- Ты мне веришь?
Кивает, но я чувствую, как его челюсти под моими пальцами крепко сжимаются.
* «Cito!» в переводе с латинского языка означает «срочно!».
**Лейкоцитоз — изменение клеточного состава крови, характеризующееся повышением числа лейкоцитов. Причины патологического лейкоцитоза - инфекционные заболевания, воспаление.
***Ско?рость оседа?ния эритроци?тов (СОЭ) — неспецифический лабораторный показатель крови, отражающий соотношение фракций белков плазмы; изменение СОЭ может служить косвенным признаком текущего воспалительного или иного патологического процесса.
- Все будет хорошо.
Пытаюсь улыбнуться, но так и представляю, как фальшиво сейчас играю.
Я стою в кабинете Соколова, который час. Пришли развернутые анализы Егора Щукина. Его осмотрели врачи и заключили, что стоит проводить повторную операцию и заменять пластины одного сплава материала, на другой. На металлоконструкцию, поставленную ему ранее, началась реакция отторжения трансплантата.
- Виктория, не стоит так переживать. Это человеческий организм, тут не угадаешь. Парня прооперируют и вскоре, вы уже будете иметь возможность возобновить занятия и ставить парнишку на ноги.
Врач проявлял человечность и это поражало. Я, было, считала его полной сволочью.
- Риски?
Захотелось заткнуть уши и запеть детскую песенку. Не хочу слышать, не хочу понимать, не хочу проводить ближайшие часы в страхе.
- Именно.
Он кивает на бегущие строчки знаний в моих глазах.
- Ты и сама знаешь.
Ненавижу этот переход на – ты! Я не маленькая девочка, я в состоянии справится со своими проблемами сама!
- Оперирующий хирург?
- Я.
Держу пари, мой взгляд ожесточился. Мужчина нахмурился, но промолчал. Если что – то пойдет не так, я сотру его в порошок. Его и всю эту больницу. Потому что здесь безобразно вели картотеку, гуляли с поста, распивали спиртные напитки, домогались до персонала. Я знаю, куда бить Соколов, и я ударю, читай это в моих глазах.
- Подождете здесь?
- Нет.
Бреду под дверь операционной. За красную линию стерильности меня не пропустят, да я и не горю желанием. Помочь я ничем не смогу, а путаться под ногами дело глупое. Привозят Егора, ставя каталку у стены. Премедикация* должна подействовать.
- Тебе все объяснили?
Вы видели взгляд затравленного зверя? Страх уродское чувство, поражающее мозг, сердце, внешность. Ты становишься похож на восковую фигурку, поднесенную к пламени свечи.
- Да, опять операция.
Пытается скрыть, но дрожь его рук очевидна.
- Егор.
- Виктория Юрьевна, не трудитесь.
Убираю руки, пряча их в карманы. Я для него никто, такой же «белый халат», как и все мучители вокруг.
Пытаюсь отойти.
- Вик? – парень накручивает на пальцы край белой ткани на юбке моего халата, - у тебя такой вид, что ты готова их всех тут уничтожить. Не изводи себя так, хорошо?
Что происходит? Пациент меня утешает?
А нахожусь ли я тут в качестве врача, или в качестве родственника пациента?
- Хорошо, - киваю.
Опять вру, за полтора часа хода операции, я выгрызу здесь стены и пол. Парня увозят, а на меня наваливается такая запредельная усталость, что пошатываясь, я сползаю по стене. Пять минут, я благодарю Бога за то, что сюда никто не входит и не видит столь очевидного проявления моей слабости.
Инфицирование, сепсис, тромбоз….
Каждое возможное осложнение состояния Егора, распинает сердце ножами. Бьюсь затылком о шершавую поверхность стены и, переползая с корточек на колени, делаю рывок вверх.
Не слабая? Чушь, любая любящая женщина становится уязвимой, как обнаженный нерв.
Но я не слабая!
* Премедика?ция (от лат. pre — перед; лат. medicamentum — лекарство) — предварительная медикаментозная подготовка больного к общей анестезии и хирургическому вмешательству. Цель данной подготовки — снижение уровня тревоги пациента, снижение секреции желез, усиление действия препаратов для анестезии.
