— Вот-вот, добавь к этому поддержание низкого интеллектуального уровня нации и получишь, в результате, послушное легкоуправляемое стадо.
— Да-а-а, и что делать будем?
Закончив обсуждение, мы подводим итоги: Рэд ( я говорю: «Нет, лучше Вилен — у него с намеками отношения более тесные»), тонко намекает Настоятелю на то, что не будет конфисковывать у Посвященных их кулоны, а взамен мы получаем под свой контроль систему образования ( мне удалось убедить ребят, что надо начинать с причины, а не со следствия: «Рэд, Вилен, поймите, корень зла как раз в том, что люди не разбираются в элементарных явлениях физики, в простейших процессах химии»), и только лишь после того, как появятся первые наши плоды ( в виде выпускников со светским, а не с духовным образованием), мы будем решать куда нам двигаться дальше.
Мой деверь поднимает шутливый тост:
— За нашу Приму и Министра Образования в одном лице!
Я отвечаю ему в тон:
— Спасибо за оказанное доверие и за то, что на этот раз не обозвал меня Серым Кардиналом.
Плюхаюсь рядом с Виленом на диван, и, откинувшись на спинку, устало прикрываю глаза…
Я что, умудрилась задремать? Если и так, то буквально на пять минут, не больше. Из дремоты меня вывел, вскочивший на ноги, и умчавшийся вон из комнаты, Вилен. Как он дернул — такое ощущение, что у него расстройство, и его вдруг резко прихватило в туалет.
Я сонно прищуриваюсь и встречаюсь взглядом с Рэдом. Он коротко мне улыбается:
— Я сейчас, — и выходит вслед за братом.
Может, Вилену действительно нехорошо, и Рэд пошел ему помочь?
Вслед за этими мыслями, мне показалось, что в соседней комнате упало что-то из мебели… Нет, мне не показалось… Да что там происходит?…
— Вилен, сиди и не дергайся. Рэд, пожалуйста, оставь нас.
Это я повторяю уже не в первый раз с тех пор, как, войдя в комнату, увидела избивающего Вилена Рэда. Мне не хочется думать о том, чем бы все могло закончиться, не вмешайся я вовремя…
— Я никуда не уйду.
В который раз отвечает Рэд.
— Тогда уйдем мы, ясно?
Все, он меня достал… Точнее, меня достало его неумение, как подобает взрослому человеку, управлять своими эмоциями…
Мой муж изменился в лице, и я сразу почувствовала в горле комок из-за жалости к нему… усилием воли заставила взять себя в руки: Бэмби, с Рэдом расставишь точки над i после, сейчас же главное — разрулить ситуацию с Виленом.
Рэд говорит:
— Хорошо, я буду у нас.
Чего это, его «у нас» звучит так неуверенно? С чего вдруг?Бэмби… после, сначала — Вилен.
Я закончила делать последний шов возле надбровной дуги Вилена. Нос ему я тоже вправила неплохо. Аккуратно обхватываю его лицо руками, и вожу большими пальцами по его гематомам (я не удивляюсь скорости заживления ран на Вилене, потому что уже знаю, что им с Рэдом сделали операцию по генетической корректировке регенерации):
— Вил, ты уверен, что обошлось без сотрясения? Он же лупил тебя как боксерскую грушу…
Мой деверь кивает и благодарит:
— Бэмби, спасибо, со мной все будет в порядке и… иди к Рэду — ты нужна ему.
— Дорогой мой человек, а позволь мне спросить тебя вот о чем… С какой стати ты позволяешь своему брату распускать руки, а? Только не говори мне, что Рэд — сильнее тебя. Никогда не поверю, потому что не раз наблюдала за вами во время ваших тренировок в спортзале — вы с ним в единоборствах смотритесь практически на равных.
Вилен снимает мои руки со своего лица, целует мне пальчики, и говорит:
— Это неважно.
