— Коннор? Мы уже на месте?
Действуй. Женщина перед ней, хотя и ошибалась, казалась доброй и милой. Это что-то да значило для Тины. И по правде говоря, Коннор никогда ее не обижал. Она не ладила исключительно с Романом.
— Нам лететь еще много часов. Тебе следует попрать патриархат, царящий в президентском люксе и дать пролетариату немного отдохнуть, — подмигнула Тина. Она знала, как говорить на языке либералов.
Глаза Лары расширились.
— Я не думала об этом в таком ключе.
Она выглядела уставшей и, очевидно, не привыкла к столь стремительному образу жизни. Если Тина могла вставить несколько удачных фраз и уговорить девушку с комфортом отдохнуть, то почему бы и нет.
— Ну, с тех пор как Зак вступил в должность, в этой спальне, содержащейся на деньги налогоплательщиков, не появлялась ни одна женщина. — Она склонилась к ней. — По крайней мере, ни одна, которой он не платил бы за это. Ты должна воспользоваться ею, за всех женщин страны. И, если подумать, Коннор вот уже много лет сражается во имя нашей страны, и что он получил? Потрясающие номера в мотелях по всем странам третьего мира. Ты никогда не видела дерьма, если не была в Судане.
— Тогда мы должны использовать этот люкс на благо граждан Америки, — с усмешкой сказала Лара и взглянула на мужа. — Буду ждать тебя там.
Коннор улыбнулся, когда Лара направилась в переднюю часть самолета.
— Хочешь прочитать мне лекцию о том, как обращаться с моей женой?
Он был счастлив. Иногда она скучала по дерзким, задиристым Истинным Джентльменам, но было приятно видеть, что некоторые из них влюблены. Но ей становилось больно, когда она вспоминала, что у Мэда такого будущего никогда не будет. Пустая, зияющая дыра, появившаяся после его смерти, каждый день причиняла ей боль.
Это также заставляло ее спрашивать себя, когда Роман найдет себе жену и осядет. Тина не знала, как с этим справиться и справиться ли вообще.
— Конечно, — поддразнила она Коннора. — Я даже специально их распечатаю. И не беспокойся о Лондоне. Я знаю, Роман думает, что я вызову проблемы, но у меня действительно есть другие дела, кроме как торчать рядом с ним и доставлять ему неприятности. Кроме того, пока мы будем там, он будет зависать с девчонкой из британского посольства. Она не оставит его без дел. — Тина попыталась игнорировать горящую боль в животе. — Так что, если ты беспокоишься, что я буду разыгрывать брошенную любовницу, то поверь мне, последнее, чего я хочу, это оказаться на его радаре.
— Вы оба постоянно так говорите, но ни один из вас так и не завязал серьезные отношения, — размышлял Коннор.
— Ну, у Романа невозможно высокие стандарты, а у меня в приоритете карьера. — Довольно рано она поняла одну вещь: мужчинам не нравились женщины, занимающиеся карьерой, особенно если женщина была умнее своего переполненного тестостероном партнера. Поэтому она стала воспринимать мужчин вокруг себя как шахматные фигуры. Или, если они были превосходны в постели, игрушками. Вот и все. — Боюсь, я замужем за Белым домом.
— А когда кончится срок Зака? — тихо спросил Коннор.
Она всегда была девушкой с планом.
— Тогда я займусь консультациями и заработаю невероятную кучу денег. Откуда такой внезапный интерес к моему будущему?
Коннор откинулся назад.
— Знаешь, я считаю, что человек достигает определенного возраста или определенного места в своей жизни и оглядывается назад, удивляясь, когда что-то пошло не так. Ты понимаешь, о чем я говорю, верно? Я размышлял, пытаясь понять, когда все изменилось. Мы были друзьями, Тина. И затем мы вдруг уже не друзья.
Ей не нравилось, куда зашел этот разговор.
— Трудно дружить с человеком, который проводит большую часть времени в секретных местах, занимаясь вещами, о которых мне запрещено знать.
— Не надо этой чуши, Тина. Я бы приехал домой — и да, под домом я имею в виду твой дом в Новом Орлеане. В один День Благодарения у нас все было хорошо, а в следующий — ты уже холодная как ледышка и обрубаешь все мои попытки с тобой поговорить. В то время я решил, что ты не одобряешь мою работу, но потом понял, в течение четырех лет ты перестала общаться со всеми нами. Кроме Мэда. В конце концов, ты снова начала появляться в нашей компании, но редко. И я не совсем уверен, что случилось.
