========== 1. milkshake ==========
«Я только твой».
«Это навсегда».
«Мне всё в тебе нравится».
Или список фраз, которые следует повертеть на хую прежде, чем в них безбожно поверить. Чтобы разочарование не затопило паводком в любое время года и не раскололо надвое. Такое случается: кидают через плечо даже те, кто не знает крутых приёмов. Человеческая подлая натура, суть и сучь.
И Юнги знает, что думает вернее некуда.
Минуло два месяца с тех пор, как он отпустил Его, того пиздоглазого ушлёпка на длинных ногах, которому раскрыл сердце, обнажил душу, поклялся перед Джа, что взойдёт с ним за руки в Рай на небеса, а тот перестал звонить и связываться по скайпу где-то с неделю назад, а теперь, в день вероятного прилёта, даже и носу не кажет.
«Ту-ту-ту», - говорит его телефон, и неясно, то ли владелец копыта откинул, то ли так мастерски динамит, что Шуга ночами не спит.
Поначалу причин для беспокойства не наблюдалось: регулярные сообщения в сети, его цепляющее скучающе-трогательное ебало на фоне американских баннеров на стене съемной комнаты, подбадривающие заумные речи, от которых Юнги кутался в одеяло, чтобы не показывать румянец. Детский сад, штаны на лямках, но ему нравилось. Да и потом, столько тёплых обещаний, фоток брендовых магазинов, нью-йоркский душок в инстаграме, фэшн-стиль с подписями для хипстерского цитатника. Сидишь и листаешь, читаешь комменты его заебатых друзей, а в мыслях: «Он мой, сучечки»… Юнги устал на него дрочить, а потом морщиться и отнекиваться на ехидный вопрос: «Рука не болит?».
Юнги брала зависть, а потом гордость, ведь именно его мужик добивался высот, тот, кого Шуга впустил в себя по всем граням смыслов и хочет впускать дальше.
Холодком повеяло внезапно. Привыкший получать дозу милостей, Юнги как обычно ждал Намджуна в скайпе. А тот не ответил на звонок, тупо сбив его. Погрешив на сеть, Юнги повторил, но сброс повторился. Текстовые остались не отвеченными, и воскресенье прошло с бутылочкой гранатового сока в руке и вечным вопросом: «За что мне всё это?».
Шуга ждал объяснений, внесения какой-либо ясности в грянувший казус, звонком ли, сообщением, а потом увидел в инсте фото Намджуна с сексапильной девушкой и медленно осел обратно на рабочий стул, хотя показалось, что он падал в разверзшийся кратер, и от подгорающей задницы у него летели искры во все стороны.
Вот почему Намджун стал меньше и суше говорить, отводить глаза и всячески упускать слова, которые Юнги вообще не давались, обрывать сессии на оправданиях: «Я устал, давай потом» и тому подобное. Пазл складывался на ура и чётко. Можно бы свернуть на разыгравшуюся фантазию и тупые совпадения, но Шуга подозревал: расстояние таки свернуло им шеи, и ставшая частой гостьей на фото девушка определенно не вписывалась в круг случайных знакомых. О том, что они с Намджуном трахаются, догадаться несложно: недвусмысленные взгляды, поддержки за талии, обоюдное восхищение.
Предательство Юнги переживал уже не раз, но еще никогда ему не приходилось чувствовать себя ребёнком, желающим разреветься в углу от обиды.
— Сука! Сука! Блядь!… — он откидывает пачку резинок, расшвыривает коробки с дилдо и футболит по залу, чувствуя, что накипело нещадно.
Игрушки не виноваты. Но член их раздери, как бы странно ни звучало! И забитый три часа назад косяк выветрился, точно не был тщательно вкурен. Наверное, всему приходит конец. Как и травке… Покопавшись в загашнике нижнего ящика, Юнги озверело выдохнул и скинул кипу отчётов, проклиная стабильно гуляющего бухгалтера, кладущего палку на пунктуальность.
— Воу-воу! — Лишь избранные могут входить в святая святых секс-шоп, когда на двери сияет «Close». — Что за буря в стакане?
Чимин проходит, развязывая слой шарфа и перешагивая через препятствия.
— Психанул немножко, не обращай внимания, — махнул рукой Юнги, пожимая протянутую ручонку, и облокотился на стол. — Здорово, брат. Как чё?
Чимин пожимает плечами. У них с Тэхёном всё совершенно замечательно, отношения прекрасные, вот на прошлых выходных они виделись с Чонгуком, который расстался с Хосоком…
— Эй… дружище, ты явно не в порядке.
