Босс замолкает и смотрит на меня вопросительно.
— У меня зарядка села, я сейчас перезвоню маме, — поспешно покидаю кабинет. У меня мороз по коже от мысли что за моей спиной мама и босс обсуждают мое здоровье. Это просто кошмар! Надеюсь, мама не сболтнула лишнего. А вдруг она специально позвонила Герману? Вдруг у неё уже есть подозрение насчёт отцовства?
Герман
Моя строптивая секретарша, (так про себя все чаще называю Синичкину), поспешно покидает мой кабинет, а я откидываюсь на спинку кресла, кручу головой в разные стороны, пытаясь снять напряжение с плеч и шеи.
Черт возьми, упрямство этой женщины начинает реально доставать меня! Чем больше я пытаюсь наладить с Настей контакт, тем неприступнее становится эта гордячка. Шарахается от меня как черт от ладана. Почему я так пугаю ее? И почему меня так тянет к ней?
Необъяснимо. Отчаянно.
Сначала сказал себе, что она права — нельзя мешать работу и отношения. Сказал себе, что буду держаться на расстоянии. И понял, что не могу.
Мне нравится в этой девушке почти все. Кроме упрямства. Нравится ее фигура. Ее глаза. Ее волосы. Даже ее мама мне, черт возьми, понравилась! Это ж вообще нонсенс!
И поцелуй на морозе. Горячий, жадный, уносящий в запредельное удовольствие.
Как назло, мне сейчас вообще не до отношений. На компанию нацелилась огромная акула, жаждущая поглотить нас. Все то, что так долго создавал мой отец, а последние годы — я, под угрозой.
Так что заморочки с отношениями точно не в списке приоритетов. Надо срочно что-то решать с контрактами, на которые нацелился конкурент. В этом мне может помочь, как ни странно, моя собственная мать. Она — давняя подруга одной семьи, с которой у меня как раз контракт в стадии подписания. Но это капризные заносчивые люди. С ними сложно вести переговоры. Я не из тех, кто бежит при первой же неудаче к матери под юбку. Но сейчас на кону не мои гордость и достоинство, а рабочие места моих сотрудников… Не будет контракта, целый отдел придется уволить.
Вот только мать уперлась, и требует взамен… Даже произнести мысленно тошно! Она желает видеть меня женатым. Причем ее идеальная кандидатура известна — Виктория Фролова. Я скорее прыгну в пропасть, чем свяжу себя с такой акулой. Вика красива, но совсем мне не нравится…
И снова перед глазами Синичкина.
В затылке начинает пульсировать боль. Такой плотный клубок проблем бизнеса и женских интриг — безумно раздражает. Я мог бы договориться с Викторией изображать пару, чтобы выиграть время и порадовать родительницу. Но почему-то представить такое тошно. Уж лучше просверлить себе дырку в черепе. Фролова назойлива, истерична. Терпеть не могу такой тип женщин. Но мать, как только услышала, что Настя заболела, тут же по телефону начала уговаривать меня «попробовать Вику в секретарши». Это ее навязчивая идея…
Как же я обрадовался утром, увидев на месте секретарши Синичкину!
Это даже странно. Настя ведет себя так, словно я ее раздражаю. Но в нашу ночь любви она была другой. Нежной и податливой.
Сегодня она была одета в узкие черные брюки, подчеркивавшие стройные ноги, и черный жакет. Слишком много черного, излишне строго, но от нее все равно исходит свет… Ее мелодичный голос, запах волос, дразнят и сводят с ума. Держаться на расстоянии безумно трудно.
Вздохнув, возвращаюсь к бумагам. Что толку мечтать о своей секретарше. Я ей не нравлюсь…
После обеденного перерыва направляюсь в зал заседаний, снова думая о Синичкиной. Похоже, я стал одержим ею. Даже снится мне эта невыносимая девица с завидной регулярностью.
А вот и Настя, собственной персоной, летит вниз по лестнице мне навстречу, да так быстро, словно черти за ней гонятся. Оступившись, летит прямо в мои объятия.
Удерживаю с трудом равновесие, поймав птичку в последний момент. Оба, покачнувшись, восстанавливаем равновесие. Настя откидывает голову назад, в глазах плещется паника. Да что такое, почему она меня будто боится? Что я такого сделал, когда умудрился внушить такой панический ужас?
