— Фьер, похоже, нынче вы один в проигравших, так оставьте победителям праздновать их победу и идите ко мне, — весело позвала герцогиня.
Я обернулась и, наконец, приветствовала придворных легким поклоном головы, а затем посмотрела выше и увидела государя, сидевшего на подоконнике открытого настежь окна. Он поднял руку, первым приветствуя меня, после одарил аплодисментами и сразу же исчез из поля зрения.
— Шанриз, дитя мое, идите к нам, — послышался голос ее светлости, и я поспешила к своей покровительнице. Герцогиня посверкивала довольным взором: — Дамы и господа, позвольте вас поздравить, теперь нас с вами запишут в дикари, — оповестила нас наша госпожа. — Но мы не будем по этому поводу плакать и огорчаться. Что может быть восхитительней, чем умение позволить себе наслаждаться жизнью в собственное удовольствие? Дикарка – это так мило, — и мне достался ее многозначительный взгляд, давший понять, что и этот день прожит нами не впустую.
Так половина дня и пролетела в забавах и веселье. И надо заметить, что общество ее светлости заметно выросло. Придворные сделали вывод, что с нами может быть весело, а потому свита герцогини Аританской заметно выросла. Я сопровождала ее светлость всю прогулку, и лишь на обеде встретилась с дядюшкой, с которым желала поговорить со вчерашнего дня. О том, чтобы провести время наедине я попросила его еще с вечера, когда мы возвращались с пикника. Граф назначил час свидания, к которому я и явилась. Отпрашиваться у герцогини не пришлось. Сегодня всё еще был мой свободный от службы день, и в покоях я ей была не нужна.
Трапезничали мы у дядюшки в покоях. Когда я переоделась к обеду и явилась к нему, его сиятельство еще не вернулся, но лакей пропустил меня и проводил к столу, накрытому на две персоны. Садиться без дяди я не стала, потому отошла к окну и устремила в него рассеянный взор. Несмотря на обеденное время, парк не пустовал. Я увидела Ее Высочество в сопровождении нескольких фрейлин. Принцесса заметно спешила куда-то, и мне стало любопытно, куда же может опаздывать сестра короля, находясь в резиденции. У меня даже мелькнула мысль, что она идет на тайное свидание, или же участвует в заговоре, потому что фрейлины несколько раз вертели головами, будто озирались.
И если жизнь Селии меня мало волновала, то вот заговор… Не против же брата она что-то затевает! По законам Камерата женщина не имеет права на престол, будь она хоть трижды королевской дочерью, первенцем и образованной лучше любого мужчины. Еще лет восемьсот назад подобное было нередким явлением, но в современном мире мужчины окончательно подавили женщин в правах и возможностях. Возмутительно!
Но если против брата она строить козней не могла, то против герцогини и меня запросто. Прикусив губу, я перешагнула с ноги на ногу, пока еще удерживая в узде собственный норов, но вскоре фыркнула и, пообещав себе загладить вину перед его сиятельством, поспешила покинуть покои главы рода. Поступок был достойным девицы Тенерис, а не фрейлины ее светлости герцогини Аританской – родной тетушки государя Камерата, но раз уж мне позволили быть собой, то… хотя бы одним глазком.
Затея оказалась почти провальной. Я видела лишь часть пути принцессы, но куда он ведет ее, не знала. Да и парк был огромен, но внутреннее чутье подсказывало, что направилась она в ту часть, которая была наименее посещаемой. Стараясь двигаться быстро, но не настолько, чтобы привлечь чье-нибудь внимание, я следовала по аллейкам, пока была приметна, а после свернула на ухоженный газон, скрытый густой растительностью, и вот тут я уже почти бежала, пока не вынырнула на очередную дорожку.
Здесь я остановилась и закрутила головой, пытаясь понять, куда идти дальше. Определиться было сложно, и я уже начала сердиться на себя за порыв. Несусветная глупость! Так и вовсе можно попасть в историю! Крайне неумное решение. И я решила вернуться. Еще немного пройтись, а после непременно вернуться. Так и сделала. Впрочем, далеко не ушла, всего лишь шагов десять. До слуха донеслись женские голоса, указав направление, мне оставалось лишь отругать себя за ненужное любопытство и поспешить в их направлении.
