— Саш. Что ты делаешь с пациентками, что они все сразу беременеют? Может, ты и со мной тоже самое сделаешь?
— Что я делаю с пациентками?!
— Никто не знает, мне Жакупова сказала. Но они все, как одна, сразу рожают. Я тоже такое хочу.
— Еще раз, что Жакупова сказала? Нет, я не могу. Вот это репутация! И все пациентки, как одна…
Он уже не сдерживал смех.
— Да, все, говорит, кроме жены. Ей так жалко тебя.
Они откровенно ржали оба.
====== Мне кажется... ======
Он ушел очень рано, а она спала. Он не стал ее будить в выходной, пожалел. Вера себя неважно чувствовала. Надо проверить печень. Он об этом только подумал, но уже представил ее сопротивление. Ничего она проверять не будет! И так ворчит каждый раз по поводу медицинских осмотров раз в полгода, обязательных на работе.
А он рад, можно хоть определить, что лечить в первую очередь. Не Вера, а развалюха какая-то. А ей всего-то двадцать девять.
Перед уходом посмотрел на нее спящую издали, потом выгулял пса и, закрыв двери на ключ, отправился на работу.
Он уже подумывал об усыновлении. Надо прозондировать почву в роддомах и взять приличного отказника.
Мама его почти съела, она хотела внука. Нет, даже не то что хотела. По статусу ей полагался внук, и по возрасту, и потому, что единственный сын должен продолжить род. А его жена — просто недоразумение ходячее. Вот и осталась она вся такая несчастная без продолжения рода.
Да и Вера просто с ума сходит. У Оли сыну десять, правда, мужа нет. И встречается Оля то с тем, то с другим. Но сын у нее есть. А у них с Верой и семья благополучная, и достаток имеется, и при работе оба, а детей Бог не дает.
Чем же они так провинились?!
Завтра же прозвонит по роддомам, узнает ситуацию.
На работе с самого утра были пациентки. Две угрозы, он посмотрел и положил, а потом его дернули в хирургию, там избиение и изнасилование. Провозились чёрт его знает сколько на пару с хирургом, потом решил размяться кофейком. Сестричка Гуля сварила. Закурил.
Давно не курил, да и курил очень редко, по случаю. Вера не переносила табачный дым, а он без сигарет мог обходиться спокойно, вот и курил от случая к случаю. Пил, наверно, и то чаще.
Нет, не напивался, а так, чуток для души. Благо выпивка не переводилась. Присутствовала на любой вкус и цвет. Вере, как правило, дарили шампанское и конфеты, а ему тоже конфеты и коньяк или водку хорошую, или виски. Пей — не хочу.
Но впереди почти все дежурство, а потому пить еще рано, даже просто для души, а вот затянуться сигареткой можно.
И только закурил, как вошла Гуля и сообщила, что там к нему женщина по личному вопросу. Сигарету пришлось затушить и пойти глянуть, кому он в выходной понадобился. Спустился в приемный, там его ждала Вера.
— Соскучилась, родная?
— Я по делу.
— Ась? Пойдем в отделение, в ординаторскую.
Они расположились на диване, Вера уперлась взглядом в затушенную сигарету.
— Твоя?
— Нет.
— Врешь?
— Вру, Вераш. Что у тебя стряслось? Говори и…
— Проваливай.
— Нет. Можешь оставаться. Я тут уже малость поработал с утра, так что могу чуток отдохнуть в твоем присутствии.
— Саш, я, кажется, беременна.
— Кому кажется? И насколько?
— Ты со своими пациентками тоже так разговариваешь? — она явно обиделась.
— Нет, но ни одна еще из них не пришла и не сообщила, что беременна от меня. Причем вчера вечером не была, а сегодня утром — пожалуйста.
— И вчера была, только молчала.
— Тест?
— Я не делала, потому что боюсь. А вдруг мимо. Но меня тошнит уже неделю, и вообще, я чувствую.
— Вера, ну, не серьезно, согласись. Давай путем купим тест, ты его утром сделаешь, и определимся. Идет?
— Нет, я так, я подожду тогда. Почему ты мне не веришь?
— Верю. Надо УЗИ печени сделать.
— Печень ни при чем.
— Правда? А у тебя есть хоть один орган здоровый?
