— Какое это имеет отношение к Насте? Не понимаю?
— Ты ведь знаешь, как мы мечтаем о внуках…
— Ты прекрасно понимаешь, что сейчас не время и не место…
— Я сделаю, то что обещала тебе. Устрою встречу. Сделаю все, чтобы тебе удалось получить кредит, который ты хочешь. А ты порадуешь отца на его юбилее. Придешь с невестой.
— А если у меня нет невесты?
— Тогда придешь с Викой. Она красавица… Дай ей шанс…
— На самом деле, у меня есть невеста. Ты угадала мам, я встречаюсь с Настей. И она мне очень нравится.
— Надеюсь ты шутишь? — на лице матери шок, а я начинаю испытывать угрызения совести. В конце концов, я даже не соврал — Синичкина мне безумно нравится. Вот только… она ничего не знает о том, что я тут плету вдохновенно. И вряд ли обрадуется.
Но отступать некуда. Если скажу, что пошутил — мать вцепится как клещ, будет давить на чувство вины. Поэтому, стою на своем.
— Я серьезен как никогда, мам. Мы с Настей встречаемся… Вообще-то, я собираюсь сделать Насте предложение. Я уже познакомился с ее мамой. Знаешь — она чудесная. Живет в деревне, у них даже корова есть, мам.
Я ожидал театрального обморока, но мама лишь побледнела. Наверное, я переборщил… Но ведь опять же… не солгал. Мне действительно очень понравилась Настина мама.
— Дорогой с тобой точно все в порядке? Ты с ума сошел! Ты её знаешь несколько недель!
— Она мне очень нравится.
— Ты это делаешь назло, я уверена.
— Думай как хочешь мама. Я приеду на юбилей отца с Настей. И умоляю, не приглашай Викторию. Моя невеста ее не выносит.
Мама вздрагивает, как от пощечины, и не говоря ни слова выходит из ресторана. Меня начинает грызть совесть. Я возможно чуть перегнул… Но сколько можно обращаться со мной как с маленьким? Я долго терпел, щадил мамины чувства…
Ну и что в результате? Разозлил родительницу, Настю поставил в неудобное положение. Как теперь из него выходить?
Но почему-то мне понравилось называть ее невестой. Какое-то помешательство. Понятия не имею, как буду все разруливать…
— Все в порядке? — спрашивает Настя, когда возвращаюсь за стол.
— Да, а что такое? — делаю намеренно удивлённый тон.
— Не знаю… вы как-то долго маму провожали… ещё и ушла она неожиданно.
— И появилась тоже неожиданно, — добавляю с усмешкой.
— Я не это хотела сказать… Ладно, неважно.
— Кстати, Настя, ты хотела со мной о чем-то поговорить?
— Да… я…, - начинает Синичкина, но тут я решаю, что не могу ждать и лучше сразу сказать, что ждет мою секретаршу в ближайшем будущем, посветить, так сказать, в текущие планы.
В результате выкладываю Синичкиной все как на духу:
— Настя, в конце будущей недели у моего отца юбилей, будет много гостей, настоящий светский прием в загородном доме родителей.
— Поздравляю, — бормочет Синичкина, явно поглощенная своими собственными мыслями.
— Спасибо… и, знаешь, я бы хотел, чтобы ты пошла со мной на этот праздник, — снова никакой реакции от моей собеседницы. — Потому что я сказал своей матери, что мы с тобой встречаемся…
До Синичкиной все еще явно не доходит смысл моих слов, потому что она кивает, но судя по глазам — поглощена своими мыслями. Но вот на её лице начинает проступать изумление, она начинает вникать в смысл сказанного:
— Что? Что?? Это… вы это серьезно? — спрашивает очень тихим, словно осипшим голосом. Судя по ее лицу, Настя всей душой надеется, что я рассмеюсь и скажу, что пошутил. Но раз уж я начал действовать с места в карьер, как говорится, отступать некуда. Пожимаю плечами, словно речь идет о самом обыденном:
— Это не шутка, Настя. Мне пришлось ввести маму в заблуждение по нескольким причинам.
Взгляд Синичкиной вспыхивает, а рот кривится.
— Почему я должна иметь отношение к вашим причинам? Почему я должна играть роль? Вы с ума сошли? Зачем вы так сделали? Зачем обманывать маму, тем более, ей наверняка подобная новость неприятна! Судя по этому обеду, ваша мама меня терпеть не может! Она очень наглядно продемонстрировала свое отношение ко мне!
