– Твою мать и Рози – это синонимы. Экономь слова. Используй их только один раз. – Я угостила его той же дерзостью, что и он меня всего пару месяцев назад, и он засмеялся мучительным смехом задумчивого миллионера, который засунул свой член в рот больной, бедной девушке, когда они ехали в аэропорт.
Он не держал меня за волосы и не направлял, как обычно. Вместо этого Дин со смешанным чувством благоговения и восхищения наблюдал, как я колдовала над ним, посасывая его нежными губами, даря ему любовь и преданность, которых он заслуживал за то, что был лучшим парнем, который только может быть у девушки. Потому что так оно и было. Потому что так оно и было. Все, о чем я даже не подозревала.
Я этого достойна.
Я его поймала.
И я собираюсь показать всему миру, какого красивого, успешного, веселого и умного мужчину я подцепила.
После десяти минут безостановочного заботливого прикосновения к члену Дина, я услышала его стон. – Черт, детка, я сейчас кончу.
Я массировала его бедра, давая ему молчаливое разрешение сделать это, и он втянул воздух, прежде чем обернуть пальцы вокруг своего члена и доить свою сперму в мой рот. Когда он закончил, я выпрямила спину и плюхнулась к нему на колени. Он поцеловал меня в губы, а потом уткнулся носом в мою грудь.
– Этот минет должен войти в учебники истории, малышка Леблан.
– Боже, как я рада, что ты не отвечаешь за нашу национальную систему образования.
* * *
Когда мы приземлились в Сан-Диего и добрались до Тодос-Сантоса, была уже середина ночи между пятницей и субботой.
Мы сразу же легли спать и рухнули в мою комнату, зарывшись в тепло друг друга. Я спала с улыбкой на лице, зная, что скоро увижу свою сестру. Эмилия присылала мне еженедельные фотографии, и я не могла дождаться, чтобы погладить этот живот Будды и ворковать над ним, как сумасшедшая тетя, которой и была.
Правда, мама и папа будут бороться, но в целом моя радость за сестру перевешивала случайные столкновения с родителями.
Утром я вышла в коридор, все еще в пижаме. Вчера вечером домработница Анна открыла нам дверь, так что я даже не была уверена, ждет ли меня моя семья. Ответ на этот вопрос я узнала, когда вошла на кухню и увидела маму с папой, которые читали газеты за столом, попивая кофе.
Мама оторвала голову от журнала. Папа нет. Ни один из них не выглядел удивленным, увидев меня.
Мама хотела броситься и прижать меня к своей груди, ее тело устремилось вперед, но папа положил руку на стол в молчаливом жесте, который советовал не делать этого. Он напомнил ей, что я наказана за свое непослушание.
– Садись, Рози, – сказала она вместо этого печальным голосом. Каждая клеточка моего мозга умоляла меня протестовать, но я не хотела, чтобы наш визит прошел именно так. Я схватила стул в дальнем конце стола и сплела пальцы вместе. Последние три месяца мы с родителями держались отчужденно, но вежливо. Мы много переписывались. В основном это касалось здоровья и быстрых новостей о моей жизни. Иногда они звонили мне, чтобы напомнить, что я должна поздравить кого-то из родственников с днем рождения, или забрать почту Милли из нашей старой квартиры, или спросить, когда я вернусь, но на этом все и заканчивалось.
– Я думаю, нам надо поговорить, – начала я, но мама оборвала меня.
– Кэти из моего клуба вязания наткнулась на твой профиль в Фейсбуке. Потом позвонила и сказала, что у нее есть кое-какие интересные новости. Рози Леблан, из всех мужчин на Манхэттене – из всех мужчин в мире – ты положила глаз на того, с кем встречалась твоя сестра!
– Доброе утро, – сказала сестра, влетевшая на кухню и откинув с плеча свои лавандовые волосы. – Я почувствовала запах еды. – Милли хихикнула, но все остальные на кухне выглядели так, словно готовы были кататься по полу в кулачном бою.
– Не в настроении шутить? Ну что ж, пожалуй, я присоединюсь к похоронам. – Милли достала из холодильника пакет кокосовой воды и сделала большой глоток, потирая живот.