Ладно, может быть, ей все-таки не нравился этот более мягкий и заботливый Коннор Спаркс. По крайней мере, суровый шпион не совал нос в ее дела.
Она улыбнулась ему, потому что уже пережила свою драму, и иногда правда была лучшим способом скрыть секрет.
— Уверена, ты уже знаешь, что мы с Романом целый год отрывались в постели. Когда он закончил юридическую школу, я предложила сделать наши отношения официальными. Он отказался. Мы поссорились. Это было не красиво. — Она пожала плечами, как будто возраст и мудрость позволяли ей со снисходительностью взглянуть на ту девушку из своего прошлого. — Я боролась со своим смущением.
Коннор распахнул глаза.
— Не ожидал, что ты это признаешь.
Но, конечно, он все это знал. Это читалось по выражению его лица. Он был удивлен лишь тем, что она призналась, но не тем, что произошло.
Иметь дела с Истинными Джентльменами было все равно, что играть в шахматы. К счастью, у нее была вся жизнь, чтобы стать гроссмейстером.
С другой стороны, у них было столько же времени, чтобы понять ее. Неужели Коннор догадывался, чем на самом деле она планировала заниматься в Лондоне? Поэтому он так интересовался ее делами? Неужели Зак послал Коннора, чтобы выяснить, насколько близко она подобралась к истине?
— Это было очень давно. Я думала, что Роман все вам рассказал. Если нет, то вот в чем заключается эта великая тайна. Меня выбросили на улицу, и я не хотела встречаться ни с кем из его друзей.
— Но ты поддерживала связь с Мэдом. — Коннор покачал головой, сжав зубы. — Черт. Конечно, поддерживала. Вы двое еще долго встречались после этого. Мэд всегда мог воспользоваться ситуацией.
— Не надо, — огрызнулась она и стиснула зубы. — Не говори так о Мэддоксе. Он был не таким. — Да, было бы лучше позволить Коннору думать все, что угодно, но Мэда здесь не было, чтобы защитить себя, и она не могла позволить никому, даже Коннору, наговаривать на единственного друга, который оставался с ней, несмотря ни на что. — Он никогда не использовал меня. То, что у нас было, было взаимно и чисто по-дружески. Мои отношения с Мэдом, вероятно, были самыми здоровыми в моей жизни, поэтому даже не смей плохо о нем заикаться.
В тот ужасный первый год Мэд появлялся в ее квартире в Вашингтоне с бутылкой текилы, кучей фильмов и пиццей, и он помогал ей справиться. Она понятия не имела, как выжила бы в тот первый год, если бы не изнурительный график работы и Мэддокс Кроуфорд. Работа в Вашингтоне спасла ее во многих отношениях. Если бы она вернулась домой, ее мать узнала бы, что что-то не так, и не оставила бы в покое.
Спустя время, после того как боль утихла, Мэд все еще время от времени появлялся у нее, но вместо того, чтобы рыдать над нелепыми девчачьими фильмами, они с Мэдом трахались как кролики, оба были уверены, что они друзья и ничего более.
Затем Мэд наконец влюбился и завоевал Сару Бонд, девушку, которую так долго хотел. Тина с миром отпустила его и пожелала всего наилучшего.
— Эй. Он был и моим другом тоже. Я не наговариваю на него, — ответил Коннор, уставившись на нее так, будто она сообщила ему жизненно важную информацию. — Я просто о тебе беспокоился. И я тоже скучаю по Мэду. — Он встал. — Спасибо, что согласилась взять Лару под свое крыло.
— Конечно. — Возможно, будет здорово получше узнать женщину, которая покорила циничное сердце Коннора. Эверли, жене Гейба Бонда, она нравилась. Как и Холланд, невестке Тины. Это делало Лару частью сестринства, и Тина всерьез к этому относилась. — И можешь передать Роману, что ему не о чем беспокоиться. Ему не нужно напрягаться, когда я вхожу в комнату. Я буду выполнять свою работу и буду держаться от него подальше. И, когда через четыре дня прибудет Зак, все будет готово. Я в этом позабочусь. Поэтому Роман может просто заключать сделки и курить сигары в старых добрых джентльменских клубах, и, как всегда, присвоить себе все заслуги.
