Все пять часов гонки по ночной автостраде Питер проспал. В Сиднее мне пришлось довериться его бортовому компьютеру и выбрать режим «дом». И вот теперь порше стоял перед красивым особняком викторианской эпохи. Я взглянула на монитор: три часа утра. С большим трудом я дотащила Питера до дивана в гостиной. Сняла с него обувь и устроила поудобнее, подложив под голову диванную подушку.
— Кто вы? — услышала я голос за своей спиной.
Свет я не зажигала, поскольку ночь была лунная, и в белом лунном свете, обернувшись, увидела миссис Бролин в шелковой ночной сорочке и пеньюаре.
— Доброй ночи. Ваш муж был не в состоянии вести машину, и мне пришлось сесть за руль.
— В трезвом виде он бы вряд ли кому-нибудь это позволил. Где он вас подобрал?
— На пляже. Думаю, он приехал туда, чтобы покончить с собой. Пистолет в бардачке, но, вполне возможно, в доме есть еще.
— Что ж… это был бы не самый худший выход, — она пожала плечами.
— Не самый худший выход для вас?
— Для меня, для него, для всех. Кто вы? — она окинула меня внимательным взглядом.
— Никто, — я покачала головой. — Вы не против, если я вызову такси?
— Вызывайте. Вот телефон.
Я позвонила. До приезда машины оставалось несколько минут. Я взглянула на Питера. Как давно я не видела его спящим. И, наверное, не увижу больше. Я подошла к его жене.
— Вы не допустите, чтобы он сделал глупость, не так ли?
— Я не могу ему чего-то запретить. Это его выбор. В конце концов, он несет ответственность за свои поступки.
— Так же как и вы за свои.
— Как все мы. Что у вас с моим мужем?
— Ничего, — ответила я, не погрешив против истины.
— И этому ничего еще далеко до завершения, — она посмотрела на меня с усмешкой.
— Вам нечего опасаться моего ничего. Но я не могу и не буду безучастно смотреть на то, что может произойти.
— О, не драматизируйте. Утром он протрезвеет и выкинет всю дурь из головы. Но даже если нет… Вы оказались здесь очень кстати. Мои чемоданы уже собраны, и утром я переезжаю. Можете остаться и присмотреть за ним.
— Да, пожалуй.
— В таком случае, идемте, я покажу вам комнату для гостей. Спальня сегодня еще занята.
— Минуту, мне нужно отменить такси.
Я проснулась довольно поздно по фермерским меркам — около девяти. Керолайн Бролин уже уехала — в холле не было багажа, и в доме стояла тишина. Я спустилась вниз и застала Питера там же, где оставила — на диване в гостиной. Он все еще спал. Я позвонила Дэниэлу, сказала, что до понедельника не вернусь и все объясню при встрече.
Следуя первой ясной мысли, я спустилась вниз и вытащила пистолет из бардачка. Спрятала его в комнате для гостей под кровать и принялась осматривать дом. Большой, красивый, он был полон дорогих вещей. В каждой мелочи чувствовалась дизайнерская рука. Передвинуть или переставить что-либо в нем было бы равносильно кощунству. Дом — показатель статуса даже в большей степени, чем его порше. В машине все же было что-то личное, дом же оставлял ощущение стерильности.
Питер начал подавать признаки жизни во второй половине дня. Я занималась приготовлением обеда, когда из гостиной стали доноситься звуки. Судя по ним, он пытался встать. Когда ему это удалось, он добрел до кухни. Видок у него был тот еще.
— Болит голова? — спросила я.
— М-м-м… Пойду приму душ, — мучительно щурясь, сказал он.
Пока он приводил себя в порядок, я приготовила таблетку и стакан минералки. Едва ли он захочет есть в таком состоянии.
После ванной Бролин стал выглядеть намного лучше. Он побрился и причесался. Однако, чувствовал себя почти так же хреново. Он проглотил таблетку, запил ее водой и простонал:
— Последний раз я так напивался в университете. Хотя нет, не настолько.
Чувство насмешливой нежности охватило меня. Встав за его спиной, я положила ладони ему на плечи. Я массировала его плечи сквозь ткань халата, надавливая пальцами, чувствуя теплую упругость тела.