Прошло уже десять минут с тех пор, как я проснулась, и уже получила свою дозу драмы на весь уик-энд. Милли была одета в длинное платье цвета меда, а ее длинные волосы танцевали вокруг плеч. Она была похожа на фею. И притом очень беременную. Ее живот был размером с арбуз. Сколько же у нее там детей? Она держала меня в курсе, так что я знала, что только один. В свои пять месяцев она выглядела так, словно булочка в ее духовке пеклась очень хорошо.
Я вскочила со стула, опустошая свой арсенал ласки, поцелуев и объятий на единственного человека в моей семье, который действительно принял их. Милли отстранилась, пригладила мои волосы и сморщила нос. – Я что, опоздала на пять минут?
– Тридцать секунд, но бомба уже упала. – Я вздохнула. Моя сестра посмотрела на меня таким взглядом – смесь закатывания глаз и понимающей улыбки, напоминая мне, что это была та же самая старая история, только другой день.
– Мама, Папа. – Милли жестом велела мне вернуться на свое место, схватила свой собственный стул и плюхнулась на него. – Вы должны нас выслушать. Мне надоело видеть, как Рози страдает.
– Что? – Мама сложила руки на груди. Папа все еще делал вид, что читает газету, но его глаза не двигались. От этого мне захотелось швырнуть в него чем-нибудь. Умора. Накричать на него, что он не имеет права злиться. Что это я чувствовала себя покинутой и брошенной. Он оплакивал дочь, которая еще даже не умерла, но не позволял ей любить себя.
– Твоей маме не нужно время. Ей нужна здоровая дочь.
Интересно, о какой дочери он говорит? Может быть, о той, которая не станет следовать своим мечтам? Той, склонится и сделает все, что он хочет, чтобы она сделала с ее драгоценным временем, оставшимся в этом мире? Не то чтобы я не понимала, откуда родом моя семья. Я уверена, что это было душераздирающе – смотреть, как твой больной ребенок выстраивает свою жизнь где-то в другом месте. Но именно этого мои родители не понимали.
Нью-Йорк тут не причем. Речь шла о независимости.
Речь шла о том, чтобы делать то, что я хочу, проживая жизнь вне пузыря, который мои родители создали для меня. Прежде всего, речь шла о том, чтобы выяснить, кто я такая, без того, чтобы люди диктовали мне это.
– Вчера Бэрону позвонил Дин Коул, бойфренд Рози, и сказал, что они хотят приехать сюда и объявить о своих отношениях, – Милли взяла меня за руку и улыбнулась той самой улыбкой, которая освещает всю комнату и соседнюю с ней. – Сегодня День Благодарения, и нам есть за что быть благодарными. У меня скоро будет ребенок, Рози счастлива, и у нее все хорошо со здоровьем. Мы хотели отпраздновать это вместе. Я уверена, что вы помните, как мы с Дином встречались в старших классах. Но я также уверена, что вы помните, как все закончилось. Быстро. Трагически. Но, как вы, наверное, помните, не душераздирающе.
Милли выводила круги на моей спине, пытаясь успокоить мои нервы. Я действительно была слишком взволнована, чтобы дышать.
– Я не хочу останавливаться на прошлом, но считаю важным сказать одну вещь, чтобы наше будущее было светлее: нам с Бэроном всегда было суждено быть вместе. Все это знали. Все… кроме нас. А что касается Дина и Рози? – Она вздохнула, покачав головой, и печаль сочилась из ее лица. Милли знала, как сильно это ранило меня, нас, и хотела бы взять свои слова обратно. – Мама, папа, они были без ума друг от друга с самого первого дня. Я не заметила этого, потому что была эгоистичным подростком, но ни в коем случае не обижена или раздражена их отношениями. Просто посмотрите на нее. – Она взъерошила мне волосы и ухмыльнулась. – Она вся светится. И когда она счастлива, мы все должны быть счастливы. Разве я выгляжу удрученной? – Она погладила свой животик и засмеялась, и я засмеялась вместе с ней, но не потому, что чувствовала облегчение или оптимизм, а потому, что моя сестра была воплощением здоровья, и даже если это было не так, мне нравилось, что то, что я оставлю после себя, будет целым и невредимым.
Эмилия была и тем и другим.
Папа наконец-то оторвал взгляд от газеты. – Это правда, Роза? Ты всегда любила Дина Коула?
Я не могла понять его интонации. Это было серьезно? Грустно? Разочаровано? Он доволен? Неужели он думает, что я идиотка, раз люблю мужчину, которого не должна любить, или он оценил жертву, которую я принесла ради своей сестры много лет назад?
