Положив портрет обратно, я неслышно закрыла сундучок, отряхнула пальцы и двинулась к рычагу, который должен был открыть мне выход. Уже обходя стол, наступила на что-то маленькое и округлое. Оказалось – шарик на длинной цепочке, размером с ноготь большого пальца. Я стерла с него пыль, посмотрела на свет. Да, прозрачный шарик, как будто выточенный из куска горного хрусталя. Но внутри… Такого я тоже еще никогда не видела. Неведомым образом внутрь оказался заключен крошечный домик. Совсем манюсенький, но при этом с яркой черепичной крышей, с оконцами, с дверью и даже с клумбами, на которых алыми звездочками цвели пышные розы. Я растерялась. Потерла найденное сокровище рукавом. Во имя Всех, кому это могло принадлежать? Чья это комната?
Невольно вспомнилась сказка о спящей принцессе, проклятой и уснувшей.
Но здесь не было принцессы. Да и вряд ли принцесса стала бы хранить свой портрет в сундучке.
А если принц, то где он сам?
И зачем тогда принцу вот такая безделушка, этот крошечный дом, заточенный в хрустале?
Я еще раз посмотрела на шарик, и почему-то так сладко потянуло в груди… Внезапно захотелось, чтобы и у меня когда-нибудь появился вот такой уютный, свой собственный домик. Я бы ухаживала за розами, а по утрам бы готовила завтрак… Себе, а не матушке и моим сводным брату и сестре. Тоска по несбыточному простому счастью больно цеплялась где-то под ребрами, распускала во все стороны колючие усики вьюнка, а я… все еще рассматривала хрустальный шарик.
По-хорошему, мне следовало торопиться. Оставить все здесь, уходить, вернуться к себе в комнату. Поди, Габриэль волнуется.
Но этот маленький домик… Он казался мне таким одиноким, потерянным и никому не нужным. Жалость кольнула сердце, и было непонятно, кого мне жаль больше – игрушку в хрустальном шарике или себя, с такой же потерянной, выброшенной кем-то и когда-то судьбой.
Поколебавшись несколько мгновений, я все же сунула шарик в карман, и теперь уже почти бегом кинулась к рычагу.
Он легко поддался, в стене что-то заскрежетало, и часть кладки начала проваливаться вперед. Дверь проворачивалась вокруг своей оси, и я нырнула в открывшийся лаз, чтобы успеть.
Но в самый последний миг, уже стоя в темном коридоре, я услышала грохот и треск в тайной комнате. Я успела увидеть, что тот самый сундучок, что стоял на подставке, внезапно разлетелся в щепки – как будто страшная и неведомая сила раздавила его, вкладывая в удар всю ярость, всю тоску и всю боль.
…И все закончилось. Меня вынесло в сумрачный и тихий коридор. Я выдохнула, вытерла пот со лба. И едва не подскочила на месте, услышав:
- Ильса? Что ты здесь делаешь?
Я не сразу сообразила, кому мог принадлежать этот голос. Наверное, меня перекосило от ужаса, когда я поворачивалась, потому что Альберт – а это был он – лишь усмехнулся половиной лица и покачал головой.
- Испугалась? Брось, я тебе ничего дурного не сделаю.
Он подходил все ближе, вылился из сумрака, хотя, надо признать, был одет так, чтобы в потемках его и вовсе не заметили: в черной шелковой рубашке и черных узких штанах. Светлые волосы были спрятаны под темный платок, повязанный на морской манер, и такой же платок свободно болтался на шее – готова поклясться, что под ним он прятал лицо, оставляя лишь глаза.
- Как ты здесь оказалась? – мягко спросил он, останавливаясь в шаге от меня и заглядывая в глаза.
Меня немного трясло, мысли путались. Что ему сказать? Следует ли рассказывать про тайную комнату? Про сундучок, портрет девушки и крошечный домик, который я зачем-то положила себе в карман? Или о том, что мне стало дурно на собеседовании, и я некоторое время провела на койке в лекарской?
- Ильса, - мягкий… обманчиво-мягкий голос обволакивал и подчинял, - что случилось? Ты как будто сама не своя.
- Я… заблудилась, - промямлила я, стараясь не отводить взгляд.
Альберт пока что не сделал мне ничего плохого, но, но… А что сам он делает в этом месте и в таком виде?