— Нет, важно. И я хочу знать…
Он выпускает мои руки:
— Бэмби, я очень виноват перед братом… Я так виноват… И поэтому не могу дать ему сдачи…
— Вил, что-то мне не очень…
Он проговаривает, глотая слова:
— Это я заставил его сделать ту операцию, это мой эгоизм взял верх над здравым смыслом, это моя жадность и тщеславие сделали из моего брата бездушное… бесчувственное… нечто. Его же и человеком-то можно было назвать с большой натяжкой… до того, как ты появилась в его жизни… Бэмби, я — последний подонок, понимаешь?… Мы с братом очень тяжело переживали гибель родителей, но Рэд особенно. Он так сильно тосковал по ним… Он каждый день рассматривал их фотографии, заставлял меня говорить с ним о маме с папой… Тогда,я использовал непростительный прием, чтобы уговорить его пойти на эту операцию… Бэмби, я сказал, что после нее, он не будет скучать по родителям… И Рэд сразу согласился…
Вилен жестоко страдает, вспоминая об этом своем поступке, и мне отчаянно хочется утешить его:
— Вил, что сделано, то сделано. Не надо, не смей пожизненно казнить себя за это. Мы все допускаем ужасные ошибки, но от нас и только от нас зависит то, как мы их исправляем и как учимся жить с их последствиями. Твоя жизнь принадлежит тебе, а жизнь Рэда принадлежит ему и только ему. Нельзя жить с чужим бременем, и ты должен прекратить жертвовать собой ради брата из-за своих прошлых ошибок. Чувство вины хорошо лишь для того, чтобы впредь не совершать не благие поступки, а не для того, чтобы держать его у себя перед носом, подобно морковке перед осликом, и тупо следовать за ним.
Вил опускает голову и качает ей из стороны в сторону:
— Бэмби, спасибо…
— Это уже второй раз за сегодня… Обычно ты не так щедр на проявление благодарности — может, все-таки, последствия от удара сильнее, чем тебе кажутся?…
Мой деверь улыбается:
— Спасибо.
— Нет, у тебя точно сотрясение…
— Бэмби…
Я его перебиваю:
— Вил, еще одно «спасибо», и я, как твой лечащий врач, пропишу тебе сутки постельного режима.
Он смотрит мне в глаза, берет меня за руку и говорит:
— Бэмби, я тебя люблю.
Фух, я аж вздохнула от облегчения. Ну наконец-то… Если бы Вилен, не сказал это сам, то мне пришлось бы взять инициативу в свои руки, и затронуть эту тему в ближайшее время. А мне очень не хотелось говорить что-то на подобии: Э-э, Вил, мне кажется, что ты в меня влюбился и… э-э, Вил, нам надо поговорить об этом. Б-р-р-р, нет, так бы я поставила и его, и себя в неловкое положение. Ну, Бэмби, вперед:
— Вилен, хорошо, что ты сказал мне это… Стало лучше и легче, когда ты знаешь, что я знаю?
Он тепло улыбается:
— Да, именно так.
Конечно, так. Моему деверю теперь не придется гадать что было бы если бы… Не знаю, как для него, но для моего склада характера, довольно мучительно находиться в состоянии неопределенности. Да любой бы на его месте, влюбившись в жену родного, и по крови, и по эмоциональной близости, брата изводил бы себя вопросами: сказать-не-сказать? как себя вести? а есть ли у меня шанс? а тварь ли я дрожащая или право имею? И т. д. и т. п. Теперь же самое страшное — непосредственно признание— позади, теперь уже от него ничего не зависит, теперь уже все в моих руках.
— Вилен, ты во всех отношениях достоин любви. Если попросишь, то я на досуге составлю малюсенький списочек твоих достоинств, страничек эдак в двадцать… Но я никогда не буду играть твоими чувствами, никогда не позволю себе причинить тебе боль, и поэтому, никогда не подарю тебе надежду на взаимность… Я люблю тебя как близкого и дорогого мне человека. Более того, я не представляю своей жизни без тебя, но четко при этом представляю без кого не смогу жить. Вилен, это не в моих силах — изменить свои чувства к тебе, либо изменить твои чувства ко мне… И я не имею права давать оценку твоим чувствам или советовать тебе, что с ними делать. Как ты думаешь, справишься сам?
Он мягко говорит:
— Не знаю, но постараюсь научиться жить с этим, и не мешать жить с этим вам.
Я выпрямляюсь на стуле, смотрю на него, как бы сверху вниз, и шутливо копирую тон школьной учительницы, которая хвалит ученика за правильное домашнее задание:
— А я никогдаи не сомневалась в твоих способностях.
Мы немного посмеялись, и я вспомнила:
— Чем ты выбесил Рэда на этот раз?
— Твоего редкостного кайфолома?