Постепенно мышцы расслаблялись. Движения моих рук тоже становились менее энергичными, более плавными, медленно переходя от плеч к шее, от шеи — к затылку. Я зарылась пальцами в его волосы, легко нажимая, пробежала за ушами и спустилась вниз по шейным позвонкам.
— Еще, — потребовал он, откидывая назад голову.
Легкими круговыми движениями пальцев я коснулась его висков, откинула волосы, долгим нежным жестом погладила лоб.
— Ну как, лучше?
— Угу.
— Раз уж ты сам заговорил об этом, может, расскажешь, по какому поводу была попойка?
Руками я принялась расчесывать его волосы. Он закрыл глаза и явно отвечать не собирался.
— Ты, наконец-то, проиграл дело в суде, Бролин?
— Почему, наконец-то? — поинтересовался он, не открывая глаз.
— Потому что нельзя все время выигрывать. Рано или поздно случается проигрыш. Ты проиграл, а твоя жена собрала вещи, потому что для вас обоих невыносима мысль оказаться в чем-то неудачниками. Так?
— Можно сказать и так, — подумав, согласился он. — Пипс, кстати, просвети меня, а ты как здесь оказалась?
— Преимущество пьяниц в том, что они всегда могут сослаться на то, что ничего не помнят, — засмеялась я. — Это я привезла тебя сюда.
— Боже!
— Хочешь есть?
— Нет. Но можешь налить мне сок.
Я поставила перед ним стакан.
— Ну, как тебе здесь?
— Красивый дом. Показушный.
Он поднял брови.
— Что это значит?
— Не для жизни. Показать, какие успешные модные люди его владельцы. А жить здесь все равно, что в музее — ничего нельзя трогать, все строго по своим местам.
— Пипс, ты просто неряха.
— Моя мать тоже все время это твердит. Что ты намерен делать?
— Убить как-нибудь этот вечер. Надеюсь, ты мне в этом поможешь.
Меня неприятно скрежетнуло по нервам слово «убить».
— Чем займемся?
— Ничем. Можем сходить в какой-нибудь бар.
— Бролин, ты слишком тяжелый, чтобы я все время таскала тебя на себе.
— Ладно, обещаю нести себя сам, — он засмеялся.
— Хорошо.
Мы вышли из дома. На пикник я надела свой любимый длинный шифоновый сарафан, зная, что он мне идет, так что теперь чувствовала себя уверенно. Питер подошел к машине, но я преградила ему путь.
— Нет, мистер Бролин, мы пойдем пешком, на своих двоих.
— Пипс, это Сидней, а не ферма. Далеко на своих двоих тут не уйти.
— Отлично, тогда пошли в ближайший бар.
— Ты думаешь, я знаю, где ближайший?
— Ну, раз так, будем идти наугад.
— Ну уж нет, — он потянулся к системе навигации порше.
— Бролин, ты можешь хоть раз в жизни положиться на волю случая? Идем, — я оттащила его от порше.
Мы шли по улицам, и я заметила, что Питер разглядывает все так, словно впервые увидел.
— Ты же говорил, что бегаешь по вечерам?
— Бегаю. В парке.
— А как… нет, я поняла, в парк ты ездишь на порше. По системе навигации.
— И что? — он недоумевающее пожал плечами.
— Нет, ничего. Смотри, вон вывеска, похоже, это то, что мы ищем.
В маленьком баре было немного посетителей. Мы устроились за столиком у аквариума.
— Платить придется тебе, у меня с собой ни цента, — предупредила я.
Питер заказал нам бренди. Я вдруг подумала, что это в первый раз мы с ним «вышли в люди». Во времена уик-эндов на вилле № 6 мы никогда не бывали нигде, кроме виллы или пляжа. Почему? Я не была уверенна, что ответ мне понравится.
Питер пил уже третью порцию и мрачнел на глазах. Я наблюдала за ним, а он порой смотрел на меня, а временами сквозь меня. Мы были похожи на двух фехтовальщиков, обменивающихся легкими, ничего не значащими уколами в ожидании, пока противник откроется.
— Эй, ты помнишь, что обещал сам себя донести домой, — я накрыла его руку своей, пытаясь сфокусировать на себе его взгляд, устремленный в сторону.
