— Ты не можешь слышать меня там, внизу.
— Это ты так думаешь. Повтори ингаляцию или разведи «Терафлю» перед сном. Любой из них вырубит тебя. Красные таблетки — для принятия днем.
Гном бросил на нее подозрительный взгляд.
— Во сколько мне все это обойдется?
— Не беспокойся об этом.
Гном пожал тяжелыми плечами и отправил в рот целую ложку супа.
— Это не значит, что ты получишь скидку.
Одри издала притворный вздох.
— Ну ладно. Тогда, наверное, мне придется оказывать тебе сексуальные услуги.
Гном поперхнулся супом.
— Я тебе в дедушки гожусь!
Одри подмигнула ему, собирая пустые пакеты.
— Но это не так.
— Убирайся отсюда, ты и твое безумие.
— Ладно, ладно, ухожу. — Его было весело дразнить, а она была в таком хорошем настроении.
— Да что с тобой вообще? — спросил он. — Почему ты ухмыляешься?
— Я получила работу. С бонусами.
— Законная?
— Да.
— Ну, поздравляю, — сказал Гном. — А теперь иди. Мне надоело смотреть на твое лицо.
— Увидимся позже.
Она вышла из дома и попрыгала по грязи к своей машине. Гном был грубым старым медведем, но по-своему добрым. Кроме того, он был ее единственным соседом в радиусе двух миль. Вокруг не было никого, кто мог бы им помочь. Либо они заботились друг о друге, либо справлялись сами.
Вести «Хонду» вниз по склону в темноте оказалось труднее, чем думала Одри. Наконец она направила машину к развилке, где узкая дорога, ведущая к ее дому, раздваивалась, и делала поворот. Толстые корни зарылись под дорогу, и ее «Хонда» покатилась по выпуклостям, кренясь и раскачиваясь, пока, наконец, не выскочила на поляну. Справа земля резко обрывалась вниз по склону горы. Слева в тени старой ели стояло приземистое блеклое здание. Это было простое строение — огромный каменный блок крыши, опирающийся на крепкие каменные колонны, которые охраняли деревянные стены дома внутри, как прутья каменной клетки. Каждая трехфутовая колонна была украшена резьбой: драконы и люди, застигнутые в пылу битвы. Широкий барельеф украшал и крышу, изображая женщину в колеснице, запряженной птицами со змеиными головами. Женщина смотрела на бойню, как богиня с небес.
Никто не знал, кто и зачем построил эти руины. Они усеивали ту часть Грани, башня здесь, храм там, опустошенные временем и стихиями, покрытые мхом. Эджеры, будучи бедными и бережливыми, понимали, что лучше не пускать достояние на ветер. Они возводили деревянные стены внутри каменных каркасов, разводили внутри помещения водопровод и электричество, незаконно перекачиваемое из соседнего города или обеспечиваемое генераторами, и сразу же въезжали. Если какие-то архаичные боги и обиделись, то они ничего не могли с этим поделать.
Одри припарковала машину под старым исцарапанным кленом и выключила двигатель. Дом, милый дом.
Клубок серого меха слетел с ветки клена и приземлился на ее капот.
Одри подскочила на сиденье. Иисусе.
Самка енота заплясала на капоте, возмущенно чирикая, ее яркие оранжевые глаза горели, как две кровавые луны.
— Линг Безжалостная! Немедленно убирайся с моей машины!
Самка завертелась на месте, ее серая шерсть встала дыбом, она положил лапы на ветровое стекло и попыталась укусить его.
— Да что с тобой такое? — Одри распахнула дверцу машины.
Линг соскочила с машины и прыгнула к ней на колени, извиваясь и ворча. Одри подняла глаза. Занавески на ее кухонном окне были слегка раздвинуты. Тонкая, как волосок, полоска ярко-желтого света пролилась сквозь щель.
Кто-то был в ее доме.
Одри соскользнула с сиденья, осторожно опуская Линг на землю, обошла машину и открыла заднюю дверцу. Внутри ждал коричневый брезент. Она отдернула его в сторону и вытащила арбалет «Экскалибур». Он встал ей в девятьсот с трудом заработанных долларов, и он стоил каждого пенни. Одри взвела арбалет и быстро и бесшумно направилась к дому. Через пару секунд, и она прижалась к стене рядом с дверью. Она дернула за ручку. Заперто.
Кто вламывается в дом и запирает дверь?
Она оторвалась от стены и обошла здание, быстро передвигаясь на цыпочках. Проскользнула между каменным каркасом и деревянной стеной дома и нащупала потайную задвижку. Та распахнулась под давлением ее пальцев. Девушка осторожно открыла потайную дверь и вошла внутрь, в гардеробную, и оттуда вышла в свою спальню. В доме было всего три комнаты: длинная прямоугольная спальня, такая же длинная ванная комната, а остальная часть дома представляла собой широкое открытое пространство, большая часть которого служила ей гостиной и кухней, с плитой, холодильником и стойками у северной стены.
