Она не удивилась, обнаружив у своей кровати ребенка, а не мужчину, который оставил ее там. Наверное, дело было в мыслях, в их темпе и легкости. Мысли, к которым она пробудилась, были мягкими, пытливыми, любопытными, как у ребенка, а не тяжелыми и оборонительными и даже пугающими, как у взрослого смертного.
Жанна Луиза с минуту смотрела на девушку, отмечая бледность ее кожи и худобу. Девочка выглядела так, будто сильный ветер унесет ее прочь, и один вдох сказал ей, что ребенок не здоров. Она уловила исходящий от нее тошнотворно-сладкий запах болезни. Жанна Луиза поняла, что ребенок умирает, и эта мысль встревожила ее. Смертные умирают намного моложе бессмертных, но так рано редко. Это была трагедия. Все надежды и обещания рухнули прежде, чем им позволили принести плоды. Это была мерзость.
– Привет, – прошептала Жанна Луиза, и это слово прозвучало почти хрипло. Наверное, ей следовало выпить больше воды, чем предлагал ее похититель. Как он и обещал, наркотика не было, и это могло облегчить ее состояние. Без него она была выжжена либо дротиком с транквилизатором, которым он стрелял в нее, либо усилиями наночастиц, стремившихся как можно быстрее удалить его из ее тела.
Жанна Луиза на мгновение задержала язык во рту, набирая слюну и сглатывая, чтобы унять сухость, а затем попыталась снова: – Кто ты?
– Я Оливия Джин Джонс, – сказала торжественно маленькая девочка, нервно теребя одной рукой прядь длинных белокурых волос. – Но все зовут меня Ливи.
Жанна Луиза торжественно кивнула. На самом деле ей не нужно было, чтобы ребенок называл свое имя. Она уже выкинула его из головы вместе с именем ее отца, который был также человеком, похитившим и заковавшим в цепи Жанну Луизу. Пол Джонс.
Оставив эту информацию на потом, она быстро порылась в памяти девушки, чтобы узнать, сможет ли та помочь ей освободиться. Но ребенок, казалось, даже не знал, что есть ключ от цепей, не говоря уже о том, где он может быть. Разочарованная, но не слишком удивленная, она сказала: – Меня зовут Жанна Луиза Аржено.
Глаза Оливии расширились. – Ты Джин, как и я.
– Близко, – улыбнулась Жанна Луиза.
Ливи не стала задавать вопросов, но заявила: – Мне пять.
Когда Жанна Луиза просто кивнула, она добавила серьезно: – И я всегда вежлива со старшими, и я мила со всеми, и ... – она замолчала и нахмурилась. – Ну, кроме Джимми, который живет дальше по дороге, но он всегда первый злится на меня, – добавила она, защищаясь. – И я немного плачу, только иногда у меня болит голова, и я ничего не могу поделать. Но я стараюсь не лгать, потому что это грех, и я люблю цветы, и щенков, и ...
Ливи остановилась и закусила губу, а потом спросила: – Думаешь, я понравлюсь Богу?
Жанна Луиза замерла в постели, услышав этот вопрос, а затем проскользнула в мысли девушки, пытаясь найти его источник. Ее губы сжались, когда она коснулась воспоминаний об усталой и капризной пожилой женщине, предупреждающей этого маленького беспризорного ребенка, что она не увидит свою маму на небесах, Бог не любит ее и не терпит плакс. Жанна Луиза даже не колебалась, но быстро развеяла страхи ребенка, прогнав их из головы, и сказала: – Я думаю, он полюбит тебя, Ливи.
– О. – Девочка широко улыбнулась, беспокойство исчезло под влиянием слов Жанны Луизы. – Надеюсь, что так. Тогда я смогу увидеть маму.
Жанна Луиза заколебалась, не зная, как на это ответить, но, в конце концов, сказала: – Уверена, твоей маме это понравится, – и затем спросила: – Так твоя мама на небесах?
Ливи кивнула и придвинулась ближе к кровати. – Я ее почти не помню. Я была маленькой, когда она ушла к ангелам. Но у нас есть фотографии. Она была прекрасна и пела мне, чтобы я заснула. Я этого не помню, но папа сказал, что это было прекрасно.
Жанна Луиза кивнула. – У нее были такие же светлые волосы, как у тебя?
–Да, – просияла от счастья девочка. – И у нее были красивые голубые глаза, и папа сказал, что я получила ее улыбку и это самая красивая улыбка в мире.