Делаю еще один шаг на выход, растирая слезы, пачкая белую ткань черными разводами. Стирая лицо до ссадин. Здесь у парня лишь я, и потому должна привести себя в порядок и встретить его с ободряющей улыбкой на лице, даже если для этого придется пришить кожу щек к зубам!
Глава 13.
Руки доброй женщины, обвившиеся вокруг шеи мужчины, — это спасательный круг, брошенный ему судьбой с неба.
Джером Клапка Джером.
Я как истукан стояла посреди пустой палаты и боялась сделать шаг в сторону, во избежание мнимого расстрела.
Один час.
Всего один.
Шестьдесят минут.
Три тысячи шестьсот секунд.
Это странное чувство в груди, словно твое сердце препарируют изнутри голыми руками. Я не знала, что такое любовь, и не думаю, что к парню у меня было влечение. Я просто обещала ему, что он выживет, что будет ходить, что будет все в порядке. А на деле я таких дел понаделала, что самой становится стыдно.
Неадекватное поведение с моей стороны, я же видела столько тяжелых судеб, поломанных людей, смертей, криминала. И что происходило теперь? Я стою как растерянная девочка и впервые не знаю, куда себя деть.
- Виктория Юрьевна?
В палату вошла Оля, видимо все, поняв без слов.
- Хотите чаю? С ромашкой.
Перевожу на нее задумчивый взгляд. Красивая девушка, примерно моих лет, с забавным белым хвостиком на затылке. Стройная фигура, белый халат. Все как у всех.
- Давай.
Голос хрипит, то ли от слез, то ли от спазма.
Оля приносит в палату две чашки чая и сев на кровать Егора, похлопывает по месту рядом с собой, мол, давай садись. А я хочу вылить на нее кипяток, потому что она разрушила идеально разглаженные мной простыни, приготовленные к возвращению Егора Щукина.
Сажусь, просто потому что ноги больше не держат. Как не странно рука не дрожит, уже хорошо. Я врач, у меня всегда должна быть твердая хватка.
- Час прошел?
Киваю.
- Скоро привезут.
Она мне правда нравилась, от девушки веяло какой - то душевностью и покоем. Такие раньше становились сестрами милосердия, и в военные времена вселяли надежду в души раненых. Добрые, с мягким взглядом, и большой душевной теплотой.
- Надеюсь.
Незаметно даже для меня самой, по щеке скатилась слезинка. Всего одна, но от того, наиболее горькая.
- Не плачьте, - Ольга смахивает влагу с моих щек, - вы такая сильная девушка, вы не должны расстраиваться.
Опять это определение – сильная девушка. А сейчас хотелось быть слабой. Не быть одной в огромном мегаполисе равнодушных людей. Только теперь пришло осознание, что легко было носить статус неуязвимой, когда за спиной была железная поддержка Николая Константиновича.
- Я буду в порядке.
Пытаюсь улыбнуться в ответ на заботу.
- Не сомневаюсь.
Ухмыляюсь. Так на меня реагировали многие люди, уж не понимаю почему. Во мне веса килограмм пятьдесят, обычный рост, простые зеленые глаза. Я не владела рукопашным боем, не имела пистолета в потайном кармане брюк. Была просто обычной русской девчушкой, двадцати пяти лет.
- Вы давно знакомы?
Скользкий путь. Несколько раз сглатываю, смачивая пересохшее горло.
- Пару месяцев.
- А до этого никогда не виделись?
- Нет, ни разу.
Вздыхает.
- А кажется не так.
- Почему?
Помешиваю ложечкой чай, пытаясь не стучать по стенкам стеклянной кружки. Мне нравится тишина в палате.
- Вы выглядите влюбленными.
Часть чая проливается мне на руки. Это не от услышанного, это от того, что я почувствовала, в ответ на ее слова.
- Тебе показалось.
- Вы хорошая. Здесь все такие жуткие снобы, а вы действительно вкладываете в работу душу. Это заметно.
Девушка похлопывает меня по руке и стирает заранее приготовленными салфетками влагу с моей ладони. Хочу сказать ей спасибо и за чай, и за то, что заняла хоть чем – то мое время, но резко замолкаю. В коридоре слышится стук колесиков каталки. Оля ободряюще сжимает мои плечи и открывает дверь.
