— И поэтому никогда не говори, что тебе все равно, как ты выглядишь.
Она снова подняла руку с расческой из черепашьей кости.
— А теперь ты будешь хорошей девочкой и разрешишь мне поправить твою прическу.
Лорис не была уверена, что ей очень хотелось быть красивой: это было слишком надоедливым и суетным занятием. Она упрямо покачала головкой.
Глаза матери стали грустными, а это всегда заставляло Лорис чувствовать себя не в своей тарелке.
— Ты не хочешь, чтобы мама гордилась тобой?
Со смиренным видом Лорис положила руки на колени, и тотчас была награждена благодарной улыбкой.
— Когда папа увидит, какая ты красивая стала, — сказала Анхела с возрастающим восхищением в голосе, поправляя локоны, — он так возгордится, что он твой папа, и никогда нас больше не покинет. Тогда мы будем жить все вместе... как настоящая семья!
Глаза Лорис увеличились так, словно заполнили все лицо.
— Папа собирается жить с нами?
— Да, малышка.
— Так же, как... папа Бетти?
— Да!
— Это то, что он сказал по телефону?
— Ну, не совсем такими словами, — Анхела замялась, — но...
— Я знала об этом. — Лорис отдернула голову, ускользая из рук матери. — Я так и знала, что все это было неправдой!
— Но это правда, — вскричала Анхела. — Папа всегда говорил, что мы будем жить вместе, как только он получит постоянное место в Вашингтоне. Почему же ты думаешь, он пригласил нас к себе домой? Он никогда не делал этого прежде, ведь так? Он всегда только приезжал к нам.
Лорис кинула на мать тяжелый взгляд.
— И как же это произойдет?
— Мы наконец сможем познакомиться с его отцом и матерью, а может быть, даже с его старшей сестрой, — настаивала Анхела. — Потому что теперь мы тоже станем частью его семьи. Вот так.
Лорис опустила глаза.
— Я бы не была такой уверенной, — сказала она, уставившись на свои кожаные туфли.
Теряя терпение, Анхела взяла Лорис за подбородок.
— Когда-нибудь было такое, чтобы мама нарушала свое обещание?
— Нет.
— Я не говорила тебе, что в один прекрасный день папа вернется? И он вернулся, не так ли? А теперь все идет так, как я тебе всегда обещала.
Лорис все понимала, но для нее это было неубедительно.
— Не думаешь ли ты, что Бог, выслушивая все твои молитвы ночь за ночью, не отзовется на них, малышка? — ласково спросила Анхела. — А?
— Не знаю.
— Да нет же, конечно, отзовется!
Анхела понимала, Бог мог проигнорировать ее собственные молитвы, так как она слишком долго жила в смертельном грехе, но как он мог отвергнуть ее дочь, такое безгрешное создание! Никто не сможет отвергнуть такого красивого ребенка — даже сам Картер.
— А кроме того, я получила сигнал!
Анхела засмеялась громче, чем хотела, не в силах удержать ту радость, что наполняла ее уверенностью, что теперь все будет замечательно.
— Все идет так, как я обещала тебе, малышка. Ты увидишь.
Она осторожно накрутила один из локонов Лорис на указательный палец и стала рассказывать о тех прекрасных вещах, о которых говорила уже не раз. Не желая портить матери счастливое настроение, Лорис сидела молча, держа руки на коленях. Медленно, неумолимо и безжалостно она втягивалась в семейную драму, окружавшую ее.
— Мы все будем жить вместе в огромном доме в деревне, — говорила ее мать нежным и ласковым голосом, — и у тебя будет очень много подружек и друзей. Теперь каждому захочется играть с тобой.
От убаюкивающего, тихого гипнотизирующего голоса и плавного движения машины Лорис с трудом удерживалась, чтобы не заснуть. Это были те же слова, которые мать повторяла ей каждый вечер перед сном, пробуждая детские фантазии.
— Ты будешь учиться в лучших школах. Будешь брать уроки музыки и изучать французский язык. Потом, когда подрастешь, ты займешь свое место в обществе наравне с остальными членами семьи твоего отца.
Лорис заморгала глазами. Она знала все дальнейшие события наизусть так же, как ребенок знает сказку о Синдерелле или о Красной шапочке, и поняла, что мать опережает события.