Разозлившись, прижимаю Синичкину крепче к себе, буквально стискиваю в объятиях.
Как же это приятно. Она мягкая, податливая, ее великолепные груди вдавливаются в мой торс, и я хочу стоять так как можно дольше, впитывая ее. Познавая.
Настя, конечно же, наоборот старается отклониться подальше, но тем самым ее бедра лишь плотнее вжимаются в мой пах. Стискиваю ее талию, попав рукой в открытое пространство между спиной и юбкой. Гладкая, теплая, манящая кожа. Скольжу ладонью ниже и касаюсь края трусиков. Настя начинает судорожно трепыхаться.
Но я не отпускаю, прижимаю еще ближе — так близко, что могу почувствовать биение ее сердца, уловить еле слышные стоны с придыханием, вырывающиеся у нее.
В голове одна мысль — только о том, как безумно хочется ее поцеловать.
Что же в ней есть такое, что заставляет меня заводиться с пол-оборота и терять голову за считаные доли секунд?
Стоит коснуться Синичкиной — и вот я уже превращаюсь в натурального самца. Жажда пробовать на вкус ее губы буквально зашкаливает. Я хочу ее в свою постель, чтобы ее тело разгорячилось от наслаждения, а ноги крепко обхватили мою талию, чтобы глаза Насти закрылись в блаженном экстазе…
Как было в новогоднюю ночь.
Судорожный вздох Синичкиной касается моих губ, а ее ладони упираются мне в грудь…
— Отпустите… на нас уже смотрят. Спасибо… но отпусти же! — последние слова — умоляющим стоном, и я ослабляю хватку, но не отпускаю.
— Ты чуть не упала. Надо быть осторожнее.
— Знаю. Не умею ходить на каблуках…
— Так не ходи, раз это опасно для здоровья, — шепчу, наклонившись, ей прямо в шею, завороженно наблюдая как бьется на ней голубая жилка.
— Разрешите переобуться прямо сейчас? — дерзость возвращается к Синичкиной.
— Нет. Сейчас мы пойдем на обеденный перерыв.
— Я… у меня бутерброд.
— Ты за ним так бежала? — поневоле улыбаюсь. — Наверное, вкусный. Мама делала? Поделишься?
— Весь отдам, только отпустите! Это уже не смешно, на нас все смотрят, — фыркает на меня Настя.
— Это потому что ты обращаешь на них внимание. Зачем вертишь головой как китайский болванчик? Лишь бы на меня не смотреть, да?
Синичкина конечно тут же отвечает мне прямым взглядом.
Стоим бедром к бедру, нос к носу, так что невозможно не ощутить сопротивление, переполняющее мою строптивую секретаршу.
Наверное, именно это заставляет меня сжать крепко ее руку.
Тащу Настю за собой вниз по лестнице.
— Что вы делаете? Хватит, пожалуйста, Герман… Александрович… На нас же все смотрят!
— Мне нужна секретарша на время обеда. Буду делать заметки. То есть вы будете их делать, Настя. Будьте профессионалом, пожалуйста. Текущая сделка слишком важна, чтобы идти на риск все испортить.
Настя
Во всем виновато мое жуткое воображение. Ну и конечно мужчина, который находится рядом. Как я устала от эксцентричности босса! То он корову подоить желает, то на бутерброд мой покушается…теперь вот тащит обедать. И явно не спроста. Ну почему он такой сексуальный, мужественный?
Боссы не должны быть такими, это неправильно…
А еще он, возможно, спас мне сейчас жизнь. Что если бы слетела с лестницы кубарем? Что если б с малышом случилось плохое?
Я все же безнадежная идиотка. И куда я так торопилась? Уже не помню. Да и как тут помнить, если босс притискивает к себе.
Решительно упираюсь в его грудь. Самойлов бормочет что то неразборчивое и притягивает меня к себе, как возлюбленную, которой не являюсь. Когда осознаю, что оказалась в его крепких объятиях, меня охватывает паника. Надо срочно освободиться… Сию же минуту.
Но как же не хочется двигаться. Близость мускулистого тела, обнимающего меня, дает чувство защищенности, к которому я стремилась всю свою жизнь.
Но именно это чувство заставляет меня торопливо высвобождаться из рук босса. Все это слишком опасно.