Двое санитар заезжают в помещение и перекладывают еще дремлющего Егора на койку, и так же, не произнося ни слова, выходят вслед за Ольгой. Укрываю парня простыней, нахожу в привезенном белье колбу с питательным раствором и подвешиваю ее на стойку капельницы.
Парень медленно приходит в себя.
- Вика?
Подсаживаюсь к нему и смоченной в воде ваткой протираю Егору губы.
- А пить?
- Пока нельзя.
Пытаюсь улыбнуться, но в нос резко ударяет запах операционных лекарств. Он настолько резкий, что пускает по телу хоровод мурашек. Передергиваю плечами, еще крепче сжимая его руку.
- Я нормально.
Он пытается меня приободрить, но лучше ему этого не делать, потому что его голос скрипит как металл по стеклу.
- Нога болит?
- Пока нет.
Отлично, у парня еще есть около часа отдыха.
- Долго меня не было?
- Полтора часа.
- Это много?
- Нет.
А больше и не знаем о чем сказать. Парень поглаживает мою ладонь большим пальцем руки. И так медленно, медленно засыпает. Вот он здесь, как минимум живой, и я могу держать его за руку, но почему – то легче от этого не становится. Его ладонь мертвецки холодная и так сильно дрожит. Так отходит наркоз. Дыхание поверхностное, слегка стонет.
Что же чувствуют родители, когда болеют их дети? Может что – то подобное. Выть, кусать, бежать. Да некуда, от вас ничего не зависит.
- Вик.
Рассматриваю его подрагивающие ресницы, парень все еще спит и зовет, меня очевидно во сне.
- Тише, тише, спи.
Наши руки все еще вместе. Пытаюсь высвободить пальцы, но парень сжимает их еще крепче. Хорошо, пусть пока так. Груз этого дня давит на плечи, и я позволяю себе вольность прилечь на грудь Егора и, слушая стук его сердца, наконец, вырубить этот день!
Глава 14.
— Ну что ты в нём нашла?
— Я его люблю. Это я нашла не в нём, в себе.
Ирина Грекова “Кафедра”
Из сна меня выводило какое – то странное ощущение покоя и расслабленности. Не хотелось открывать глаза, не хотелось даже двигаться. Кто – то гладил меня по голове, как мама в детстве и я с трудом подавляла порыв замурлыкать как кошка.
Все-таки открыв глаза, я не сразу привыкла к темноте окружающего меня помещения.
Медленно возвращались картинки происходящего и осознание того, чьи руки меня только что гладили.
- Ты почему не спишь? И вообще, который час?
Глаза медленно привыкали к теневому зрению, и я уже могла различить черты лица Егора. Протянув руку, ощупала лоб парня, холодный, с радостью показалось мне. На секунду вспыхнул экран мобильного телефона.
- Три ночи.
- Долго спали.
Незаметно тянусь всем телом, даже не смотря на неудобную позу, выспалась я отлично. Впервые за долгое время.
- Ты как себя чувствуешь?
- Хорошо.
- А нога?
- Странно, но не так и болит.
Дышать стало легче, быть может, именно реакция на трансплантат не давала лечению Егора сдвинуться с мертвой точки.
- Теперь заниматься нельзя?
- Какое – то время.
- И я буду тут один?
Парень уцепился за мою руку. Страх одиночества, один из самых распространенных в нашем перенаселенном мире. Здесь сотни друзей в социальных сетях, тучи приятных знакомых, но по настоящему близкими люди давно разучились быть.
- Егор, спи.
- Нет, ответь.
Приподнимаюсь на локте, так чтобы наши глаза были на одном уровне. Задаюсь вопросом, а какого роста Щукин, ведь я видела его лишь лежащим в постели.
- Я же здесь, правда?
Кивает.
- И найду чем тебя занять на ближайшие две недели, хорошо? А сейчас постарайся заснуть.
- Почему так с ногой вышло? Мне толком не объяснили.
Замолкаю на момент, пытаясь правильные подобрать слова.
- Понимаешь, сплавы, из которых делают опорную конструкцию для закрепления кости, бывают разными. У многих людей на некоторые из них аллергия. У тебя именно такая реакция на имплантат в твоей ноге. Оттуда пошло воспаление и вызвало реакцию организма. Повысилась температура, рана нагноилась.