— И теперь, когда мы собираемся жить в деревне, у меня будет собака такая же, как Ласси, — подсказала она, с нетерпением возвращаясь к любимейшей части этой волшебной сказки.
— Правильно. И у тебя будет много-премного игрушек и красивых новых платьев.
— Ты забыла про пони, — напомнила Лорис. — Расскажи мне о пони!
— Я как раз к этому подхожу.
Улыбка матери уверила ее, что они все ближе приближаются к самому интересному.
— Папа купит тебе твоего собственного пони — белоснежного арабского пони с длинными развевающимися гривой и хвостом.
Кончиком расчески она сняла последний локон с пальца.
— Он будет самым лучшим пони во всем мире.
— И самым быстрым!
— Да, и самым быстрым, — согласилась Анхела. — Ты научишься ездить верхом и перепрыгивать преграды, и...
Неожиданный автомобильный гудок прервал рассказ. Лимузин остановился в конце дощатой деревенской дороги. Анхелу так поглотили разговоры с Лорис, что она даже не заметила, когда машина свернула с основной магистрали. Она выглянула в окно и глубоко вздохнула.
«Роллс-ройс» стоял у огромных стальных ворот. С обеих сторон возвышались башни из гранита и высокая стена с острыми выступами, которая простиралась так далеко, насколько хватало глаз. В одной из башен открылась металлическая дверь, и оттуда вышел человек гигантского роста. Несмотря на черную униформу, фуражку с золотым околышком и перчатки, он был похож на вышибалу из бара.
Кивнув в их сторону, он подошел к воротам с ключами на пальце. Из-за своего роста ему пришлось нагнуться, чтобы вставить ключ в замок. Анхела заметила револьвер в кобуре, которая висела у него на ремне. Снова выпрямившись, без особых усилий одним рывком он распахнул створку ворот, затем отошел в сторону.
«Роллс» проскользнул через арочный вход, и Анхела выдохнула:
— О Боже, мы здесь!
Она торопливо пробежалась расческой по своим длинным до пояса волосам, которые составляли все ее богатство.
Лорис сидела на краю сиденья, стараясь лучше разглядеть все происходящее впереди через переднее стекло. Гигантские дубы стояли рядами по обеим сторонам нескончаемой аллеи, и все они были одного размера и высоты.
— Мамочка, как они смогли заставить деревья вырасти одинаковыми?
— Что, малышка? — рассеянно пробормотала Анхела.
Все о чем она могла думать, это о том, что через несколько минут она снова увидит Картера. Она была в таком состоянии, что ее сердце то останавливалось, то билось так, словно готово было вырваться из груди.
Лорис обратилась к матери еще раз.
— Как они смогли...
— А теперь послушай меня, Лорис.
Ее пальцы дрожали, когда она поправляла красный бант в волосах Лорис.
— Через каких-нибудь несколько минут мы снова увидим нашего папу и наконец познакомимся с его семьей. Обещай мне, что будешь на высоте.
— Ты можешь не беспокоиться об этом, мамочка, — заверила ее Лорис. — Я буду хорошо себя вести.
— О, ты всегда себя хорошо ведешь, малышка. Я не это имела в виду. — Ее пальцы пробежали по платью в горошек и поправили ее пышные рукавчики. — Но ты же знаешь, какой ты становишься тихой и забитой, когда встречаешься с людьми в первый раз! Сейчас постарайся не быть такой. Я хочу, чтобы все увидели, какая ты роскошная девочка и... и как легко и хорошо ты можешь вести себя и держаться в обществе, и...
Несмотря на то, что она старалась говорить медленно, чтобы ребенок понял ее слова, она пробормотала их в огромной нервозности.
— И если ты повиснешь или... или крепко уцепишься за мою руку, как ты всегда это делаешь, они подумают, что ты все еще ребенок.
— Я не маленькая, — возразила Лорис, выпятив свой подбородок. — Это всем понятно.
— Тогда ты поняла, что я имела в виду?
Лорис растерялась, не совсем уверенная, что поняла, чего же от нее ждут. Но мать ждала ответа: ее лицо светилось надеждой и восторгом.