- Ты как будто из стены вывалилась, - он согнул руку в локте, - идем, я проведу тебя до женского крыла, а ты мне пока расскажешь, что произошло. Я уже слышал, что тебе стало плохо на собеседовании, говорили, что у тебя невероятная чувствительность к тропам.
- К тропам?
- Ну да. По которым мы будем искать тех, кого сонная немочь заманила в Долину Сна. Так что произошло? И как это ты оказалась в совершенно пустом коридоре, мм?
Я все-таки несмело положила ладонь на его предплечье. Рука под тонким шелком оказалась горячей и жесткой, перевитой мышцами. Интересно, чем они там занимались, в этой Школе Парящих? И мы неторопливо пошли вперед. Куда – сама не знаю. Оставалось только надеяться, что Альберт меня не обманул, когда пообещал довести до нужного крыла.
- Я возвращалась из лекарской, - тихо призналась я, - наткнулась на ар Мориша с компанией, ну и… они были навеселе, изрядно. Погнались за мной, я убегала. А потом попала в тупик, и стена как будто провернулась. Так я оказалась здесь.
Хорошо, что не нужно было смотреть в глаза Альберту. Я совершенно не умела лгать, краснела, начинала часто моргать и тереть кончик носа. Хорошо, что мы просто шли под ручку, и он не заметил моего волнения.
- Дурак, - беззлобно прокомментировал Альберт, - не ходи одна, Ильса. Этот ар Мориш – надутый индюк и злопамятная сволочь. Он никак не может простить мирозданию, что не быть ему герцогом, вот и бесится. Ну а на ком ему отыграться? Понятное дело, что на беззащитной девушке.
- Я ему нос расквасила, - не удержавшись, похвасталась я, а на языке так и вертелось – что ты здесь делаешь, Альберт? Что ищешь в коридорах замка Бреннен?
Но, понятное дело, я ничего не спросила. С моей стороны была видна застывшая в неподвижности часть лица Альберта, и она-то меня пугала. Было что-то дикое и одновременно властное в этой странной неподвижности, и от осознания этого в животе становилось щекотно – так, как будто я собираюсь сделать какую-нибудь гадость матушке, за что буду непременно наказана.
- Знаешь, - вдруг сказал он, - когда ты отмылась и переоделась, ты премило выглядишь.
И умолк, искоса на меня поглядывая. А я не знала, что ответить. Мне такого раньше не говорили.
- Если тебе захочется прогуляться вечером, зови меня, - наконец завершил он, - если я буду с тобой, ар Мориш и его припевалы не посмеют и слова дурного сказать.
- Спасибо.
Я вконец смутилась. Что это было? Приглашение на свидание? Или Альберт решил сам потискать хорошенькую крестьянку?
- Почему тебе стало плохо? – ему явно хотелось поговорить.
Я пожала плечами.
- Ленточка. Я взяла в руки обрывок ленточки, который, как мне потом сказал наставник Брист, принадлежал одной девушке, которая… заблудилась в Долине Сна.
- Так тебе дали ленточку Флавии, наверное, - предположил Альберт.
- А кто это?
- Ну, конечно же, ты не знаешь, кто это. Хотя это известная история.
Я скривилась.
- Мне мои свинки ее не рассказывали.
- Понятное дело, - мне казалось, что он улыбнулся, но с моей стороны по-прежнему была видна неподвижная половина лица, - не сердись, я тебе расскажу. Лет двести тому назад замок Бреннен принадлежал брату и сестре, близнецам. Они оба родились очень одаренными, дух Пробуждения оставил в них изрядную частицу себя, как это принято говорить, и оба они были сноходцами. Вообще, замок Бреннен, и школа сноходцев – это все была их идея. Кажется, они даже придумывали, как закрыть наш мир от сонной немочи, но… Случилось так, что Флавия, похоже, переоценила свои силы и застряла в Долине. А потом исчез и ее брат. Всякое рассказывают. Я слышал, что он сошел с ума оттого, что чувствовал себя виноватым перед сестрой. А еще слышал, что он тоже ушел следом за ней, да так там и остался… многие, правда, считают, что его прибрала сонная немочь, и его куколка так и лежит где-то в Бреннене, в оной из тайных комнат.
- Жуть какая, - невольно пробормотала я.
А сама подумала о том эмалевом портрете невероятно красивой девушки. А вдруг то была Флавия? Вдруг… она до сих пор жива?
Мотнула невольно головой. Нет, нет. Двести лет. Такого просто не бывает.
