Между нами только +18 - Бельская Анастасия 6 стр.

Я отправляю в чат фото с припиской: «Надеюсь, это поможет», и снова усаживаюсь в воду. Черт, не переборщила ли? Надеюсь, сейчас он встряхнется, и ко мне вернется мой прежний, готовый ко всему Максим…

Максим: У тебя красивая грудь и животик. Спасибо за фотку)

Я замираю, глядя на всплывшие буквы, и считая до десяти.

Правильные слова, как обычно сложенные в приятный комплимент. Но… Я совершенно точно чувствую, что это «не то».

Настя: Спасибо… И все?) Оставишь меня без сладкого?

Супер-тупое сообщение. Чего еще-то?! Я знаю, как это смотрится глупо, но мне правда так нелегко и пусто, что я всеми силами пытаюсь «дожать» ответ. Не до еще одних комплиментов — а до четкого понимания, что происходит.

Максим: Насть. У меня нет сил ни на что.

Тяжело сглатываю, чувствуя горечь на языке, и стараясь не накручивать. Да, он устал, и надо отстать от него. Сейчас вежливо прощаемся, и идем в кроватку, чтобы он тоже смог отдохнуть…

Максим: Ты считаешь, что мужчина все время хочет секса, или как-то так?

Я получаю это, стоя в полотенце на выходе из ванной. Смотрю, и медленно перевариваю, не зная, как подобрать ответ. И ощущаю, что, кажется, в этот раз мы совершенно не совпали в своих мыслях.

Настя: Нет, Макс. Конечно, нет. Я просто искала, как тебя расслабить.

Максим: Не нужно. Я прямо сказал, что хочу побыть один.

Его слова, написанные отрывисто и быстро, бьют настолько в цель, что выбивают итак потресканный сегодня купол. Мои нервы сдают — и я непослушными пальцами набираю ему сообщение быстрее, чем успеваю обдумать.

Настя: Прибавь там, к своим прозвищам — Злобный Ворчун.

Максим: Охуеть. А в чем моя злобность?

Максим: Представь свой тяжелый день. Когда ты просто сообщаешь, что хочешь побыть в покое, а тебя за это называют злобной. Представь, Насть.

Это все — плохо написанная шутка, но наши слова выходят из-под контроля. И, кажется, именно сейчас Максим начинает спускать пар на некстати решившую открыть рот меня.

Настя: Если у меня плохой день — я сворачиваюсь калачиком под безопасным боком. В последний год — под одеялом.

Максим: Это намек, что мне нужно свернуться и не отсвечивать?

Настя: Это намек, что я бы обняла тебя, если бы могла, своего Ворчуна.

На этот раз я жду ответа чуть дольше, и уже надеюсь на примирение, но…

Максим: Я предложил тебе представить, какого это. И я не ворчун. Когда прямо говорят, что чувствуют — не хотят, чтоб над этим шутили. Это не эмпатия, а обесценивание моих чувств.

Я знаю, что была не права. Понимаю, что нужно было просто отстать от мужчины, и дать ему время прийти в себя. Но, черт возьми… разве за моб оплошность стоит так «расстреливать»?

Настя: Макс, больше всего я сейчас не хочу делать твой день еще хуже.

Максим: Ясно. Коммуникация не выходит. Давай на этом и прервемся. За фотку спасибо. Ты — красавица.

На этом Максим покидает чат, оставляя меня с полным сумбуром в голове, и невесть откуда взявшимися слезами. Господи, ну что я за дурная плакса-то?! И за каким чертом полезла в диалог, когда там мне были не рады?!

Я переодеваюсь, в тишине натягивая самый теплый свитер, и огромные серые носки на ноги. Хочется укутаться и укрыться, чтоб спрятаться от этого мира. А еще чешутся руки включить голосовое на испанском — но я как будто наказываю себя, не позволяя потянуться к наушникам, и говоря «не заслужила».

Напоследок я щелкаю себя во фронталку, закутанную в теплую одежду, и зная, что Максиму такое нравится. Отправляю фото с припиской «Прости меня, ладно? Я просто пока не знаю, как надо», и отправляю в чат.