Я и так все запутала…
Но потом босс снова возвращается к профессиональному, зовет на обед, говорит, что из-за работы. У меня нет причин ему не верить. К тому же, говорю себе, что это шанс. Я ведь должна рассказать ему правду.
Признаться в беременности.
Хоть и трушу просто дико…
Как в тумане, поглощенная собственными переживаниями, следую за боссом, сажусь в его автомобиль. Выхожу, позволяю ему отвести себя в ресторан, снять пальто… Так, стоп, а как оно на мне оказалось? Значит мы перед поездкой еще и гардероб заглянули… Надо же, не помню. Точно, как зомби. Все как сквозь вату….
Сижу за столиком в ресторане, Герман куда-то ушел.
— Что ты хочешь на ужин?
Подпрыгиваю от неожиданности, оборачиваюсь на звук низкого голоса. Босс подошел неслышно. Ну почему я веду себя так по-идиотски? Как кролик, напуганный лисицей!
- Извините… не слышала, как вы подошли. Я не голодна…
— Этого не может быть. Или ты из вечно худеющих дамочек? По тебе не скажешь.
Оглядывает при этом так внимательно, что чувствую, как начинаю заливаться краской.
Мне вдруг показалось, что Герман сейчас коснется меня. Аж дыхание прерывается. Но тем не менее сижу не шевельнувшись.
— Хорошо… Я буду суп.
Движение его губ похоже на улыбку, которую он предпочел спрятать в последний момент. Явно я забавляю его!
Закусываю нижнюю губу, которая уже слегка припухла, видимо сегодня я машинально не раз прибегала к этой привычке.
Герман вздохнув, опускается напротив.
— Так что за дело? Надеюсь вы не обманом меня сюда заманили…
— Настя, зачем мне заманивать кого-бы то ни было? — хмурится босс.
— Извините… Не так выразилась. Давайте приступим к делу?
— Давай сначала поедим. У меня в животе урчит.
— Вообще-то я тоже хотела кое-что рассказать…
— Мне? Хм, это интересно.
Официантка подходит к нашему столику, ставит корзинку с хлебом и два стакана воды. Один из которых хватаю и выпиваю залпом, пока Герман делает заказ.
Когда официантка уходит, пообещав, что все будет готово через пятнадцать минут, босс снова начинает внимательно изучать меня.
— Что такое? — стараюсь принять равнодушный вид, смотрю на второй стакан с водой, облизываюсь. Герман подталкивает стакан в мою сторону. Хватаю и снова жадно пью.
— Спасибо.
— Мне не жаль воды, Настя. Может скажешь, что тебя так беспокоит?
— С чего это вы взяли?
Издаю надломленный смешок.
— Мне так кажется.
— Вот именно. Вам показалось, Герман Александрович. То есть… у меня есть для вас новость… Но она не беспокоит меня.
— Ты не увольняться часом собралась? — хмурится босс.
— Нет…
Мне вдруг захотелось плакать. В один момент… Наверное, гормоны. Боже, как неловко… что Герман подумает обо мне?
Его рука вдруг опускается мне на плечо.
— Ты можешь рассказать мне обо всем. Мы с Верой были добрыми друзьями… С тобой я тоже хочу… наладить отношения. Понимаю, что это сложно. Но все возможно, я верю. Не расстраивайся так, Настенька.
— Не зовите меня Настенькой, — говорю сдавленным голосом, не поворачиваясь к нему.
Это слишком приятно слышать, — добавляю мысленно.
— Тебе очень подходит.
Отрицательно мотаю головой, в горле растет ком…
Обняв меня за плечо, босс начинает поворачивать меня к себе. Не понимаю, что он собирается делать. Чего хочет. Утешить? Или вкладывает во все эти действия интимный смысл?
— Я не хочу, чтобы ты страдала, Настя. Скажи мне, что я могу сделать, чтобы помочь…
Замираю в его объятиях. Почти не дышу…
— Герман! — громкое восклицание заставляет нас отпрянуть друг от друга.
Поворачиваемся одновременно на голос, и я холодею — мама босса взирает на нас с явным неудовольствием. Словно застала двух нашкодивших детей за очередной шалостью, и сейчас будет отчитывать. О да, она выглядит именно так: сердита, разве что пар из ушей не валит.
— Привет, мам. Рад встрече, — хотя, судя по лицу босса, не так уж он рад. Но понятно, что он другого и не скажет. Улыбается родительнице:
— Пообедаешь с нами?
