Она цепляется за мою шею, как за спасательный круг:
— Рэд, я боюсь.
— Нет, моя хорошая, ты не боишься, ты просто растерялась от неожиданности. Вот дай себе несколько минут, дай этой мысли окончательно завладеть твоим сознанием, и ты поймешь, что чувствуешь на самом деле.
— Из-за гормонов я стану капризной, противной и требовательной, и ты меня разлюбишь…
Моя жена чуть не плачет.
— Хорошая моя, Бэмби, я… тебя… люблю… и я всегда буду тебя любить…
— Ага, а еще я стану отвратительно толстой и ты меня…
Я не могу серьезно реагировать на ее глупые предположения — издаю смешок и говорю:
— Нет, любимая, ты будешь красавицей, только… беременной красавицей и,… Бэмби, ты будешь всегда желанной красавицей…
Так, она, кажется, начинает-таки приходить в себя:
— Рэд, а тебе не кажется, что, по закону жанра, это я должна быть в роли утешителя?
Я смеюсь облегченно и радостно:
— Кажется…
Бэмби поднимает ко мне голову и дарит мне такую счастливую и светлую улыбку, что моим легким сразу перестает хватать воздуха.
— Рэд, любимый, у нас будет ребенок!!! У нас будет маленький… У меня будет твой ребенок… Боже, какое счастье…
Я подхватываю Бэмби на руки, и кружу-кружу-кружу ее под звуки мелодичных колокольчиков моего любимого смеха.
— Рэд, ты что, хочешь этим сказать, что не будешь прикасаться ко мне до самых родов?
Бэмби злится не на шутку, и эта злость вытесняет в ее теле состояние томительного возбуждения.
— Нет, любимая, я хочу сказать, что у нас не будет секса, но при этом я позабочусь о том, чтобы удовлетворять тебя.
— А себя ты будешь удовлетворять с кем?
Вот это вопрос… Хм, ответим как-то так:
— Вопрос — неверный. Надо сформулировать его по-другому — не с кем, а чем?
— Ты совсем ненормальный? Рэд, у меня в голове катастрофически мало информации по беременностям и детям — это, наверное, из-за того, что я этим никогда не интересовалась, но и этих моих знаний хватает, чтобы с уверенностью утверждать — занятия любовью беременным не противопоказаны…
— Бэмби, я не хочу рисковать тобой, нашим ребенком.
Моя девочка насмешливо улыбается:
— Ты не хочешь рисковатьнашим ребенком, или ты боишься, что наш ребенок увидит твое мужское достоинство?
Я нервно хохотнул:
— Бэмби, ну как можно с тобой серьезно разговаривать?
— А никак, и вообще давай сейчас не будем разговаривать, а будем…
— Милая, а если…
— А если… то я тебе скажу, и мы остановимся…
Я уже на выходе из комнаты, мы с Бэмби слышим тихий стук в дверь, и видим на пороге Вилена:
— Зашел сказать тебе, Бэмби, «до свидания» и получить взамен твои «Вилен, я буду скучать, и я не знаю как проживу эти две недели без тебя…»
Мой брат пародирует мою жену почти виртуозно. Она смеется:
— Вил, я лучше ограничусь моими «Пока, береги себя».
— Жадина, — и уже серьезно, — Бэмби, вся территория, не только дом, а вся территория нашего дома, уже под ментально-физической защитой. Я изъял Антифизменты у тех домочадцев, у которых они были. За время нашего отсутствия те, кто ослушается приказа, и выйдет за территорию дома, уже сюда не вернется.
— А как же запасы?
— За это не волнуйся — в подвалах их такое количество, что хватит и на год вперед. Все, пока, дай щечку.
Моя девочка послушно подставляет щеку, Вилен быстро чмокает ее и со словами: «Рэд, поторопись», оставляет нас одних.
Мы с моей девочкой не можем оторвать наши взгляды друг от друга — в них все, все наши чувства… и никакие слова тут не нужны…
Мы, наконец, добрались в приграничное сообщество Далекое. Это поселение такое маленькое, что нам не удалось бы разместить всех наших людей в их домах.
Мы разбиваем лагерь на холме, с которого видна мощная, растянувшаяся на много километров, крепостная стена границы Единого королевства.
