— Тебе всего 16. Может, подождем, когда ты станешь чуточку старше?
Я медленно начала закипать, так как знала, что сейчас он начнет приплетать сюда мой возраст. В прошлом году я была еще младше, и беременна, и какие у нас тогда случались взрывы неожиданной страсти. Так что же изменилось. Я наоборот стала старше, через два месяца мне исполниться 17, и у меня нет огромного живота.
— Это моему телу 16, а если взять все что со мной случилось за последние несколько лет, то мне все 35. Я же воспринимаю тебя не как 19 летнего юношу, а учитываю и твой реальный возраст. Может, и ты проявишь лояльность?
Калеб тоже стал раздражаться. Он вывернулся из моих рук и нашел свою одежду. Ну вот, начинает меня наказывать, а ведь он говорил, что я всегда могу поговорить о том, что меня тревожит, а эта тема тревожит меня довольно давно.
— К чему тут лояльность? — не сдавался Калеб. — Да, меня пугает та мысль, что я могу навредить тебе! Да ты хоть представляешь, кем я себя чувствую? Настоящим извращенцем!
Я начинала злиться не на шутку. Приподнявшись на локтях, мне пришлось говорить в его спину. Калеб отвернулся и стал смотреть на город, и садящееся солнце.
— Все нормально, я тоже. Как там называют тех, кто любит стариков?
— Рейн, это не шутки, я говорю совершенно серьезно!
— А кто шутит? Надо узнать, как называется этот термин — запишусь к ним в группу поддержки!
Ну, вот как всегда, когда я чувствовала себя не уверено, то начинала городить чушь! Мне никак не удавалось подавить в себе эти чувства злости и неуверенности, потому язык отбивался за мою гордость.
— Очень смешно. — Калеб вновь повернул голову в мою сторону. Мы несколько затянувшихся мгновений мерялись упрямыми взглядами.
— Конечно же, не смешно, — согласилась я, своим упрямством Калеб мог соревноваться с ослом, а я вот таким не страдала. — Думаешь приятно слышать, что быть тебе со мной это уподобляться извращенцу?
Калеб покачал головой, и вернулся назад ко мне. Его руки обняли меня, и будто не было тревожных минут разногласий.
— Разве тебе не страшно думать о таком после того что с тобой случилось? Я не хочу, чтобы ты меня боялась. Я переживаю, что потом ты почувствуешь ко мне отвращение, и я стану для тебя, тем же что и тот…парень.
Как такое Калебу могло только в голову прийти? Чтобы я сравнивала его с Логаном? Да никогда в жизни. Как он, мой любимый, единственный быть схожим с последним человеком в мире, которому я не желаю ничего хорошего кроме смерти? Наверное, пришло время рассказать Калебу о той ночи. О ней не знал никто точно. Если так подумать я и сама помнила, лишь обрывками, зато как болезненно.
Я повернулась на бок, чтобы видеть его лицо. Калеб рассматривал меня внимательно, с осторожностью придерживая за талию, словно хрупкое стекло, и все в нем говорило о любви, преданности, единение со мной. Я наклонилась и поцеловала уголок его губ, легко и осторожно, словно и он был так же драгоценен.
— В ту ночь я ужасно напилась, Прат помог, он знал, что после вина, шампанское делает из меня смешную куклу, и ему нужно только дергать за нужные веревочки. Мы потащились в несколько баров, а потом на дискотеку. Все что помню о ней, это то, что находилась она не в самом престижном районе, и славилась постоянными драками. Там я выпила еще несколько коктейлей, которые купил Прат. И где-то через час Прат, наконец, познакомился с девушкой, говорю это слово с натяжкой, так как слово, которым он ее называл, люди культурные не произносят вслух, — я нервно хихикнула, но Калеб молчал, видимо он боялся, что спугнет мое желание поделиться событиями той ночи.
— Тогда-то около барной стойки к нам подошел Логан. Он учился в моей школе, на год или два старше, и очень давно мне нравился, мы дружили и общались в одной компании, но в то время Логан встречался с девочкой которую я хорошо знала, поэтому на сближение с ним никогда и не шла. А вот Логан всегда проявлял ко мне повышенное внимание, которое, конечно же, льстило мне. И когда Прат понял, что мы хорошо знакомы, постарался спихнуть меня на него, дал денег на такси и все такое,… я и оглянуться не успела, как Прат исчез. Логан стал настойчивее, как только ушел Прат, но я этого еще не понимала, я была до такой степени пьяной, что едва стояла на ногах. Помню, вокруг нас клубился разноцветный туман, и свет все время мигал, от чего мне становилось плохо. Когда и как он увел меня с дискотеки, я не поняла, но вот я уже стояла на улице, он заботливо натягивал на меня куртку.
