Одри боялась шелохнуться.
Большие уши рыси с черными кисточками на концах дернулись. Рысь открыла пасть, показав ей розовый язык, подмигнула и помчалась к деревьям.
Ух ты!
Она повернулась к Джорджу, который разворачивал спальные мешки.
— Это был Джек?
— Да, миледи.
Это становилось все более и более странным, и не в хорошем смысле.
Одри взгромоздилась на груду одеял.
— Знаешь, тебе вовсе не обязательно называть меня миледи. Я же простой Эджер.
Джордж одарил ее легкой улыбкой, которая осветила его ангельское лицо.
— Я тоже просто Эджер.
— Но мне казалось, Кальдар говорил, что ты голубокровный? — Это было не совсем то, что сказал Кальдар, но выуживание дополнительной информации никогда не повредит.
— Наша сестра вышла замуж за голубокровного. Мы всего лишь Эджеры. Люди в Зачарованном напоминают нам о том, откуда мы пришли, довольно часто. На случай, чтобы мы не забывали.
Ауч. Должно быть, им приходится несладко.
— Мне жаль.
— Все в порядке, — заверил ее Джордж. — О нас хорошо заботятся. Мы ходим в очень хорошую школу, у нас большое содержание, и Роза, наша сестра, и ее муж очень любят нас. Любой мог невзлюбить нас из-за всего этого, так или иначе. Грань — это просто удобный предлог.
Одри села рядом с ним на одеяло.
— Если о вас так хорошо заботятся, то почему вы оба прятались в кабине Кальдара?
— Из-за Джека. В Зачарованном есть проблемы с перевертышами. — Джордж поправил спальный мешок. — С Джеком трудно. Он заботится о других людях, и он добрый, но он не всегда понимает, как люди думают. И он очень жестокий, что пугает остальных. В Адрианглии перевертышей вроде него отправляют в военную школу. Это очень плохое место. Джек сейчас в большой беде, потому что он чуть не убил кое-кого, и он считает, что Роза и Деклан, ее муж, готовятся отправить его туда. Он думает, что лучший друг Деклана, который является перевертышем, может переубедить их в обратном, но тот отправился в путешествие. Мы выигрываем время до его возвращения.
Она уловила легкий намек на неодобрение в его тоне.
— Так думает Джек. А ты что думаешь?
Джордж поморщился.
— Джек избалован. Ему приходится не сладко, но он не единственный, кому это нелегко дается. Ему сходит с рук сумасшедшие вещи, потому что он перевертыш, и он другой. Джек мог бы вести себя лучше, но он перестал пытаться. Он решил, что не стоит пытаться, и что бы он ни сделал, это ничего не изменит.
Джордж встал и потянулся к большому холодильнику, стоящему у виверны. Мускулы на его руках вздулись. Он напрягся. Одри встала и взялась за другую ручку холодильника, глядя прямо перед собой, не встречаясь с ним взглядом. Не нужно заставлять мальчика смущаться.
Вес холодильника чуть не опрокинул ее. Глупая штука была огромной и, вероятно, полной льда. По меньшей мере восемьдесят фунтов. Они подтащили его к клочку чистой травы.
Джордж опустился на колени возле холодильника, а она села на траву напротив него. Ни один из них не прокомментировал то, что они тащили холодильник, как будто этого и не было.
— Когда мы были маленькими, у Розы была паршивая работа, — сказал Джордж. — Она ужасно уставала, но работала там, потому что хотела, чтобы у нас была лучшая жизнь. Вы спросили меня, что я думаю. Я думаю, что Роза сделала бы все что угодно только для того, чтобы не подвести меня и Джека. Мой брат все неправильно истолковывает. Я не знаю, что он слышал, но сомневаюсь, что его отправят. Моя сестра слишком сильно любит его, а Деклан никогда не сталкивался с проблемой, с которой он не мог бы справиться. Он не стал бы отдавать Джека в руки кого-то другого. Это означало бы сдаться.
Разговаривать с Джорджем было почти то же самое, что разговаривать со взрослым мудрым человеком. В свои четырнадцать лет он был почти взрослым по некоторым стандартам, но все же его зрелость была поразительной. Неужели, что за всеми этими рассуждениями скрывается четырнадцатилетний мальчик?
— Я понимаю, почему Джек сбежал, но почему сбежал ты?
Джордж открыл холодильник.
— Потому что ему нужен кто-то, кто бы о нем позаботился. Мы едва знаем Кальдара, а Гастон и Джек не любят друг друга.
Она усмехнулась.
— И не говори.