- А я точно не помешаю? — недовольно вопрошает Антонина Григорьевна.
— Ну что ты, мам. А вот и наш заказ. Сейчас и тебе что-нибудь возьмем…
— Ты столько заказал, думаю, мне тут найдется какой-нибудь салатик, — морщит нос женщина, пока официантка расставляет перед нами принесённые блюда. Возле меня оказывается тарелка с ароматным супом, а потом еще с восхитительно выглядящим и пахнущим салатом.
— Вот, салатика мне хватит, — и тарелка ускользает у меня из-под самого носа.
— Этот салат я тоже для Насти заказал, — вздыхает Герман, смотря на тарелку, которую Антонина Григорьевна притягивает к себе.
- Мне вполне достаточно супа, спасибо, — замечаю поспешно, краснея от пристального взгляда мамы босса.
Антонина Григорьевна пожимает плечами и принимается за салат. Почему-то у меня ощущение, что первый раунд боя только что закончился не в мою пользу. А салат был в этом сражении неким сакральным предметом…
Опускаю голову и концентрируюсь на супе. Он желтого цвета, и просто невероятно вкусный, никогда такого не ела.
— Вкусно, Настя? — спрашивает Герман.
— Потрясающе. Не знаю из чего это…
— Из тыквы.
— Ничего себе! Я в восторге…
— Что-то вы слишком часто стали есть вместе, — вмешивается в наш диалог Антонина Григорьевна.
— Что в этом такого, мама? Мы работаем вместе и поесть тоже решили вместе.
— Мне кажется, Виктория гораздо больше подошла бы на роль секретарши, — не теряя времени даром, Антонина Григорьевна садится на любимого коня, а я ещё сильнее стискиваю пальцами ложку. Понятно, что я как кость в горле у мамы босса, у которой есть своя любимица, которую она шипперит.
Шипперить — новомодное словечко, узнала его недавно благодаря сестре Киры, Таисии, которая является огромной поклонницей всякого рода сериалов и постоянно болеет то за одну, то за другую пару героев, общается на эту тему в интернете. Чем часто недоволен ее муж. В общем, данная проблема часто всплывает во время наших женских посиделок.
— Давайте не будем о делах, а просто насладимся обедом, — вздыхает Герман, противореча сам себе — ведь он затащил меня на этот обед именно под предлогом работы… Но появление матери конечно идеальное оправдание. Теперь нам ни дела не обсудить, да для моей новости момент упущен. Я хотела сообщить о своем «положении» в спокойной обстановке, наедине… Но уж точно не рядом с его мамой, не смогу произнести ничего подобного, да меня от страха кондрашка хватит! Один только взгляд на эту женщину, и я покрываюсь мурашками, я ей явно не нравлюсь. Да и кто знает, что с ней будет от такой новости. Точно ничего хорошего…
Закончив салатом с салатом, мама босса поднимается из-за стола.
— Пожалуй, мне пора. Дорогой, проводишь меня до выхода?
— Конечно… Давай я тебя отвезу, куда ты так торопишься?
— Нет, я возьму такси, у меня ещё встреча с подругой.
— До свидания, Антонина Григорьевна, — произношу неуверенно, потому что мама босса явно не нуждается в том, чтобы я напоминала о своем присутствии.
— До свидания Настя, — отвечает, скривившись и даже не повернув ко мне лицо.
Герман уходит, а я, оставшись в одиночестве, снова погружаюсь в непростые мысли.
Глава 16
Герман
- Что ты прицепился к этой секретарше! — возмущается мама, остановившись в дверях ресторана.
И меня вдруг такая злость охватывает. Почему она позволяет себе лезть в мою личную жизнь, пихать мне всяких баб, которые не вызывают даже симпатии. Да, она моя мать, и только поэтому я терплю ее закидоны. Но с Фроловой явно перебор! Вика точно не тянет на жену, скорее на дорогую любовницу. Я же не собираюсь иметь ее даже в качестве временной секретарши. Вот только как объяснить это матери?
— Может ты влюбился? — продолжает ехидничать родительница.
— Может быть, мама.
— Мне не нравится твой тон, Герман, — далее следует укоризненный вздох. — Ты просишь меня помочь — и я помогаю. Говоришь, что сейчас нелегкие времена, что семья должна сплотиться…