К барьеру, господа!
Не прокатит.
— Нет, даже не пытайся, сегодня ты меня не выведешь, — покачивает головой Хосок и морально бьёт самой нежной из своих улыбок, а потом протягивает своё пальто, одалживает самое новое. — Отпадно выглядишь, правда.
— Сам знаю. Зашибись выгляжу, — просиял Юнги, эдакий франт. И духи у него приятные. Он повернулся к Хосоку, а на том лица нет, задумался о чём-то. — Проблемы какие?
— М? — он махнул рукой. — Никаких. Насчёт заказа неувязка одна, покоя не даёт..
— Точно? — беспокойство подлинное.
— Точно. Не переживай, короче. Приятного вечера, дружище.
«Дружище» перенято из речи Юнги. Похлопав его по спине, Хосок дружески приложил стопу к его заду и пнул за порог, закрылся и прошёл на кухню, где налил себе чаю. Хосоку кажется, что когда он устроит личную жизнь Юнги, он успокоится. Он озабочен его глубокой интровертностью и закрытостью, его манерами и пиздецки сложным характером… Ему-то с ним море по колено, уже и удивляться нечему, такой он изученный со всех сторон, а вот каково другим… Удивительно. Но вдруг Хосока впервые злит и обижает мысль, что кто-то другой будет смотреть на Юнги, сегодня особенно привлекательного. Может быть потому, что и Юнги впервые говорил о ком-то с огоньком в глазах, чего раньше не наблюдалось. Если его кто-то зацепит и перетянет на свою сторону, на стороне Хосока, его вечных войн, склок, возмущений и заботы не останется самого весомого бойца.
Чай так и остыл. Хосок же долго просидел, уложив голову на руки. Размышлял. Чем дольше знаешь человека, тем страннее метаморфозы отношения. Казалось бы, стоило и охладеть, привыкнуть ко всем неровностям и жить себе припеваючи, но нет же. В определённую минуту, секунду, едва ли заметную - нащупываешь некий зреющий фрукт, надкусывать который опасно.
========== 2. ==========
Дело нечисто, в желудке теплота. От переедания? Не так уж много и умято. Мясцо первой категории, да и ресторан приличный, куда ни плюнь - роскошь. Что ж, Намджун себе может многое позволить, пользуясь родительскими кредитками. Плюсик.
Первый ужин, а Юнги уже сидит с приоткрытым ртом, слушая многотонные философские речи, купается в них, окунаясь по уши. У Намджуна и впрямь можно учиться, прям под запись лекции фигачить. Его взгляды на проблемы, цели и прочее - близки, как родные. Фитилёк подгорел, сердечко подтаяло. От Намджуна недвусмысленные взгляды, мол «нравишься». Ещё бы! Такой ухоженный и трепетный парнишка. Удивительно, что прозябает в одиночестве, типа так не бывает.
— Я человек не компанейский совсем, представляешь? Люди… — Юнги пытается не вворачивать брань, как наставлял Хосок. — Они мне не нравятся. Ни в большинстве, ни в частности.
— А что в них хорошего? Как и в нас с тобой. Так допустимо считать, пока не узнаешь кого-то достаточно хорошо, конечно. Вот и получается, что среди миллиардов нужны единицы, найти которые сложнее всего.
— И то верно…— сияет Юнги. — Не, я под одну гребёнку тоже не гребу, однако…
Заболтались надолго. Юнги и забыл, что знает столько умных слов, что не зря пару раз на первые места в рейтинге школы попадал. В начальной, правда, но не суть важно. Ум есть ум, и если допустимо считать, что это сексуально, то Юнги высокий интеллект возбуждал всегда.
По окончании прогулки, случившейся после ужина, чтобы растрясти калории, Намджун уверяет:
— Насчёт денег. Я тебе с первой зарплаты отдам, со своего кошелька. Не думай, я не забыл.
— Я тоже не забыл, если что, — улыбается Юнги, а он реально должников по именам помнит, но не всем напоминает.
Неловкая пауза возникает у дома, когда Юнги словно просыпается и понимает: его проводили чуть ли не до самых дверей, за такси заплатили, хотя он не просил. Почувствовать себя Золушкой. Ни тыквы, ни сношенных башмаков не будет, зато волнующее предчувствие, что принц уже нащупал то, о чём грезил, и сейчас приедут вагоны с царством, а у Юнги из приданого - хрен с маслом.
— Ну, я пошёл. Спасибо за вечер, огонь вообще, как круто было, даже не поломали ничего, хах, — Юнги шутки пытается шутить, видите ли, но у Намджуна лицо странное, а взгляд тем паче.