– Не сомневаюсь, – серьезно ответила Жанна Луиза. – Ты очень красивая.
– Ты тоже хорошенькая, – ласково сказала Ливия, а потом, казалось, внезапно осознала состояние Жанны Луизы. – Почему на тебе все эти цепи?
– Мы играем в игру.
Жанна Луиза бросила быстрый взгляд на говорившего: ее похитителя, Пола Джонса. Более известный в мыслях Ливии как папа, читала она, даже когда девочка улыбнулась мужчине.
– Ты проснулся, – просто сказала Ливи.
– Да. Но ты не должна вставать с постели, – серьезно сказал мужчина, поднимая ребенка.
– Я пошла к тебе, когда проснулась, но ты храпел, и я спустилась вниз, чтобы найти книги с картинками, – объяснила Ливи.
– Я перенес свой кабинет наверх, – тихо сказал отец. – И тебе не нужны фотоальбомы.
– Но папа, я хочу. Я забыла, как выглядит мама, и мне нужно вспомнить, чтобы я могла узнать ее, когда попаду на небеса, – обеспокоенно сказала Ливи.
Пол вздрогнул от этих слов, ужас и боль на мгновение застыли на его лице, но затем решимость сменила эти эмоции, и он резко повернулся, чтобы вынести дочь из комнаты. – Я принесу альбомы, когда уложу тебя в постель.
Жанна Луиза смотрела им вслед, сосредоточившись на затылке Пола и стараясь не обращать внимания на пронизывающую ее зависть к тесной связи между ее похитителем и его дочерью. Она никогда не получала удовольствия от общения с собственным отцом. Ее мать умерла, когда она была совсем маленькой, и обстоятельства вынудили Армана Аржено отправить Жанну Луизу к тете Маргарет. Это была попытка сохранить ее в безопасности, которую она теперь понимала и ценила. Но она не знала, как это ценить в детстве. Все, что она знала, это то, что, хотя тетя осыпала ее любовью и вниманием, а братья, оба намного старше ее, навещали ее и относились к ней с заботой и нежностью, но у нее не было собственных родителей, которые любили бы ее. Это было единственное, чего она жаждала больше всего.
Отбросив эти мысли, Жанна Луиза закрыла глаза и стала обдумывать то, что узнала. Ливи умирала от рака. Это слово было в сознании девочки, слово, которое она не понимала, кроме того, что означало «больна» и «голова болит». Жанна Луиза могла только предполагать, что у ребенка был какой-то рак мозга, опухоль или что-то в этом роде, хотя была ли это основная проблема, или рак начался где-то в другом месте и метастазировал в мозг, она не знала. Все, что она поняла, – это то, что девочка смирилась с тем, что «попадет на небеса», а отец – нет. Из этого она заключила, что Ливи – причина, по которой она здесь. Пол Джонс не хотел, чтобы она обратила его, он хотел, чтобы она обратила и спасла его дочь.
Это была только догадка. Жанна Луиза не прочла мысли отца, когда он уходил. Она ничего не смогла прочесть. Хотя она пыталась. Она пыталась проникнуть в его мысли не только для того, чтобы прочесть их, но и чтобы взять под контроль, как и планировала ... а не смогла. Его разум был для нее глухой стеной.
Жанне Луизе хотелось думать, что это все еще действует на нее транквилизатор, но она достаточно легко читала мысли Ливи даже при возможном раке мозга, который часто затруднял это. В таком случае, она была уверена, что наркотика, который ей дали, больше нет в ее организме. Это означало, что она просто не могла читать Пола Джонса. Что поставило ее в чертовски затруднительное положение. И не только потому, что теперь она не могла просто контролировать его и заставить отпустить ее. Не это беспокоило ее на данный момент. Неспособность читать Пола означала, что для нее он был возможным спутником жизни.
– Боже милостивый, – прошептала она, открыв глаза и уставившись в потолок. Спутник жизни. Кто-то, кого она не могла читать или контролировать, и кто не мог читать или контролировать ее. Кто-то, с кем она могла бы расслабиться и разделить свою долгую жизнь; оазис мира и страсти в этом безумном мире. Этого хотел каждый бессмертный, но Жанна Луиза отчаянно мечтала об этом большую часть своей жизни.
К подростковому возрасту Жанна Луиза отказалась от мечты о любящих родителях и стала мечтать о том, что когда-нибудь у нее будет спутник жизни и собственные дети, чтобы принять душ со всей родительской любовью, которой у нее не было в детстве. Она провела бесчисленное количество часов, представляя, кто может быть ее спутником жизни, задаваясь вопросом, будут ли у него светлые волосы или темные. Будет ли он ее ростом, или выше, или даже ниже? Будет ли он красивым и сильным, с научным складом ума, как она, или более артистичным? Будет ли он смертным или бессмертным?