Одри выглянула в дверной проем. Пожилой мужчина с вьющимися рыжевато-каштановыми волосами стоял у кухонной плиты, помешивая тесто в стеклянной миске, его слегка сутулая спина была повернута к ней.
Она бы узнала эту позу где угодно.
Одри подняла арбалет и шагнула в гостиную.
Мужчина потянулся к мешку с мукой, стоявшему на стойке. Одри нажала на спусковой крючок. Струна оборвалась с удовлетворительным звоном. Болт пробил мешок в нескольких дюймах от пальцев мужчины.
Мужчина обернулся и улыбнулся ей, сверкнув своими голубыми глазами. Она знала эту улыбку. С этой улыбкой он легко обманывал.
— Привет, карапуз.
Одри опустила арбалет.
— Привет, пап.
— Хороший выстрел. — Симус Каллахан наклонился, глядя на древко, торчащее из мешка с мукой. — Я бы сказал, что ты его убила. В яблочко.
Одри положила арбалет и скрестила руки на груди. Внутри нее тоненький раздраженный голосок визжал: убирайся, убирайся, убирайся… Он был в ее доме, и ей пришлось сжать пальцы на руках, чтобы не наброситься на него и не вытолкнуть вон.
Но она была дочерью Симуса, и двадцать три года, проведенные в мошеннической среде, сделали ее голос спокойным и легким.
— Как ты меня нашел?
— У меня есть свои способы. — Симус открыл мешочек и высыпал немного муки в готовящееся тесто. — Я готовлю свои фирменные блинчики. Ты ведь помнишь их, не так ли?
— Конечно, папа. Я помню. — Он был у нее на кухне, трогал ее вещи. Она все это продезинфицирует, когда он уйдет.
Линг выскользнула из задней двери, поспешно обошла ноги и оскалилась на Симуса.
— Я не очень-то нравлюсь твоей маленькой твари, — сказал он, выливая тесто на шипящую сковороду.
— У нее хорошие инстинкты.
Симус посмотрел на нее своими голубыми глазами, похожими на два льняных лепестка под густыми рыжими бровями.
— В этом нет необходимости.
К черту все это.
— Чего ты хочешь?
Симус развел руками, держа в правой лопатку.
— Моя дочь исчезает на четыре года, не говорит мне, куда отправилась, не звонит, не пишет. Я, что, не имею права беспокоиться? Все, что у нас было осталось — это маленькая записка.
Ага, конечно.
— В записке говорилось: «Не ищите меня». Это был ключ к разгадке.
— Твоя мама волнуется, малышка. Мы все волновались.
Выметайся, выметайся. выметайся.
— Чего ты хочешь?
Симус тяжело вздохнул.
— Разве мы не можем поесть, как нормальная семья?
— Чего ты хочешь, папа?
— У меня есть работа в Западном Египте.
В Зачарованном. Зачарованный и Сломанный миры имели схожую географию, но их истории шли совершенно разными путями. В мире без магии огромный полуостров, выступающий из юго-восточной оконечности континента, был известен как Флорида. В Зачарованном мире это был Западный Египет, где Аллигатор, Кобра и Ястреб составляли трио египетской короны.
— Это займет не больше недели. Хороший солидный куш.
— Не интересно.
Он снова вздохнул.
— Я не хотел поднимать эту тему. Это касается твоего брата.
Ну, конечно. Разве это может касаться кого-то другого?
Симус наклонился вперед.
— В Калифорнии есть такое заведение…
Она подняла руки.
— Я не хочу этого слышать.
— Оно прекрасное. Оно как курорт. — Он сунул руку в карман куртки. — Посмотри на фотографии. Эти врачи, они самые лучшие. Все, что нам нужно сделать, это провернуть это ограбление, и мы сможем отправить его туда. Я бы сделал это сам, но это работа для троих.
— Нет.
Симус выключил плиту и отодвинул сковородку в сторону, на холодную конфорку.
— Он твой брат. Он любит тебя, Одри. Мы уже три года ни о чем тебя не просили.
— Он наркоман, папа. Н-а-р-к-о-м-а-н. Сколько раз он проходил реабилитацию? Когда я уезжала, было восемнадцать, а сколько на данный момент?
— Одри…
Но было уже слишком поздно. Она начала и не могла остановиться.
— У него была терапия, у него были вмешательства, у него были врачи, консультанты и реабилитационные центры, и это ни черта не помогло. И знаешь почему? Потому что Алексу нравится быть наркоманом. Он не заинтересован в том, чтобы стать лучше. Он грязный подонок-наркоман. И вы позволяете ему это.
— Одри!
— А какому правилу ты научил меня, папа? Единственное правило, которое мы никогда, никогда не нарушаем? Нельзя красть у семьи. Он украл мамино обручальное кольцо и заложил его. Он украл у тебя, он украл у меня, он разрушил мое детство. Все вырученное попадало ему прямо в нос или в рот. Этот человек никогда не встречал наркотика, который бы ему не пришелся бы по душе. Он не хочет лечиться, да и зачем ему это? Мама и папа всегда будут рядом, чтобы украсть ему еще на таблетки и забрать его с улицы. Ему достаются как наркотики, так и все это внимание. Черт побери, зачем ему меняться?