- Жуть, да, - согласился Альберт, - скажи мне, а кто здесь в лекарской всем заправляет?
- Фелиция, - ответила я.
И невольно передернулась, вспомнив звонкий моложавый голос лекарши, так странно сочетавшийся со взглядом мясника.
- Что, мерзкая бабенка?
Альберт удивительным образом почувствовал мое смятение.
- Не знаю… - наверное, мне все это примерещилось, и Фелиция на самом деле была милой дамой, о которой я почему-то дурно думала.
- Ну и ладно, - проговорил он, - вот мы и пришли.
Оказывается, мы на удивление быстро добрались до той самой лестницы, половина которой сворачивала на женскую половину.
Альберт выпустил мою руку и галантно поклонился. Так непривычно…
- Доброй ночи, Ильса. И, пожалуйста, не броди по замку одна. Если не хочешь прогуливаться со мной, бери Габриэль. Она – аристократка, у ар Мориша кишка тонка сделать какую-нибудь гадость равной себе по происхождению.
- Спасибо, - я невольно склонила голову.
Привычным было бы поклониться, но… вроде бы, не положено здесь?
Потом откуда-то снизу донеслись голоса, Альберт торопливо сдернул с головы платок, махнул мне рукой.
- Иди, иди! Не надо, чтоб нас видели! – это уже торопливым шепотом.
Он резко повернулся и исчез в полумраке «мужской половины». Его силуэт еще пару раз мелькнул в неверном свете факелов и исчез. А я бегом рванула в «дамское» крыло.
…Успела. Ни меня, ни Альберта, похоже, никто не заметил. Я выдохнула, расправила подол, и открыла дверь в нашу с Габриэль комнату.
- Ильса! – оказывается, она уже была в кровати. Рядом, на тумбочке, горели три свечи в подсвечнике, Габриэль читала книгу.
Едва меня завидев, она всполошилась, отбросила пухленький томик и села.
- Что случилось?
Пришлось и Габриэль рассказать. Не все, конечно. Отчего-то про тайную комнату я умолчала, хотя Габриэль пока что была моей единственной подругой. И про домик в хрустале тоже ничего не сказала. В основном, рассказывала о том, как проходило собеседование – и тут уж ничего не скрыла, и о том, как потом бежала от ар Мориша и его прихлебателей.
- Ну и козел, - хмуро сказала Габриэль, - я вот не пойму, он действительно собирался?..
Я устало села на свою кровать и принялась расшнуровывать бока платья.
- Не знаю. Может быть. Я ведь никто, понимаешь? Если бы не успела убежать… Кому бы я пошла жаловаться?
- Наставнику, конечно.
Габриэль принялась расхаживать по комнате, шлепая по камню подошвами домашних туфелек.
- Думаю, что ему и об этом надо рассказать. А что, если в следующий раз они тебя догонят?
- Я потом Альберта встретила, - все же сказала я, - он советовал нигде одной не бродить.
- И то правда, - Габриэль задумчиво теребила оборку на сорочке, - да, вот. Совсем забыла. Пока тебя не было, нам принесли еды.
И кивнула в сторону единственного в комнате стола.
Потом, опьянев от непривычной сытости, обсудив с Габриэль, как отвратительно было бы ей выйти замуж за того старикашку, посетив уборную и умывшись, я забралась в кровать, в совершенно новую постель. Льняные простыни даже немного царапались, такими новыми они были. И одеяло у меня было, толстое, шерстяное, добротное. Я забралась под него по самый нос, свернулась калачиком. Усталость брала свое, слишком много всего случилось за день. Уже совсем сонная, я протянула руку к платью, которое развесила на спинке стула, сквозь ткань нащупала в кармане хрустальный шарик. Он приятно холодил пальцы, почему-то внушая чувство покоя и безмятежности.
Но слишком много всего случилось за день. Вероятно, именно поэтому всю ночь мне снились какие-то мутные и неприятные сны, полные кровавой паутины, багрового тумана и тьмы. А напоследок я увидела себя бредущей по аккуратной дорожке к уютному домику с яркой черепичной крышей.
Да, я не могла ошибиться. Это был тот самый домишко из хрустального шарика. И даже цвет роз был таким же, глубоким бордовым. Я остановилась на пороге, сердце пойманной птицей билось в груди. Подняла руку и толкнула шершавую наощупь дверь. Там, в домике, кто-то был. И в нос ударил запах вина.