— Значит, твоей задачей будет изменить ее отношение. Настя, ты ведь помнишь, что работаешь на меня?
— Да! Секретаршей!
— Не надо пафоса, умоляю. Всего один вечер, праздник, много гостей. Для меня требуется такого рода услуга, увы. На данный момент мама поставила мне ультиматум, иначе она не будет помогать мне с важным проектом. Пока не продемонстрирую ей свою невесту. И так получилось, что таковой я назначил тебя.
— Что значит назначили? — с отчаянием восклицает Настя. — Я не понимаю, что значит сыграть роль? Я ваша секретарша, а не актриса.
— Но с ролью снегурочки ты справилась прекрасно.
— Это жестоко! Эту роль я тоже не хотела, меня заставили! Я никуда не поеду и никого не буду играть, — возмущается Синичкина.
— Понимаю, что не нравлюсь тебе…, - меня как ножом режет эта мысль. — Но все же надеюсь, что ты сможешь взять себя в руки, и выполнить профессионально это задание.
К своему ужасу вижу, как глаза птички наполняются слезами. Настя поспешно отворачивает от меня лицо, сидит, разглядывает свой мобильный, словно ждет, что я уйду и оставлю её в покое. Чувствую угрызения совести за то, что довел девушку до слез. И главное — ну чего я так уперся. Мать позлить? Так можно было и похуже спутницу найти из бывших. Многих мама на дух не выносила, моих пассий. Нет, я зациклился на Синичкиной! В конце концов, может надо было объяснить ей как-то по-другому, более лайтово, не с таким напором. Но я разозлился. Сначала на мать, что приперла к стенке ради собственного эго, вот уперлась ей Фролова! Словно загипнотизировали ее, приворожили. Раньше такого мама никогда не позволяла себе. Не лезла в мою личную жизнь, не диктовала условия. Поневоле в голову лезет всякое. Может у Виктории на мою мать компромат какой собран?
Ну а реакция Насти меня добила окончательно. Для этой птицы оказывается нет хуже кошмара, чем представиться моей невестой! И вообще, демонстрирует ко мне полное равнодушие, да что там, почти неприязнь. Это задевает за живое! Я этого так не оставлю. И неожиданно сам для себя, даю клятву, что Синичкина еще побегает за мной.
— Значит, вы отказываете мне, Анастасия? — перехожу на холодный и официальный тон. — Что ж, этого следовало ожидать. Вы ведь не настоящая секретарша, а лишь замена.
— Вы это к чему сказали? Будь Вера здорова, может хотите намекнуть, что она бы с удовольствием вашей невестой на вечер стала?
— Конечно стала бы.
— Не смешите! Кто бы поверил!
— И сделала бы все, чтобы поверили.
— А разница в возрасте? — распахивает глаза Настя, явно не понимая, шучу я или говорю на полном серьезе.
— Любви все возрасты покорны. Но увы, есть отдельные личности, которым этого не понять. Я жалею, что поверил Вере… и взял вас на работу…
Мои слова — чистый стеб конечно, но удивительно — теперь Настя куда больше вовлечена в разговор. Словно заговорив о Вере, я вернул все строго на профессиональный уровень…
— Теперь вы будете угрожать мне увольнением? — восклицает Синичкина с отчаянием. — Нет, я уже поняла, что отказаться от вашего предложения без вариантов! Я поеду, конечно же, тем более, что прекрасно отношусь к вашему отцу, с удовольствием поздравлю его… но врать не буду! Если вам так нужна актриса, поищите в другом месте. В театре, например! Я могу пойти как коллега… Как друг.
— То есть ты готова на все, но только не быть моей невестой? — перебиваю язвительно.
— Что угодно, кроме этого! — умоляюще произносит Настя.
— Ваш кофе, — прерывает наш спор официанта, ставя на стол два больших капучино, причем Синичкина смотрит на эти напитки так кровожадно, словно мечтает вылить оба мне на голову.
Беру чашку, делаю глоток, ставлю обратно на стол.
— Нам пора возвращаться на фирму.
Вдруг в Настиных глазах вспыхивает решимость.
— Хорошо, — произносит тихо. Вы меня убедили, хоть это и жестоко. Я согласна. Сделаю то что скажете.
— Неужели сыграть мою невесту вам так противно, Анастасия?
