Я нахмурилась и внутренне подобралась. С этой точки зрения на сложившиеся обстоятельства я не смотрела.
— Что ты имеешь ввиду? — потребовала я пояснений у подруги.
— Да ничего особенного. Только семья мужа твоего — она для меня как из другой вселенной, понимаешь? Кто знает, что они там придумают, если им не понравятся ваши отношения с Алексом, пусть в них все невинно, — подняла она руку, увидев, что я хочу запротестовать. — И у вас с Никитосом ребенок скоро будет. Так что о нем тебе и стоит подумать в первую очередь. А то пополнишь статистику по бабам, у которых после развода детей поотнимали.
Теперь меня затопило волной ужаса. Какого-то животного страха, порождающего лишь одно желание — бежать и прятаться.
— Нат… не пугай меня, — прошептала я помертвевшими губами, инстинктивно приложив руку к животу.
— Прости, Мир… Прости!
Ната пересела ко мне поближе и сжала ладонью мои ледяные пальцы. Стала о чем-то болтать, а я кивала, как китайский болванчик и отвечала невпопад.
Подруга была права. Тот кошмар, в котором я оказалась не по своей вине, мог обернуться для меня еще большим адом. Сегодня Никита явно дал понять, что намерен контролировать все в одиночку, и я буду при этом делать то, что удобно его семье. И его статусу. Это сейчас он позволил мне выбирать, где мне проводить время… Но что будет, когда Ник узнает о ребенке? Он же невольно задастся вопросом, от него ли я его зачала, или нет. Боже… во что я ввязалась? И что теперь мне со всем этим делать, когда осталась совсем одна?
Прикрыв глаза, я вновь представила Сашу, вспомнила его голос…
«Мы должны поговорить. Для меня кое-что изменилось с той ночи. Все не такое, каким кажется на первый взгляд».
Черт побери! Хоть бы он скорее пришел в себя…
Часть 22. Александр
Я снова брожу среди теней. Кажется, что это какой-то бесконечный круг, ходить по которому я обречен без права на избавление.
Я уже не пытаюсь ловить тени — они не приносят никакого успокоения. Напротив — обжигают раскаленным железом, пробуждают то, чего я не хочу помнить.
И все же какая-то мысль свербит дрелью в устало дремлющем сознании, не дает мне снова погрузиться в мое безвольное плаванье по волнам океана. Я откуда-то знаю — мне нужно вспомнить что-то важное. То единственное, что способно вытащить меня отсюда.
Света больше нет. Иногда я вглядываюсь в темноту в надежде его увидеть, но вокруг лишь безнадежная чернь.
Разум, до этого момента словно одурманенный, вдруг начинает неистово работать, как внезапно оживший, давно списанный со счетов старый мотор. Я твердо знаю — вся разгадка в этом свете. Почему меня так влекло к нему?
В голове вдруг вспыхивает фраза, как внезапно зажженная гирлянда — «я жду тебя». Я не столько слышу, сколько чувствую эти слова, будто они клеймом выжжены у меня на подкорке.
«Я жду тебя…»
— Лика? — пытаюсь я пошевелить губами.
Ответа нет. Я отчаянно верчу головой по сторонам, я хочу увидеть того, кто меня звал. Того, кто меня ждет.
Волны наступают на меня, хотят поглотить. Обычно я безропотно подчиняюсь им, отдаюсь их силе, преклоняюсь перед стихией, но не теперь. Кто-то ждет меня. И это важнее всего на свете.
Я борюсь с океаном, размахивая руками, чтобы отбиться от неистовых волн. Хочу закричать — вдруг этот голос, который я ищу, откликнется? С глухим рокотом новая волна готовится на меня налететь, смести с пути, но я снова открываю рот в упрямом крике и…
…И с резким выдохом просыпаюсь.
Глазам невыносимо больно от непривычно яркого света. Я закрыл и снова открыл их, пытаясь приспособиться к этой новой реальности. Где я?
Затянув носом жадно воздух, со всей ясностью понял — это больница. Шестеренки в голове неохотно, со скрипом заворочались, пытаясь восстановить последние воспоминания.
Бар. Вечер. Мира. Беременность? Нужно мчаться к ней. Нужно узнать. А что же дальше?