— Да, мама.
— Я так и знала, малышка.
Наклонившись, она проверила, блестят ли ее туфельки и подтянула ее гольфы, хотя они сидели так высоко, как было только возможно.
— Я твердо знаю, что ты произведешь прекрасное впечатление!
Лорис не была уверена, в чем заключалось огромное впечатление, но решила не спрашивать, испугавшись, что о ней подумают, как о маленькой.
— Я очень постараюсь.
Снова выпрямившись на сиденье, Анхела широко улыбнулась ей, и эта улыбка была сильным контрастом ее умоляющему взгляду, отчего Лорис растерялась еще больше.
— Пожалуйста, постарайся, малышка, — просила она. — Это на самом деле очень важно, чтобы вся папина семья восторгалась тобой.
— Почему?
— Потому что, если этого не произойдет, папа не сможет с нами остаться навсегда. Теперь ты понимаешь, как это важно?
Лорис до сих пор не понимала, что нужно было делать, но точно знала, что все надо сделать хорошо. На всякий случай она кивнула.
Лимузин доехал до конца длинной дубовой аллеи, окруженной лесом. Огромная долина, раскрывшаяся перед ними, казалось, была брошена ковром через пологий склон возвышенности.
Сорокакомнатный викторианский дворец стоял на вершине холма, сверкая на сентябрьском солнце и ослепляя своей белизной. Газон окаймлял веранду с мраморными колоннами и низкими треугольными сиденьями в стиле дворцов XIX столетия.
С одной стороны дома было то, что Анхела посчитала теннисным кортом, граничащим с садом. Дальше была лесосека и огороды. На таком же расстоянии от дома с другой стороны была терраса из мрамора, скрывающая бассейн, вокруг которого стояли шезлонги и кофейные столики под полосатыми зонтиками. Навес такого же цвета был натянут над баром и крутящимися стульями рядом с раздевалкой, в миниатюре напоминавшей основной дворец.
Бриллиантово-голубая вода бассейна соперничала с водой океана, искрящейся у подножия другой стороны горы. Застекленная веранда взгромоздилась на отвесном берегу и выступом проходила над частным пляжем. Последние осенние розы поднимались по ее стенам и цепко держались за позолоченную резьбу крыши.
— Ой, мама, — вздохнула Лорис, слишком напуганная, чтобы говорить громко. — Это прямо как в кино.
Единственно, что могла сделать Анхела, это кивнуть в знак согласия, когда лимузин совершил свой последний поворот на извилистой дороге. Она знала, что Картер происходил из богатой светской семьи, но все-таки не ожидала того, что увидела.
Радость и восхищение, наполнявшие ее оттого, что она снова его увидит, стали медленно угасать. Теперь она поняла, что его семья никогда не позволит ему жениться на ней. Как она может осуждать их, когда это так очевидно даже для нее: она не принадлежит к этому обществу!
Медленная надоедливая пульсация в висках сигналила ей о начале конца одной из ее фантазий.
— Мама, в какой квартире живет наш папа? — услышала она, словно эхо, вопрос Лорис.
— Что, малышка?
Когда Лорис повторила свой вопрос, Анхела уже была в состоянии сконцентрироваться на ее словах и оставить свои мрачные мысли позади.
— Это не многоквартирный дом, Лорис. Это дом нашего папы... целиком.
— Весь?
Ребенок задумчиво посмотрел на дворец, четко сравнивая его с их квартирой на Ловер Ист Сайд. «Роллс» подкатил к стоянке напротив входа.
Несмотря на свое упавшее настроение, Анхела рассмеялась над впечатлением Лорис.
— Да, малышка, и теперь ты здесь.
В порыве она обняла Лорис и прижала к себе, извлекая надежду из теплого красивого маленького тельца. И вдруг все опять показалось возможным. Кроме того, Картер сам пригласил их сюда. Он бы не сделал этого, если бы не был уверен, что она с Лорис не принадлежит ему.
Радость и восторг пронизали ее опять, и она не могла дождаться, когда они с ним увидятся. Успокоив Лорис, она взяла сумку с сиденья, толкнула дверцу и, не дожидаясь пока шофер подаст ей руку, выпрыгнула из машины.