— Вилен…
— Прости, ну, в общем, я поцеловал тебя при нем, когда ты спала.
— Ты… поцеловал меня при нем, когда я спала? Самоубийца… Ведь даже я бы не позволила себе такого при Рэде!
— Чего?
— Поцеловать себя при нем, когда я сплю.
Вилен громко хохочет:
— С тобой не соскучишься… Бэмби — ты прелесть…
Я уже встаю:
— Знаю — знаю, Капитан Очевидность… а еще я — такая умница, такая красавица… и такая… скромница.
Выделяю интонацией последнее слово, посылаю Вилу воздушный поцелуй и направляюсь к двери.
Мой любимый неуверенно смотрит на меня и спрашивает:
— Мне уйти?
— Нет.
— Бэмби, я не собираюсь оправдываться и просить у тебя прощения за то, что начистил Вилу морду…
— А я тебя об этом не прошу. Вы — взрослые люди, вот и решайте самостоятельно свои проблемы в ваших взаимоотношениях.
— Но ты…
— Рэд, я попросила тебя оставить нас, потому что не могла чинить начищенную тобой морду под твоим «под руку» взглядом.
— Бэмби, ты злилась на меня…
— Опять ты меня неправильно понял. Злилась я не на тебя, а на то, что ты пока не научился справляться со своими эмоциями.
Мой тон с течением разговора становится мягче:
— Вот как ты себя повел? Да как ребенок, который видит, что его партнеру по игре в песочнице нравится его любимая игрушка, и из-за этого дубасит своего товарища в стиле «не тронь — мое». Любимый, только ты не подумай, что я этим хочу задеть твое чувство собственного достоинства, но… мне понятна причина твоего незрелого управления чувствами — ты же совсем недавно вновь обрел их, и у тебя пока было недостаточно времени на то, чтобы научиться с ними справляться…
— Бэмби, ты мне поможешь?
— Куда же я денусь? Конечно, да. Только чур зарубить себе на носу, что это — сделка, и что процесс обучения под моим чутким руководством будет долгим и тернистым. Ну что, не передумал?
Рэд улыбается и крепко прижимает меня к своему, уже такому для меня родному (как же я раньше жила без него?) телу.
— Любимый, это — да?
— Да, моя хорошая…
Я отстраняюсь и ехидно смотрю ему в глаза:
— А ведь ключевым словом было « сделка».
— Бэмби, я же не знал…
— В следующий раз будешь знать.
Вот так, мой дорогой, ты еще не знаешь, насколько я злопамятная.
— И что же ты потребуешь взамен?
— То же что и ты тогда… Я тебя сегодня попробую… на вкус…
— Бэмби…
И целует-целует-целует… Надо придумать закон о запрете таких с ума сводящихи с ног сшибающихпоцелуев… Только вот в чем загвоздка — законы-то в королевстве пишет именно мой муж…
Глава 13
Сергей
Три дня моя девочка просит меня не прикасаться к ней. Я не настаиваю, сдерживаюсь, терплю, сцепив зубы. Если она и сейчас скажет мне «нет», то мне придется идти в душ, чтобы не только помыться.
Мое солнышко, как всегда, медленно просыпается. Ее спина, попка и бедра вплотную прижаты ко мне (Бэмби всегда спит именно так), и я чувствую, как она слегка ворочается, укладываясь поудобнее, чтобы продлить минуты утренней неги.
Шепчу ей «Доброе утро, любимая», — нахожу ее груди, и начинаю через рубашку (чертова рубашка, она уже три дня спит в ней) ласково поглаживать их.
Моя рука уже чувствует это, но я понимаю это немного позже «что-то не так, что-то изменилось…». Ее пышные груди… стали больше? Как такое может быть?
Бэмби поворачивается ко мне, придерживая мою руку на своей груди и говорит:
— Хорошая мысль — не отпускай ее, пока я сбегаю в туалет.
Туалет? Да она же два раза ночью вставала в туалет:
— Девочка моя, с тобой все хорошо? Ничего не болит?
— Вроде нет, вот только мочевой пузырь стал слишком часто напоминать мне о своем существовании…
Бэмби не выходит из ванной уже несколько минут, а я лежу и не могу нащупать какую-то назойливую мысль, которая требует моего внимания к себе…
Встаю, чтобы спросить мою девочку, не нуждается ли она в моей помощи.