Именно вдоль крепостных застав мы и двинемся завтра, проверяя боеспособность и порядок на местах. Но главной целью нашего «похода» является представление Пограничникам новоиспеченного Первого Воина.
Мы с Виленом сидим за столом в палатке… Ужин давно съеден, пора укладываться спать, но Вилен не спешит уходить:
— Рэд, представляешь, Бэмби разбирается в термодинамике и ядерной физике. Когда она спросила, будем ли мы включать эти предметы в программу среднего образования, меня чуть удар не хватил. Ее трудоспособность меня поражает — она так ответственно и с такой самоотдачей посвящает себя работе над учебниками, над программой по подготовке учителей… А когда я на Совете предложил Бэмбин «Закон о всеобщей грамотности населения»? Ты помнишь рожу Настоятеля? Да он же чуть не лопнул…
Я решился озвучить, не для поддержки или в поисках понимания, нет, просто захотелось сказать это вслух:
— Вил, мне как-то тревожно последние дни…
— Да ладно тебе… Ну что там может случится? Она чувствует себя хорошо, она в абсолютно защищенном доме… Рэд, расслабься… А то ведешь себя, как… беременный… ха-ха-ха.
За пологом палатки раздается голос Первого Воина:
— Прим, разрешите?
На мое «да», он входит внутрь и становится на колено:
— Аве Прим.
— Говори.
— Стражи лагеря доложили, что раб Вашего дома просит проводить его к Вам.
— Раб моего дома?
Вилен справился с шоком быстрее:
— Он предъявил знак Прима?
— Да.
— Ведите его сюда быстро, — Первый Воин выходит, и Вилен подбегает ко мне, — Рэд, братишка, успокойся, это еще ничего не значит. Может, Бэмби решила передать тебе какую-то весточку с обычной женской чепухой? Люблю, ла-ла-ла, скучаю, ла-ла-ла…
— Вил, придурок, ты себя слышишь? Бэмби и обычная женская чепуха?
Раб, который когда-то, по случайности, ударил Бэмби, лежит ничком перед моими ногами и тихо поскуливает:
— Простите, что ослушался приказа и оставил дом, только не оставляйте моего сына сиротой, о Великий Прим, простите…
Я отлично понимаю, что скажи я сейчас что-то, или заставь я криком это забитое запуганное существо объяснить мне причину его появления здесь, то услышу в ответ только очередные мольбы о помиловании, либо полное тупой безнадежности мычание.
Поэтому усилием воли заставляю себя хранить молчание и жду, когда мой раб сам все мне расскажет.
— Я ослушался, я убежал из дома и прибежал к брату в Единый город. Только не казните меня за это… только не… Мой брат — гражданин из ремесленников, и я пообещал ему, что Прим вознаградит его, если он даст мне свой электробайкоцикл. Он не хотел, но Ваш раб уговорил его… Но он дал мне к нему только одну батарейку. Я ехал без остановки два дня. Я останавливался только по нужде, честное слово, Прим верит мне? Запасная батарейка умерла, когда я уже почти добрался до Далекого. Там мне сказали, где найти Вас… О, я презренный, как я посмел, но… Прима всегда оставляет в столовой для моего мальчика еду и сладости, и разрешает ему заходить в дом и брать это… о только не убивайте моего мальчика за это… я не разрешал ему, страшась, что Вы узнаете об этом, но Прима Бэмби разрешала, и он меня не слушался… Два дня назад, он ночью выбрался из нашей комнаты в пристройке, и пошел в Ваш дом за сладеньким… о-о-о простите его… Он уже был в столовой, как услышал шум, испугался и спрятался… Он увидел как два духовника Вашего дома выводят через столовую в сад Приму… один шел впереди, второй держал нож на животе у Бэмби… простите… у Примы… мой сын сказал, что у нее были связаны рот и руки… Мой мальчик подождал, пока стихнут их шаги и кинулся в нашу комнату, разбудил меня… Я побежал и разбудил Стражей… Мы не нашли Приму… мы везде, на всей территории дома искали ее до самого утра. Стражи сказали нам возвращаться к своим делам, и выполнять приказ находиться на территории дома, ожидая возвращения Прима. Что Прим вернется и скажет, что делать… Что Прим сделает со мной?
— Где она?