— Джек дразнит его, пока Гастон не теряет терпения и не ударяет его, и после начинается заваруха. — Джордж потер затылок. — Гастон бьет очень сильно.
— Говоришь по собственному опыту?
— Да. Я не принимаю это на свой счет. Мы занозы в его… голове. Я сбежал, потому что без меня мой брат сделал бы что-то опрометчивое и глупое. Разве вы не сделали бы то же самое для своего брата?
Одри покачала головой.
— Нет.
— Но почему? — Джордж сунул руку в холодильник и вытащил оттуда большую птицу. Она была черной и мертвой.
Одри уставилась на него. К первой птице на траве присоединилась еще одна, потом еще одна. Что за чертовщина?
— Это долгая история, и ты, наверное, не захочешь ее слушать. Что это такое?
— Часовые, — объяснил Джордж. Он поднял первую птицу и на мгновение закрыл глаза.
Птица вздрогнула.
О, Боже мой.
Птица перекатилась на лапы и расправила свои огромные крылья.
— Давай, — пробормотал Джордж.
Птица захлопала крыльями и полетела в лес. Джордж смотрел ей вслед.
— Я некромант. Птицы будут следить, и я узнаю, если кто-нибудь приблизится.
Ух ты! Вот это парочка. Один был рысью, а другой оживлял трупы.
— Я хотел бы услышать вашу историю. — Джордж поднял вторую птицу.
— Мое детство было далеко не таким плохим, как твое, так что это будет звучать так, будто я устраиваю вечеринку жалости, и это так. Для тебя мои проблемы могут быть не существенными, но для меня они огромны. Забавно, как это всегда получается. Спроси человека, сколько стоит доллар, и он ответит: «почти ничего». Попробуй отнять у него доллар, и он будет за него драться. — Она улыбнулась.
— Вы правы, мои проблемы — самые большие проблемы на свете, — сказал Джордж. — Нет, честно, это ужасно быть мной. Я богат, талантлив и заставляю девушек страдать.
— А как именно ты заставляешь девушек страдать?
Джордж повернулся к ней. Его голубые глаза расширились. Его прекрасное лицо приняло печальное, глубоко обеспокоенное выражение. Он наклонился вперед и театральным шепотом произнес:
— Мое прошлое трагично. Я не хотел бы обременять вас этим. Эту боль я должен испытывать в одиночестве. Под дождем. В тишине.
Она рассмеялась.
— Это было довольно хорошо, на самом деле.
Джордж пожал плечами, возвращаясь к своему обычному состоянию.
— Иногда это срабатывает. И все же я хотел бы услышать о ваших родителях. Пожалуйста.
Ну что ж. Почему бы и нет.
— Мои родители были мошенниками. Я не думаю, что кто-то из них заработал честный доллар за всю свою жизнь. Каждый день была новая афера или новое ограбление. Иногда у нас была куча денег. Папа селил нас в шикарном отеле, мы ели бифштексы и омары, а маме он покупал драгоценности. А на следующей неделе мы спали в какой-нибудь брошенной машине. Что было хаотично, но весело.
— Мой брат был на восемь лет старше меня. Он был красивым и таким забавным, и я думала, что он может все. Девчонки дрались из-за него. — Слезы обожгли ей глаза, и она сморгнула их. — Алекс мог телепортироваться на короткие расстояния. Это был его особый талант. Он тоже был очень хорошим вором. Он воровал для меня мороженое на заправках. Я думала, он такой классный.
— Мы много работали, мой брат и я. Мы воровали вещи, а наши родители продавали их. А потом, когда Алексу исполнилось двадцать, все пошло к черту. Он стал наркоманом. И это наш собственный отец сделал его зависимым. Папа всегда гонялся за большим кушем. Каждая афера должна была сделать нас богатыми на всю жизнь, как и предыдущая. — Одри замолчала, а потом спросила: — Ты знаешь, что такое интернет?
Джордж кивнул.
— Люди в Сломанном иногда используют дебетовые карты вместо денег. Это маленькие пластиковые карточки с магнитной полосой. Когда вы проводите ее через считыватель карт, он списывает цену всего, что вы купили, с вашего банковского счета. Преступники крадут номера дебетовых карт и маленький код, который вы должны использовать для авторизации. Для этого требуется некоторое техническое мастерство. Затем они продают номера карт на секретных форумах в интернете. Можно купить номера, иногда за десять или двадцать долларов за штуку, и можно сделать свои собственные карты. Можно вставить эти карты в банкоматы… ты знаешь, что это такое?
Джордж снова кивнул.
