Путаница в моей голове душила, пробираясь все глубже, заполняя собой каждую клеточку моего измученного месяцами тела.
Так сложно разобраться в себе же.
- Что тебе в ней понравилось?
- Глаза.
- Такая мелочь?
- Да, но эта мелочь перевернула всю мою жизнь.
Вика вновь спала, на моем плече. Удивительно как быстро, могут сбываться мечты, если сильно этого хотеть. Услышав об операции, я не почувствовал ровным счетом ничего, оценивая как еще один этап лечения и всего то. Но там, у операционной, я увидел ее глаза. Испуганные, затравленные, виноватые. Я видел такой взгляд всего раз у Макеева, когда ему было нужно сообщить нам о роспуске команды, лишенной спонсора. Взгляд, глубоко проигравшего человека. Человека, который обещал что – то и не сделал.
Странная девушка, мне всегда казалось, что максимум, как способны защищаться в жизни женщины, так это хитрить, а эта девушка, нет. Она абсолютно другой человек. Правда, слишком скрытный и замкнутый, но почему – то именно рядом с Викой, мне было легко и просто. После предательства Марины, девушки были для меня под запретом. Я не верил им, да и на другие отношения, не было времени, из – за проблем с семьей, хоккеем. Вика же для меня стала не просто девушкой, Вика человек, на плечо которого можно опереться.
Она ворочается во сне и трется щекой о мою ладонь. В этой темноте, девушка казалась совсем юной, а без медицинского халата и колючего взгляда, ее хотелось защитить. Сколько всего ей довелось пережить? Я разузнал, что отец бросил их с матерью, по себе знаю, что это удар сокрушающей силы. Но у меня хотя бы был брат, а она в семье одна. Работать с такими калеками как я, еще страшнее. Как эта маленькая, хрупкая девушка смогла достичь таких высот в карьере физкультурного врача? Наш крепыш Васген, и этот мотылек, две совершенные противоположности.
Я провел здесь немало времени, и не был особо чем – то занят, а потому учился наблюдать за людьми. У многих из них, в белых халатах, был мертвый потухший взгляд, у Вики же нет, она горела изнутри. Ярко, пылко, выжигая.
Именно таким, обжигающим до раны, было каждое ее прикосновение.
Я хорошо запомнил это ощущение, мне довелось держать золотой кубок, стоя на ледовом поле. Металл холодил кожу и жег огнем!
Так же, как и сейчас она.
Девушка проснулась и, поговорив со мной недолго, ушла спать. А я все никак не мог закрыть глаза и стереть из головы ее образ. Заспанная, не сердитая, с легкой ленью, просто разговаривала со мной. Такое бывало не часто и от того, более ценно. Ее не было много, всегда спешащая, делающая все на бегу, ее казалось, всегда не хватало.
Уже за окнами брезжил рассвет, а сон все никак не шел, да я был и не против. Такая красота открывалась при взгляде в окно. Высокие ели, были словно обмазаны кровью и золотом. Сказка, такая своеобразная фантастическая картинка. Это зрелище, делало мое пребывание здесь, терпимым.
Рассвело.
В коридорах проснулась жизнь, загремела буфетчица, Оля пришла со стойкой от капельницы.
- Доброе утро, Егор.
- Доброе, - улыбнулся девушке, сам думая о другой.
В палату вошел еще кто – то. Незнакомый для меня мужчина, тридцати с небольшим лет. В белом халате, поверх дорогого костюма. Брюнет, с едким, неприятным взглядом. Проходящим по мне рентгеном.
- Егор Щукин?
- Да, - ответила за меня медсестра.
Оля смотрела на него ничего не понимающим взглядом, так словно видела впервые. И мне стало не по себе, а что если вновь пришли плохие анализы и предстоит еще одна операция?! Нет! Вика бы примчалась сюда раньше этого типа и успела бы меня подготовить.
Я почувствовал ее кожей прежде, чем увидел.
- Оля, доброе утро.
А потом моя девочка, замолчала на полуслове, увидев этого типа.
- Вика.
Мужчина впился смачным поцелуем в ее открытый от удивления ротик и крепко прижал за талию к себе.
Краем сознания, я услышал судорожный удивленный выдох Ольги. У самого же меня внутри разорвалась бомба, атомная, породив огромный по масштабу взрыв!