— Откуда вам знать мои причины и что я чувствую! Вам же наплевать на все кроме своих игр! — выпалив это Настя снова отворачивается.
Мне и правда наплевать, лишь бы настоять на своем. Лишь бы она стала моей… Я хочу эту девушку, — вдруг понимаю отчетливо.
— Хорошо, значит мы договорились, — подзываю официантку, прошу принести счёт.
— Настя, нам придётся обговорить кое-какие детали за оставшиеся дни, чтобы выглядеть естественно и ни у кого не возникло подозрений.
— То есть мне нужно будет выучить сценарий?
— Что-то вроде этого.
— Хорошо, — вздох. — Как скажете.
— Я понимаю, что ситуация весьма необычная…
— Да нет, я уже начинаю привыкать, — и вдруг осекается.
— Ты что-то хотела мне сказать… Прости, я перебил с самого начала. Теперь готов выслушать.
— Нет… нет, ничего, — Синичкина при этом выглядит ужасно взволнованной.
Что-то скрывает? Может у нее кто-то есть, и в этом причина неприступности моей секретарши?
— Настя, ты встречаешься с кем-то?
— Что? — аж подпрыгивает. — А это тут причем?
— Не знаю… Ну тогда, наверное, и правда неудобно тебе будет.
— Это уж точно! Но вы как-то спросить забыли!
— Ну забыл. Теперь спрашиваю, — начинаю злиться. — Так да или нет?
— Нет! — рявкает так громко, что сидящие за соседними столиками начинают пялиться на нас.
— У тебя никого нет? — уточняю еще раз, Синичкина смотрит так, словно мечтает снять с меня скальп.
— Нет! — снова с яростью.
— В таком случае, может быть поужинаем сегодня вместе? Думаю, нам не помешало бы поближе познакомиться, прежде чем мои родители начнут выяснять что к чему, а?
В Настиных глазах мелькает нерешительность.
— Извините… нет, давайте обойдёмся без ужина, после которого вы повезёте меня домой, потом застрянете в сугробе, и останетесь ночевать… Повторение ни к чему. Давайте вернёмся на работу.
— Хорошо, но если ты передумаешь, скажи мне вечером, — не могу удержаться и не поддразнить девушку. Еще один злой взгляд, от гневной отповеди меня спасает официантка, которая приносит счет.
— Ну что, за работу, Синичкина? — галантно открываю дверь, пропуская девушку вперед.
Глава 17
Не помню, как мы добрались обратно до офиса, ощущение было такое, что меня со всей дури пыльным мешком огрели. Оглушенная. Потерянная. Вот так я себя чувствовала после признаний своего босса. Я хотела рассказать ему о беременности, но вместо этого вдруг с отчетливостью поняла, что Самойлов — игрок. Всегда и во всем. Он не принимает в расчет настоящие чувства. Он живет в мире интриг. Все делает для собственной выгоды. Нужен ли моему малышу такой отец? Нет, не нужен. Я приняла решение — сыграю роль, а потом уволюсь. Все равно ничего хорошего уже не получится. Я сама во всем виновата, надо было думать прежде чем отдаваться страсти.
Господи, столько сразу навалилось… Как говорит мама — пришла беда, отворяй ворота.
Пытаюсь отвлечься, погрузиться в работу, но ничего не получается…
— Настя? Так мы идем ужинать?
Услышав тихий голос босса, вдруг понимаю, что сижу низко опустив голову и по щекам у меня текут слезы. Вот кошмар! Не могу поднять глаза, тогда Герман подходит и садится рядом.
— Что случилось? Ты переживаешь из-за нашего договора?
У меня внутри все цепенеет от напряжения.
— Послушай, в этом нет ничего страшного. Ну что ты как маленькая… Давай я тебя домой отвезу?
У меня комок в горле, говорить не могу, только головой мотаю.
— Слушай, если для тебя это так сложно, хорошо. Я не буду просить тебя об этом. И не уволю. Слышишь?
— Нет, я поеду к вашему отцу!
— Хорошо. Спасибо. Тогда сделаем так. Возьми завтра выходной. Выспись, погуляй по магазинам, навести Веру. Как она там, кстати?
— Скучает. Нога чешется от гипса.
Мы переписываемся с Верой постоянно, но вырваться навестить — не вариант, только выходные ждать.
Я и правда очень хочу поехать к Вере.