— Автоматизированные банки, которые выдают деньги. Они очень тяжелые.
— Совершенно верно. — Одри кивнула. — Я однажды пыталась украсть один, и они, должно быть, сделаны из свинца, потому что мы пытались поднять его на наш грузовик, и лебедка сломалась. Но в любом случае, когда у тебя есть поддельные карты с номерами дебетовых карт, можно пойти к банкомату и снять деньги прямо со счетов людей. Можно очистить один банкомат, а затем перейти к следующему в течение нескольких дней, пока банки не поймут. Можно заработать тысячи. Моему отцу понравилась эта идея. В его голове это были до смешного легкие деньги. Видишь ли, банк страхует счета людей, поэтому, если деньги украдены, страховая компания возмещает ущерб. Мой отец считал, что это преступление без жертв. О, если бы только мы ввязались в эту аферу, мы все были бы богаты и счастливы вечно.
КАЛЬДАР остановился позади виверны. Донесся голос Одри. Она рассказывала о своих родителях. Она старалась говорить легко, но он уловил скрытое напряжение в ее голосе.
Кальдар поставил на землю два ведра с водой, которые принес из ручья, и поднял руку. Позади него Гастон остановился и пробормотал:
— Что?
— Ш-ш-ш. Я хочу послушать.
Гастон пожал плечами, поставил ведра на траву и сел рядом с виверной, его длинные темные волосы рассыпались по спине.
Кальдар прислонился к боку крылатого дракона. У мальчика талант. Должно быть, было трудно заставить Одри разговориться. Она была умна и тщательно оберегала себя.
Ее реакция на магию «Руки» могла сыграть свою роль. Агенты «Руки» были настолько искажены магией, что излучали ее. Как по волшебству, они воняли, как мертвецы на дороге, оставленные на солнце на несколько дней, и большинство людей «давились» при близком контакте с ними в первый раз. Реакция длилась несколько часов, в зависимости от интенсивности и марки магии, а также от того, насколько чувствительна к ней жертва. Некоторые из них ощущали на своей коже невидимых жуков, некоторые паниковали, некоторые бились в конвульсиях. Одри была ожоговым типом: такие говорили о чувстве, словно их поджигают, и о чувстве, что их насаживают на вертел или сжирают. Эта реакция сопровождалась слетанием с катушек. Какие бы внутренние тормоза ни были у Одри, они бы становились неисправны. Она неслась по эмоциональному шоссе, теряя над собой контроль, и Кальдар хотел быть рядом с ней во время этой поездки. Любопытство убивало его. Он хотел знать, что ей нравится, что ей не нравится, что делает ее счастливой. Он хотел знать, почему она живет в Грани одна.
Чем больше он узнает о ней, тем легче будет произвести на нее впечатление. Чем больше она будет впечатлена, тем больше он ей понравится. А он хотел понравиться Одри. Стоять рядом с ней было все равно, что стоять на солнце.
ГОЛОС Одри слегка дрогнул, и она откашлялась.
— Мои родители никогда не понимали, что такое интернет. Они не понимали, что невозможно просто зайти на форумы дебетовых карт, чтобы купить номера. Надо быть представленным или получить доступ от кого-то.
— Папа нашел такого парня, Колина… настоящего подонка. Колин был большой шишкой на одном из форумов, поэтому папа сказал Алексу подружиться с ним и заполучить пароль. Он велел ему сделать все, что потребуется. «Узнай пароль, Алекс. Просто получи доступ».
В ее голосе звучала горечь. Одри тоже было горько, и еще она сердилась.
— Колин был наркоманом, и единственный способ приблизиться к нему — это снабжать его наркотиками. Поэтому Алекс продавал ему кокаин, но Колин хотел, чтобы он был рядом и делал это с ним, так что Алекс стал принимать наркотики в течение двух месяцев. Наконец, Колин передознул. Он принял слишком много наркотиков, и они убили его. Мы получили доступ к форуму, и папа купил кучу номеров, что полностью истощило наши финансы. А потом на пятом банкомате, дежурный полицейский заметил, как он вставляет в автомат стопку карточек, и папу арестовали. Была страшная суматоха. Когда три месяца спустя папа вышел из тюрьмы по каким-то формальностям, они с мамой отправили Алекса в реабилитационный центр, но было уже слишком поздно. Ему понравилось… понравилось быть наркоманом. Так было намного проще жить, чем быть все время папиным мальчиком на побегушках, и он стал заставлять отца покупать ему наркотики. После этого он больше не останавливался. С этого момента мы только и делали, что работали, чтобы собрать достаточно денег и отправить Алекса в новую клинику.