— Есть немного, — Юнги старается отвернуться, чтобы без палева пошмыгать носом.
— Что стряслось? — Чимин обхватывает его за плечи и реально переживает: такого хёна он отродясь не видел. — Между прочим, я думал, ты сегодня с Намджуном…
Выругавшись, Шуга стряхивает с себя Чимина и кидается в подсобку, потому что накатило, и сейчас прорвёт, а носовые платки где-то в глубине куртки. Только спустя десять минут, какие Чимин даёт ему, чтобы окончательно прийти в себя, он выходит и молча протягивает телефон с открытыми фотками, а потом устало изрекает:
— Был пидор. И нет пидора. Видал, как оно бывает? Нью-Йорк сити, остальные сосите.
Потыкав пальцем в дисплей, Чимин испуганно посмотрел на убитого Юнги и едва ли поверил, что это тот же человек, какой склеил их с Тэхёном союз, сыграв не последнюю роль. Тот спокойный и рассудительный перец. Наверное, закурить ему нечем, а горя тут хоть отбавляй. У Намджуна поехала крыша, если он променял Юнги на это гламурное и типичное нечто. С точки зрения женской красоты, создание весьма аппетитное, конечно, но пустое.
— Слушай, ну ведь не может же он просто так, ничего не сказав, завести интрижку?
— Пытаешься сказать, что это поддаётся адекватному комментарию? Дочь его дяди? Внучатая племянница? — Юнги горько расхохотался и взялся собирать раскиданный товар. — Да ебись оно конём, Чим! Думаешь, я тут с тоски помру? Нихуя. Пусть кого хочет трахает, хоть гарем заведёт. Я не жду от него никаких стыдливых объяснений. Мне знаешь, что больше всего обидно? Это, блядь, женщина, а он мне на херу клялся, что голубее его крови только небо в жаркий полдень.
Загрузившись на тему, чем поддержать хёна, Чимин конкретно завис. Он полагает, что здесь что-то не так. Намджун явно не из тех, кто поступает настолько по-скотски. Но кто мог вмешаться в его роскошную размеренную жизнь там, заграницей? Не стыкуется, а тем не менее, факты есть факты. И бешенство Юнги, перетекающее в расстройство, понять можно.
— Так что там у этих двоих случилось? Что не поделили Адам и Ева? — Юнги переводит тему, чтобы отвлечься наконец от заполонившего мозги дерьма.
— А, Чонгук с Хосоком, — опомнился Чимин. — Не знаю, не поладили. Подозреваю, что они слишком разные люди, характерами не сошлись.
— Правильно. Современно. Сначала же поебаться надо, а потом уже характеры рассматривать. Ладно, что ни делается, к лучшему, — пробубнил Шуга, примеряя аргумент и к личному случаю. — Либо у кого-то из них опять загорелось на твою принцессу…
Тут Чимин принялся раздеваться, стягивая пальто.
— Э, я себя сам утешу, не напрягайся, — вскинулся было Юнги, привставая с корточек.
— Да я помочь тебе хочу, балда. Тэхён всё равно к родителям отправился, — он присел рядом и улыбнулся. — И нет, я ему доверяю. После всего, что мы наворотили, пора бы уже и беречь отношения, соблюдая элементарное доверие.
— Ути, сладенькие мои пупсики, — пропищал Юнги и скривил рот. — Но ты не обольщайся. Два хищника теперь на свободе. Если увижу кого из них тут и дам тебе сигнал, сразу привязывай Тэхёна к кровати.
Силы отшучиваться, держаться, стоически переносить не состоявшийся разрыв (но оттого в разы больнее). Чимин с восхищением смотрит на хёна и легонько хлопает по плечу.
— Ты справишься, правда?
— Без проблем, — заверил он, покачав жилистым вибратором. — Ещё шарики себе возьму и справлюсь на десять из десяти.
Вот тебе и подарок к грядущему Дню Рождения, Мин Юнги. Не спать ни с кем восемь недель только потому, что ждал единственного и неповторимого из командировки, что надеялся на него, как на Иисуса, засыпать иногда и мечтать, как эти огромные ладони лягут на ягодицы, как контуры модельных ног отпечатаются в тени и тощие бёдра застрянут между ляжками, а потом будет теплее и теплее… А в итоге не получить и сотой доли. Даже от грёз.