Впереди был старый фонтан с растрескавшейся мраморной чашей. Воды в нем уже не было, и вроде бы совсем собирались убрать, но пока не трогали по просьбе ее светлости. Кажется, здесь некогда было ее любимое место для прогулок. Что-то такое рассказывала мне Керсти, когда еще только знакомила с резиденцией.
Подобраться к фонтану было сложно, да и фрейлины Ее Высочества заняли круговую оборону, но прошмыгнуть за деревьями и встать так, чтобы хотя бы слышать, о чем говорят, было можно. А большего мне было и не нужно. И, прокравшись, я спряталась в живописных зарослях, умоляя Хэлла скрыть мое любопытство.
— Вы ничего не слышали? — спросила одна из фрейлин.
— Нет, это ветер, — пожала плечами вторая, и я возвела глаза к верхушкам деревьев, благодаря своего покровителя.
— Да где же он? — сердито вопросила Селия. — Я и так рискую, придя сюда… — Договорить она не успела, потому что появился тот, кого она ожидала: — Наконец-то! Брысь, — это уже явно относилось к наперсницам принцессы.
— Прошу простить, — произнес знакомый мужской голос, но его владельца я так и не смогла опознать по двум словам.
— И это всё? — возмутилась Селия.
Дальше голоса звучали приглушенно, пока принцесса вновь не воскликнула:
— Нибо, зачем вы так со мной? Отчего вы стали так холодны?
— Душа моя, — ответил герцог Ришем, наконец, открыв, кто находится по ту сторону живой изгороди, — к чему эти страсти? Вы же знаете, как я к вам отношусь. Поверьте, ничего не изменилось. Зачем эти записки и ультиматумы?
Ого! Я была настолько ошеломлена открытием, что даже пропустила продолжение их разговора. Впрочем, говорили они вновь тихо, и я всё равно ничего бы не сумела понять. Лишь напоследок Ее Высочество, вновь забывшись, сердито произнесла:
— Надеюсь, сегодня ты сдержишь обещание.
— Я приду, клянусь, — ответил он, и вскоре свидание было окончено.
Дождавшись, когда принцесса с фрейлинами уйдут, я вытянула шею, пытаясь понять, ушел ли и герцог, но у фонтана было тихо. Вновь помолившись Хэллу, я поспешила покинуть свое убежище и вернуться к дяде, который наверняка уже успел рассердиться. Я сделала шаг на дорожку и… попятилась назад. Его светлость стоял неподалеку. Он заложил руки за голову и глядел на небо. Мечтательности на его лице не было, он кривился. Кажется, ему свидание радости не принесло. Разумеется, дело могло быть в ином, но он уж точно не был похож на счастливого влюбленного.
Я сделала еще один шаг назад, каблучок попал на камешек, и, охнув, я едва сумела удержать равновесие. Герцог повернул голову на звук, и глаза его удивленно расширились.
— Ваша милость? Что вы тут делаете?
Выдохнув, я чуть нервно поправила прическу и расправила плечи:
— Доброго дня, ваша светлость, — после вздернула подбородок и прошла мимо него, отчаянно ругая себя за поспешность. Впрочем, как обычно не успела сделать и лишнего шага, герцог перехватил меня за локоть. Обернувшись, я в гневе свела брови: — Что вы себе позволяете, ваша светлость?
— Вы не ответили на вопрос, ваша милость, — произнес Ришем. — Что вы здесь делаете?
Выдернув руку, я развернулась к нему и прищурилась:
— А почему вы спрашиваете? Или же эта часть парка считается вашей собственностью, и мне не позволено здесь прогуливаться?
— Вот как, — герцог усмехнулся и склонил голову к плечу. — А вы предпочитаете для прогулок всякие уединенные и таинственные местечки?
— Так это таинственное уединенное местечко? — спросила я в ответ. — И вы здесь. А раз вы находитесь в таинственном и уединенном местечке, значит, у вас было какое-то таинственное дельце.
— Как и у вас, похоже, — усмехнувшись, заметил его светлость.
— Надеюсь, у вас хватит чести не выдумать из этого очередную сплетню, — отчеканила я.
— Мне хватит чести, — произнес герцог, и его взгляд вдруг стал пытливым: — А вам? Вам хватит чести? — Я уже собралась «не понять намеков и праведно оскорбиться», но его светлость поднял руку, останавливая меня: — Думаю, мы поняли друг друга и не станем доходить до абсурда, упражняясь в острословии. Вы, кажется, торопились?