Он улыбнулся, но не мне, а красотке за соседним столиком. Та улыбнулась в ответ. Вот почему я никогда никуда не хотела с ним ходить. Но он, вообще-то, и не предлагал.
— А знаешь, Пипс, ты не права. Я не проиграл ни одного дела. Хотя мог бы. Восемь лет назад… Не то, чтобы это дело было важным, но я не хотел проигрывать ни одного. И не проиграл. Использовал заведомо ложные документы, подделанные клиентом.
— Я всегда знала, что ты враль, Питер Бролин.
— Ирония судьбы в том, что дело всплыло сейчас, когда я стал окружным прокурором. Поскользнуться на горошине в шаге от цели, — губы скривились в усмешке.
— Питер, ты как вор, что сожалеет о том, что его поймали, а не о том, что украл.
— Ты ничего не понимаешь, Пипс, — он опять криво улыбнулся, разглядывая бренди в своем стакане.
— Наверное. Я не сильна в юриспруденции. Чем это тебе грозит?
— Судебное разбирательство. Отставка. Вся моя карьера летит к черту.
— Но тебя ведь не посадят в тюрьму? Найдешь себе другую работу.
— Какую? Развозчика апельсинов? — со злой иронией спросил он.
— Ты же был юристом в частной компании.
— Во-первых, меня могут лишить права вести юридическую деятельность, а во-вторых, есть такая вещь как репутация, Пипс. После такого никто не решится иметь со мной дело.
— Но неужели скандал нельзя как-то замять. У вас влиятельная семья, связи.
Он залпом проглотил остатки бренди в своем стакане.
— Пробовал. Я пробовал, Пипс. Почти все, — он едко усмехнулся, но эта насмешка была обращена к нему самому.
Я хотела знать все, до конца.
— А твоя жена? Она ушла из-за этого?
— Она ушла, чтобы не портить себе карьеру.
Что я могла сказать? Я всегда знала, что между его и моим миром пропасть, но до этого момента, пожалуй, ни разу не осознавала, насколько она глубока. Я посмотрела в его глаза. Они были так же пусты, как стакан на столике перед ним.
— Знаешь, Питер, в день, когда мы познакомились, я была в отчаянии. Мне казалось, что ничего хорошего со мной уже не случиться. А сегодня я здесь, сижу рядом с тобой и пью бренди, вполне довольная собой. Жизнь полна неожиданностей. Все еще может наладиться. Все к лучшему. Во всяком случае, когда думаешь так, становится легче переживать действительность.
— Ты никогда мне не рассказывала об этом.
— Ты никогда не спрашивал. Ну что, может, пойдем отсюда?
Мы вышли из бара.
— Хочешь немного прогуляться? — спросил Питер.
— С удовольствием.
Мы шли и шли, пока не набрели на небольшой скверик. Несколько молодых пар у фонтана, старики на скамеечках.
— Похоже, для среднего возраста тут места не предусмотрены, — пошутила я.
Мы с Питером устроились прямо на газоне под пальмой. Мы снова заговорили о пустяках, шутили, словно и не было никакого разговора в баре. Я наблюдала за Питером, он стал совсем другим, прежним, уверенным и самоуверенным. Человеком, которому не придет в голову на всякий случай держать в машине пистолет.
Назад мы возвращались молча. Мы шли рядом, и между нами была тишина, которую не требовалось чем-то заполнять. Наступал вечер. Наконец, я нарушила молчание.
— Бролин, мне пора возвращаться на ферму. А поскольку денег у меня с собой нет, тебе придется одолжить мне долларов триста.
Он прикоснулся к моей руке, останавливая, а когда я замерла на месте, взял мое лицо в свои руки и принялся внимательно рассматривать.
— Проблема в том, Пипс, что иногда мне хочется убить тебя, а иногда — держать и никуда не отпускать, как сейчас.
Он поцеловал меня очень нежно, очень бережно, так, что сердце екнуло в груди.
— Спасибо. За то, что была сегодня со мной.
Я уткнулась лицом в его грудь, ощущая давно знакомый аромат. Он — мой самый родной, самый любимый мужчина на земле, и тут уже ничего не изменить.
— Питер, если хочешь, я могу остаться.
— Нет, Пипс. Тебе нужно ехать. Иначе на ферме зачахнут все апельсины.
