— Я в заточении провела много лет! И моим тюремщиком был ты! Как ты думаешь, хорошо ли мне жилось?! — ответила женщина.
— Ты ни в чем не нуждалась… — сказал Шин, но женщина лишь сильнее заплакала.
— Я хотела любви! Тепла! Свободы в конце концов! Но все мое существование ограничивалось твоим особняком и твоей самолюбивой и заносчивой персоной!
— Я не заносчивый! — огрызнулся Иошинори, явно начиная раздражаться.
— ЗАНОСЧИВЫЙ! — хором сказали мы с Изуми, а мне прилетел от кицунэ взгляд, от которого я уже мысленно почувствовала запах жаренной печенки.
Интересно, как меня готовить будут? С перцем? Или вымочат в молоке?
— Гыргхурмгхыр! — прилетело откуда-то из-за уха, а я поняла, что похоже виды на мою печень имеет не только Шин, но еще и мирная озерная зверушка.
— Какой хоррроший мальчик! — засюсюкала я, прощаясь с жизнью. — Какой зелененький! Какой сопливенький! Просто красавчик! Тебе мамочка в детстве не говорила, кто красивенькие мальчики должны быть очень послушными и миролюбивыми?
Изуми и Шином, затаив дыхание, смотрели на нас с чудовищем. И хоть бы кто из них помог!
— Гыыыррр… — издало зеленое озернослизище.
— Да, правильно… Голос у тебя отличный! Можешь петь сопрано…
— Арррг?
— Аргушка…. Аргушенька…. — я не удержалась и погладила враз подобревшее чудище по сколькой морде.
А оно в ответ лизнуло меня длинным раздвоенным языком в щеку. И все было бы ничего, если бы мой новый приятель не решил, что пора домой… Ну, то есть обратно в пруд…
Мне с жадным чавканьем обслюнявили макушку, и с громким хлопком транспортировали обратно под общий изумленный вздох.
О моей персоне проявили чрезвычайную заботу! Нет, правда. Чудище из пруда окутало меня плотным слоем слизи и теперь я могла через эту непонятную субстанцию дышать под водой и любоваться мелкими рыбками. Благо, комфортабельное гнездо это позволяло.
Нет! Правда! Про гнездо я не пошутила… Потому что как еще назвать это “нечто” из прутиков, водорослей и ила? Ну а в центре — я. Мамочка-зеленыш же пока отправилась на охоту, и я уже представляла, что “меню” вечернее у меня будет по высшему разряду.
— Шиииин! — выла я, сгорая от безнадеги бытия и отчаянно веря в лучшее.
Но, видимо, либо я что-то делала не так, либо Лучшее было против меня чрезвычайно настроено, но как-то не сложились у нас отношения, и я продолжала куковать в гнезде, ощущая себя чем-то средним между Русалочкой, Кикиморой болотной и птенцом-переростком.
Глава 11
Время шло. Я, скучая, пыталась выбраться, но кокон из слизи надежно сковывал движения, и мои попытки были все безуспешны. Тогда я принялась читать стихи. Ну, даже не читать, а сочинять на ходу. Я была натурой творческой, не смотря на интересную техническую специальность. Наверное, все потому, что моя прабабушка была писательницей, сочиняла блатные матерные частушки. Папуля говорил, что у нее был настоящий талант, достойный своего почитателя!
— Сижу я в гнезде,
За слюнявой заслонкой
А гад — Иошинори
Хохочет в сторонке…. — с надрывом произнесла я, и чуть не прослезилась.
Невольно сравнила себя с Лермонтовым, и над головой разве что не засияла корона. Поэтому я решила закрепить успех.
— Зеленая жаба,
Ужасный злой демон
Оставил меня…
Что бы мной пообедать…
Рядом кто-то ненавязчиво кашлянул. Кажется, злой демон тоже любил стихотворное творчество. Потому что стоял рядом со мной, проникновенно слушая, с какой-то рыбиной в своей зеленой пасти.
— Гырчавкхарк! — выразило чудище свое отношение к моим поэтическим излияниям, схарчило рыбу и выплюнуло осиротевший скелет, который чудом в меня не попал.
— Мамочка… — прошептала я, мрачно пронаблюдав траекторию полета бренных останков.
Чудовище приняло это на свой счет и подобралось ближе. Село и с интересом прислушалось.
Я решила продолжить, тем более, что в стрессовой ситуации мне в голову лез всякий бред.
— О, Иошинори!
Хвостатый зараза!
Спаси же меня!