- То есть мне просто не повезло?
- Грубо говоря, да.
Парень злится. Я бы вела себя на его месте так же. Операция продлила его боль еще на недели, в лучшем случае, и это не может радовать.
- Егор, здесь не угадаешь.
- Понял.
Ничего ты не понял, друг мой. В этом мире вообще не возможно чего – то понять, и выяснить, почему кого – то жизнь гладит по головке, а кого – то пинает под зад.
- Спать не буду, - в ответ на мой строгий взгляд возражает парень.
- Хорошо, - сажусь удобнее в кресле и накрываю себя пледом, - давай поговорим.
- Меня оперировал этот индюк, что за тобой ухлестывает?
Порой парень капризничает совсем уж по-детски.
- Да, Соколов.
- Он мне там случайно ничего не напутал?
Невольно смеюсь, не идет обсуждать коллег с пациентами. Но то, как непринужденно Егор иронизирует на эту тему, не может не смешить.
- Не напутал, я пересматривала послеоперационные снимки.
- Домой звонила?
- Да, домой, Вознесенскому и твоей маме. Не переживай, я заверила их, что волноваться не о чем.
- А по твоему виду я, было, решил, что меня убивать, как минимум везут.
- Правда?
Парень проводит кончиками пальцев по моим щекам, и, задержавшись ненадолго на подбородке, отнимает руки.
- Нет, внешне ты была спокойна, как и всегда, а вот глаза были страшно перепуганными и дико зелеными.
- Извини, что напугала.
- Ты волновалась, за меня. Это очевидно и нужно заметить приятно, Виктория Юрьевна.
В темноте его глаза казались безумно синими и блестящими. Странное ощущение, словно два осколка льда светятся в темноте.
- Я соврал тогда про Марину.
Отворачиваюсь. Позорно спасаться бегством, нелепо, а жаль.
- Вик, я не думал о ней тогда. Все же извиняюсь, я не должен был целовать тебя без позволения. И тем более не должен был говорить после все эти глупости.
И не стоит начинать говорить об этом и теперь….
- Егор, это лишний разговор.
- Ты всегда так отгораживаешься от людей? Ты ведь не машина, в конце концов.
Сбежать бы на край планеты и запереться в лесной будке. Нет ни какого желания слушать его сейчас.
- Нет, не всегда.
Это была ложь. Мне не нужны были люди вокруг. Хорошие книги, да. Крепкий кофе и отличный фильм, да. Трогающая душу музыка, всегда да. Но никак не люди. Людей мне хватало и на работе.
- Так чем я не угадил?
- Егор, я сейчас уйду.
Глупый шантаж, достойный скорее прыщавого подростка, чем взрослой женщины.
- А что не так? Это простой вопрос, что не так во мне, что со мной нельзя даже просто дружить? А?
Потому что дружить с тобой мне не интересно. Потому что те чувства, что я испытывала у операционной, не назовешь не родственными, не дружескими….
- Все так, Егор. Если ты хочешь, давай дружить.
Парень протягивает мне широкую ладонь, видимо для рукопожатия. Неуверенно протягиваю свою руку с тонкими пальчиками и элегантным золотым ободком колечка с изумрудом. Вместо пожатия, Щукин аккуратно стискивает мои пальцы, переплетая со своими.
- Уговор. Только, чур, больше от меня не шарахаться и не убегать сразу после тренировки.
Я рою себе могилу, с каждым словом все глубже.
- Хорошо, - губы немеют.
- Тебе все же нужно поспать, да?
Без слов, еще раз сжимаю его пальцы и тихо ухожу к себе. Осторожно минуя пост и спящую Ольгу. Девушка ответственна и спит прямо в кресле на своих руках. Таким образом, она сразу услышит звонки тревожной кнопки. Сон как рукой снимает. Такими стараниями в скорости я доведу себя до нервного срыва, или истощения.
- Друг.
Пробую это слово на вкус, вроде бы ничего, терпимо. Быть может это шаг на встречу выздоровления, подружившись с парнем, я смогу лучше узнать его и помочь.
Но тут же отругала себя же, я не прячу как страусы голову в песок и стараюсь не врать, себе же в первую очередь. Не друг он мне!