А следом верчусь еще до двух ночи, и, так и не дожидаясь ответа, проваливаюсь в тревожный сон.

Глава 11

Максим

— Вот скажи, Валерий Михалыч — ну не прав я?! — в который раз за день нависаю над шефом, у которого при виде меня в двери кабинета сразу начинается икота. — Блядь, четыре дня моей работы! Четыре дня! И все коту под хвост из-за очередного проверяльщика, который нахрен все забраковал! И просит внепланово переделать! А я, блять где ему время возьму для этого?!

Кажется, я перебарщиваю, потому что даже всегда умеющий ладить со мной Валерий уже совершенно по-бабьи верещит про своих спонсоров и сроки. И про зарплату, которую я не будь идиотом получаю, и весьма и весьма недурную. А следом тяжело падает в кресло, и совершенно по-человечески просит:

— Максим, ну отъебись, а? Я сам не знаю, что с ними делать, всю душу уже вымотали…

Плюнув, оставляю шефа в покое, и возвращаюсь в кабинет, громко хлопая дверью. Снова смотрю на присланный акт, где куча просто тупых прицепок, выдающих в человеке совершенно никчемного «специалиста». А если еще учесть, что я должен послушаться, и самолично искромсать свой труд, подводя его под какие-то рамки, злости моей не хватало даже чтобы усидеть на месте.

— Анжела! — рявкаю, и слышу, как девушка пребольно трескается об стол коленями, подскакивая на ноги.

— Да, Максим Тимофеич?

Что ж вы все такие нервные-то…

— В каком кабинете у нас сидит этот… Блядь, как же ж его… Усладов?

Шорох большого количества бумаг, и дрожащий голос помощницы:

— В триста восьмом, Максим Тимофеич…

Я вскакиваю, и подхватываю документы, быстрым шагом направляясь к двери. Лично встречусь с этим проверяльщиком, и распишу ему за «жили-были», раз уж шеф трясется и не может. И похую вообще, что там будет дальше — даже если решатся и уволят. Во-первых, специалист я редкий и уже с репутацией, а во-вторых… Никакие деньги не стоят всего вот этого.

В триста восьмой я вхожу, три раза ударив костяшками пальцев по двери, и не дожидаясь разрешения. Просто внутрь, и сразу к столу, где за компом трудится худощавый мужчина в очках.

— Добрый день, — приподнимает он брови, глядя на мою широкую фигуру, — чем обязан…?

— Мне — ничем. А вот науке вы дохрена обязаны, потому что прежде чем писать всю эту чушь — нужно хотя бы немного почитать об этом!

Брови мужчины опускаются, а поза становится более уверенной, дерзкой. Кажется, первый испуг прошел, и на его место приливает понимание.

— Аллаев, я так понимаю?

— Ну хоть где-то вы понимаете! — Деланно радуюсь, и тут же хлопаю по столу документами. — Я это переделывать не буду.

— Да? — он даже не смотрит на ворох бумаг с его скудоумными поправками. — А в чем, собственно, дело?

Мне стоит огромного труда, чтоб не разматериться, и не послать нахуй этого очкарика со слишком надменным лицом. Спокойно, Максим. Держимся, и пытаемся поговорить.

— Дело в том, что все ваши придирки — результат полного непонимания моей сферы работы, и как следствие, тупейшие замечание, реагировать на которые было бы верхом кретинизма. А поскольку слабоумным я себя не считаю — то и переделывать ничего не буду.

Мда. Кажется, поговорить — не мой конек.

Ну по крайней мере вот с такими экземплярами.

Очкарик чуть морщит тонкий рот, затем отодвигается от стола, и зачем-то массирует костяшки пальцев.

— Знаете что, Максим Тимофеевич, — спокойно произносит он, и я делаю вывод, что уж у него-то получается засовывать эмоции в задницу, — это, конечно, прекрасно, что вы не сомневаетесь в собственных навыках. И что готовы отстаивать свою позицию — тоже. Но впредь потрудитесь и вслух составлять ваши фразы также хорошо, как и в текстах. И тогда, возможно, проблем у всех нас будет куда меньше. Идите работать.