А дальше — пустота. Последнее, что удалось вспомнить — резкая боль в затылке. Кто-то меня ударил. Что ж, по крайней мере теперь стало ясно, почему я здесь.
Один. Это, впрочем, как раз совсем не удивительно. Наверняка дорогое семейство уже сплясало чечетку от счастья на моей будущей могиле и заказало по мне поминальную службу.
От этой мысли рот сам собой дрогнул в усмешке. Больно. Омертвевшая кожа губ треснула от неожиданного движения.
Из коридора послышались неясные звуки. Почти неразличимые для слуха и все же — они были. У меня не возникло сомнений — кто-то направлялся сюда. И вовсе не желал быть замеченным.
Я сразу же закрыл глаза и постарался дышать ровно, подчиняясь внутреннему чутью. В конце концов, добрые гости не крадутся к тебе, как воры. А это совсем иной случай.
Вскоре дверь действительно тихо скрипнула, и кто-то бесшумно приблизился к кровати. Долго гадать, кто же именно, не пришлось.
— Ну здравствуй, братец, — прошипел над ухом знакомый голос. — А ты, как я вижу, живучий. Но мы это скоро поправим.
Я почувствовал, как он склонился ко мне ближе. Что он собирался сделать? Совершенно очевидно — ничего хорошего. Тело тут же напряглось в ожидании опасности, а в голове застучало одно: не выдать себя. Не дать знать раньше времени, что я сознаю все происходящее.
— Знаешь, говорят, что люди в коме иногда все слышат и чувствуют, — продолжил Ник вкрадчивым шепотом. — Что ж, тогда тебе приятно будет узнать, что Мира вернулась ко мне и мы живем вместе.
Я и сам не знал, как мне удалось не дрогнуть ни единой мышцей. Хотя все, чего хотелось — занести руку и ударить эту змею.
— Ну а теперь… — снова заговорил близнец, — пора со всем этим кончать.
Я уловил звук, похожий на отвинчивание крышки. Осторожно приоткрыл глаза, едва заметно, и весьма вовремя — Ник уже поднес руку с каким-то бутыльком к капельнице, очевидно, собираясь влить мне что-то вместо лекарств.
Осознание всего ударило в голову, как молния — до чего же все просто! Кому, как не родному брату, была выгодна моя смерть?
Лихорадочные мысли метнулись к Мире — что он сделает с ней, если меня не будет? Что сделает с ребенком? Или уже сделал?
Накативший ужас стал толчком к тому, чтобы собрать все имеющиеся силы и, вскинув руку, выбить непонятное лекарство из пальцев брата.
Бутылек упал на пол, с громким стуком разлетевшись на осколки. Я растянул губы в кривой усмешке и хрипло выдохнул:
— Не сегодня… брат мой, Каин.
Лицо Ника сделалось испуганным, он затравленно оглянулся на дверь, вероятно, надеясь незаметно улизнуть, но было поздно — в палату уже вбежала медсестра, а за ней следом чинно вошел… ну конечно, папаша собственной персоной.
— Что тут происходит? — прогремел его голос на все помещение.
Ник тут же подобрался, словно присутствие отца сразу сделало его неуязвимым.
— Я услышал какой-то шум в палате Алекса, — проговорил он быстро. — Сразу же прибежал в испуге, что случилось что-то страшное. И весьма вовремя! Он очнулся и попытался разбить капельницу! Должно быть, Алекс не в себе после комы!
Я на все это только ухмыльнулся. Возражать не стал — к чему тратить силы и красноречие на тех, кто никогда не слышал и никогда не услышит ничего, кроме того, что сам желает?
Папаша окинул меня долгим взглядом и наконец сказал:
— Очнулся, значит. Отлично.
— Уж явно не твоими молитвами, — прохрипел я с издевательской усмешкой.
Он нахмурился, сведя густые, тронутые сединой брови, на переносице, как делал всегда, когда его что-то не устраивало. Но я давно уже не боялся этих грозных взглядов.
— Пойдем, Никита, — сказал папаша, отводя от меня глаза. — Пусть тут приберут.
— Да-да, я сейчас все уберу! — уверила медсестра, следом за всеми покидая палату.
Как раз то, чего мне и было нужно. Оставшись один, я нашел глазами полотенце и скинул его на пол, дав пропитаться тем, что мне хотел влить братец. Возможно, позже из этого удастся что-то извлечь, отправив на химический анализ.