— Не сердись.
Она встала, оделась и ушла, а он все-таки закурил.
Вера же поехала к Оле.
Та была дома с мамой и с сыном, они обнялись, и Вера за чаем рассказала все, что с ней происходит, и реакцию Саши на все тоже.
Оля была возмущена. Она уверяла, что такое поведение мужа в жизни бы не потерпела. И Верина покойная мама тоже никогда не позволила дочери жить с таким человеком.
А вот у Сильвы Вартановны было совсем другое мнение.
— Девочки вы не правы. Он не пьет, не курит, зарплату всю приносит, и даже сверх зарплаты, ночует он дома, на работе он на хорошем счету, я там же работаю, и я слышу и знаю. Что вам от мужика надо.
— Так что теперь, от него все терпеть? — возмутилась Оля.
— Да я особо и не терплю, просто бывает обидно иногда, — сказала Вера.
— Вот видишь, дочь, ваши разные взгляды, Вера принимает мужа такого, какой он есть, и потому живет с ним, а не одна, а ты, — обратилась она к Оле, — одна. И я не знаю, что лучше и правильней.
Они еще долго говорили обо всем. Изливали душу друг другу. Одна – неудовлетворенность своей семейной жизнью, а другая – проблемы одиночества. Когда слово сказать некому, и никто не поддержит и не пожалеет. И работать когда одной приходится, чтобы сыну что купить. А у ребенка потребности растут, и желания растут, и сам он растет и из одежды вырастает, а на новую деньги нужны. Только вот взять их негде.
И что толку, что красивая она по жизни, только красота счастья не приносит, и советовала Вере держаться за Сашу. Потому что какой-никакой, а он есть, и надежда на него всегда есть, и опора он по жизни. И добытчик, и работяга. А без него как? Хоть на луну вой!
Плохо, конечно, что детей у них нет. Но зато они есть друг у друга. А кроме него у Веры ведь никого, одна она осталась, на всем свете одна, так надо за мужа держаться. Ведь не самый плохой ей муж достался, вот ей бы, Оле, такого, так держалась бы двумя руками. Но увы, ни такого, ни похуже – никакого вообще. А молодость ушла, ей уже тридцать один, и надежды встретить кого приличного с каждым годом все меньше и меньше.
Вот с тем и расстались подруги, Вера поехала домой.
Вошла, и тут же телефон, а там муж.
— Вераш, где была весь день?
— Да у Оли. О тебе говорили.
— Хорошо, что у Оли. Ты ушла расстроенная, я волновался. Тест купить завтра, или ты сама?
— Нет, не покупай. Я потом на УЗИ схожу.
— Вместе?
— Нет, я сама, после работы, а то если тебя ждать, то не дождешься. Ты свою нагрузку с моей не сравнивай. Вы ж нас, венерологов, даже за врачей не считаете.
— Брось, родная, лечите вы воспаления, даже неспецифические, лучше.
— И на том спасибо.
— Ладно, звони еще. Я жду.
— Буду.
====== Не кажется, но очень страшно... ======
Прошло две недели, пока Вера собралась на УЗИ. Почему не шла? Да боялась. А вдруг там что не так, и речь идет не о беременности, а об онкологии. Что тогда? Ложиться и умирать? В лечение онкологии, особенно у молодых, Вера не верила. Так что идти и выяснять диагноз ей вовсе даже не хотелось. Не было беременности четыре года, и надеяться, что это она, особо не приходилось. Так чего травить душу.
Саша тоже не заговаривал с ней об этом. Спросил ее еще раз про тест. Она опять не захотела, и он замолчал. Выбрал, так сказать, выжидательную позицию.
Он переживал, жутко переживал всю эту неизвестность. Но давить на жену, заставлять ее делать то, что она не желает, не стал. Он понимал, что рано или поздно она пойдет на УЗИ. Куда денется? Здравый смысл должен победить. А в наличии у Веры здравого смысла он не сомневался.
Низ живота у нее тянуло, и поясница болела, и откладывать обследование уже дальше было просто невозможно.
Вот опять она сбежала с работы пораньше и отправилась в центр репродукции человека. Настроения не было. Очереди на УЗИ, как ни странно, тоже.