— Не знаю, но мой сын повторял мне слова одного из Ваших духовников… что-то похожее на «в дом настоятеля», но он — ребенок, и мог что-то перепутать…
— Жди снаружи.
Он выползает на четвереньках… а я способен лишь на то, чтобы смотреть на его нелепые движения… Поворачиваю голову, вижу, как Вилен разрезает себе предплечье и пытаюсь остановить его:
— Нет, что ты делаешь? Они — не люди, Вил, и то, что они не убили меня тогда за ложный вызов, не означает, что они оставят в живых и тебя тоже. Вил, они убивают взглядом на расстоянии. Вилен — это самоубийство.
— Это — не самоубийство, а попытка спасти Бэмби.
И с этими словами переламывает пластинку надвое.
Полчаса томительного ожидания, полчаса обсуждения «кто? как? почему?», полчаса паники и… полог палатки слегка отодвигается в сторону…
Через две секунды мы с братом видим перед собой разъяренного не на шутку Сергея с каким-то ухмыляющимся незнакомцем. У меня в мозгу пульсируют два слова: Где Мира?
Сергей мне:
— Урод, какие из слов «не» «вызывать» «нас» «по» «пустякам» ты не понял?
— Где Мирослава?
— Саша, да ты посмотри на него и убедись, что я был прав — этот чел реально страдает олигофренией последней стадии.
— Где Мира? — чувствуя себя именно тем, кем назвал меня Сергей, переспрашиваю я.
— Ты что — придурок, долбанутый на всю голову?… Да неужели ты считаешь, что я бы разрешил ей приехать к тебе после того, что было в прошлый раз? Да к ней только зрение неделю возвращалось…
— Мне нужна помощь…
— Это мы как-то догадались, что никакой катастрофой здесь и не пахнет. Только вот мы тебе не Чип и Дейл, спешащие на помощь. Да мы, черт бы тебя побрал, вообще никакие не спасатели, понял? Ты нас реально с кем-то перепутал. Все, Саша, уходим — нам здесь делать нечего. И, скажите спасибо Мире за то, что оставляю вас в живых… если бы не мое обещание…
Мы с Вилом совершенно синхронно падаем на колени, и я почти кричу от отчаяния:
— Спасите мою жену. Помогите нам с братом оказаться в Запредельном — у нас мало времени… пока мы будем добираться туда своим ходом…
Саша, спутник Сергея, смотрит на меня и ржет:
— Да, Сереж, ты был прав, он — идиот. Этот чел принимает нас не только за спасателей, но и за таксистов.
Я тихо умоляю:
— Если у вас есть сердце, если вы хоть в какой-то степени умеете чувствовать, помогите… Заберите у меня все… королевство… жизнь… только дайте мне спасти мою жену…
Сергей уже смотрит на меня не насмешливо, а с интересом:
— Рэд, да ты… ты что… чувствовать научился? Но это же, вроде, невозможно… Это та девочка, которую спасла Мира? Это она — твоя жена?
— Да. И… она ждет ребенка… ее выкрали из нашего дома два дня назад… наш раб сообщил мне об этом… Я не знаю, теряли ли Вы когда-то любимого человека, не знаю, приходилось ли Вам пережить отчаяние из-за ужаса потерять ту, которую любишь больше собственной жизни… которой угрожает смертельная опасность…
Саша прерывает мои стенания уже на полном серьезе:
— Ты даже не представляешь себе, чел, насколько мы были близки к такой потере… Что ж, Рэд, ты нашел нужные для меня слова… Я помогу…
Сергей смотрит на него и кивает головой:
— Мы поможем…
Я спрашиваю с облегчением:
— Сколько по времени?
— На нашем Транспорте — пять минут…
Мы вчетвером беспрепятственно (естественно, мы же невидимые) входим в дом Настоятеля. Я быстро подхожу к его комнате, открываю дверь — он сидит за столом и в онемении смотрит на саму по себе открывшуюся дверь. Деактивирую Иллюзор:
— Где Она?
Он теряет дар речи…
— Где? Говори!
— В-в-в п-под-двале.