— Ты показываешь коготки, Тина.
— Мои коготки всегда на виду. Вот почему у меня так хорошо получается делать то, что я делаю.
— Ты когда-нибудь думала, что ему тяжело рядом с тобой находиться?
Ни разу.
— Он нанял меня, потому что я лучшая и нужна ему. Это не значит, что ему приятно со мной работать. Я знаю, как обстоят дела, и что именно, он обо мне думает. Он рассматривает меня как… дай мне секунду вспомнить дословно… Ах, да, анаконду, питающуюся мужчинами, которая сначала высасывает из них жизнь, а затем глотает целиком.
— Господи, — выдохнул Коннор. — Я просто хочу сказать, что, возможно, это отличная возможность дать друг другу второй шанс.
Она нахмурилась.
— Не могу припомнить ничего, чего я хотела бы меньше.
Со вздохом Коннор встал и направился прочь, качая головой и бормоча что-то, что она, вероятно, не хотела бы услышать.
Тина потянулась и выключила верхний свет, а затем снова перевела взгляд на темное окно. Такой вещи как второй шанс не существовало. Она поняла это, когда у нее случился выкидыш. Когда умер ее отец. Когда ее лучшую подругу застрелили. Когда Мэд погиб в авиакатастрофе.
Но она могла кое-что сделать для самого доброго члена Истинных Джентльменов, которого никто не мог понять до конца. Одну вещь она могла предложить Мэду даже сейчас.
Месть.
* * * *
— Я не знаю, почему она не стала ждать и не прилетела с остальной пресс-службой. — Услышал Роман ворчание мужчины.
Роман замер. Было уже поздно, и в самолете было тихо, но определённый гул всегда присутствовал. Всегда были люди, которые никогда не спали. Роман занял офис на самолете и заперся, чтобы доделать кое-какую работу — и не дать себе сделать что-то глупое, например, дотронуться до Тины. Или прижать ее тело к своему, чтобы увидеть, было ли совершенство, которое он помнил, просто воспоминанием.
Прошло уже тринадцать лет, и он хотел знать, что заставляет его сравнивать каждую женщину в мире с Августиной Спенсер? Это из-за его глупой молодости или ошибочных воспоминаний? И почему все другие терпят поражение в этом сравнении? Даже единственная женщина, на которой он хотел жениться, единственная женщина, которую, как он думал, мог полюбить.
— Вероятно, Ледяная Королева планирует стать чьей-то болью в заднице.
— Ну, я не собираюсь попадаться ей на глаза.
Роман точно знал, о ком они говорили. Среди сотрудников Белого дома Тина был известна как Ледяная королева. Элизабет Мэтьюз, пресс-секретарь Зака, была Глиндой Доброй Волшебницей. Вот только никто из этих придурков не понимал, что Лиз была столь же безжалостной, как Тина. Просто она управляла своим королевством мягкой улыбкой и приятными словами. Но ее обаяние никогда не сработало бы, если бы у нее не было Тины в качестве защитника.
Так же, как у Зака был Роман. В то время как Тину называли Ледяной Королевой, Роман был известен как Хитмэн. Он делал грязную работу, чтобы Зак мог не марать руки. Самое смешное, что если бы не их дерьмовое прошлое, то они с Тиной, вероятно, стали бы хорошими друзьями. Они бы наверняка поняли друг друга. Они играли одну и ту же роль и должны помогать друг другу, смеясь над сплетнями, которые им приходилось терпеть.
— Просто это меня бесит. Сука думает, что она лучше нас. Могу поспорить, что эта шлюха получила свою работу только потому, что раздвинула перед Хейсом ноги.
Глаза Романа заволокла красная пелена. Как ни печально, но все еще хватало людей подобного склада ума среди политиков, и, поскольку она была женщиной, Тине приходилось слышать такие оскорбления, которые никто никогда не осмелился бы сказать о нем.
Но он не собирался слушать, как кто-то распускает о ней слухи.
Роман вышел из тени и был чертовски счастлив увидеть, как оба помощника становятся мертвенно-бледными.
— Что ты сказал?