Я захотел закричать, сломать его кости, чтобы мы были на равных, но сейчас я просто сидел и молчал.
Ублюдок отпустил Вику, но все еще смотрел на нее как хищник на жертву. А девушка не поднимала глаз от пола, и это было ее самым верным решением, потому что увидь я в ее глазах не те эмоции, что хотел, сорвался бы с кровати, не смотря на больную ногу. Пусть я останусь инвалидом, но находится здесь невыносимо!
- Алекс, что ты здесь делаешь?
Алекс? Мы что в цирке?
Начал себе представлять, как переезжаю его горло лезвием конька, медленно, мучительно для него. А потом приношу его голову, моему личному врачу, как трофей.
- К тебе приехал.
- А у вас есть молодой человек?
- Да.
- И как он отнесся к вашему отъезду?
- Ты забываешься, Егор.
В голове всплыли слова нашего недавнего разговора. И, похоже, я познакомился с ним воочию.
Вика пытается, взявши его за руку вывести из палаты, но тот издевательски подходит ко мне еще ближе.
- Расскажи мне о своем новом проекте.
Проекте? Вот так, ни как о пациенте, ни Егоре, ни как бы то ни было еще, а абсолютно безлично.
- Алекс, я сказала, идем.
В голосе звенит, так знакомая мне сталь, и она вырывает свою руку, на радость мне, на возмущение мужчине.
- Что не так?
- Все не так. Ольга, прокапаешь Егора и проследи, чтобы позавтракал.
Ее обращение со мной, как с ребенком, разозлило еще больше, но я понимал, что сейчас перебивать ее не стоит. Пусть вымещает лучше злобу на нем.
- Хорошо, Виктория Юрьевна.
Вика смотрит на меня коротко, словно урывком, и чему – то кивая головой, выходит. Пиджак плетется за ней, громко хлопая дверью. Да, чтоб его!
- Кто это?
Похоже на то, что Ольга та еще сплетница.
- Мне бы и самому хотелось знать.
- Похоже, это ее жених.
Сжимаю руку в кулак, мешая Оле попасть в вену.
- Егор, тише ты.
Дергает меня за пальцы, и я ощущаю, как жидкость ударяет в прокол. К чему все эти лишние литры в моем организме, понималось с трудом, но если Вика сказала, нужно, значит нужно.
- Как он тебе?
- Кто? Этот?
Ольга кивает на выход, показывая жестом, что речь идет об ушедшем мужчине.
- Этот.
- Представительный очень. Таким я себе и представляла жениха Виктории. Она очень красивая, у нас, девушка.
Очень, согласился я с блондинкой. В этом и проблема и, похоже, не только моя. Откуда эти комплексы, почему вдруг я решил, что недотягиваю до этого мужчины? Ответ был очевиден, я ребенок, для нее. И повзрослеть в рекордные сроки, лежа на кровати, сомнительный план.
… я внутренне плачу, изнутри рыдаю. Как и днем. Просто ничего не видно. Ты такая храбрая, Марыся, говорят мне. А я костями вою, сопли рекой, и реву белугой. Снаружи личико приятное, волосы причесаны. А все нутро переворачивается, булькает, как в кипящем котле.
Сильвия Хутник. Карманный атлас женщин.
- Алекс.
Я дошла до угла коридора и осуждающе посмотрела на мужчину. Александр Корсаков врач – реабилитолог, мой коллега, нас познакомил Николай Константинович. И Корсаков немало помог мне, познавать тонкости профессии. То ли в благодарность, то ли в ответ на пылкие ухаживания мужчины, мы одно время с ним пробовали встречаться. Но я рассчитывала, что мы оба поняли, что это не вариант наших взаимных отношений, и решили остаться друзьями.
- Что за концерт ты устроил?
- Я скучал, Вика!
Мужчина искренне прижал меня к себе и положил подбородок на мою макушку. Когда – то мне казалось, что я искренне люблю его но, похоже, я спутала это чувство с обыкновенной благодарностью. Лишившись отца, я всегда выбирала мужчин старше и опытнее, тех, кто мог защитить меня от всех бед на свете.