— Спасибо… Если вы серьезно, то я буду рада выходному…
— Ну конечно же серьезно, Настя.
***
— Привет, дорогая! Ну как ты тут? — обнимаю подругу, заехав в середине следующего дня в больницу. — Прости, что редко навещаю. Работы на фирме так много, не отпроситься в эти дни было. Как ты себя чувствуешь? — целую Веру в щеку.
— Да потихонечку. Скучно мне, Насть. Тоскую, не привыкла бездельем маяться.
— Понимаю. Ну ничего, скоро в строй вернешься. Я так жду этого!
— Что, плохо с боссом работается? — тут же спрашивает подруга.
— Да нет… Нормально. Мама тебе пирожков передала… Чаю попьешь. Тут есть и сладкие, и с капустой.
— Спасибо передай мамуле. Хорошая она у тебя. Только не переводи пожалуйста разговор. Я же волнуюсь, Насть. Расскажи все поподробнее. Как у вас?
— Да ничего…
— Ох, что-то темнишь.
— Да нет…
— У меня Кира была.
— И что? — у меня начинает кружиться голова.
— Да ничего… Мне показалось, она что-то скрывала. Была у тебя. Сказала приболела ты. Я начала расспрашивать, она осеклась, тоже вилять стала. Что-то случилось, я же чувствую…
Конечно же, Вера мастер вытягивать информацию. Расплакавшись, признаюсь, что стану скоро мамой.
— От босса? Ребенок? Ох, ну ничего себе! Ты ему уже сказала?
— Нет, — мотаю головой.
— Почему? Скрывать решила? Неправильно это, Насть. Он знать должен. Да и не такой Герман, чтобы от ответственности бегать.
— Я хотела… Вчера. Он меня на обед повез. Но его мама внезапно появилась. Она меня терпеть не может.
— Открою тебе большой секрет — Антонина Григорьевна всех терпеть не может, — кривится Вера. — Сколько она мне крови попила — не представляешь. А уж мужу своему, этому милейшему человеку, Александру Петровичу, моему любимому шефу, с которым мы много лет отработали душа в душу — всю плешь проела! Он же от нее в Прованс сбежал! Купил втайне виноградник… Развестись хотел… Ты знаешь… он ведь меня звал туда, с собой.
— Куда?
— Во Францию…
— А ты?
— Сказала, что пусть разведется сначала.
— А он?
— Да разве эта мегера допустит?
— Она знала? Что он тебя звал?
— Нет конечно. Мы скрывали наши… нашу симпатию. У нас ничего не было. Просто очень, очень хорошие отношения. Но знаешь, иногда это больше чем супружество. Я ведь его с полуслова понимала.
— Судя по тому, что через неделю торжество, юбилей, и я иду туда, Александр Петрович вернулся из Прованса. Потому что Герман ничего не говорил о загранпаспортах… — говорю задумчиво.
— Самойлов пригласил тебя на юбилей отца? — радостно восклицает Вера.
— Да… Пригласил, — вздыхаю. — Лучше бы этого не было.
— Почему? Почему ты такая пессимистичная? Не понимаю!
— Это долгая история. Антонина Григорьевна хочет, чтобы ее сын женился на Вике Фроловой. Поэтому Герман не придумал ничего лучше, как снова заставить меня играть роль. На этот раз — его невесты. Он не воспринимает меня всерьез, разве не ясно? Я для него — наемная работница, актриса, кто угодно…
— Ох, Настен, и ты расстроилась, да? И правда, что-то он заигрался. Про Вику я знаю. Уверена, что у этой хитрой Фроловой есть какой-то компромат на Антонину. Иначе она бы так не старалась. Этой женщине никто не нравится. А уж тем более такие же змеи, как она сама. В этом я убеждена. Ничего, Настен, выше нос, прорвемся. Я тоже буду на этом вечере.
— Ты? Но как? — восклицаю удивленно.
— Меня через два дня выписывают. Гипс не снимут, конечно… Да и плевать. Длинное вечернее платье, и я буду блистать.
— Я так рада, — обнимаю Веру. — Очень рада, что ты тоже будешь там…
— Я тебя поддержу. Ты должна сказать Герману, что он станет отцом.
— Нет. Я не хочу… Я приняла решение уволиться. Он… я не представляю, как он себя поведет…
— А я уверена, что раз он уже тебя взял в невесты, то тут вообще, узнав такое — сразу и женится.