Он реально считает, что я это «съем»? Мда, кажется, кроме моего имени-отчества, Усладов не выяснил больше ничего…

— Я-то пойду. И продолжу ровно с того места, где и закончил. А ковыряться, прилепляя ваше скудоумие в свой текст — не собираюсь. Так что, да, примите это к сведению, тогда у нас у всех действительно будет меньше проблем. Всего… А, нет, ни хрена не доброго.

Я разворачиваюсь, когда слышу, как в спину мне долетает ядовитое, и уже ни разу не спокойное:

— Не забывайтесь, Аллаев. Иначе ваша работа в этом проекте может быть закончена. Вы ведь этого не хотите?

Я разворачиваюсь, и по легкому испугу в глазах Усладова понимаю — выгляжу я сейчас до хрена угрожающе.

— А вы? — спрашиваю прямо.

— Мы — нет, — выдыхает Усладов, не делая тайны из того, что проект без меня загнется, — но и терпеть подобное никто не намерен. Есть субординация, и…

— И еще адекватность и маразм. Вот к последнему я иметь отношение точно не собираюсь!

Последнюю фразу я уже рявкаю на выходе, и шарахаю дверью, покидая кабинет. Блядь, развелось начальников, не протолкнуться…

В кабинете я действительно задвигаю поправки куда подальше, и тупо работаю дальше, диктуя делать также и своим людям, и помощникам. На самом деле не собираюсь под них прогибаться — и плевать, что будет дальше. Херово, если уволят — я люблю свою работу, этот проект, и меня устраивает оплата. Но держаться тут под дудку каких-то идиотов — спасибо, не для того я столько лет учился.

Домой я приезжаю поздно, вымотанный и злой, как сто чертей. Мало того, что случился факап, и пришлось задержаться — так еще и шеф прислал смс, где выразил сожаление по поводу моей вспыльчивости, и порекомендовал впредь не ходить самому к Усладову.

Блядь, ну хоть кто-то в этом мире будет на моей стороне?!

Мне хочется отбросить проблемы подальше, и просто укрыться в доме, погружаясь в другие, такие нужные заботы и тревоги. Я уже давно не строю иллюзий по поводу жены, что будет встречать с горячим ужинам и вот это вот все. Да и не надо, честно. Никогда не привлекало в женщинах кухонная тема и наведение порядка — лучше уж мы вместе с работы, встречаемся дома, и «падаем» друг в друга.

Хочу обнять свою женщину и ощутить, что я — дома. Поесть что-то, приготовленное быстро и вместе, затем налить чаю, и пока я курю на веранде, слушать ее рассказ о том, как прошел день. Спорить, размышлять, помогать где-то. Делиться своим, и не получать банальное «все пройдет и станет лучше», а просто услышать, что все это действительно хреново, но я рядом.

А потом просто залечь с любимым сериалом, и раствориться в этих моментах, а не размышлять, что же будет завтра.

Да, так — идеально для меня. И размышляя о том, я открываю наш чат, думая, что нужно написать Насте.

Не то, чтобы я сейчас был готов к диалогу — но я не хочу, чтоб она думала, будто я о ней забыл. Просто никакие слова сейчас не в тему, но написать все же будет правильно.

Я сразу даю понять, что мне нужно. Четко и без всякий увиливаний — отпусти, и на сегодня пока все, малая. Но, кажется, у этой женщины совершенно другое представление о проблемах и жизни, потому что она реально задвигает про секстинг, и делает мое настроение еще хуже.

Вот правда, откуда в женщинах это?! Неужели и она расценивает мужиков как вечный, полный до краев спермотоксикозный подросток?! Да блядь, меньше всего на свете меня сейчас интересует тема сисек-писек! Уж лучше нечто душевное, и…

Наша ссора выходит вялой, и какой-то… Нелепой, что ли. Я вижу, на самом деле вижу, что она не хотела меня обидеть, но не нахожу никаких моральных сил, чтобы дать ей понять это. Да и тем более, сейчас мы совершенно не совпадаем, потому что в моей башке все выглядит совсем иначе, чем в ее добром, всегда позитивном мире.