Я поднимаю голову и встречаюсь взглядом со светло – голубыми глазами. Удивительное сочетание в красоте мужчины. Темные волосы и голубые глаза. Аккуратно выстриженная бородка, смуглый цвет кожи.
- Алекс.
- Тссс.
Он прикладывает палец к моим губам.
- Что такого собственно я сделал?
Вот оно мое надежное спасение от необдуманных чувств – старый знакомый, который все еще любит меня.
- Мне предложили здесь работу, и я согласился пройти стажировку, зная, что ты тоже будешь здесь.
Невольно улыбаюсь ему, такой он Алекс, и таким был всегда – рисковый, молодой, горячий.
- Ты не рада, верно?
Я не знала, как ответить, со мной рядом появился человек, которому я доверяла и на которого могла положиться, но в то же время, Александр мог отвлечь меня от Егора и отдалить от парня. Хотя, все можно сбалансировать, было бы желание.
- Рада, конечно.
Еще раз искренне прижимаюсь к мужчине, чтобы потом отстраниться.
- Пообедаем?
Киваю.
- После занятий с Егором, позвони. Хорошо?
- К парню не подходить, я правильно понял?
Легко смеюсь ему в плечо.
- Правильно, Алекс. Парень ходит на грани, давай пока не трогать его.
- Вик, еще один вопрос, ок? Ты видела, как он смотрит на тебя?
Сердце пропустило два из шестидесяти ударов в минуту.
- Алекс, - предостерегающе оборвала его я.
- Вик, я серьезно. Это до добра не доведет, в первую очередь тебя, маленькая.
Александру было всего на десять лет больше, чем мне, но мужчина всегда брал на себя ответственность поучать меня. Когда – то я дьявольски хотела завоевать внимание красавца преподавателя, а потом просто крепко сдружилась с ним.
- Я знаю.
- Тогда в чем проблема?
Хотелось бы и мне знать в чем, Корсаков, но даже думать об этом довольно болезненно.
- Хорошо, дело твое, любимая. Позвоню.
И чмокнув меня в щеку, уходит.
- Черт!
Слегка стукаюсь головой о стену, нужно возвращаться в палату к Егору. Только глупые люди не прислушиваются к советам и учатся на своих ошибках.
- Оля, Егор позавтракал?
Девушка виновато потупила взгляд.
- Нет, отказался.
Чего и следовало ожидать.
- Еда осталась в палате?
- Да.
Ободряюще пожимаю Олино запястье. Это, конечно же, не ее вина.
В палате царит арктический холод, и речь не в градусах по Цельсию, а в том, как Егор смотрит на меня.
- Есть не будешь?
В тон его взгляду, задаю я вопрос.
- Нет.
- Хорошо, начнем, тренировку не позавтракав.
Мне и самой не удалось поесть, в связи с последними событиями, но я была на удивление трудоспособна. Может потому что являлась слишком ответственным человеком, или просто любила то чем занимаюсь.
- Нога болит.
Напомнил Щукин, похоже, парню хотелось избавиться от меня быстрее сегодняшним утром.
- Я понимаю. Ты лежишь на кровати уже два месяца, нужно тренировать и другие группы мышц Егор.
Парень и не думает двигаться, освобождая мне место на своей кровати. Не понимаю почему, но чувствую себя виноватой. Всплескиваю руками.
- Егор, ты считаешь, что нам нужно поговорить?
- А есть о чем?
Парень сверлит мне во лбу дырку, и от этого его взгляда начинает скручивать все внутренности.
- А как ты считаешь?
- Хорошо, - видно, что он сдается, - что это за мужчина, был с утра в моей палате?
Не стоило и затевать эту беседу, если я не собиралась отвечать правдиво.
- Мой друг.
- А друзьям нынче приемлемо так здороваться, просовывая друг другу языки в рот.
Мерзко. Такое странно чувство, словно на меня вылили литр помоев.
- Вик, прости.
Парень протягивает ко мне раскрытую ладонь, но я ее отталкиваю. Обида жжет изнутри. Он не имел права так со мной разговаривать. Я вкладываю все силы в поддержание ее здоровья, а в ответ лишь отбивает руки дающего.
- Я прошу не многого Егор, просто помоги себе сам и не отказывайся от занятий. Со всем остальным разберемся позже.