— Уеду утренним экспрессом.
Я надеялась, что он придет ко мне этой ночью. Но он не пришел. Сама я не могла идти к нему — спальня принадлежала его жене, то была не моя территория. Я долго ворочалась без сна в комнате для гостей, задремала, проснулась. Спустилась на кухню выпить воды. В окно я увидела, что в салоне порше включен свет. Питер рылся в бардачке.
— Что-то ищешь? — Я подошла к раскрытой двери авто.
Он поднял голову.
— Такое ощущение, что по салону прошелся ураган.
— Если ты о своем бумажнике, то пришлось перетряхнуть его в поисках адреса. А если ищешь пистолет, то напрасно — он у меня.
Он внимательно посмотрел на меня, потом вышел из машины.
— Кажется, ты насмотрелась мелодраматических сериалов, Пипс, и вообразила себе всякую чушь. Отдай мне пистолет.
— Нет. Меня не привлекают ни мелодрамы, ни детективы, ни полицейские хроники.
Он пожал плечами.
— Ладно, как хочешь. Надеюсь, ты хотя бы умеешь обращаться с предохранителем.
Питер захлопнул двери порше и ушел, оставив меня в одиночестве. Я слышала, как он поднялся в спальню, и тоже поднялась в свою комнату. Естественно, ни о каком сне не было и речи. Я сидела на постели, нервно прислушиваясь, и, в то же время, мучительно обдумывая, что делать. В конце концов, я приняла решение и, вытащив из-под кровати пистолет, открыла дверь.
Я все-таки перешагнула запретный рубеж — порог спальни, в которой мне не было места. Питер лежал на кровати в одежде, заложив руки за голову, и разглядывал противоположную стенку отсутствующим взглядом. Потом он перевел взгляд на меня.
— Я хочу поговорить с тобой, — начала я. — Утром я уеду. Я, конечно, могу увезти с собой этот чертов пистолет, но тебе не составит труда найти другой. В общем, это не решение проблемы. И то, что ты хочешь сделать, тоже не решение. Питер… я не юрист и не оратор, может, у меня не всегда получается передать именно то, что я имею в виду… Но… В общем… Посмотри вокруг, Питер. Мир стоит того, чтобы жить. Ты здоровый, умный, привлекательный мужчина. Богатый, наконец. В этом мире есть как минимум одна женщина, которая тебя любит. Перед тобой море возможностей. Ты можешь выбрать любое другое занятие, какое тебе понравится. Любую страну. Помнишь, ты говорил, что я трусиха? Ты тоже будешь трусом, Питер Бролин, если даже не попытаешься.
Я смотрела на него, но никак не могла истолковать странное выражение его лица. К тому же я боялась, что в любой момент моя внутренняя дрожь может прорваться наружу.
— Решай сам, — сказала я, положив пистолет на прикроватную тумбочку. — Но, если решишь спустить курок, сделай это, пожалуйста, после того, как я уеду.
Мне вдруг перестало хватать воздуха. Сердце рвалось куда-то наружу. Чтобы совладать с собой, я отвернулась.
— Останешься со мной, Пипс? — раздался ответ.
Я кивнула.
В эту ночь мне не хотелось больше ничего. Даже секса. Даже услышать «я люблю тебя». Мы так и не прикоснулись друг к другу. Я тихо лежала рядом с ним и не могла пошевелиться. Во мне будто что-то лопнуло, туго натянутая струна порвалась, и осталась ошеломляющая пустота.
Я проснулась, когда Питер вошел в комнату. Судя по мокрому спортивному костюму, он успел пробежаться. В отличие от меня, с трудом соображавшей, где нахожусь.
— Доброе утро. Я в душ.
— Да, хорошо.
Я села на постели. Занавеси в спальне были плотно зашторены и не давали ни малейшего представления о том, который час. Прикроватный будильник показывал семь утра. Я встала и босиком прошлепала на кухню заварить кофе.
Питер спустился после душа, одетый в светлые брюки, рубашку и галстук.
— Куда-то собираешься?
— На работу. Пока меня не отправят в отставку, я остаюсь окружным прокурором.
— Молодец, Бролин, — мне приятно было видеть его решимость. — О, кстати о работе. Я забыла вчера позвонить Френни.