Или не придет?!
Нет, в то, что он придет, она не верила. Вера вообще не верила в то, что происходило с ней в эти два дня. Вчера мама устроила ей допрос с пристрастием и так кричала. А Вера даже не знала фамилию мужчины, с которым провела вечер и ночь позавчера.
Что она могла сказать матери? Что он подарил ей мечту, и она пошла за мечтой?! А подарил ли?
Она даже не понимала, есть ли у нее к нему чувства, да и есть ли он сам у нее? Или он ушел совсем? Как пришел, так и ушел…
Но так хотелось сказки. Неужели она не заслужила сказку? Так мечталось, так хотелось, чтобы ее любили по-настоящему, ничего не требуя, кроме любви, взамен. И ей поверилось, на минуточку показалось, что он любит…
Но сказки не бывает… Она была уверена, и весь ее жизненный опыт говорил, что сказки не бывает. По крайней мере, сказки с ее участием точно не бывает.
А еще ее жизненный опыт говорил, что верить можно только себе, и то не до конца, а процентов на девяносто пять. Вот эти оставшиеся пять процентов и толкнули ее в его руки. Кстати, очень интересные руки, красивые, сильные с длинными, очень длинными тонкими пальцами.
Она так долго рассматривала его позавчера, даже не столько лицо, сколько руки…
Как жаль, что сказка закончилась…
Слезы навернулись на глаза. Но она мужественно поливала вином запекающуюся курицу. Отварила рис и нарезала салат. Ведь знала, что зря, все зря, и он не придет…
Ругала себя, ох как ругала. Ну что за слабость? Что за желания? Любви ей захотелось! Вот дура так дура. Кому расскажешь, так ведь обсмеют. Самой смешно!
Как смешно!
Ох, как смешно!
А он не пришел… Уже час как не пришел.
Курица готова. Чтоб ее, эту курицу…
А что она маме скажет, что?!
Она еще вчера выслушала, кто она такая и к чему приведут подобные связи. Возразить было нечего. Да и что тут возразишь?!
Хоть бы позвонил… Так он ее телефон не взял…
Это был конец…
Осознание полной безысходности окутало ее. Он не взял телефон. Может, он вообще на спор с ней. Удавиться, да и только. Она стеснялась произнести вслух то слово, которое ей больше всего подходило. Вот кто она.
Что же она наделала!
Теперь все сотрудники все узнают. А ведь ее уважали… Она вошла в ванную комнату и взвыла. Просто взвыла и давилась слезами, рыдала и не могла остановиться…
Какого черта она поверила ему?!
В зеркало смотреть не хотелось, зачем? Что она там увидит? Свою мерзкую зареванную рожу. Так оно ей надо? Итак жить не хочется…
На память пришло, как Олег Михайлович говорил: чтобы женщина чувствовала себя женщиной, ее должен любить отец. Он прочитал это в какой-то умной книжке по психологии. И старался уделить своим дочкам побольше внимания, чтобы они не комплексовали и нравились себе. А человек если нравится себе, то нравится другим. Вот такая закономерность была описана в умной книжке.
Вера вспомнила, как ей хотелось стать невидимой, когда он рассказывал все это. Ведь у нее в жизни все наоборот. А потому она и не замужем, и парня у нее нет, и уже никогда не будет… Лучшие годы ушли, впереди только одинокая старость.
Хоть бы родить, что ли… Но она не беременела. Да и от кого? У нее секс был всего раз тогда и позавчера по глупости.
Прям как в тех стихах, полностью соответствующих ее профессии:
Я страдала, я верила
Думала, что рожу, А сходила, проверила — С триперочком хожу. Она уже и плакать перестала. Нос лампочкой, глаза заплыли, все лицо в размазанной туши.
Прелесть просто.
Зашла в кухню глянула на накрытый стол и остывший ужин и решила перекусить.
Как бы то ни было, а есть-то надо.
Не успела.
В дверь звонили.
«Это мама, — подумалось, — Сейчас будет порция нравоучений, или врежет опять, как тогда. Не было шлюх в их семье. Она первая.»
Вера даже не спросила кто и открыла дверь. Говорила она не поднимая глаз от пола.
— Мама. Вот только не надо. Пожалуйста, не начинай. Я все без тебя знаю…
— Во-первых, я не мама. Во-вторых, что у тебя с лицом? И в-третьих, прости, у меня была сложная операция. А пахнет вкусно. Ты долго будешь мужа в дверях держать?