От зеленой проказы!
— Гыыырррррр! — сказало чудище и радостно захрюкало, разбрызгивая вокруг явно ядовитые слюни.
Ему нравилось, когда про него слагали куплеты. А что? Когда еще про тебя балладу сложат!
— Слушает зверь,
Предвкушает он ужин!
А гад — Иошинори
Очень мне нужен!
Рядом кто-то хмыкнул. И это была не слизистая зеленая жаба. Кажется, невольно я вызвала того, о ком пела.
— Значит, гад — Иошинори? — протянули рядом.
— Ой… — я наивно похлопала глазами.
— Угум… Кстати, быстро же ты забыла про свою “магическую ветрянку”. — саркастически заметил кицунэ, весьма эффектно выглядящий под водой.
Волосы у него чуть трепало течение, хвосты тоже… Да и одеяние на нем же… Что за мужик? Другой бы в пруд в плавках полез, а этот в своем костюме самурая!
— Меня она больше не беспокоит. — буркнула я.
— Разумеется. Как только вылезешь под солнечные лучи — все прорастет. Ну скажи, неужели я настолько страшен для тебя, что ты предпочла компанию этой зеленой тва…
— Гырхрыг! — зеленая тварь грозно двинулась на своего обидчика, а Иошинори, тяжело вдохнув, взмахнул рукой.
Зверушка закаменела.
— Так что. Я жду ответ, милая…
И очень мне не понравился этот поддельно-ласковый голос.
— Ответ? — я хмыкнула, покосившись на застывшего зеленого друга. — Я не люблю каннибализм! Ты сказал, что жрешь чью-то печень… И знаешь, это наводит на определенные мысли!
Иошинори тяжело вздохнул.
— Я не такой добрый, каким мог тебе показаться… Все же я — древнее языческое божество, и знаешь, мне по статусу положено наводить страх и ужас!
— Ну вот ты и навел! Теперь-то чего хочешь?
— Я хочу?! — рыкнул Шин, начиная раздражаться. — Да ты сама же меня сейчас звала! Если тебя все устраивает в этом милом болоте, но могу благословить ваше пребывание с этой тварью на веки вечные! Ну я пошел?
Кицунэ сделал вид, что собирается испариться из моего поля зрения так же быстро, как и появился, но я вовремя сообразила, что отпускать его сейчас было бы верхом глупости. А потому пустила из глаз мутную слезу и взмолилась о помощи, обещая быть хорошей и вообще даже тапочки ему приносить.
Мужчину мои увещевания тронули, хоть и не сразу. Ломался, гад, словно барышня! Потом все же лениво взмахнул рукой, и кокон из слизи на мне медленно стек на дно, меня же взяли за шкирку и подняли наверх, к солнцу и берегу в унылых кувшинках.
***
Мы сидели в водичке. Рядом жизнерадостно квакали жабки, лягушки и где-то, я подозревала, ползали пиявки. Тут было неглубоко. Практически у самого берега.
Шин, скрипя зубами, водил ладонями по моему лицу, спине, пузику и даже, гад, умудрился пощупать грудь и то, что пониже талии будет. Выхода у меня, скажу сразу, не было. Ибо либо так, либо в проклятой ванне. Лечение от магической ветрянки проходило успешно.
— Печень сразу готовить? — хмыкнула я, наконец, когда водные процедуры были закончены.
Вылезли мы все в тине и мелкой ряске.
— Достаточно будет одного поцелуя. — совершенно серьезно ответил Иошинори, а я расхохоталась.
— Шин, не прикалывайся! — махнула я рукой.
Но мужчина, кажется, не шутил. Более того, нахмурился.
— Долг платежом красен. Не слышала такое выражение? — божество приблизилось ко мне, протянуло руку к лицу.
Я сглотнула подступивший к горлу ком. Кицунэ проворными пальцами вытащил у меня из волос веточку.
— Шин… Зачем? — спросила я. — Ты же сам знаешь, что все это глупость, блажь. Между нами ничего нет и не может быть.
Мужчина покачал головой, а в его глазах вспыхнул какой-то зеленоватый магический огонь.
— Не зарекайся. Я — божество. И мне многое подвластно. Например, оставить тебя рядом с собой навсегда. Думаешь, я не знаю, где тот осколок, что ты ищешь?
Что?! Мне показалось или коварный лис признался в том, что нашел вещь, которая может меня вернуть назад?
— Где? — естественно спросила я.