В конце я нахрен отбрасываю телефон, не желая испортить свое преставление об этой милахе еще сильнее, и врубаю сериал. Мне не спиться — на то я и «сова», чтоб поглощать ночью чай, и заниматься всякой ерундой. Смотрю три серии, читаю пору новых научны статей, разбираю почту и готовлю бутерброды. На часах — уже половина четвертого, когда начинает клонить в сон, и я снова беру в руки телефон.

Сообщение от Насти.

Открываю, и зависаю над фото малышки в огромном свитере, и носках, которые я бы ни за что на свете не захотел снимать во время секса. Можете считать меня больным ублюдком — но меня заводит вот этот ее вид в сто раз круче, чем образ голых сисек до этого.

Хотя сейчас, после «одетого» фото, я возвращаюсь к прежней фото, и разглядываю внимательно. Стоячая двойка, с коричневатыми сосками и какой-то вздернутостью вверх, словно они зарделись от смущения.

Идеальные сиськи. Странная мысль, потому что обычно мне нравится что-то от тройки, но вот на этой фотке абсолютно точно нечто офигенное — и у меня сжимаются яйца от желания их расцеловать.

Я уже не вижу в нашей ссоре ничего, достойного внимания, кроме моего плохого настроения, и ее непопадания в него. Похуй, честно. Не хочу терять эту крошку, и, надеюсь, она тоже сможет все адекватно воспринять.

Я включаю голосовое, и по памяти начитываю стих на испанском, зная, как ей нравится такое получать от меня под утро. Надеюсь, этого хватит, чтоб закрыть неприятный вечер. А еще, очень надеюсь, что после этого она еще не раз пришлет мне фото своей нюдс.

А я уже слегка помешиваюсь на мысли, что надо как-то двигаться к встрече. Чтобы, хотя б понять, стоит ли всего этого наше общение.

Глава 12

Настена

Между нами снова все как раньше.

Я снова и снова включаю присланный стих, хотя уже давно не утро, и мы даже пообщались с Максом. Хорошо пообщались — нежно и оба слегка виновато друг перед другом, но не мусоля случившееся.

А смысл?

Я понимала, где не права. Он — тоже. И мы оба не хотели бы, чтоб это что-то меняло. А значит, нужно просто жить дальше…

Максим: Ты видела статистику запросов, которую собрал Яндекс?

Я прищуриваюсь, размышляя, где вообще могла такое увидеть

Настя: Не-а. Что-то любопытное?

Вместо ответа Макс скидывает картинку, где в процентном соотношении собраны запросы в яндексе от мальчиком и девочек в разном возрасте. Я присвистываю — и тут же набираю сообщение:

Настя: Занятная табличка.

Максим: Феминизм победит, когда девочки в шестом, мать его, классе, перестанут искать нечто вроде «Как похудеть за неделю». Блять, съешьте еще булок с чаем, и успокойтесь!

Настя: По-твоему, феминизм должен победить?

Тут я на самом деле немного в теме, и имею весьма четкое мнение. А потому, безумно интересно услышать его ответ. Ну же, не разочаруй…

Максим: Я профем-типа*, сладкая)

*Профем-типа — грубо говоря, поддержка постулатов феминизма, не подразумевающее, что его участник является членом феминизма. (Прим. автора)

Настя: Серьезно?! Черт, и тебе даже не надо объяснять, что феминизм и мужененавистничество — не одно и то же?

Максим: Ахах) Нет, не нужно, я в теме, детка.

Да! Черт возьми, он на самом деле идеален… Ни разу до этого момента я не встречала мужчину, который бы понимал, что такое феминизм. Если уж откровенно, то и большинство женщин не знает…

Настя: *без ума от тебя*

Последнее выпрыгивает из пальцев слишком быстро, и я в испуге замираю, размышляя, не слишком ли. Хотя ведь все можно воспринять как шутку, и пусть мой мужчина так и думает. Да, это определенно лучше, чем признаваться тому, с кем у нас всего неделю секстинг, что ты от него…

Но, кажется, что-то все же не так, потому что вместо письменного ответа я получаю от Макса входящий звонок.

— Да? — нервно выдыхаю в трубку, и слышу на том конце мягкий смех. — Что-то не так?