Не показалось, значит. Попал ты, Мин Юнги. И серьёзно.
— Давай ещё как-нибудь встретимся?… В ближайшее время. Мне кажется, у нас много общего.
И хотя Юнги не планировал отвечать согласием, почему-то с лёгкостью на это подписался. Не моргнув и глазом, он дошёл в степени родства с Намджуном до той стадии, когда через три недели встреч, прогулок и разговоров, на этом же самом месте тот обхватил его за талию и прижался к губам, воздушно и ненавязчиво, по-детски, и только потом - неимоверно по-взрослому. Вместо того, чтобы брыкаться, отбиваться и устраивать драки, как во многие из прошлых раз, в этот - Юнги сладостно замычал и, покраснев, на поцелуй ответил. Он запоздало пришёл к выводу, что на всякую старуху действительно найдётся проруха. А если на старуху, то и на старика тоже. Сто процентов.
***
Этим утром кухня больше напоминает сатанинскую столовку. Хосок накрученный, на нервах. Печёт оладьи, гремит посудой и хлопает всеми дверцами, под это только годный бит - и будет клёвый видос для интернетиков. Сковорода шипит так же, как и его мысли. Обалдевший Юнги тихонько подбирает ноги на диванчик и потягивает кофеёк в ожидании завтрака. Обычно Хосок готовит, как богиня, а тут…
Яблочные оладьи, немало подгоревшие, вывалены на тарелку. Чтобы быстрее остывали, Хосок их не режет, а пилит, скрипя зубами.
— За что ты их так?… — скулит Юнги и ловит посыл уничтожающего взгляда. С работой, поди, не ладится. — Заказчики попались отстой, да?
Много вопросов. Еда горчит и встаёт комом в глотке. Юнги жуёт и улыбается сквозь слёзы, делая вид, что вкуснее ничего не пробовал за все двадцать три года существования. Хосок человек деликатный и спокойный, но не дай бог его разозлить и вывести. Ещё вчера был в настроении, сегодня же, как подменили. В такие периоды Юнги подходить к нему не стремится.
— Да нет, — спустя добрых десять минут приходит ответ. — Просто встал не с той ноги.
— Ты больше с неё не вставай, ладно?
Юнги думал, что самое небезопасное место рядом с Намджуном, с которым так удачно склеивается, но нет. Сам же пребывает в мире грёз и воспоминаний о том, как долго и клёво они целуются, как Намджун берёт его за руку, обнимает. Прямо пропорционально его радужности разрастается туча над Хосоком, впервые для Юнги незаметная.
Вечером Хосок задерживается у кондитера максимально, чтобы уже не застать Юнги дома, но тот сидит в трусах и носках перед телевизором и курит, задумчиво глядя вдаль.
— Однако, здравствуйте… — Хосок опешил, застыв на стадии разматывания шарфа.
— Привет. Да, я сегодня дома. Намджун позвонил, сказал, что у него делишки там какие-то появились, поэтому мы не увидимся. Почему в таком виде? Ну, я собирался, потом сел, потом лёг, подремал ещё…
— Обычный вечер Юнги, ну надо же, — дружелюбно говорит Хосок. Утреннего терминатора как не бывало, но он резво проходит и отбирает у Юнги сигарету, пепельницу. — Сколько раз говорить? Не кури дома, воняет ужасно! Что ты как древний дед, на балкон сложно выйти?
Юнги воспринимает его сентенции на удивление адекватно, смеётся. Злоба сдулась.
— Ты ел?
— Не-а, голоден, как волк, — жалуется Юнги.
— Бездарь, — вздыхает Хосок и ворошит непричёсанную его шевелюру. — Сейчас я что-нибудь организую.
Добирался на общественном транспорте сквозь непогоду, мучился с переговорами, весь день на ногах. А на кухню летит, точно бабочка, пока готовит - подшучивает, рассказывает, до чего люди зажравшиеся мрази. Юнги делится своими бедами и диву даётся. Столько энергии! На его характер: чем так суетиться, давно бы хуёк поперёк положил, да и послал бы всю недобитую клиентуру куда подальше. Суетливых он, пожалуй, не понимает.
Спустя час, сходив одеться, Юнги вернулся к журнальному столику, на который Хосок перенёс плоды своего труда: и пахнет всё настолько чудесно, что желудок поёт дифирамбы.
— Отпад, дружище! — аплодирует Юнги, запрыгивая на диван.— Посмотрим кинчик?