— Веди, быстро…
Я толкаю его, он, спотыкаясь, бежит впереди, два раза мордой здоровается с полом, поднимаю его за шкирку…
Те духовники и стражи, которые выходят на шум, падают без сознания (или замертво?) благодаря Сергею и Саше…
Козел трясущимися руками пытается вставить ключ в замочную скважину, я выхватываю его у него, и быстро открываю дверь… На полу на обшарпанном матрасе… спит моя девочка… Шум распахнувшейся двери выводит ее из состояния сна, и она открывает свои глазки, чтобы встретиться со мной взглядом…
Глава 14
Семья
Рэда нет уже неделю. Я и не думала, что буду так сильно тосковать по нему. Если бы не работа над учебниками, я бы, наверное, попросту свихнулась…
Но мне все равно не хватает моей умственной нагрузки для того, чтобы заснуть крепким сном…
Встаю, натягиваю свои любимые бриджи, и медленно иду в комнату Рэда. Открываю шкаф и вдыхаю аромат его вещей, его аромат. Нахожу ту рубашку, которая пахнет не порошком, а Рэдом, и натягиваю ее на себя. Делаю глубокий вдох… Да, так лучше — в ней мне будет легче уснуть, ощущая любимый запах.
Возвращаюсь в комнату и… застываю на месте, увидев нашего духовника. Я не успела испугаться, как почувствовала, что меня кто-то хватает сзади, одновременно заламывая мне за спину руки и закрывая мне рот.
Тот, кто стоит передо мной, показывает мне нож, прикладывает его к моему животу, и говорит:
— Тихо, без глупостей, идите за нами.
Блин, почему у меня отсутствует страх? Я же должна сейчас кричать, извиваться, сопротивляться, но вместо всего этого, просто спокойно иду, сверяя свои шаги с шагами моих похитителей.
… Глаза Рэда… Мои любимые глаза… Он делает быстрое движение ко мне, аккуратно и быстро поднимает меня за плечи, и сильно-сильно прижимает к своей груди…
Ни слов, ни вопросов — они нам не нужны… Я смещаюсь, чтобы поджать под себя ноги, но Рэд никак не реагирует на мои движения — он просто держит меня, не отпуская ни на мгновение. Вздыхаю, выглядываю из-за его плеча на Вила и на, стоящих рядом с ним, незнакомых мне мужчин. Для более удобного обзора, ставлю подбородок на плечо Рэда, улыбаюсь своему деверю, и медленно опускаю-поднимаю веки, благодаря за спасение и уверяя в том, что со мной все в порядке. Он подходит к нам, присаживается, чтобы погладить меня по голове, и спрашивает моего мужа:
— Рэд, убить их всех сразу, или сначала допрос?
Я немного дергаюсь, но, услышав ответ мужа, расслабляюсь:
— Допрос.
Он слегка разжимает объятия, и поворачивается к незнакомцам:
— Сколько они будут без сознания?
Один из них отвечает, не сводя глаз с моего лица:
— Полчаса, не меньше.
— Хорошо. Вил, найди Первого Исполнителя и скажи ему оцепить территорию Дома этого козла, а всех, кто находится в доме, закрыть и держать в подвале…
Вилен целует меня в лоб, и выходит выполнять указание брата.
Один из незнакомцев говорит другому на (на каком?) языческом языке:
— Саша, ты видишь?
— Это невозможно… Ее глаза и…
Я резко выговариваю им на английском:
— Хоть я и понимаю то, что вы говорите, но вот мой муж — нет, так что потрудитесь изъясняться на Едином языке.
Саша вытаращился на меня, и говорит, перейдя на английский:
— Ты не можешь знать наш язык.
Я отвечаю им на их родном языке:
— Но ведь знаю…
И пожимаю плечами. Саша просит своего, изменившегося в лице, товарища:
— Сергей, спокойно, мы все выясним…
Рэд заносит меня в ванную, а незнакомцы остаются ждать нас в спальне (мне в голову приходит не соответствующая моменту мысль о том, что как, все-таки, хорошо, что я вскоре после свадьбы показала Рэду, что мне нужны стол, стулья и пара кресел, и что, благодаря этому, незнакомцам не придется сидеть у нас на кровати, или на полу).
Мой муж что, лишился дара речи? Он, как будто воды в рот набрав, ставит меня на пол, аккуратно снимает с меня рубашку и бриджи, бегло осматривает с ног до головы, поворачивает спиной к себе, подхватывает за талию и ставит в душевой поддон, включает душ… Я сейчас закричу… Бэмби, медленно, без резких движений.