— Это ты?
— А кто? Ты еще кого-то ждешь?
— Нет.
Она кинулась к нему на шею. А затем колотила его в грудь и причитала, что совсем уже не надеялась, что он придет. Что она только не говорила! Все, ну просто все, что думала за то время, пока ждала…
Он дал ей возможность выплакаться и высказаться. Потом затащил в ванну и умыл холодной водой. Вытер лицо полотенцем и сказал:
— Ужин грей. Я хотел сегодня взять свои вещи и перевезти к тебе. Но расклад получился иной. Будем учиться жить вместе. Истерик я не люблю. На первый раз прощаю. Больше — нет.
— Потом уйдешь?
— Я?! Не дождешься! Буду перевоспитывать. В субботу идем знакомиться с моей мамой. Она у меня не подарок, но я ее люблю. Значит, и ты должна любить, ну, хотя бы уважать.
Он сел за стол. Они ужинали. Висела тишина. Только когда съел все, что можно было, произнес:
— Спасибо. Очень вкусно, а говорила, что готовить не умеешь. Еще как умеешь. Вера, не плачь по пустякам. Я, бывает, задерживаюсь на работе, я ж не венеролог. Понятно? А теперь в душ и спать. Если бы ты только знала, как я устал.
Он действительно уснул, как только голова коснулась подушки. А Вера убрала все на кухне, потом долго лежала в ванне и улыбалась сама себе. Она ошибалась, он пришел и с мамой познакомит. Неужели у нее может быть семья…
Вот не верится, совсем не верится, но он спит у нее на диване и сейчас она ляжет рядом с ним. И пусть сегодня между ними ничего не было, это не важно, главное, что он не обманул, и пришел, и остался, и он с ней… с ней…
С ней!!!
И кажется, она его любит. Не знает совсем, но любит! Потому что сердце так еще ни разу не болело и не билось. Хотя, болело… Но совсем не так.
Неужели так бывает? Неужели ей счастье привалило?! А он сам и говорил, что он есть счастье, которое свалилось на Верину голову.
И она больше никогда не будет одна — она нужна ему, а он-то как ей нужен…
Она провела рукой по его волосам, и убедившись, что это ей не снится, притулилась рядом с ним и постепенно уплыла в царство Морфея…
====== Утро следующего дня ======
— Ты такая горячая внутри, я просто не хочу из тебя выходить.
— Оставайся.
— На работу надо. А то бы остался, — он лег с ней рядом. — Вера, расскажи о своих мужчинах. Их было мало, а может, и всего один. Я так думаю.
— Зачем? Это имеет какое-либо значение?
— Нет, не имеет. Просто хочу понять, почему обладая таким сокровищем, они не присвоили его себе. Думаю, что встреть я тебя годом раньше, их бы не было вообще. Я прав?
— Но ты же не встретил меня годом раньше. Я не хочу говорить о них.
— Не надо, они глупцы. И не стоят нашего внимания. О них? Интересное заявление…
— Саш, я…
Она не договорила, так как раздался звонок в дверь. Он встал, натянул джинсы на голое тело и босиком пошлепал к двери. Вера одевалась. Открыл не задумываясь. Перед ним была Ирина Вениаминовна.
— Александр, можно я войду?
— Да, конечно, тем более это Ваша квартира.
Она смотрела на дочь, на расстеленную постель, на Сашу. Она была явно недовольна увиденным, но сдерживала себя, как могла.
— Вера, почему глаза отекшие? Ты плакала?
— Да, мы кино вчера смотрели, и Верочка расчувствовалась, — ответил вместо Веры он. — Ирина Вениаминовна, вы пришли посмотреть, здесь я или нет? Так вот я здесь и намерен остаться.
— Надолго?
— Да, здесь надолго, а с Верочкой навсегда. Так что давайте знакомиться — я ваш зять. А теперь позвольте нам принять душ, позавтракать и собраться на работу. Поговорим вечером, я вас приглашаю на ужин. Там все и обсудим.
Она смотрела на него раскрыв рот. Она не ожидала, даже подумать не могла, что вот так все получится. Она пришла припереть его к стенке и выяснить, что он такое за явление в их жизни, а к стенке ее припер он. Он же смотрел на нее, и его серые глаза смеялись.