Ее приняли сразу. Врач, выяснив, что пациентка коллега, заговорила о сифилисе. О том, как передается и как его избежать. Оказалось, племянница к ней приехала и живет, а у нее нашли.
Между делом она сообщала Вере о беременности семь-восемь недель, об угрозе прерывания, выраженной угрозе.
Вера ее опять спрашивала об онкологии, та снова про бытовой путь передачи сифилиса, и об угрозе, и желательно стационарном лечении.
Потом она написала заключение, выдала снимок и отправила Веру становиться на учет.
А та никак не могла поверить своему счастью, читала и перечитывала заключение, и смотрела на то затемнение на снимке. Потом снова перечитывала заключение. Потом осознала, что угроза прерывания выраженная, и разрыдалась. Так и пришла домой вся в слезах.
Набрала номер отделения мужа. Попросила к телефону и услышала его раздраженный голос:
— Да, Вераш, я чуть задержусь, у нас тут проблемы.
— Хорошо, только не очень задерживайся, у меня тоже проблемы.
— Ты плачешь? Что случилось?
— Угроза прерывания.
— Срок?
— Семь-восемь.
— Вызывай скорую и езжай сюда, я встречу тебя в приемном. Вещи — только необходимые, я потом принесу остальные.
Действительно, встречал он скорую прямо на улице. Оформили историю без осмотра. Саша близко никому подойти к жене не дал, да еще заявил, что смотреть на кресле при угрозе — только выкидыш провоцировать, результата УЗИ вполне достаточно. Побежал к заведующему, просил отдельную палату. Но в отделении была только одна палата на одного человека. И то она предназначалась для женщин, больных инфекционными заболеваниями. Так что получил он, естественно, отказ, и положил Веру в общую палату, да еще в свою.
Положил, вернее распорядился приготовить место, и отбыл на операцию. А ее сразу же начали капать. Капали долго, часа четыре. И никто ничего не объясняет, про вопросы о Саше, а спрашивает она его по имени-отчеству, да о Лене, тоже по имени-отчеству, естественно, сообщают только, что оба в операционной, когда вернутся — никто не знает.
Так и ночь наступила, пришла медсестра, укол сделала, и Вера уснула. Быстро так.
Проснулась — на улице светло. Санитарка палату моет. Шваброй туда-сюда машет. Огляделась, а в палате шесть человек. Как она вчера ничего не видела, непонятно. Встала в туалет да умыться. Пока ходила, ее уже сестра ждет с капельницей.
— Морозова, куда черти носят? Придет доктор, ругаться будет. Он у нас, знаешь, строгий какой. Порядок должен быть во всем. А ты с угрозой по отделению шастишь. Ложись давай.
Вера легла. Оставалось только смотреть на падающие капли в системе.
— Права сестричка, — услышала она женский голос. — Сан Саныч у нас строгий, но добрый, ты же на сохранение, не на прерывание, он таких любит, любит, чтоб рожали, вот будешь слушаться — родишь. Я у него дочку сохраняла, уже два года толстухе моей, сейчас с сыном пришла, обещал выносить. Золотой доктор. А у тебя какой?
— Первый.
— Сан Саныч все может, главное что? Без самодеятельности.
Вере стало легко. Она поверила. Самое смешное, что поверила не мужу, а вот этой женщине-оптимистке, так безоговорочно доверившейся врачу. А ведь она права, — думала Вера, — успех в вере и доверии. А потому и угроза у нее от сомнений и неверия. Зная психологию пациента, можно его лечить. Вот и свою психологию она только что поняла, а значит, теперь она сильная, теперь у нее есть оружие против своих сомнений, то есть против самой себя.
Принесли кашу. Все взяли, она отказалась. Не любит она кашу, никогда не ела. Кофейку бы или чай покрепче. Но лучше кофейку. Без кофе жизнь не жизнь. Без кофе ни проснуться, ни двигаться. Но кофе не было.
Систему сняли к девяти.
А потом на обход пришел врач.
— Доброе утро, девочки, как спалось?
Он подмигнул Вере и начал обход. Это было так здорово и так ново, она никогда даже не подозревала, что наблюдать за работой мужа настолько интересно. К ней он подошел последней и сел на край кровати.
— Как ты? Спала? Ела?
— Спала, вроде ничего не болит, капают. Нет, не ела. Кофе бы.