Мне пришлось прикрыть глаза, чтобы отчетливей вспомнить детали, но неожиданно они словно полились ручьем — те чувства и ощущение, воспоминания вперемешку с болью. Я открыла глаза, и увидела, как и Калеб закрыл веки, а его руки покоятся на оголенной коже моей руки. Он видел их теперь и без моего рассказа. Я снова погрузилась воспоминания, и из-за его вмешательства, они стали ярче и четче. Мы словно смотрели фильм, только вот главной героиней этого ужаса была я. Калеб досмотрел до того момента как Логан тащит меня к машине, а я по дороге падаю и вырываюсь, он меня бьет и заставляет снова вставать. И увидел так же то, как стягивает, рвет одежду, и кровь, выступающую на руках и лице…и тут вдруг поток прекратился. Я словно очнулась ото сна и, посмотрев вокруг, увидела Калеба не возле себя, а в метрах пяти от машины.
— Я не могу это видеть!
Калеб весь трясся. Он присел на согнутые ноги, и охватил руками голову, закрываясь от меня. Я спустилась с капота, еле переставляя ногами, и вдруг с удивлением поняла, как на улице темно и холодно. Медленно ступая по траве и сухим листьям, я шла к нему, надеясь, что он не зол на меня. И в то же время, не понимая в чем дело. Остановившись возле него, я не знала, что должна сделать, чтобы он снова посмотрел на меня прежним влюбленным взглядом. А что если Калеб почувствовал ко мне отвращение? Я ведь грязная…использованная,…но ведь я с этим примирилась, может, сможет и он? Я присела позади него, и не смело обняла за плечи, ожидая, что в любой момент он откинет меня от себя.
Вдруг Калеб напрягся, и я испугалась, что сейчас это произойдет. Я уже представляла, как он обернется ко мне и с ненавистью скажет, что я ему неприятна!
— О чем ты подумала, перед тем как подойти ко мне? — голос Калеба был глухой, и болезненно надломленный. Он повернулся ко мне, и лицо его поражало не только своей бледностью, но и какой-то страшной угловатостью. Таким он бывал в минуты неожиданного приступа голода. Только глаза Калеба оставались светлы, как и прежде, так в чем дело?
— Я понимаю…тебе неприятно… — я тяжело сглотнула под тяжестью этого свирепого взгляда, от волнения руки мои вспотели, сердце, словно вовсе перестало биться. — Я грязная…любому мужчине будет неприятно…прости…
Вдруг лицо Калеба прям таки почернело. Вот таким демонически злым я его в жизни прежде не видела. Наверное, такое лицо у вампира, когда он собирается убить. Целых две секунды я была уверена, что сейчас расстанусь с жизнью, но так и не смогла пошевелиться.
Неожиданно Калеб сорвался с места, пролетая как метеор мимо меня. Я с ужасом и непониманием смотрела, как он с ненавистью разбивает машину, отламывает от нее дверцы, крушит железо сильными смертоносными ударами, от чего стекло трещит, и крошиться на песок и мелкие кусочки. Одна дверца, отлетев, ударилась об дерево и то жалобно затрещало. Я не смогла продолжать смотреть на это, все ожидая, что сейчас то же самое станется и с моей головой. Зажмурив глаза и заткнув уши, я начала петь, с начала тихо, а потом все громче и громче, и так мне удавалось хотя бы удержаться от крика. Никогда не думала, что все для меня закончиться вот так. Что и любовь, и жизнь уйдут в одно мгновение. Я всегда знала, что нельзя рассказывать Калебу о той ночи, а показывать тем более, он был собственником, а я игрушкой с которой кто-то уже играл. Смешная аналогия. Я — сломанная игрушка, с которой кто-то играл. Ну и хорошо, лучше уж умереть от рук любимого, и мне не в чем его винить.
Крушение продолжалось долго, но почему-то конец, ни мне, ни моей голове не приходил. Неожиданно все стихло, я поняла это потому, что, то как я пела, стало вдруг единственным слышным звуком. Но остановиться я уже не могла, я пела и пела, даже когда начала хрипеть, и остановиться не могла, а по щекам струились слезы. Нет, я их не хотела, я не могла плакать, нужно спокойно принимать тот факт, что Калеб на меня зол.