Тренировка все равно проходила из рук вон плохо. Щукин ни слышал, ни меня, не своего тела. Парень упорствовал до последнего, тихо ругался и вновь ошибался. Моя кожа уже покрывалась невидимыми язвами от прикосновений к его разгоряченному телу. Хотелось стереть с лица парня это жестокое выражение и вновь восстановить хрупкие мостики взаимопомощи. Но Щукину это было не нужно.
- На сегодня все.
Мы оба с облегчением выдохнули.
- Прости еще раз. Я иногда не контролирую свой язык.
- Конечно же, нет, тебе всего восемнадцать.
Я знала, что делаю этим заявлением наши отношения еще хуже, но внутри зрел кокон негодования и не хотелось крутиться в этом всегда одной.
- Да, правда.
- Егор, Алекс не мой парень. Но он мой близкий друг. Это не касается тебя, никаким образом. Я постараюсь, и ты его больше не увидишь. Мы можем дружить с тобой, можем, нет. Но не вреди себе, я устала разговаривать на эту тему с тобой.
- И ты будешь, как мы и договаривались приходить ко мне чаще?
- Да.
Парень улыбается. Все еще натянуто, но все же это сдвиг с мертвой точки.
- Последний вопрос. Если он тебе не парень, почему поцеловал?
- Егор, это сложно. Когда – то мы с ним встречались и остались в очень хороших отношениях.
Я понимала, что эти мои слова звучат жалко, но других подобрать не смогла.
- Значит, ты его не любишь?
Я была не должна отвечать на этот вопрос, но против своей воли отрицательно качнула головой.
- А он об этом знает?
- Да.
- Вик, тогда сделай нам всем одолжение, не запутывай ситуацию еще больше.
Глава 14.
Меня все считают мужественной. Я не знаю человека робче себя. Боюсь всего. Глаз, черноты, шага, а больше всего — себя… Никто не видит, не знает, что я год уже (приблизительно) ищу глазами — крюк… Я год примеряю смерть. Все уродливо и страшно. Проглотить — мерзость, прыгнуть — враждебность, исконная отвратительность воды. Я не хочу пугать (посмертно), мне кажется, что я себя уже — посмертно — боюсь. Я не хочу — умереть. Я хочу не быть.
Марина Цветаева, из “Рабочей тетради” за 1940 год.
Я пила зеленый чай и робко помешивала вилкой зеленый салат Цезарь. В больничном кафе хорошо кормили и при этом в приятной атмосфере стилизованной в сороковых годах прошлого века.
- Нет аппетита?
Алекс отодвинул тарелку со своим ростбифом и, дотянувшись через стол, взял меня за руку.
- Нет.
Голубые глаза мужчины смотрели внимательно.
- Вика, я ведь не чужой, поделись.
Сглотнула застрявший в горле капустный лист. Да, что ж такое, у меня даже переходного возраста не было, с трудностями в учебе. А тут я не могу сосредоточиться на элементарных вещах.
- Алекс, если бы я знала с чего начать, было бы легче.
Проследила взглядом за тем, как мужчина трижды провернул наконечник вилки в руках.
- Вик, начни сначала.
Допиваю залпом чай. Жидкость обжигает горло и это возвращает способность здраво мыслить и попытаться начать разговор.
- Я влюбилась, Алекс.
Говорить об этом с ним было нелепым и зыбким путем, но я точно знала, что этот человек считает меня другом, и даже осудив, поможет во всем разобраться. Да, и просто выговориться, было дьявольским искушением.
- В мальчика хоккеиста?
То как он неудачно подчеркнул его возраст, больно полоснуло правдой по сердцу.
- Да, Алекс.
- Это серьезно у тебя?
Попыталась внутренне осмыслить его вопрос. Серьезно ли это?
- Более чем.
Смяла белоснежную салфетку и, скомкав, отбросила в сторону. Раздражало буквально все, начиная от идеальной внешности мужчины напротив меня за столиком, заканчивая принесенными им цветами.
- Вик, ты ведь понимаешь, что у вас с ним нет, и не может быть ничего общего. Больше того, это отдалит тебя от парня и навредит ему. Путаница в отношениях закончится, а его болезнь останется навсегда.