Глава 3. Первые уроки замка Бреннен
Я привыкла просыпаться рано, поэтому, едва только за окном забрезжил рассвет, подскочила на кровати. В голове царил сумбур. Мне казалось, что нужно бежать доить корову, задавать корм свинкам, собирать из-под несушек теплые, с налипшими перьями, яйца… Несколько мгновений я вертела головой, пытаясь сообразить, куда попала и что происходит, и только потом вспомнила.
Я была в замке Бреннен, в том самом страшном замке, где меня должны были выпотрошить и набить соломой, однако, пока не сделали ни того, ни другого.
Габриэль еще спала, зарывшись в теплое одеяло по самую макушку, и я, подумав, что до занятий еще времени довольно, тихонько оделась, взяла зубную щетку, порошок и полотенце, и на цыпочках выскользнула в коридор. Было темно и тихо. Факелы догорели, и единственным источником света служило стрельчатое окно в самом конце коридора, там, где он упирался во внешнюю стену. Там же располагалась и уборная, где мы с Габриэль вчера умывались перед сном. Надо сказать, обустройство этого помещения меня удивило: в деревне-то все было по-иному. Никаких вам кабинок, никакого мрамора, старинного, где-то давшего трещины. И умывальники здесь тоже были невероятные: широкие, в размах рук, и из латунных труб, если покрутить специальный рычажок, текла теплая вода. А на стенах висели старинные мутноватые зеркала.
Перекинув через плечо полотенце, я принялась старательно чистить зубы, уже привыкла к тому, что порошок мятный на вкус и немножко щиплет язык. Поглядывая в зеркало, я видела прилично одетую девушку, синеглазую и черноволосую. Никогда не скажешь, что еще два дня назад я таскала тяжеленные ведра с помоями, стирала на всю семью, штопала, мыла, полола, рыхлила… Только руки пока что красноречиво напоминали о прошлом, покрасневшие, в трещинах и ссадинах. Я невольно сравнила их с руками той же Габриэль и вздохнула. Нет, я тут никому не ровня. Даже грамоте не обучена. Хотя, вон, Альберт ко мне вроде бы неплохо относится…
Я оставила на умывальнике полотенце и коробку с зубной щеткой, а сама двинулась в ту часть уборной, где кабинки. Здесь царил сумрак, весь свет падал исключительно со стороны умывальников, там было высокое витражное окно. И вот в этом-то свете, сером и скучном, я увидела блестящую лужу, что расползлась темной кляксой в одной из кабинок.
Перед глазами на миг помутилось, и резко затошнило, так, что я не выдержала, перегнулась пополам…
Я… я ведь частенько наблюдала, как режут свиней. Как кровь сливают в ведро, чтобы потом наделать кровяной колбасы. И если случайно, упаси Духи, споткнуться и расплескать это ведро, получается такая же лужа.
В замке Бреннен, в женской уборной, не должно было быть свиней, это я точно знала.
И словно кто-то меня толкал в спину, задыхаясь, я все ближе и ближе подходила к кабинке. Дверь была не закрыта, чуть заметно шевелилась и поскрипывала. И эта жуткая, глянцевая лужа. И тяжелый, железистый запах крови, от которого так и выворачивает.
Подвывая от ужаса, я заставила себя это сделать: толкнула дверь и заглянула внутрь.
Там, сбоку от мраморного сиденья, где полагалось справлять нужду, прислонившись спиной к стене, застыла незнакомая мне девушка. У нее было совершенно белое лицо, искаженное ужасом, и остекленевший взгляд. Под подбородком все промокло, все в крови… И кровь пропитала ее нарядное платье, стекла вниз и собралась в лужу на белом мраморном полу.
Отшатнувшись, я попятилась. Сперва медленно, на подгибающихся ногах, потом быстрее и быстрее. Горло взялось спазмом, я едва могла дышать. Как же так? Почему?
Едва соображая, что делаю, я жахнула дверью уборной о косяк, и понеслась по коридору, прочь от этого кошмара, от неведомо кем убитой девушки. Надо было… кого-то позвать, но я не знала, кого. А в голове тоненько зудела одна-единственная мысль: Альберт бродит по коридорам замка, Альберт не хочет, чтоб его заметили… Возможно, это он?.. Ведь кто-то перерезал той девушке горло, как будто она была свиньей, подвешенной над ведром?