Когда холодные руки начали меня трясти, мне пришлось замолчать и убрать руки с ушей. Ну, вот и все, подумала я, и улыбнулась Калебу. А он…мой прекрасный…мой любимый смотрел на меня с ужасом.
— Я довел тебя до безумия, — прошептал он. Неподдельный страх исказил черты лица Калеба. — О чем ты подумала? Ты подумала, что я зол на тебя? Как ты могла?! Я никогда не причиню тебе вреда.
Меня начало трясти. Я с ужасом смотрела на разгромленную машину позади Калеба, и все еще не могла поверить, что подобное не ждет меня. Разве он на меня не зол? Разве я ему не противна!?
— Ты моя глупая дурочка! Как ты могла даже на миг в такое поверить…
Он взял меня на руки и заставил прислониться к его шее, и спрятать лицо. Теперь меня сотрясала крупная дрожь, перебегая всем телом, от чего не только стучали зубы, но кажется и кости. Я могла только плакать, но совершенно беззвучно, а потом я начала задыхаться. Он укачивал меня словно маленькую, но перед моими глазами все стоял вид той машины.
— Я разозлился на него, и то что никак не могу вернуть время вспять и уберечь тебя от всего того… и что не могу расквасить физиономию Прата!!! Я же люблю тебя…я так тебя люблю, а ты…как ты могла усомниться во мне…и больше не смей говорить о себе такие вещи, и даже думать! Никогда!!!! Ты меня слышишь? НИКОГДА!
Я ухватилась за ворот его рубашки, цепляясь, словно за последнее, что вижу в этом мире, и все не могла поверить, что он меня любит по-прежнему, не смотря на то, что видел. Когда меня начало тошнить Калеб помог мне устроиться удобнее, он поддержал меня, и не давал вырваться, а потом неожиданно принес откуда-то воду, но я ему уже не позволила меня умывать, а сделала это сама.
После я не могла встать с травы минут 20. Голова кружилась, и вовсе не было сил.
— Я хочу домой, — это было все, на что я сейчас способна.
Он взял меня на руки так бережно насколько мог. Мы двигались через ночь и холод с невероятной скоростью. Слезы застилали мне глаза, и, вместе со скоростью, сливали в одно пятно вывески магазинов и светлые окна домов. Я закрыла глаза, чтобы не видеть всего этого, чтобы перестала кружиться голова, его запах и так делал меня бессильной, как и минувшая истерика.
В следующий раз, когда я смогла открыть глаза, Калеб уже вносил меня в дом, но явно не мой, а в свой. Я была этому рада, но огласить свою мысль не смогла, сознание уже мной не контролировалось, я время от времени отключалась. Помню, он подставил меня под струи теплой воды, и что на мне из одежды осталось белье и почему-то лишь один носок, а потом кровать, но не его, а ту, что стояла в комнате с фотографиями его сестры и Патриции.
Калеб завернул меня в несколько одеял, а потом заставил выпить что-то обжигающее рот и горло, но пилось оно легко, и я смогла после этого расслабиться. Но все встало на свои места лишь, когда он лег рядом.
— Поспи, — прошептал он, — как же ты меня испугала…тебе нужно отдохнуть. Больше меня так не пугай.
— А ты меня… — еле слышно отозвалась я, не понимаю, сплю уже или еще нет. — Я все ждала, когда моя голова затрещит, как и то дерево.
— Глупая, глупая…А я еще хуже чем ты… глупец…
Ну какой же он глупец, Калеб был бы прав, решив поступить со мной так. Но так ли я верила, что он может меня убить? Скорее нет, я верила больше в то, что Калеб может меня оставить. Вот этот страх был сильнее, чем страх перед смертью.
Я открыла глаза спустя какое-то время, и Калеб был рядом. Он бодрствовал и все же лежал возле меня, обнимал, и не позволил выпутаться из одеял, когда я захотела обнять его.
— Который час? — сил сопротивляться его рукам не было.
— Поздний. — короткий ответ, глаза Калеба полуоткрыты.
— На сколько поздний?
— На столько что скоро Терцо прибежит меня прибить, — Калеб рассмеялся, значит все не так уж плохо.
— Тогда мне стоит поехать домой?!