– Всегда. – Я покраснела, глядя на свои пальцы. – Я всегда любила его.
И это была неприятная правда, которую никто не хотел слышать. Никто, кроме человека, который этого не знал. Дина.
Отец отодвинулся от стола, положив руки на талию, словно готовясь к очередному спору.
– Он заботится о тебе? Нам нужно это знать.
Иисус Христос. Либо мой отец был самым большим пещерным человеком на Земле в двадцать первом веке, либо он действительно считал меня бесполезным мешком костей. Он доверил Эмилии мою жизнь, когда мы жили вместе. Он доверял Даррену, даже не встречаясь с ним. Но мне? Нет. Похоже, он поверил в хрустящую пару х нижнего белья еще до того, как поверил в меня.
Сделав глубокий вдох и закрыв глаза, я слегка кивнула.
– Да, Папа. Он заботиться обо мне. – Моя челюсть двигалась вперед и назад, каждая феминистская клеточка моего тела требовала, чтобы я поставила его на место.
– Ты уверена?
– Он упаковал мои лекарства и все необходимое для поддержания здоровья еще до того, как мы прибыли сюда. – Прикусив язык, чтобы не наброситься на него, я продолжила. – Он посылает за мной такси три раза в неделю, чтобы я не пропускала сеансы физиотерапии. И сопровождает меня к доктору Хастинг, когда у него есть свободное время.
– Когда у него есть время. – Папа фыркнул и покачал головой. – Конечно.
– Пол, – предупредила мама, глядя на стол.
– Да, прекрасно. Я хочу поговорить с этим человеком, но это ничего не меняет, Рози. Мы все еще хотим, чтобы ты жила здесь, в Тодос-Сантосе. Если ты хочешь, чтобы мы с мамой стояли у тебя за спиной, пока ты… занимаешься тем, чем занимаешься в Нью-Йорке. – Он пренебрежительно махнул рукой, но впервые за несколько недель, прошедших с тех пор, как я здесь была, не посмотрел на меня так, словно я была недостойна его времени. – Ты должна дать нам несколько обещаний о переменах, чтобы мы успокоились. Потому что ты больна, Рози-букашка. И мы беспокоимся. Все, что мы хотим и просим от тебя – это для твоей же пользы.
Рози-букашка. Давясь слезами, я кивнула.
Мама закатила глаза. – А теперь, пожалуйста, можно тебя обнять? Мама скучает по своей маленькой девочке.
– И этой будущей маме нужно, чтобы Рози испекла свое шикарное шоколадное печенье, – проворковала Милли, щипая меня за щеку и смеясь.
В то утро я думала, что самое худшее уже позади.
Но я ошиблась.
Глава 23Дин
Иногда жизнь – это снежный ком, который никак нельзя остановить.
Иногда ты даже не хочешь этого делать.
Все двигалось очень быстро. Я не мог контролировать это. Я не шутил, когда говорил Тренту, что нельзя помешать жизни выйти из-под контроля. Так уж получилось, что мой хаос был пропитан умопомрачительным сексом.
Нина поселилась в Нью-Йорке. Она звонила мне каждый день. Каждый. Чертов. День. Я так и не ответил.
Это было просто смешно. И стало еще более нелепым, когда однажды октябрьским днем, прямо перед тем, как я вышел из офиса, чтобы забрать Рози, чтобы мы посмотрели фильм Хью Джекмана (у меня все еще были целы яйца, спасибо большое), я увидел Нину, ожидающую меня в приемной, прижимая к груди мокрое дешевое пальто. Ее глаза были широко раскрыты и, если я не ошибаюсь, имели огромные долларовые знаки в каждом зрачке.
– Мне очень жаль, мистер Коул. – Сью бросилась ко мне, сжимая свой айпад и выглядя по-настоящему взволнованной впервые за много лет. Судя по тому, что я слышал, Нина часто пыталась проникнуть в здание, но мои сотрудники знали, что если она переступит порог моих владений, то их уволят. – Я не знаю, как она прошла мимо охраны внизу. Как вы знаете, мы находимся в промежутке между регистраторами…
Не обращая внимания на отца, я подошел к Нине. Я был в трех дюймах от ее лица, и мои глаза прожигали ее душу, когда наши тела встретились. Такой взгляд говорил ей, что в следующий раз, когда она появится в моем офисе, она выйдет оттуда в виде разбросанных частей тела, которые позже будут выброшены в Гудзон.