Одри помолчала. Она не хотела, чтобы это прозвучало как «о-бедная-я», но тут уж ничего не поделаешь.
— Иногда я ходила в школу, но чаще нет. У меня не было друзей, я не могла делать ничего из того, что обычно делают двенадцатилетние девочки. Наверное, я все еще надеялась, что мой брат вернется к нам. Потом, когда мне было почти семнадцать, Алекс продал меня наркоторговцу. Ему нужны были какие-то рецепты, а денег у него не было, поэтому он сказал парню, что тот может делать со мной все, что захочет. Парень загнал меня в угол, когда я возвращалась в Грань. Я никогда не была так напугана за всю свою жизнь.
ТАК вот оно что. Кальдар стиснул зубы. Как ты мог продать собственную сестру? Как ты мог продать Одри? Красавицу, солнышко Одри. Головой он понимал, но та часть его, которая была братом и дядей, закипала от этой мысли. Но тут ничего не попишешь.
В Трясине он уложил бы Алекса Каллахана, как бешеную собаку.
— Наркодилер забрал все, что у меня было, — продолжала она. — А потом он сказал мне, что я могу либо украсть для него больше наркотиков, либо он изнасилует меня и убьет. Так я и сделала. Он отвез меня в дурной район, в наркопритон, принадлежащий банде. Я пробралась внутрь, украла наркотики и отдала их ему. Потом он избил меня. Первый удар сбил меня с ног, и он пинал меня некоторое время. Сломал два ребра. Мое лицо выглядело ужасно в течение нескольких месяцев. И все же я легко отделалась.
— Херня случается, — сказал Джордж.
Ругательство, исходившее от него, поразило ее. Одри прочистила горло.
— Я пришла домой и рассказала об этом родителям. Все мое лицо было черно-синим. Я не смогла бы спрятать его, даже если бы захотела, да я и не хотела. Они ничего не сделали. В тот вечер я решила, что мне пора уходить. С этого момента я начала копить деньги. Мне пришлось очень тщательно прятать их, потому что Алекс очень хорошо умел находить любые деньги, которые у нас были. На самом деле я оставила несколько баксов спрятанными где-то на виду, чтобы он нашел их и не искал мою заначку. Вот. — Она сунула руку в карман и вытащила крестик. — Он принадлежал моей бабушке. Она подарила его мне, когда я была маленькой. Я выкрала его у торговца наркотиками, когда решила уйти. Сборы заняли у меня почти два года, но в конце концов я сбежала.
— А как же ваша мать? — спросил Джордж.
Кальдар покачал головой. Джорджу требовалось больше опыта. С таким разговором, как этот, ты не должен настаивать. Одри могла бы взять себя в руки и перестать говорить вообще.
— Моя мама любит красивые вещи, — сказала Одри. — Мы часто переезжали, и на каждом новом месте она сажала цветы и вешала красивые занавески. Она любит украшения, макияж и красивую одежду. Каждое утро она старалась выглядеть как можно красивее: расчесывала волосы, наносила боевой раскрас. Мы застрянем в какой-нибудь лачуге, но она сделает ее безупречной, посадит цветы и пошлет нас воровать картины, чтобы закрыть дыры в стенах. Она всегда следила за тем, чтобы моя одежда была чистой, а прическа безупречной. Но она не могла по-настоящему справиться с любым кризисом и уродством. Она просто делала вид, что его не существует. Когда Алекс достиг дна, это было действительно ужасно. Она позволила ему занять одну комнату, и все остальное в доме оставалось по-прежнему прекрасно.
— От нее было мало толку, — сказал Джордж.
— Точно. Она не обращала на меня внимания, пока мое лицо не зажило. Когда я, наконец, собрала достаточно денег и сбежала, я отправилась так далеко, как только могла и начала строить свою собственную жизнь. Мне потребовалось три месяца, чтобы привести дом в порядок, а когда я это сделала, то полгода ничего не делала. Я была просто счастлива. Одна в своем маленьком домике. Потом я стала работать и получила достаточно денег, чтобы подать заявление на получение водительских прав, и, в конце концов, я купила машину, а затем я получила классную работу. Я продолжала делать улучшения в доме. Я была совершенно счастлива в течение многих лет, а потом появился отец. В первые мгновения я подумала, что он пришел извиниться, но нет, он просто хотел, чтобы я сделала работу для Алекса. Поэтому я сказала ему, что либо он может поручить мне работу в самый последний раз, либо у него останется дочь. Ну, мы все знаем, что он выбрал.