Выбор пал на комедию, где мозгу не стоит напрягаться. Лекарство от напряжённых будней. Кадры сменяются, разговоры продолжаются, тарелки пустеют: Юнги метёт подчистую, словно неделями не ел. На деле же, очень любит, как именно у Хосока получается то или иное блюдо. Мама, например, совсем по-другому готовит. У Хосока своя фишка.
Сюжетная линия фильма всё-таки содержала романтический момент и внезапно - эротическую сцену. Поворот. Юнги одобрительно кивает, пуская слюни, Хосок решается именно сейчас пойти и вымыть посуду.
— Сидеть, — Юнги хватает его руку, потом спускает её на колено, погружённый в замедленные кадры. — Я потом помогу. Давай посмотрим.
— Не пизди, ты потом спать завалишься и мне всё равно у раковины торчать, — бесится Хосок, но встать не может.
Из колонок посыпались стоны. Горячая ладонь Юнги прописалась у Хосока на ляжке. Он начинает подозревать, что чистой комедией здесь и не пахло, сжимает челюсти. Юнги вполоборота к нему, по лицу и волосам пляшут свет и тени, цветовой пурпур, шоколад и немного мяты. Влажные губы приоткрыты. Герои занимаются сексом вне комедийного формата, и Юнги вдруг тяжело дышит, откидываясь на спинку.
— Классно, правда? — и приваливается к плечу Хосока, готовясь пронзить его насквозь. — Я хочу так же с Намджуном, но не знаю, когда начать. Из всех моих отношений, это первые, которые прожили дольше недели.
И вся эта тяжесть для того, чтобы выпросить один из советов, которые Хосок даёт от всей души. Ответ даётся трудно, колбасит от досады, Юнги хочется задушить. Но, принимая во внимание тот факт, что он наконец-то обретает нечто особенное, Хосок закапывает личные обиды поглубже. Голос остаётся низким и немного печальным.
— Во-первых, так же не получится, хотя бы потому, что ты парень. Во-вторых, решать тебе. У тебя давно никого не было, но не думаю, что такой человек, как Намджун, зачтёт резкий прыжок в постель за хороший тон. Подожди, пока он сам даст ориентир.
Не то чтобы помогло, но, по крайней мере, Юнги передумал продолжать расспрос. Он уже давненько не девственник и в принципе сам разберётся. Просто мнение Хосока очень важно. Не дождавшись окончания фильма, Хосок поднимается и сурово собирает посуду в стопки, относит на кухню. Юнги виден его затылок, и ему кажется, что тот дымится, а хозяин его сердится не пойми на что. Поэтому помогает он больше из чувства вины, нежели по собственному желанию.
К концу они успели разобраться с рутиной и вернулись на места. На финальных титрах Хосок чувствует, как потяжелевшая голова Юнги сползает с плеча на его грудь, как он устраивается клубочком, подобно уставшему от игр котёнку. К тому же, разморило от тепла. Сопит себе и ни о чём не переживает. Сжалившись, Хосок не стал его будить, засыпая в позе неестественной и неудобной. Натерпевшись, он взял его за руку и поднёс к губам, чуть прижался и отпустил. Наверное, хотел убедиться, что они оба всё ещё настоящие, и за экраном ничего не осталось.
***
Ночная смена. Некоторые лица те же, но много новых. Юнги много раз думал, почему бы не бросить эту треклятую работу и не подыскать что-то человеческое. Кроме того, как смешивать напитки, он больше толком ничего и не умеет. В таком случае, дневные смены пришлись бы на руку, но там ставки меньше, а Юнги хочется подзаработать и ни в чём себе не отказывать. Хосок говорит, что он жлоб и лишней воны не потратит, постоянно откладывает заначки в закрома. Как ни странно, Хосок всё за ним подмечает… Внимательный, педантичный, точный. Юнги даже немного обидно, что он не может быть таким же, не хватает сил на подобный беспощадный режим. Что же, не всем дано летать со сверхзвуковой, каждому своё.
…Ещё заказ направо и налево, немного флиртануть, той тёпленькой дамочке - за счёт заведения, потому что за первый коктейль уже переплатила. Некоторые хитрости, манёвры, пиздёж с коллегами в курилке, а часики тикают.
Ближе к утру в опустевший зал заявляется Намджун, и у Юнги улыбка на пол-лица, протираемые стаканы сразу же отставлены в сторону, сна ни в одном глазу.
— О, привет!