Боже, над ней смеялись.
Но она не могла оторвать взгляда от его голого торса и насмешливых глаз тоже.
Молчание затягивалось, и она предпочла удалиться.
Закрывая за ней входную дверь, он напомнил, что ужин в семь.
Шокированная Ирина побежала докладывать все матери.
А Саша на руках отнес Веру в ванну и… Затем они пили кофе, а потом он проводил ее до автобусной остановки.
— Ты точно вечером…
Он не дал ей договорить.
— Купи говядину молодую на базаре, кило-два, можешь больше. Вот деньги, — он вытащил из кошелька и отдал Вере.
— Я вчера не подумал, а ты была расстроена. Я умею готовить мясо. Все, до вечера.
— Саша, как твоя фамилия?
Она не услышала ответа, потому что двери автобуса закрылись.
На работу она явно опаздывала. Если пропустить предыдущий автобус, то потом наверняка опоздаешь минут на десять. А она пропустила. Но на этом автобусе едут одновременно сотрудников пять, и самое главное, зам. директора по науке тоже едет, а значит, ругать за опоздание он точно не будет. Зам. директором по науке у них в институте теперь Михаил Погорелов. Важный стал, но ей он друг, хотя… Она даже не заметила, что он стоит с ней рядом.
— Кто это? — раздался его голос прямо над ухом.
— Муж, — она аж подскочила от неожиданности.
— То есть если с вами он провел ночь, то уже муж? Вы даже фамилию его не удосужились узнать.
— Что Вы хотите?
— Ничего, Вера, Вы прекрасно знаете, что от Вас я давно ничего не хочу, кроме качественных статей, конечно. А Вы последнее время совсем разленились. Я не видел за прошедший месяц даже набросков работы.
Он распалялся, Вера молчала или соглашалась. Настроение совсем испортилось.
Они доехали до конечной, вышли. Он подал Вере руку, и они пошли вместе к зданию института. Он припомнил ей все. Их никто не слышал, и он перешел на ты.
— Вера, объясни, чем он хорош? Чем он лучше?
— Он натуральный. Понимаешь, ему нужна я, а не какие-либо условности. И вообще, я имею право на личную жизнь. Я имею право любить и быть любимой. Нет? Да?
— Имеешь. Прости. Просто я никак не могу понять, почему тогда…
— Хватит. Я выбрала тогда не тебя. У тебя семья. Позволь мне тоже ее иметь.
— Жду тебя со статьей.
— Хорошо!
— Он хоть приличный человек?
— Я приду со статьей.
В отдел она влетела совсем мрачная.
— Вера, на планерку к главврачу идешь? — спросил Олег Михайлович.
— Куда я денусь!
— Иванова в норме, температуры нет. Я заходил.
— Спасибо!
— У тебя все в порядке?
— Да, как обычно.
— Его фамилия Романов.
— Чья?
— Александра. Ты думаешь, только они способны добывать информацию? — Олег подмигнул. Вера застегивала халат. Они вышли из кабинета. — Ты что, с глазами отекшими?
— Нет, Олег Михайлович, показалось.
— Ты заслуживаешь счастья, он вроде неплохой парень.
— Да, неплохой…
Она улыбнулась той неповторимой улыбкой, которая символизирует особое состояние души и присуща только влюбленной, вспоминающей любимого.
Олег покровительственно улыбнулся в ответ.
— Я рад за тебя, Веруня. Может, наконец это тот, кто нужен.
— Как бы хотелось, чтобы был тот…
====== Танец ======
— Романов, ты вчера после работы куда пошел? Итак задержались с этой операцией, а ты в другую сторону отправился. Точно не домой, — спросил Иваныч из приемного.
— Так интересно? От любопытства не лопнешь?
— Интересно, наши девочки очень расстроятся, если ты кого нашел и лишил их шанса.
— Передай своим девочкам, что нашел. Пусть губу не раскатывают.
— И кого нашел? Ну, колись уже.
— Потом обязательно познакомлю. Не боись.
— Сан Саныч, ну расскажи, — с неимоверной заинтересованностью спросила молодая врач за соседним столом.
— Елена Апсатаровна, и тебя любопытство разбирает?!
— Саш, ну расскажи. Она кто? — повторила она, стрельнув глазами.
— Врач, такая проза.