Никогда не знаешь, что и где может тебе пригодиться.
Вскоре после выхода из комы меня перевели в обычную палату. Ни отец, ни брат больше ко мне не приходили. Только мать сделала несколько попыток прорваться, но я наотрез отказался ее видеть. Не помогли ни отчаянные рыдания, ни несчастный вид — прошло то время, когда мое сердце способно было от этого дрогнуть.
Зато уже на следующий день после прихода в сознание у меня нарисовалась весьма неожиданная посетительница.
— Александр, к вам тут девушка пришла, — сообщила медсестра, заглянув в палату.
Я вскинул брови, отрываясь от телефона, который мне вернули после долгих уговоров и требований, и едва сдержался, чтобы не спросить прямо — не пришла ли Мира. Но вместо этого сказал с улыбкой:
— Впустите. Девушкам я всегда рад.
— Алекс!
Изогнув бровь, я насмешливо наблюдал, как ко мне кинулась Натали — да еще и с видом жены, преданно ждавшей моего выздоровления.
— Какая честь, — хмыкнул я, намекая на то, что ее визит как минимум удивителен.
— А ты, вижу, уже пришел в себя! Узнаю прежнего Александра! — промурлыкала она. — Боже, Алекс, я так испугалась! Так боялась все это время! Не могла спать по ночам, все вспоминала тот момент, когда обнаружила тебя всего в крови у мотоцикла! Ты знаешь, это ведь я вызвала тогда скорую…
— Полагаю, я у тебя в долгу, — заметил в ответ с вежливой, но холодной улыбкой.
— Ой, да что ты! — отмахнулась она, словно ничего и не заметив. — Я просто счастлива, что ты поправляешься!
— Благодарю за беспокойство, — ухмыльнулся я.
— Знаешь, я к тебе каждый день приходила!
«Я тебя жду…» — снова всплыли в голове слова. Те слова, что, словно путеводная нить, вывели меня из тьмы. Неужели их говорила Натали?
— А Мира? — вырвалось наружу как-то само собой.
Натали уставилась на меня с полным недоумением на лице:
— Причем тут Мира?
— Она приходила? — спросил я прямо.
Лицо девушки тут же стало недовольным, откровенно раздраженным.
— Да что ей тут делать? — спросила она едко. — У Миры свои дела и заботы.
— Действительно, — с кривой усмешкой откликнулся я.
Но внутри растекалось такое разочарование, какого не испытывал, наверно, с самого детства, когда понял, что для всех вокруг существует только Ник и его желания. Неужели же братец сказал правду? Неужели Мира ему и впрямь поверила, неужели все простила?
А ребенок? Чей это, черт бы все побрал, был ребенок?
— Спасибо, что заглянула, — снова заговорил я, отстраняя от себя Натали, которая уже едва ли не лежала на мне, тыкаясь грудью в лицо. — Но мне сейчас нужно отдохнуть. Врачи и так ругаются, что я взялся за телефон, но нужно было разобраться с делами в моей компании. Так что… до встречи, Натали.
Она встала с видом оскорбленной невинности и направилась на выход, кинув на прощание:
— Однажды ты поймешь, что теряешь!
Я хмыкнул себе под нос. В списке моих потерь Натали явно не была самой страшной. Как вообще можно жалеть о том, чего и не хотел вовсе?
А вот Мира… что ж, желала она того или нет, ждала меня или нет — а я собирался появиться в ее жизни при первой же возможности. И выяснить правду о том, что могло неотвратимо и безвозвратно изменить наши судьбы.
Часть 23. Мира
С того дня, когда Никита перевез меня в свою квартиру, он больше не появлялся в поле зрения, лишь только изредка писал и интересовался, как я. И это было даже хорошо. Я чувствовала себя свободной, хотя и понимала, что это ощущение обманчиво. До тех пор, пока в наших с Ником паспортах стояли штампы, свидетельствующие о том, что мы муж и жена, ощущение, будто я вольна делать что захочу, было эфемерным. Но, тем не менее, мое нежелание видеть рядом с собой Никиту дало понять мне очень и очень многое.