— Забудь. До родов забудь и о крепком чае, как ты любишь, тоже. Придется перестраиваться. Вера, я успел только собаку выгулять и накормить, готовить было некогда, придется есть кашу и тебе, и мне. Или могу маму попросить.
— Не надо маму. Лучше бы ей и не знать пока.
— Согласен. Тогда ешь, что дают. Перед нами стоит сверхзадача — стать родителями. Отпуск я возьму после родов, но никак не сейчас. Значит, без капризов. Хорошо?
Конечно, хорошо, а куда деваться. Она лежала месяц, потом выписалась домой, колоть ее он мог уже дома, но дома пробыла опять совсем недолго, недели две, и опять легла на сохранение. Хорошо еще — до двадцати недель лежала у Саши.
Он имел огромный авторитет. На него в отделении все молились. Оперировал он лучше всех и больше всех.
Вот так на лекарствах, гормонах и терпении она дождалась первого шевеления ребенка.
Это было счастье — чувствовать его, осознавать, что она не одна, что он, маленький, находится в ней, и что он живой… Каждый толчок был тому подтверждением, а потому приносил невероятную радость.
Только радоваться было рано: появились отеки на ногах и белок в моче.
Саша заставил лаборантов делать анализы при нем, ошибки не было.
И снова стационар, только уже в роддоме в отделении патологии беременности. Она почти ничего не ела кроме яблок и кефира, а вес прибавлялся. Почки выходили из-под контроля, но они тянули, потому что с каждым днем ребенок становился больше и сильнее. Саша приходил через день, он работал, дежурил в обычном режиме, то есть много, деньги-то нужны на все. А после родов их сколько понадобится…
Вера закрывала очередной больничный и брала дни за свой счет до следующего стационара. Клиентуры, естественно, не было, не до клиентов.
Олег навещал ее изредка, приносил сладости. По его личному мнению, сладкое улучшает работу мозга, а не способствует прибавлению лишнего веса. Он был все таким же оптимистом и весельчаком. После его визитов хотелось жить, и жизнь казалась прекрасной.
Но хорошее настроение на следующий же день исчезало, потому что ноги выглядели, как подушки.
Но каждый прожитый день приближал к заветной цели.
====== Сын ======
Веру отпустили на неделю домой. Просто отдохнуть перед плановым кесаревым. Привести в порядок расшатанные нервы от постоянного нахождения в стационаре.
Это был кайф. Она с таким удовольствием для начала нажарила картошки и съела столько, сколько хотела. Наелась и устала. Пустяковая нагрузка показалась невероятно большой.
«Как же я с ребенком буду?» — мысль пришла и не порадовала, но зато появилась следующая: — «Главное, чтобы с малышом все было хорошо. Справлюсь».
Приготовила ужин. Саша весь вечер улыбался и казался невероятно счастливым, а у нее на коленях лежала собачья морда.
Как все-таки хорошо дома. И уходить совсем не хочется, хорошо, что ненадолго. Вернется она домой скоро совсем и не одна, а с сыном.
Дома она пробыла всего пару дней, ноги отекли так, что булькали внутри. Саша позвонил главврачу и повез Веру в роддом.
— Саш, кто кесарить будет?
— Завкафедрой усовершенствования врачей.
— Может, кто попроще, кто делает это каждый день.
— Вера, он хороший врач и был хорошим хирургом.
— Только вопрос — когда?
— Что за настроение? Прекращай, соберись и с улыбкой навстречу мечте.
— Ты со мной останешься?
— Ты с ума сошла?!
Она чуть не заплакала.
— На кесарево приду, в реанимацию тоже. Успокойся, Вера, это уже капризы. Давай с юмором и вперед.
В смотровую его не пустили. Медсестра заполняла историю. Фамилию, имя, отчество, место работы и т.д. Вера говорила аббревиатуры, старалась не расшифровывать.
— Болезнь Боткина? — продолжала спрашивать сестра.
— Отрицаю.
— Гепатиты вирусные?
— Привита.
— Вензаболевания?
— Тесный длительный контакт.
— Вы издеваетесь?
— Правду говорю.
Из-за ширмы вышла здоровая тетка, которая заливалась смехом.
— Гуля, место работы прочти, это же доктор-венеролог перед тобой.