Паршиво, что полученным дипломом Юнги так и не распоряжается. Отец ставил ему условия: обеспечивает до конца учёбы, а дальше, хоть на панель иди, но зарабатывай самостоятельно. Благо, с жильём помог. Поэтому сейчас Юнги часто оказывается в шатком финансовом положении, но старательно избегает долговых ям. Квартира у него добротная трёшка, но по общаге, прошлому насыщенному году и бразильским страстям он, признаться, скучает. И еще скучает по Намджуну, но от одной мысли о нём становится тошно и сильно хочется в противовес выбранной религии напиться до беспамятства, выкачать все воспоминания с ним и удалить.
С таким остервенением в своей квартире Юнги еще не курил ни разу.
***
В голове крутится голосом киношной грубой озвучки: «Месть - то самое блюдо, что подают холодным».
Дрожь. Откуда-то из соседней комнаты сквозит. Впрочем, мстить Юнги так и перехотелось, больно потолок кружится, да и вообще - пресвятой господь - кто… кто устроил этот срач в комнате, что за люди валяются в отрубе по углам?!
Если живёшь один, никто из знакомых, обдолбавшихся на равных, не расскажет, как он позвал их ночевать и загасил с ними приличный кальян, шлифанув парочкой отборных косяков. Не совсем загул и попытка забыться, но что-то сродни медленному самоубийству.
Раскачав трупные туши, которые воскресали с таким же кряхтением, с каким и хозяин квартиры, Юнги попросил всех на выход, раскрыл на всю окно и только потом сообразил, что голый, и потому-то мёрзнет пипка.
Врубив с айпода музыку, он прошёл в душ, долго простоял, упершись руками в кафель и подставив лицо потоку горячей воды, немного убавил температуру и завопил, почувствовав ледяной арктический поток. Зато взбодрился, освежил голову, очистил сознание и в кои-то веки ощутил облегчение. Ненадолго, наверное, потому что травку получится взять только через пару дней, а до того придётся соблюдать правило «трёх чистых разгрузочных», которые легко обратятся в депрессивные.
Обойдя свои скромные владения, Шуга прибрался более или менее, пропылесосил и, приморившись, провалился в кресле-мешке, потягивая кофеёк. Напротив рабочий стол, оборудование, кашерные колонки, там Юнги не сидел давненько: музыка не идёт, вдохновение проебалось и возвращаться не торопится.
В выдавшийся выходной никаких планов, но заняться чем-нибудь надо сто пудов. Дома-то ни пожрать, ни выпить, так что пора подниматься и сгонять до супермаркета. Правда, можно и в компании. Шуга потянулся за телефоном, на экране которого неопознанная трещина.
— И где посадил, ёпт?… — В динамике шорох и скрип, потом частое дыхание. — Йа, Рапунцель, на кого спускаешь свои волосы?
— Привет! Да не, я тут помогаю маме с уборкой, выбиваем ковры. А что, соскучился? — Тэхён где-то там загородом, кайфует в родительском доме, проводя весенний рейд в борьбе с грязью. — Чимин мне вчера позвонил, рассказал… Держись там.
— Мне до левой пятки, что он там рассказал, ты сюда приезжай, мне в магазин сходить не с кем. Твой суженый сегодня тоже шибко занят, говорил, что хочет отоспаться после танцулек.
— Не, хён, ты что! Мне добираться долго, почти час на электричке, к тому же мама без меня не справится. Боюсь, тебе придётся одному пойти.
— Кидаешь, да? — злится Юнги. — Я в тебя верил, надеялся на тебя. Ладно-ладно, зайдёте вы ко мне за лубрикантом с горчицей когда-нибудь, я вам устрою.
— Ты серьёзно обижаешься? — заволновался Тэ.
— Нет, конечно, — выдохнул Юнги, уже влезая в кроссовки. — И без вас обойдусь, не впервой.
Он пожелал ему приятного досуга, еще раз напомнил о горчичном компрессе на заднюю мышцу и вышел в мир.
Самое начало марта дышало восхитительным теплом, поэтому прогулка в толстовке и джинсах - самое то. В дырки на коленках приятно задувает ветерок, пока щуришься на солнышке и распутываешь наушники, в голове уже начинает играть начало плэйлиста. И первые песни слушались когда-то на пару с Намджуном.
Шуга прикусил губу и сунул наушники поглубже в карман. Вот только сезонных страдашек не хватало.