— Прощайте, — фыркнула я и прошествовала дальше, однако…
— Шанриз. — Вольное обращение я проигнорировала, и герцог позвал иначе: — Ваша милость. — Я остановилась, коротко вздохнула и обернулась. Ришем вдруг показался мне растерянным и слегка смущенным: — Хотел оставить втайне, но… Мне все-таки хочется узнать – понравились ли вам цветы? Дар был скромен, но я собирал букет с чистыми помыслами. Отчего-то мне показалось, что вы… Впрочем, неважно. Всего доброго, ваша милость.
После этого он развернулся и устремился в противоположную сторону, а я… я испытала целую гамму чувств: осознание, изумление, возмущение, в конце концов! Тот самый простой и милый букет был прислан мне моим недругом! Вовсе не король собирал его собственноручно, а герцог Ришем! Лучше б уж он промолчал, как собирался, право слово, чем так огорчать.
И в таком вот взвинченном, обманутом пустыми грезами состоянии я устремилась к дядюшке.
— И как это понимать?
Его сиятельство стоял у окна, в которое я сама смотрела еще не так давно. Он скрестил руки на груди и сурово вопросил:
— Где вы были, Шанриз?
— Я сейчас вам всё-всё, расскажу, ваше сиятельство, позвольте только перевести дыхание, — ответила я и упала на стул.
Дядя скептически хмыкнул и подошел к столу. Судя по всему, он так и не притронулся к еде – ждал меня. Впрочем, граф был воспитанным человеком, и раз уж мы должны были обедать вдвоем, то он и не мог начать в одиночестве.
— Простите меня, дядюшка, — произнесла я с искренним раскаянием. — Как вы уже знаете, я пришла вовремя. А пока ждала вас, увидела в окно, — я обернулась, убеждаясь, что по близости нет прислуги, после понизила голос и договорила: — Я увидела принцессу. Она куда-то спешила со своими фрейлинами, и мне показалось это подозрительным. Поэтому я ушла и последовала за ней…
— Боги, — всплеснул руками граф. — Вы же не в отчем доме и подобные дурачества вам могут не простить. Пока вас защищает от нападок ее светлость. Для всего света – она покровительствует, а возможно, и диктует вам столь своеобразное поведение. Но преследовать принцессу… — Он покачал головой, однако присел на стул и спросил: — И что же вы обнаружили?
И я рассказала ему всё, что произошло. Хотелось умолчать о том, как глупо я попалась, да не кому-нибудь, а самому герцогу Ришему, но решила этого не делать. Если уж совершена страшная ошибка, то, может быть, дядюшка подскажет, как всё исправить. Его сиятельство слушал внимательно, пока никак не выказывая ни изумления, ни негодования, ни даже особой задумчивости. Он хранил на лице непроницаемое выражение, а когда я закончила, откинулся на спинку стула, скрестил на груди руки и протянул:
— Нда-а… Стало быть, имеет место тайная связь… — граф подался вперед, теперь уложил руки на стол и сцепил пальцы в замок. — При Дворе одно время ходили подобные подозрения, но потом как-то всё улеглось. Все пришли к выводу, что тут имеет место крепкая дружба с графиней, и как следствие поддержка главы рода ее покойного мужа. А выходит… выходит, вся эта дружба может быть основана на связи с главой рода. Вполне в духе герцога… Забавно… Значит, можно дать принцессе повод разочароваться в возлюбленном, и она станет его врагом… Только как? Надо подумать, надо всё хорошенько обдумать. Если вбить клин между Селией и семейкой Ришемов, то можно повернуть ее лицом к нам, а это значительное усиление. Тетушка сумела бы прибрать принцессу к рукам, и это был бы сокрушительный удар по выскочке. Как же всё можно славно повернуть… Плохо лишь, — он посмотрел на меня, — что Ришем вас заметил. Теперь он может предотвратить наши дальнейшие действия.
— И пустить новую сплетню, — проворчала я.