И теперь она знала или верила, что знает. Если она права, Пол – ее спутник жизни. Она не была разочарована, когда дело касалось его внешности. Тот факт, что он, как и она, явно интересовался наукой, тоже обнадеживал ... Но мужчина похитил ее, что, если подумать, было не лучшим способом начать ухаживание.
Жанна Луиза отодвинула этот вопрос на второй план. Главное – если она права насчет мотивов, побудивших его взять ее ... что ж... проще говоря, это было бы проблемой. Каждому бессмертному было позволено превратить только одного за всю свою жизнь. Обычно этот шанс использовали для самого драгоценного создания – спутника жизни. Для него, а не его дочери.
Конечно, Жанна Луиза может обратить его, и тогда он сможет использовать свой единственный шанс, чтобы спасти дочь. Что все равно даст ему то, чего он хочет. Но что, если она сделает это, и Пол решит, что не хочет быть ее спутником жизни? Хотя тот факт, что она не могла прочитать его мысли, и предполагал, что он был возможным спутником жизни, это не гарантировало, что он захочет быть ее спутником.
Жанна Луиза подумала, что Пол, вероятно, согласится на все, чтобы спасти свою дочь, даже на то, чтобы провести с ней вечность. Но она не хотела его таким образом. Она должна знать, что он действительно хочет быть ее спутником жизни, и что он согласился не только из отчаяния, чтобы спасти Ливи. Чтобы это произошло, они должны были узнать друг друга. Ей нужно было убедиться, что они подходят друг другу. Ей нужно было время, но Жанна Луиза подозревала, что она его не получит. Пол уложит дочь обратно в постель, найдет ей альбом с фотографиями и, возможно, покормит ее или посидит с ней немного, но, в конце концов, он вернется сюда и скажет ей, что его маленькая Ливи умирает и ему нужно, чтобы она спасла ребенка.
Когда он это сделает, Жанне Луизе придется отказаться, но она не даст ему даже надежды на альтернативное решение – обратить его и его Ливи, пока не узнает, что он к ней чувствует. Пол не будет счастлив, что не давало ей большой надежды на успех в ухаживании за ним. Возможно, он даже возненавидит ее за это. Конечно, она ему не понравится.
Вздохнув, Жанна Луиза снова закрыла глаза. Ее желание сбежать улетучилось. Теперь она превратилась в комок страха и надежды – надежды, что она нашла своего спутника жизни, и страха, что она не найдет способ заявить на него права.
– Я хочу пить.
– Я принесу тебе выпить после того, как уложу в постель, – заверил Пол Ливи, перекладывая ее на одну руку, чтобы другой закрыть дверь в подвал.
– Я не хочу возвращаться в постель, папа. Мне там одиноко, – пожаловалась она. – Можно я покажу Жанне Луизе мамины фотографии?
Пол ответил не сразу. Однако он не повел ее прямо в постель, а усадил на стул за кухонным столом и занялся тем, что налил ей выпить. На прошлой неделе Ливи не хотелось ничего делать, и она все больше и больше времени проводила в постели. Он ожидал, что она останется там, пока он будет убеждать Жанну Луизу обратить Ливи, и спасти ей жизнь. Но сейчас ему пришло в голову, что она, скорее всего, согласится делать то, что он хочет, если проведет время с ребенком и узнает ее. Он был уверен, что никто не может провести с Ливи больше нескольких минут и не влюбиться в нее. Она была прелестным ребенком, умным, милым и таким драгоценным. Все должны это видеть.
Конечно, Жанне Луизе не повредит узнать и полюбить ребенка. Это казалось разумным планом, и интерес и желание Ливии провести время с Жанной Луизой могли только помочь. Но он беспокоился о Ливи. В последнее время она была такой слабой и апатичной. Это внезапное желание встать было неожиданным и немного тревожным. Он слышал о случаях, когда умирающие испытывали внезапные всплески энергии и, казалось, чувствовали себя лучше перед самым концом, и Пол боялся, что у него заканчивается время.
– Жанна Луиза хорошенькая, папочка, – неожиданно объявила Ливи, когда он налил ей стакан апельсинового сока.