Мужчина усмехнулся. Вытащил из кармана какой-то тяжелый браслет из нефрита и продемонстрировал мне. Секунда, и он оплавился, превращаясь и трансформируясь в осколок-колечко от знакомого мне сосуда.
— ВЕРНИ!
Но мужчина лишь приподнял бровь.
— С какой такой стати? Я не хочу. Мне с тобой весело. Не скучно… К тому же… Поцелуй. После я может быть подумаю.
— Ах ты хвостатая зараза! Да что б они у тебя в морской узел все завязались! — крикнула я, кидаясь на мужчину и надеясь выбить осколок из его рук.
Но Иошинори легко увернулся, а вот я полетела носом в цветочковый лужок. Хорошо, что Шин в последний миг меня подхватил. Правда, не очень удачно, за шкирку, словно шкодливого котенка.
— Думаешь, так просто сможешь забрать у меня осколок? — усмехнулся он, ставя меня на землю. — Я же сказал — мне нужен поцелуй!
Я нахохлилась, словно обиженный хомяк.
— Изуми ты тоже себя целовать заставлял?
— При чем здесь она?
— При том… — буркнула я, невольно вспоминая богиню-красавицу. — Ладно. Давай там щеку или лобик, так и быть, я тебя поцелую.
Кицунэ усмехнулся и покачал головой.
— Не сегодня.
— Что?
— Ты не готова… Я хочу романтики! Знаешь, когда ночь, луна светит, а дорожка ее света разбегается по водной глади. Девушка на берегу, в легком платье. Рядом с ней — он… Рядом вино, и лотосы…
Я зашипела не хуже гюрзы.
— Да чего тебе не хватает, романтик хренов! Пруд есть! Вместо луны — романтичные тучки! Я тут стою, на берегу, между прочим, и в платье! Ну а лотосы… Так кувшинка — его разновидность!
Я ткнула пальцем в названное растение у берега пруда. Шин поморщился.
— Пойдем. Ты вся мокрая, нужно переодеться… Про поцелуй…. Потом поговорим.
Глава 12
Кицунэ нервно расхаживал по своему кабинету. Взгляд его был хмурым.
— Да что с ней не так! — рыкнул мужчина, в сердцах ударяя по подоконнику кулаком.
Задрожали стекла. Невольно взгляд мужчины выхватил маленькую фигурку во дворе. Фрося, в леком платьице-кимоно, пыталась повесить на веревочку сушиться свое прежнее одеяние.
Иошинори невольно усмехнулся, подумав, что сейчас девушка обязательно опять притянет к себе какую-нибудь неприятность. Он не ошибся. Веревка, на которую Фрося старательно вешала платье вдруг лопнула, а кимоно полетело в грязь под ноги.
Девушка нисколько не удивилась, и лишь, нахмурившись, отправилась его перестирывать.
— Потрясающе… — хмыкнул мужчина. — И главное — полное отсутствие следов от кого-либо проклятия. То есть — сия способность природная…
Вздохнув, Шин решил, что для успокоения ему будет полезно немного прогуляться. Например, мимо того памятного дерева, где особо опасные пчелы покусали его попаданку. Почему-то Иошинори решил, что нужно с ними как-то договариваться.
Пока Шин неспешно дошел до цветущего дерева, он совсем успокоился. В голове уже было достаточно четкое и оформленное желание — Фрося останется с ним. А что? Вроде домашнего зверька — отличный вариант. Маленькая, шкодливая, забавная… Скрасит ему его серые и скучные будни.
— Тагиеси! — позвал мужчина, облокотившись о ствол. — Вылезай, давай. Разговор есть.
Божество появилось не сразу, словно специально испытывая терпение кицунэ. Мужчина уже даже начал нервничать и будто бы невзначай игрался огоньком, ненавязчиво бегающим по пальцам ладони.
Когда полупризрачная пчела вылетела к нему, Иошинори был уже на грани.
— Почему так долго?
— Прихорашивалась. — ответило божественное насекомое, а Шин рассмеялся.
— Ладно. Скажи, чего эта мелкая человечка тогда загадала? Возвращение домой ведь, верно?
Пчела хмыкнула, подлетая к кицунэ и садясь ему на плечо.
— А вдруг принца какого-нибудь?
Шин усмехнулся.
— Не дури меня. Это не про Фросю. Ее мечта — слесарь с голым торсом и отбойным молотком в руках.
Пчела захохотала.
— Даже не сомневаюсь! По ней сразу было видно, что она — ненормальная. Что же до желания, то да… Ты прав. Девушка очень хотела домой.