Стучу, без ответа… Открываю дверь — Бэмби сидит возле унитаза, смотрит на меня широко раскрытыми глазами и говорит:
— Рэд, выйди, сейчас.
И не подумаю:
— Что случилось?
— Ничего, просто вытошнило непонятно почему. Рэд, выйди, пожалуйста, и дай мне пару минут, чтобы привести себя в порядок.
Мне как-то… не по себе… не тревожно, нет, а именно не по себе…
— Ты уверена, что не нуждаешься в моей помощи?
— Да.
И, в подтверждении этих слов, встает и подходит к умывальнику.
Я возвращаюсь к кровати и сажусь на нее. Стоп… стоп… стоп… а-а-а… фак… сколько мы с Бэмби уже вместе? Прикидываю в уме… получается два месяца… Это невозможно… Почему нет? … Ура! …Ура!!.. Ура!!!.. Так, стираем с лица глупое победное выражение…
Моя красавица выходит из ванной, и я фиксирую, что выглядит она свежо, как обычно. Встаю, делаю шаг ей на встречу:
— Бэмби, ты ничего не хочешь мне сказать?
Она недоуменно смотрит на меня. Так, планы меняются, потому что, сдается мне, моя жена ничего не знает о своем положении (И как ей сказать об этом? Не знаю… насколько мне известно, обычно женщины говорят об этом отцам своих будущих детей, а не наоборот).
— Милая, х-м-м, ну ты нормально себя чувствуешь?
— Ты уже спрашивал.
— Я имею в виду, как обычно?
— Рэд, прекрати ходить вокруг да около, я же вижу, что ты хочешь мне что-то сказать.
— Бэмби, мы с тобой вместе… не формально, а фактически… мы живем как муж и жена уже без малого два месяца… и у тебя за это время не было… э-э… женских… женского цикла…
Ух, я сказал это. Какой я молодец!!! Но моя девочка, кажется, не понимает (или не хочет понимать). Я что, должен ей этосказать? Нет, вот на ее личике постепенно появляется… понимание. Бэмби, как всегда при волнении, прижимает ручки к своим щечкам, и начинает перечислять вслух:
— Задержка, изменение чувствительности кожи, грудь, мочевой, утренняя тошнота, непереносимость запахов из кухни… Рэд, ужас… нет, только не это… Я беременна?!
И начинает ходить по комнате взад-вперед… Я же, наоборот, столбенею. Она сказала «ужас»? Она не хочет ребенка? Она не хочет вообщеребенка, или моегоребенка?
— Рэд, что же будет? Как же будет? Мы же не планировали… Мы же не думали… Я только закончила составлять программу начального образования… у меня впереди столько планов… как ребенок?… ой-ой-ой… а смогу ли я его выносить?… а смогу ли я его родить? я же ничего не знаю об этом!.. А какая из меня получится мама? Да какая из меня мама? Я же ничего не умею, я же не знаю как пеленать ребенка, как его кормить!!! Ой-ой-ой… а если у меня не будет молока…
И тут до меня доходит, что моя девочка своим « ужас» выразила не свое нежелание иметь ребенка, а свой страх из-за того, что она станет мамой. Боже, да я впервые вижу свою жену в состоянии такого смятения, и вместо того, чтобы подойти и поддержать ее, чтобы успокоить ее, стою тут столбом…
Она все еще тараторит какие-то «ой-ой-ой», когда я ее обнимаю и нежно говорю:
— Бэмби, ш-ш-ш, успокойся, любимая, успокойся, моя хорошая… Все, ты успокоилась? Готова меня выслушать?
— Да.
Ее «да» такое жалобное и перепуганное, что я инстинктивно прижимаю ее к себе еще крепче:
— Бэмби, знаешь, какой день был самым счастливым в моей жизни? Тот день, когда ты пришла ко мне в комнату два месяца назад, когда ты сказала, что любишь меня… Сегодня же — тот день, который навсегда станет для меня еще одним самым счастливым в моей жизни. Сегодня я узнал, что стану отцом… я узнал, что женщина, которую я люблю больше всего на свете, носит под своим сердцем моего ребенка. И… Бэмби, я знаю точно, что третьим, самым лучшим в моей жизни, будет тот день, когда ты подаришь мне ребенка, когда ты родишь нашего первенца…