Наша с ним свадьба была поспешной. Мы толком не узнали друг друга, и если в моем случае я готова была стать для мужа открытой книгой, то Ник предстал передо мной незнакомцем, о котором я толком ничего не могла понять по сей день.
— Добрый день, — поздоровалась я с той самой соседкой, которая несколько дней назад встретила нас с Наташей в весьма боевом настроении.
— Добрый, добрый… — кивнула она, прищурившись.
— Вот видите, у меня все тихо, — не удержалась я от того, чтобы не вернуться к нашей беседе.
— Ну, поглядим-поглядим. Ежели что — мигом Анне позвоню.
Нахмурившись, я убрала ключи в сумку и прежде, чем за старушкой закрылась дверь в ее квартиру, поинтересовалась:
— Что за Анна, о которой вы говорите?
— Так хозяйка… ты у нее и живешь.
Я достала телефон и принялась копаться в фотографиях. Похоже, бабуля или чего-то не знала, или же впала в старческий маразм.
— Вот. Это мой муж, Никита. Он владелец этой квартиры, — сказала я, поворачивая экран с фото мужа к бабуле.
Она вцепилась в мою руку старческими пальцами, прищурилась еще сильнее и всмотрелась в изображение.
— Видела его, охламона! — выдала свой вердикт, и я с облегчением выдохнула. Но, похоже, рано. — Он тут и есть предводитель гулянок! Девки голышом, он средь них. А как я ему пригрозила милицией, он меня в квартиру впихнул! Кошке моей хвост прищемил, похабник!
Я поспешно высвободила руку и отступила в сторону лифтового холла. Сейчас мне не хотелось ни протестовать, ни доказывать старушке, что все не так, как она говорит. Похоже, я и впрямь стояла на пороге множества открытий, которые кардинально изменят мое представление о собственном муже.
— До свидания, — пролепетала я, после чего пулей выбежала из общего коридора.
Мне предстояло принять очень важное решение, и я уже знала, в чем именно нуждаюсь. В жизни врозь с Никитой как минимум. В том, чтобы начать заниматься своей жизнью и своим будущим. Ради себя и моего ребенка. И в том, чтобы в итоге перестать быть женой Никиты Вознесенского.
Однако с последним пунктом все было не так просто. Я не знала, как отреагирует Ник, когда я озвучу ему, что хочу развода. Вернее, я примерно представляла себе его реакцию и это меня пугало. Да и семья Вознесенских наверняка будет совсем не рада подобному исходу. Но я ведь не была их рабыней и имела право выбирать, как мне жить дальше, не так ли?
И даже если ребенок зачат от Ника, мы просто можем воспитывать его не будучи семейной парой. Эти мысли успокоили меня, хотя, я понимала, что в них есть нотки самообмана.
Бросив в тележку упаковку фетучини, я собралась домой. За те дни, что провела в одиночестве, успела записать несколько видео того, как готовила по рецептам. У меня имелось огромное желание попробовать вести свой кулинарный блог, но я не представляла, как на это отреагирует Никита. Хотя, кому я лгала? Я знала — он придет в бешенство, когда ему доложат о том, что его жена «засветилась» на экранах видеохостинга.
В общем и целом, пока я не решу вопрос с нашей дальнейшей совместной жизнью, такие шаги предпринимать нельзя.
Вернувшись домой, я разобрала пакеты с продуктами, параллельно продумывая, как посвящу вечер освоению нового рецепта. В планах было столько всего интересного, включая идеи о собственном ресторанчике, что я буквально жила этими мыслями.
Когда все покупки были разложены, я взяла телефон и набрала номер свекрови. С тех пор, как мы виделись в последний раз, я пыталась дозвониться до Ольги Станиславовны трижды, но она ни разу не ответила на мой звонок. С одной стороны — это успокаивало. Случись что с Сашей за эти дни, мне бы обязательно сообщили, а не молчали. С другой — без новостей об Алексе было как-то тревожно, а ехать самой в больницу пока не представлялось возможным. Там вполне можно было встретить Никиту, да и чем я могла помочь, пока Саша был без сознания, не знала.
Я собиралась отправиться в душ, когда раздался звонок в дверь. Нахмурившись, посмотрела на часы, гадая, кто мог ко мне приехать днем. Это явно был не Ник, он не уставал повторять, что работает допоздна, не покладая рук.