— Отменить можно? — сухо поинтересовался Шин.
— Не-а.
— Что ж… Значит, все же придется свозить девочку домой. А то я тебя знаю, схарчишь ее душу, и пиши пропало. — усмехнулся Иошинори.
Богиня-пчела очевидного отрицать не стала.
— Может, ты чего-нибудь оставишь мне в подарок? — вдруг проворковала она. — Что-нибудь для моих подопечных-пчелок… Я бы тогда тебе сказала кое-что взамен… О Фросе.
— Если это про то, что она очень любит жирафов, то я уже в курсе. Одно такое домашнее животное уже пасется у меня во дворе! — хмыкнул со знанием дела Шин.
Пчела захихикала.
— Неееет… Это про то, как завоевать ее сердце… Видишь ли, то, что происходит с этой девочкой — не проклятие, а скорее дар. Защитный механизм…
Кицунэ нахмурился.
— В смысле?
— Ее обижали в детстве. В школе. Дразнили неудачницей из-за того, что она была не из очень состоятельной семьи. А ее добрая натура не позволяла ей ответить обидчикам. Глядя в прошлое, я вижу, как она плачет… Одна.
— Девочка просто придумала себе образ, и теперь ему следует… — прошептал Иошинори. — Интересно.
— Если найдешь ключ к ее неудачам, то откроется и ее сердце…
Иошинори рассмеялся.
— Значит мне даже не придется брать в руки отбойный молоток и надевать тот ужасный комбинезон, что был у мужчины из воспоминаний Фроси?
— А что! Было бы таааак…. в общем, интересно бы на тебе смотрелось! — вновь захихикала богиня, но Шин от нее отмахнулся.
— Ладно. Спасибо. То, что мне нужно — я для себя понял.
Глава 13
Поздно вечером мы с Иошинори сели ужинать. Вообще, питание здесь — это отдельная тема. Потому что гад-кицунэ был эстет. Во всем, даже в мелочах. И меня, рассеянную и не особенно аккуратную, это очень раздражало. Нет, даже не так. Бесило! До зубовного скрежета!
Вот представьте себе ужин. Полумрак. Помещение, огражденное романтичными загородочками из рисовой бумаги, раскрашенной цветными красками — черными и красными. Их подсвечивают маленькие огоньки-светлячки. Посреди этого “кафе” — аккуратный маленький столик, у которого мы сидим на мягких шелковых подушечках на полу. Пиалочки, красивые из тонкостенного костяного фарфора, душистый зеленый чай в них в таком мизерном объеме, что его постоянно приходится подливать. На тарелочках — суши, в отдельной миске рис и всякая рыба, нарезанная ломтиками. Лимон, лайм, имбирь и веточки жасмина в высоких вазочках.
— Лучше бы картошки пожарил… — хмыкнула я, пытаясь справиться с дурацкими японскими палочками.
Иошинори застонал. Не знаю, что его больше огорчило — то, что я оказалась равнодушна к японской романтике, или то, что палочка, выскользнув из моих пальцев, отлетела ему прямо в лоб и с характерным звяком оказалась на полу.
— Ты — бесподобна… — выдал он.
Взмах рукой, и передо мной лежат новые фарфоровые, покрытые черной глазурью, пыточные инструменты для еды.
Кицунэ поднялся со своего места, и грациозно, словно журавль, подпорхнул ко мне, присаживаясь рядом.
— Вот. Смотри. — шепнули мягко на ухо. — Хаси держат вот так…
Мужчина аккуратно вложил мне одну из палочек в руку.
— Одна должна лежать на безымянном пальце… Она неподвижна… А вторая зажимается большим указательным и средним пальцем. Попробуй ей подвигать…
Я попробовала. Вышло сносно, но восторга во мне не вызвало. Скорее, здоровый скептицизм.
— Когда не кушаешь, то кладешь палочки на подставку — хасиоки…
Подставка меня заинтересовала. Вернее, ее отсутствие.
— А где она?
— Вот же, глупышка… — так же тихо шепнул мужчина.
Подставкой оказался элегантный камешек, который я вначале приняла за декор. Нет! Ну раздражает же! Хочет из меня дурочку сделать, весь такой утонченный! Не хочу, не буду я по его правилам играть!
— Дай мне вилку. — сухо попросила я. — Пожалуйста.
— Вилку?
— Ну да. Холодное оружие такое. С четырьмя зубьями! — усмехнулась я. — Могу даже нарисовать. Ты же божество, чего тебе стоит, а?