Граф усмехнулся и махнул рукой:
— Дитя мое, чтобы пустить сплетню, не нужен прецедент, на то она и сплетня. То, что вы вчера покончили с одной, не означает, что взамен не подготовлено еще десять. В любом случае, не думаю, что он начнет говорить, что видел вас в месте своего свидания с Ее Высочеством, потому что вы тогда скажете, что там делали. И пусть у них будет сто свидетелей, которые скажут, будто это вы встречались там тайно, мы найдем в ответ свидетелей не меньше. Нет, это глупо и не принесет никому из нас пользы. Разве что вновь всколыхнут старые подозрения в отнюдь не дружеских взаимоотношениях герцога и принцессы… хм. А ведь графиню можно выставить сводней… Нет, ни для кого не секрет, на чье место вас прочит герцогиня, а стало быть, можно выкрутить всю эту историю против нас, да еще так, что нас размажут, как мух по стеклу.
Я с интересом слушала дядюшкины рассуждения, открывая для себя то, о чем сама не думала, да что там! Мне не хватало опыта и искушенности, чтобы представить подобное и просчитать последствия, но, внимая его сиятельству, я кивала, полностью соглашаясь с ним. Даже было обидно, что, имея подобное оружие, мы не можем им воспользоваться.
Дядя был прав, королю подобный скандал ни к чему. Ему проще убрать родную тетку из дворца, чем признать, что сестра вела себя вульгарно и недопустимо. Может, и Ришема уберет с глаз подальше, даже изгонит Серпину, но нам от этого пользы уже не будем, потому что по роду Доло будет нанесен такой удар, что мы оправимся еще очень и очень не скоро. И уж о чем не придется мечтать, так это о выгодном замужестве. Я-то переживу, а вот Амберли оно необходимо… Досадно. Впрочем, и Ришему раздувать эту историю нет смысла, пасть ее жертвой мог и он сам.
Теперь мне было понятно, почему Ришем так легко отпустил меня. И я снова разозлилась на герцога. Еще и этот злосчастный букет, обманувший мои ожидания. Надо же, впервые позволила себе романтические фантазии, и так сразу же получила оплеуху. А раз так, то и нечего забивать себе голову всякой чепухой. Никогда этим не страдала, и начинать, стало быть, не зачем. Не любви я ожидаю от государя, совсем не любви. И пусть она станет рычагом, но не для меня.
— Есть еще кое-что, — сказала я, решив рассказать и про букет. А когда закончила, спросила: — Как думаете, дядюшка, к чему бы это? Он по-прежнему желает вскружить мне голову?
— Вы говорите, он выглядел смущенным? — я кивнула, и его сиятельство усмехнулся: — Любопытно. Впервые слышу о его смущении. Обычно он действует напористо и нагло. Его обаяние, напор и широкие жесты действуют безотказно. Но вы не впечатлительная девица, что уже показали. Я ожидал, что буду увещевать вас, доказывать, быть может, бранить, но еще ни разу не пришлось вас одергивать. Весьма здравые рассуждения и норов… я бы назвал его расчетливым. Это удивляет и радует.
— Я знаю, чего хочу, — улыбнулась я. — И привыкла добиваться, чего хочу. А иначе не было смысла затевать.
— И это немного пугаете, — вновь усмехнулся дядя. — Порой мне кажется, что в вашей юной головке зреет свой собственный замысел, и от того вы перекраиваете чужие планы и меняете указания. Учтите, Шанни, играть против всех у вас не выйдет.
— Я не собираюсь играть против всех, дядюшка, — ответила я. — И уж точно не собираюсь вредить своему роду.
— Но моих слов о собственном замысле вы не опровергли, — заметил граф. — Я жду пояснений, дитя мое. Оказаться между жерновами я не желаю вовсе. Если не готовы открыться сейчас, я не стану настаивать, но утаить их от меня совсем у вас не выйдет.
— Я – баронесса Тенерис-Доло, ваше сиятельство, и выросла в уважении к своим предкам и почитании главы рода. Вам не стоит во мне сомневаться, — мы некоторое время мерились взглядами, а после я отщипнула кусочек всё еще мягкой булочки и свернула беседу в иную сторону: — Я хотела с вами посоветоваться, дядюшка. Мне кажется, пришла пора делать из противников союзников, и потому хотела спросить, к кому вы посоветуете подойти и каким рычагом воспользоваться.
— Это хороший вопрос, — граф не стал настаивать на продолжении прежней темы. Он поднял колокольчик, призвал слуг и распорядился заменить остывшую пищу на горячую. Потом перевел на меня взгляд и продолжил: — Думаю, нам стоит обратить внимание вот на кого…