Пересчитав купюры, Юнги прикинул, что на это можно купить: не густо, но на пару дней вдоволь хватит. И, облокотившись на тележку, покатился по рядам, заполненным товаром и дежурной музыкой. У бакалейных полок при выборе чая/кофе его кто-то настойчиво дергает за капюшон.
— Хэ-эй.
— Отвесить пиздюлей?! — рычит Шуга, обернувшись и невольно задирая голову. — Малой?
Не совсем уж и малой. Чон Чонгук. Шкаф два на два, может меньше, но Юнги перед ним крошка Ру.
— Всё-таки и ты иногда живёшь, как обычный человек?
— А ты думал, я гандонами питаюсь, смазкой запиваю? — огрызнулся хён, продолжая свой путь. — Чё надо, ящер? Что нового расскажешь?
— Да вот. Еще одни отношения не удались. — Чонгук, как джентльмен, ходит с корзиночкой на локте и держит спину прямо. — Как ваше ничего?
Почему-то Юнги рассмеялся, находя их встречу комичной. Всё равно что борзая чихуа-хуа рядом с доберманом.
— Моё ничего отстойно. Но это тебя не касается, не вздумай расспрашивать.
Они хватились за последнюю пачку соуса к «цезарю» и яростно переглянулись. Чонгук уступил.
— Что же тебя в Хосоке не устроило? — Юнги поблагодарил кивком и швырнул покупку в тележку.
— Его амбиции и прошлое. Тяжело быть с человеком, который был влюблён в того же, что и ты сам.
— Да, наверное, ты поступил по уму. Из всей нашей честно̀й компании у тебя одного серого вещества, несмотря на возраст, водилось больше, чем у других.
Уже у кассы Чонгук осторожно преподнёс:
— Хосок вчера уехал, сказал, что попробует обосноваться в Тэгу у дяди, потому что я сильно намозолил ему глаза, да и тут все мы. Постоянно.
— Я вообще-то не собирался с тобой тут сталкиваться, — нахмурился Юнги. — Случайная случайность.
Когда пришло время расплачиваться, Юнги не хватало ровно тысячи вон, он упрямо копался в кошельке, шипел: «Подождите минуточку», щупая себя со всех сторон, но тут Чонгук с улыбкой протянул угрюмой кассирше заветную бумажонку.
— Вот, возьмите. Потом отдашь, хён.
— Э, посланник доброй воли, я не про…
Но Чонгук посмотрел так критично и строго, что претензии отпали.
— Отдам, так отдам, — не стал препираться Юнги, пожав плечами. — Только попозже.
— Не проблема. Мне не к спеху.
Шуга зачем-то разрешает Чонгуку помочь уложить продукты в пакет, безразлично отмахивается, когда младший берёт двойную ношу на себя и идёт следом, интересуясь, где же он проживает. Дом Юнги оказывается в пяти минутах ходьбы: повезло так повезло.
Наверное, Шуга выглядит слегка пришибленным или жалким, или таким и другим одновременно, раз уж Чонгук так усердно стремится помочь ему, будто несчастному одинокому старику.
— Ну всё, дальше дедушка сам разберётся, от души спасибо, — перехватывая ношу, Юнги протискивается между дверью и проёмом, ретируясь задом.
— Спасибо на хлеб не намажешь, — Чонгук уцепился за его руку.
— Что, всё-таки пиздюлей отсыпать… грамм пять? — шёпотом интересуется Шуга, вздымая брови.
— Да нет же. В гости бы хоть пригласил. У тебя же выходной? Вот. А у меня в субботу пар нет. Можем… — И задумался, подбирая подходящую реплику: — Зависнуть вдвоём. Затусить.
— Мамка искать не будет?
Чонгук тяжело вздыхает, и старший впускает его в прихожую, отчитывая битом:
— Увеселительных нет, так и знай. Я не пью, не курю, а травка кончилась.
— Ну, кино посмотрим.
— Порнхаб?… — прицелился Юнги.
— Можно. Могу нам молочные коктейли сделать, будешь? — Чонгук показывает на свои покупки: пломбир и бананы.
— Буду. Кухня – там, — Шуга показывает в нужном направлении и идёт менять толстовку на поношенную серую футболку.
Застав предельно занятого Чонгука, Юнги рассмеялся: малой нацепил фартук с розовыми слониками, который Шуге Чимин недавно припёр в шутку.
Орудуя миксером, Чонгук мастерски накрошил еще банан, а после по-хозяйски достал два высоких бокала из боковой тумбочки и разлил сладко пахнущую пенистую жижу.