Юнги не успевает и слова выдохнуть, как оказывается в тесных объятиях. Намджун жмёт его к стойке, подсаживает и принимается горячо целовать, как будто только этого весь день и ждал, его руки блуждают у Юнги под рубашкой, и тепло тела приятно отдаёт запахом духов, какие уже успели полюбиться. Системный разрушитель с ним - поразительно аккуратен.
— Я соскучился.
— М… да? — выдыхает Юнги и облизывается. — Я заметил.
— Поедем ко мне?
У Юнги порозовели щёки, он хлопает ресницами и неопределённо пожимает плечами.
— А можно?
— Нужно.
Им обоим нужно то, чего так не достаёт. В раздевалке, в дикой спешке, Юнги собирается на порядок дольше обычного, кроссовки путает, переживает, смотрит на себя в зеркало. Выглядит он, пиздец, как красиво, взлохмаченный и уставший, но взгляд выдаёт иное. Пират, почти добравшийся до сокровищ, охотник, спускающий курок, и чуть-чуть блядь, получающая долгожданного клиента. Три месяца Юнги провёл в паре с рукой, пора бы ей заслуженно отдохнуть.
В машине тревога спа̀ла. Намджун водит осторожно, и с ним вполне спокойно, хотя на первых порах Юнги пристёгивался, читал молитвы и вжимался в кресло, как только они выезжали на скоростные. По радио музыка, Намджун что-то весело рассказывает. Его родители уехали на все выходные, квартира свободна. Намёков жирнее Юнги ещё не слышал, он готов к приключениям.
Дома у Намджуна чистота и уют, пока они не доходят до его комнаты, где всё свалено в кучи и так похоже на то, что устраивает у себя Юнги, когда Хосок к нему не заглядывает. На всякие статуэтки, фоторамки и прочие забавные штучки смотреть нет времени. Намджун подходит к нему и обвивает руки вокруг талии, коротко целует в губы и смотрит в глаза.
— Я не хотел бы торопить события, — нашёптывает он на ушко. — Но ты мне очень-очень нравишься, Юнги. Я хочу тебя.
Юнги перестаёт соображать, улетает, как девственная малолетка и плавится от тембра его голоса. Пуговицы рубашки щёлкают одна за другой, и Намджун стягивает её ниже, начинает целовать косточки ключиц и плечи, затем возвращается к шее и губам, массирует ягодицы. Юнги послушно выгибается навстречу, расслаблен, польщён и возбуждается мгновенно, он тянется к молнии на джинсах Намджуна и запускает руку под бельё, сжимает затвердевший член. Намджун чуть слышно стонет и, вылизав его рот взасос, опускает на колени. Юнги лижет его плоский живот, вздувшиеся вены и, оставляя полукружья ногтей на бёдрах, охватывает губами сочащуюся головку, заглатывает. Взгляд поднимает опьяневший и трепетный.
Намджун отталкивает его к кровати и наваливается сверху. Через минуту они обнажены, и Намджун налюбоваться не может изнеженной белизной кожи, он задерживается между сладеньких бёдер и делает минет, а Юнги извивается и, приподнимаясь на локтях, сильно запрокидывает голову, хрипло выпрашивая «ещё». Они снова сплетают руки, целуются, и Юнги забирается на Намджуна сверху, садится на его живот и елозит, с пристрастием выпрашивая одичавшим шёпотом, где ебучие «прибамбасы». Ответом служит кивок в сторону тумбы. Юнги надрывает поблёскивающую упаковку и натягивает Намджуну презерватив, щедро проливает лубрикант. Измазавшись, Намджун проникает в него пальцами, ловит его губы, мажет мимо, к шее, а Юнги бьёт руками по матрасу и хрипит. Он теряет равновесие и всякий стыд, уставший мёрзнуть в одинокой постели.
Если бы он только знал.
Но он не знает и догадываться не пытается. И поэтому со вздохом опускается на член Намджуна и ищет его губы. Они не были уверены, что это именно то, зачем они пришли, но животный инстинкт сбил надобность думать. Юнги подскакивает и прижимает ладони Намджуна к своим соскам, напряжённо и тяжело дышит.
Вдруг опрокинув Юнги на спину, Намджун раздвигает его ноги шире и вставляет резче, рывками, остаётся надолго. Юнги обсасывает ему запястье, костяшки, суставы и беспрерывно стонет. На исходе смыкает руки на лопатках и, прогнувшись, надеется уловить долгожданное удовольствие, пронизывающее. А получает оргазм, похожий на все предыдущие. Но расстроиться он не во состоянии и, вымотавшись, засыпает у Намджуна на плече.