Взгляд шофера, подошедшего к дверце и опустившего поданную ей руку, дал Анхеле понять ее оплошность. Она еле сдержала стон, когда он поджидал, пока Лорис выберется из машины.
Анхела не увидела ничего, кроме упрека в его глазах. Он, должно быть, сравнил ее со светскими дамами из круга Картера — женщинами, которые, она знала, привыкли ездить в лимузинах с шоферами, как она привыкла добираться на метро. Надоедливая пульсация снова начала биться в веках и висках. Если уж она шокировала даже шофера, то как она победит семью Картера?
Не успела она и потянуться к латунному молоточку, как входная дверь стала медленно беззвучно открываться.
В небольшой проем двери выглянул дворецкий в ливрее. Он так оглядел Анхелу, что она подумала, что он закроет дверь прямо перед ее носом. Затем он наградил таким же взглядом Лорис и наконец позволил ей войти.
Когда мать и дочь появились в вестибюле, он поднял руку в белой перчатке, приказывая жестом им остановиться.
— Не смогла бы мадам подождать здесь, пока я сообщу о ее приезде?
В полуобморочном состоянии Анхела кивнула.
Размеренными шагами дворецкий прошел к небольшому роскошному столу. Его полированная поверхность из красного дерева контрастировала с завитками из атласного дерева и отделкой по краям блестящей медью, его крышка была из тонкого сервского фарфора. Предназначенный для кофе или шоколада, в настоящее время он служил подставкой под телефон.
Пока дворецкий звонил, Анхела осматривалась. Огромная хрустальная люстра, переливаясь, как грозди бриллиантов, была доминирующей в вестибюле с широкой лестницей из красного дерева. Огромный, во весь рост, портрет Гейнсборо в позолоченной раме висел на стене. У стены напротив стоял выпуклый мозаичный комод, охраняемый торшером в этом же стиле. Вместо свечей на выпуклых ножках были высокие хрустальные вазы с живыми экзотическими цветами, выращенными в оранжерее.
Хотя Анхела была не в состоянии назвать ни стиля мебели, ни мастеров, создавших их, у нее не было проблем определить их подлинность. Любая вещь этой коллекции была болезненным напоминанием разницы происхождения ее и Картера.
Кто-то такой же, как ее отец, трудолюбиво укладывал симметричный рисунок на этом полу. Но ее отцу так никогда и не разрешили пройти по нему после завершения работы. Хотя ее отец очень гордился своим мастерством и считал себя художником, но и он был просто рабочим для таких людей, как члены семьи Картера. Они, конечно, всегда будут думать о ней как о человеке, стоящем ниже по уровню.
— Мама, — позвала Лорис громким шепотом. — Мама, тебе что-то говорит этот дядя.
Это были первые слова, которые Лорис осмелилась произнести, с тех пор как они вошли в дом ее отца. Незнакомые люди и места всегда пугали ее, а этот высокий худой мужчина совсем смутил ее. Она придвинулась ближе к матери, но вспомнив ее указания, отказалась от порыва взять ее за руку.
Анхела не заметила, что дворецкий уже положил трубку и теперь обратился к ней. Она вся ушла в свои мысли, и только голос дочери вернул ее к действительности. Она дотянулась до руки дочери и вцепилась в нее, единственную твердую точку в ее постоянно меняющейся жизни. Ребенок посмотрел на свою мать со смешанным чувством удивления и спокойствия.
— Не была бы мадам так любезна, чтобы последовать за мной? — повторил дворецкий Анхеле. — Мистер Кинсли ожидает вас в библиотеке.
— Да, спасибо.
Пытаясь объяснить свое поведение, она добавила:
— Я очарована домом. Красивей этого я еще не встречала.
Ничего не выражающий высокомерный взгляд на его лице дал понять, что ему совершенно не интересны ее впечатления.
— Конечно, в Ньюпорте есть и другие, даже более известные летние особняки, — произнес он, ведя их по холлу. — Например, замки Белкорт и Брейкэз, или мраморный дом.
Анхела была поражена тем, что дворец оказался простым летним особняком в Ньюпорте.
— Но некоторые находят это щегольством богатства и изобилия, а некоторые какой-то изысканностью.