— Если бы проза, то ты не светился бы, как медный пятак. Наш институт заканчивала?
— Ваш, кстати, Лена, может, даже с тобой.
— Так скажи кто? Я ж ее наверняка знаю.
— Сколько у вас выпуск был? Человек триста, а она тихая, вряд ли знаешь.
— Колись уже.
— Вера ее зовут.
— Морозова?
Он лишь кивнул. А она с удивлением смотрела на него и улыбалась.
— Нашел тихую, которую никто не знает.
— В смысле? — пришла его очередь удивляться.
— Нет, хорошая она баба, только несчастная.
— Лен, ты говори нормально.
— Так я и говорю. Сашка, не обижай ее. Она не переживет, понимаешь. Она же другая, не такая, как мы с тобой. Красивая, умная и дура в одном лице. Житейская дура. Она никого не видела никогда, жила сама в себе. Но она добрая и вообще. Обидишь — убью. Веришь?
— Вы дружили?
— Нет, на разных потоках учились. Она яркая, а ты говоришь тихая. Нет, просто другая.
— Интересная характеристика. Удивляюсь я.
— Чего удивляешься? Сам же ее выбрал, и не потому, что тихая и незаметная. Хороший выбор. Привет ей передавай.
— Передам, обязательно передам. Только позже. Пусть не думает, что я ее с кем-то обсуждаю. Еще навоображает себе что-нибудь не то. Так потом не переубедишь. Характер у нее…
Лена улыбалась и хитро смотрела на коллегу.
— А ты влюбился, Сашка.
— Не отрицаю. Пусть она и не такая, как все. Зато она моя, и терять я ее вовсе не намерен. Я счастлив. Понимаешь, за многие годы впервые счастлив. И как же мне повезло, что я тогда спустился в приемный покой, увидел ее и сдурел. Помнишь, в понедельник, когда отпросился.
— А мы все гадали, что с тобой вдруг случилось. Ты бы у меня спросил, я бы тебе рассказала.
Они переглянулись и пошли по своим палатам. Работа есть работа.
Вера ждала его с ужином на столе. Он вошел в квартиру и испытал невероятное чувство комфорта. О таком только мечтать оставалось: возвращается он домой, а дома женщина, которую он безумно хочет, и ужин горячий и вкусный. И все хорошо, стабильно, буднично стабильно, но хорошо. И полная уверенность, что и завтра будет хорошо и стабильно. Короче, стабильное хорошо. И так хочется отблагодарить ее, чтобы ей тоже было хорошо, как в сказке. Ведь все хотят сказки, и его Верочка тоже. Наверняка хочет!
— Верочка, ты чего-нибудь хотела вот так сильно-сильно.
— Почему спрашиваешь?
— Подумал, то, что ты рядом, и есть то, чего хотел я уже много лет. И вот обрел. А ты чего хотела?
— Только не смейся. Я хотела танцевать. Можешь не верить, но очень-очень хотела. Так, чтобы легко, красиво, воздушно. Я даже во сне видела, как я танцую. Но моей мечте не суждено было сбыться.
— Почему?
— В школе, где я училась, был набор в группу народных танцев. Моя одноклассница пошла. А я договорилась с ней, что тоже пойду. Сказала бабушке, что все не просто так, что туда безумно трудно попасть, но Иркина мама договорилась, чтобы взяли Ирку и меня тоже. Если бы все было просто, то меня бы никогда не пустили. Вот я и придумала, что все по договоренности, понимаешь. Я так хотела на занятия, что решила прийти к Ирке на два часа раньше положенного срока. Просто чтобы не опоздать… Меня туда привела бабушка. Иркина мама сказала, что ни о чем не договаривалась, мой обман раскрылся, и в наказание мне запретили танцевать…
Саша подошел к ней и обнял за талию.
— Давай включим музыку и будем танцевать.
— Я не умею.
— Я тоже. Но разве это имеет значение. Нас никто не видит, и нам будет казаться, что мы летаем…
— Правда?
— Конечно, Верочка. Главное — то, что у нас в голове. У нас все получится, вот увидишь…
— Ты и правда — счастье…
Он смотрел в ее глаза и ловил неповторимый блеск, то, как менялось их выражение в такт музыке, расширялся или сужался зрачок, появлялась влага в виде слез, а потом блестела улыбка. Да, она действительно танцевала в душе… И он вместе с ней.