– Пошла. Отсюда. На хуй.
– Он хочет тебя видеть. – Она вонзила свое тело в мое. Убогая. Ее слова застали меня врасплох, но я сохранил равновесие, не позволяя ей манипулировать собой. Теперь, когда я присмотрелся – по-настоящему внимательно, – я заметил, что ее одежда была изодрана в клочья, а ярко-розовая помада, которую она так любила наносить, размазалась по всему лицу. Гребаный беспорядок. Она снова принимала наркотики.
– Я серьезно, Нина. – Мой голос расслабился, но поза осталась прежней. – Скажи ему, что я не хочу его видеть. А теперь убирайся. Мне бы очень не хотелось вызывать охрану. Мы оба знаем, что ты не можешь позволить себе еще один арест, учитывая твое криминальное прошлое.
Это должно было стать для нее концом, но этого не произошло.
Нина больше не появлялась лично – думаю, она знала, что я выполню свою угрозу, – но начала посылать мне вещи, которые принадлежали ему, чтобы оценить мою реакцию. Чтобы заставить меня сдаться и отвечать на ее звонки. Черная кепка Raiders, чтобы показать мне, что он тоже любит футбол. Разрисованный пластиковый стаканчик с надписью «Бирмингем, штат Алабама». Ручка. Что угодно. Бля. Я не хотел, чтобы это дразнило меня, но не получилось. Но они сделали это, и мне нужно было уйти от всего этого. Я дошел до критической точки.
Решение отправиться в Тодос-Сантос было связано не только с тем, чтобы сбежать от Нины. Пора было всем узнать, что я задумал насчет Рози. Я собирался жениться на этой чертовой цыпочке, и очень скоро. К концу этого месяца мы официально стали жить вместе.
Я окунулся с головой в грязную реальность, и мне было на это наплевать. Я приковал себя к ее судьбе, зная, чем все закончится. Каждое утро Рози начинала с того, что глотала тонну таблеток и надевала свой жилет дважды в день. Через день она ходила на физиотерапию. Когда мы прогуливались, она останавливалась и прислонялась к дереву, запыхавшись, виновато улыбаясь и хватаясь за бок. Моей девушке было нехорошо. Она никогда не поправится.
И мы все еще собирались заставить наши отношения работать.
Люди должны были знать, принять и двигаться дальше.
Другой причиной, по которой я притащил ее задницу в Тодос-Сантос, был Трент. Мы с Джейми пообещали ему, что добьемся от Вишеса согласия на смену филиалов. Этот ублюдок поедет в Чикаго с Милли и ребенком, нравится ему это или нет. Я знал, что он не сдастся без боя – черт возьми, драка была одним из наших любимых развлечений, – и был готов к бою.
Встреча Рози с моими родителями должна была быть сдержанной и интимной, но когда мама поняла, что я приведу домой девочку впервые с тех пор, как… ну, вообще-то, она немного слишком разволновалась. И под фразой «слишком разволновалась» я подразумеваю чертовски сильно. Она позвонила моим сестрам. Кили планировала приехать из Мэриленда, а Пейтон была совсем рядом, в Норкале, и вот так тихий поздний завтрак с моими родителями и подружкой превратился в мать всех дерьмовых шоу, организованных вашим покорным слугой.
– Я так нервничаю, что меня сейчас вырвет прямо на декольте. – Рози схватила меня за руку, когда я припарковал одну из машин Вишеса перед домом родителей. – Хорошая сторона в том, что это хотя бы прикроет мои сиськи. Мерзко выглядеть лучше, чем выглядеть потаскушкой, верно?
– Ты только что сказала «потаскушка»? – Я прикусил правую щеку, чтобы сдержать улыбку.
– Странно, да? Это просто нервы.
– Срань господня, малышка Леблан. Я и не знал, что все так плохо.
Она никогда раньше не встречалась с родителями своих бывших бойфрендов. Никогда не заходила так далеко ни с кем другим. Мы словно ждали этого момента, чтобы пережить его вместе. Мы уже не были детьми. Мне тридцать. Ей двадцать восемь. Мы были эмоциональными девственницами, и это было так, как будто она только что подарила мне свою V-карту.