— Стоит, — согласился Калеб, но ни он ни я не двигались. Потому что именно здесь, рядом с ним был мой дом, и сейчас я это понимала как никогда прежде. Тема разбитой машины не поднималась. Мы лежали и смотрели друг на друга, и все было понятно, я не сомневалась, и все же смутное предчувствие, что что-то не так сжимало сердце.
Полежав в тишине несколько минут, я начала различать звуки в доме, которых вроде бы не было раньше. Где-то играл телевизор, шли новости, и не сразу, но я поняла, что Калеб к ним прислушивается.
— Что-то случилось?
— С чего ты взяла? — я присмотрелась к Калебу, что сделать в полумраке комнаты было очень сложно. Он улыбался, спокойно, именно так, когда хотел чтобы я не о чем не волновалась, но поджатые губы, говорили о другом. Спокойствие было каким-то слишком правильным. Как с картинки.
— Ты очень спокоен, но это же не так? Что случилось? — я тут же резко села на кровати, когда потоком в моей голове полились жуткие истерические мысли, и почти все связаны с Пратом и моей семьей. — Только не говори что Прат что-то наделал! Неужели не сдержался?
— Мы тоже сначала так подумали, но Прат тут не причем.
— Не причем? А о каком «чем» мы говорим? Значит, все-таки что-то произошло?
Мои мысли стали более лихорадочными и в то же время разумными. Если бы что-либо случилось с детьми, Калеб выглядел бы расстроенным. Натворил что-то Прат — злым. Грем — я бы слушала все разбирательства, так как Калеб не очень церемонился в последнее время с отцом. Все остальное связанное с семьей и друзьями, не заставило бы Калеба сидеть здесь и улыбаться. Так в чем же дело?
— Говорят по новостям, что в Лутоне пропало двое местных девушек, но последние новости сообщили, что их нашли час назад. Они несколько дней проплутали по лесу, и как-то, наконец, выбрались к дороге.
Я сидела, и переваривала эту новость, но очень медленно, словно по буквам. Где-то я подобное уже слышала. Может, рассказывал Грем? Или отец? Да нет, мне говорила об этом…Бет!!! Бет рассказывала мне о площадке «У Терри», и тогда тоже люди пропадали и находились.
— Такое уже было!
— Да, пресса тоже выкопала эту историю с исчезновением людей тогда, — лицо Калеба сделалось кислее лимона.
— Почему ты так по этому поводу беспокоишься?
— Да потому что пресса может вновь вспомнить о тебе и о прошлогодней истории! Все теперь сидят у телевизоров, и пересматривают новости. Ева засела за Интернет…твоя, и моя семья сошли, кажется, с ума…даже Прат понял, чем это нам грозит…
Да, уж, перспектива не из лучших, и все же мне показалось, что Калеб что-то не договаривает. Я хотела об этом спросить, но тут зазвонил телефон Калеба. Он поднял трубку и несколько длинных мгновений просто слушал, а потом вдруг передал трубку мне.
— Это Терцо.
Беря трубку, я уже приблизительно знала, что сейчас услышу, и Терцо не разочаровал мои ожидания.
— Итак, юная леди, не смею спросить, когда вас ждать домой.
— Ты уже спросил, папа.
— Действительно, — он на миг замолчал. С одной стороны, он ведь знал что я в безопасности, но с другой, это было не прилично, что в такое время я по-прежнему со своим парнем, да и к тому же у него дома. — Можем мы с мамой надеяться, что в ближайший час увидим тебя дома?
Надеяться они могли, впрочем, как и я, потому что Калеб слышал весь разговор и улыбался, что заставляло думать о моем очень скором появлении дома. Он тоже всегда был за соблюдение правил, а так же за соблюдение дистанции. Знал бы Терцо, как Калеб ревностно соблюдает мою неприкосновенность, был бы ему благодарен. А пока что, он просто надеялся, что все так и есть на деле.
— Думаю даже раньше, Калеб готов меня выгнать из дома! — я говорила это ироничным голосом и смотрела на Калеба, но его моя бравада не покоробила — Калеб уже начал собирать мои вещи и складывать на край кровати, где только что сидел сам. Не успела я и глазом моргнуть, а Калеб исчез из комнаты. Так и не дослушав, что ответил отец, я угукнула в трубку и отключила телефон, и выскочила в коридор за Калебом в том чем и спала — то есть в одном нижнем белье. Калеб стоял тут же за дверью, и его взгляд с радостного изменился на встревоженный, а следом за ним на потемневший.