– Да, – рассеянно согласился он, но это напомнило ему о женщине, прикованной цепью в бывшем его кабинете в подвале. Она не то, что большинство людей классифицировало бы как красиво. Ее лицо было немного круглым, но глаза были большими и экзотическими, и когда она улыбнулась, ее лицо преображалось. Он замечал это несколько раз, когда видел ее улыбающейся в «Аржено Энтерпрайзис». Это были очень редкие случаи. Он видел ее, наверное, тысячу раз в кафетерии за последние несколько лет, но подозревал, что она даже не заметила его. В основном она казалась рассеянной и хмурилась над записями, пока ела. Но время от времени к ней присоединялся кто-нибудь из коллег или членов семьи, и она приветливо улыбалась, и ее лицо сияло, как рождественская елка.
Это была та улыбка, которая всегда восхищала Пола. Она превращала ее из простой, серьезной женщины в неожиданную красавицу. Это заставило его подумать, что она должна чаще улыбаться, и что он хотел бы видеть, как она улыбается. Но у него никогда не было повода приблизиться к ней. И в глубине души он чувствовал себя неверным даже за то, что хотел этого. Он недолго был вдовцом, когда начал работать в «Аржено Энтерпрайзис». Джерри умерла чуть больше месяца назад, сбитая пьяным водителем по дороге домой с работы. Это оставило Пола одного, пытающегося справится с работой и заботой о дочери. И тогда он, наконец, почувствовал, что покончил с горем, овладел собой как отец-одиночка и решил взять отпуск, первый за три года. Предполагалось, что во время летних каникул они с Ливи отправятся в тур по Европе. Последние пару лет у него не было отпуска, и ему удалось уговорить начальника разрешить ему двухмесячный отпуск ...
А потом Ливи заболела. Последний месяц в школе у нее болела голова. За неделю до поездки он отвез ее к врачу, чтобы проверить, все ли в порядке. Пол не ожидал, что что-то будет не так. Он подумал, что у нее обезвоживание. Это могло вызвать головную боль, да и лето было жаркое и потное. Доктор согласился, что это, вероятно, так, и провел серию анализов – анализы крови и сканирование. В четверг перед поездкой она попросила его привезти Ливи, чтобы еще раз осмотреть ее. Это было немного тревожно, но она заверила его, что просто хочет перепроверить. Поэтому Пол не лег спать, чтобы отвезти днем Ливи к врачу. На следующее утро, в пятницу перед отъездом, мир вокруг него рухнул.
Пол завел машину на стоянке «Аржено Энтерпрайзис» после последней рабочей ночной смены. Он радостно насвистывал при мысли о том, чтобы показать Ливии английские замки и накормить ее французской едой, когда зазвонил его сотовый. Узнав имя доктора на экране своего «Лексуса», он нажал кнопку ответа, выезжая со стоянки. Доктор торжественно поприветствовала его и объявила, что получила результаты всех анализов, и он должен немедленно прийти к ней в кабинет.
Тогда Пол почувствовал холодную хватку настоящей тревоги. Это было 7:30 утра. Он нанял миссис Стюарт присматривать за Ливи, пока она спит, и работал в ночную смену после смерти Джерри, чтобы быть дома, завтракать с ней и быть готовым в течение дня, если понадобится. Обычно он спал, пока она была в школе, и вставал, когда она возвращалась домой. Но это также означало, что если она заболеет и ей придется не ходить в школу, он будет рядом. Устал о или нет.
Доктор знал свое дело и знал, что Пол только что ушел с работы и может заскочить к ней в офис по дороге домой. Его беспокоило то, что она хотела, чтобы он сделал это так рано. Десять минут спустя он сидел в ее кабинете, совершенно оцепенев, когда она сообщила ему, что у его дочери опухоль мозга. Положение и размеры ее делали удаление очень опасным. Скорее всего, она умрет во время операции. Химиотерапия может уменьшить ее, но вряд ли. Это был один из самых агрессивных типов опухоли, и она выросла в два раза между первым раундом сканирования и тестов и вторым, который они сделали, чтобы проверить его неделю спустя.
Пол слушал врача с отсутствующим видом, его мозг не мог или не хотел воспринимать информацию. Без сомнения, понимая, что он в шоке, доктор велел ему идти домой и думать о том, что он чувствует, так будет лучше для Ливи. Если он выберет операцию, они сразу же ее закажут. Если бы он хотел попробовать химиотерапию, чтобы уменьшить опухоль, это тоже было бы забронировано сразу. Но она, очевидно, не питала особых надежд на помощь ребенку.