— Мистер Колдер, я не знал, что вы еще не спите. — Парню с грязным языком не могло быть больше двадцати восьми. Чертов сопляк, скоро поймет, что мир не вращается вокруг него.
— Я всегда бодрствую и всегда слушаю. И я бы очень хотел, чтобы ты повторил то, что только что сказал.
Второй мудак доказал, что был более умным, но все-таки жополизом.
— Мистер Колдер, Остин просто пошутил. Уже поздно, и мы не спали. Мы говорим всякую чушь, когда устаем.
— Я не устал. На самом деле, я полон энергии, и мой разум работает сверхурочно. Но если Остин настолько слаб, то не подходит для этой работы. И раз это так, мне интересно, как он доберется до дома, потому что, конечно, со мной он лететь не будет. — Иногда хорошо было быть Хитмэном. Он понятия не имел, как Заку удается манипулировать этими чертовыми чувствами. — Остин должен понимать, что, когда мы приземлимся, ему придется найти дорогу обратно в Штаты, пойти прямо в офис, очистить свой стол и надеяться, что мы никогда не пересечемся, потому что сейчас я проявляю терпение. Если мы встретимся снова, я уже не буду так спокоен.
— Мистер Колдер… — снова начал его друг.
Роман повернулся к нему.
— Я не знаю твоего имени. Хочешь, чтобы я его узнал?
Помощник покачал головой.
— Нет. Нет, все в порядке.
Остин открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг они оказались не одни.
Коннор положил руку на плечо Остина.
— Тебе лучше держать рот на замке, или мы поможем тебе выйти из самолета пораньше, причем без парашюта. И если у твоего отца, сенатора, возникнет проблема с тем, что Роман уволил тебя, пожалуйста, сообщи ему, что на Борту № 2 прекрасная система безопасности, которая включают камеры в этой кабине. То, что ты сказал, было записано, и в случае необходимости мы это используем. Прогрессивные взгляды твоего отца на проблемы женщин всем хорошо известны. Как его избиратели отнесутся к тому, что его сын — женоненавистник?
Это заставило Остина заткнуться и быстро. Его безымянный друг был достаточно умен, чтобы спасти уволенного помощника от потенциальной возможности стать трупом. Потому что Роман хотел обхватить руками его шею и посмотреть, насколько быстро тот посинеет.
— Ты хоть представляешь, насколько безумным сейчас выглядишь? — спросил Коннор, когда двое придурков ушли, и окинул взглядом опустевшее пространство. — Ты напугал этого чувака до усрачки и заставил всех других помощников сгрудиться в хвосте самолета. Как ни странно, все они сбились в кучу с одной стороны самолета. Думаю, это потому, что они слишком боятся приближаться к Тине.
Хорошо. В любом случае, он не горел желанием оказаться в компании, по крайней мере, в их компании. Единственный человек, которого он хотел видеть, был также единственным человеком, к которому он не мог позволить себе приблизиться.
— Если я когда-нибудь снова услышу, как помощники говорят о любой из наших сотрудниц, я поступлю так же. Здесь разговоры такого рода недопустимы.
— Думаю, теперь они это поняли. Но если ты считаешь, что будешь также яро защищать любую другую девушку, то находишь на еще большей стадии отрицания, чем я думал. — Коннор кивнул в сторону офиса. — Мы должны поговорить.
Это последнее, чего он хотел, но Коннор мог быть упрям, как собака с сочной костью. Он прошел в большой кабинет, зарезервированный для президента.
— Пятнадцать минут назад заходила Лара. Она сказала что-то о патриархате и о том, что она займет президентский номер во имя народа или еще какое-то дерьмо. Разве ты не должен присоединиться к ней? Похоже, в этой комнате годами не происходило ничего интересного. Предыдущему президенту было где-то пятьсот пятьдесят лет, а Зак… ну, теперь он монах.
— Пресса думает иначе. — Коннор закрыл дверь, скрывая их от посторонних глаз и слежки. Он подошел к бару и налил себе стакан скотча. На два пальца. Неразбавленный. Как и всегда, еще с тех времен, когда они не могли купить его легально. — Я заметил, что в последнее время Зак часто выходит в свет. Как и ты.
— Ты знаешь, почему он это делает, — пробормотал он себе под нос. Ради Элизабет. Он должен был постараться, чтобы все решили, что она была не более чем сотрудницей.