— Он мой ребенок, — сказал Симус.
— А кто я, папа? Рубленая печень?
— Посмотри на себя! — Симус поднял руки. — Смотри, смотри, у тебя хороший дом, холодильник вон полон. Тебе не нужна никакая помощь.
Она пристально посмотрела на него.
— Алекс болен. Это болезнь. Он ничего не может с собой поделать.
— Чушь собачья! Он не хочет помогать самому себе.
— Он умрет.
— Хорошо.
Симус хлопнул ладонью по стойке.
— Возьми свои слова обратно, Одри!
Она сделала глубокий вдох.
— Нет.
— Прекрасно. — Он откинулся назад. — Прекрасно. Ты счастливо живешь в своем прекрасном доме. Играешься со своим питомцем. Покупаешь красивые вещи. Ты делаешь все это, пока твой брат умирает.
Она рассмеялась.
— Пытаешься вызвать чувство вины, папа? Подожди, я покажу тебе чувство вины.
Она протопала к книжной полке, вытащила фотоальбом и шлепнула его на стойку перед ним. На снимке ее шестнадцатилетнее я смотрело изуродованным лицом. Ее левый глаз заплыл и превратился в пухлый черный мешок. На ее щеках виднелись сухие следы крови, тянущиеся от полудюжины порезов. Ее нос представлял собой бесформенную выпуклость.
— Что это такое? Ты помнишь это?
Симус поморщился.
— Что, нечего сказать? Позвольте мне помочь тебе вспомнить: именно тогда мой милый братец продал меня своему дилеру за какой-то метамфетамин. Я должна была отдать ему все деньги, которые у меня были с собой, и золотую цепочку, которую мне подарила бабушка, и я должна была проникнуть в лабораторию конкурирующего наркодилера и украсть его тайник, чтобы меня не изнасиловали. Мне пришлось вломиться в бандитский дом, папа. Если бы меня поймали, они убили бы меня в мгновение ока… если бы мне так повезло. А что Кори, дилер? После этого он использовал меня как боксерскую грушу. Он повалил меня на землю и пинал ногами в лицо и в живот, пока не устал. Я должна была умолять… умолять! — чтобы он меня отпустил. Посмотри на мое лицо. Это было за два дня до моего семнадцатилетия. И что же ты сделал, папа?
Ее слова повисли в воздухе. Симус посмотрел в окно.
— Ты ничего не сделал. Потому что я ничего не значу.
— Одри, не говори так. Конечно, ты что-то значишь. И я поговорил об этом с Алексом.
Она горько усмехнулась.
— Да. Я слышала. Ты сказал ему, что если со мной что-то случится, вся семья пострадает, потому что некому будет воровать.
— Я сказал это так, чтобы он понял: если с тобой что-то случится, наркотиков больше не будет.
— Потому что только это его волнует. — Одри вздохнула. — Я уехала четыре года назад. Я не заметала следов… я просто бежала через весь этот чертов континент на другую сторону. Я бы полетела на Луну, если бы могла, но все равно оставила бы тебе хороший след, потому что я все еще надеялась, что однажды мои родители проснутся и вспомнят, что у них есть дочь. Тебе потребовалось так много времени, чтобы найти меня, потому что ты не искал, пока я тебе не понадобилась. Я потратила годы на воровство и мошенничество, чтобы вы могли помещать его в одну реабилитационную клинику за другой. Я с тобой покончила. Не приходи сюда. Не проси меня ни о каких одолжениях. Все кончено.
— Это будет в последний раз, — тихо сказал он. — Если ты не хочешь сделать это для меня, сделай это для своей матери. Ты знаешь, что если Алекс умрет, это убьет ее. Клянусь, это в самый последний раз. Меня бы здесь не было, если бы у меня был выбор, Одри. Просто посмотри на фотографии работы. — Он пододвинул к ней через стол несколько фотографий.
Она опустила глаза. На первых двух снимках был запечатлён какой-то курорт. На третьем возвышалась белая пирамида, ее золотая вершина блестела на солнце. Стилизованный бык, вырезанный из красноватого камня, отполированного до блеска, стоял перед пирамидой.
— Пирамида Птаха? Ты что, с ума сошел? Ты хочешь, чтобы я отправилась в Зачарованный и украла что-то из пирамиды?
— Это можно сделать.
— Люди, которые грабят пирамиды в Западном Египте, умирают, папа.
— Пожалуйста, Одри. Не заставляй меня умолять. Ты хочешь, чтобы я встал на колени? Отлично, я могу это сделать.
Он никогда не оставит ее в покое. Если она сделает эту работу, он вернется через полгода с другой и скажет ей, что это будет «в самый последний раз». Она должна была найти способ покончить с этим сейчас и покончить так, чтобы он не вернулся.
Одри наклонилась вперед.
— Я дам тебе выбор. Я буду работать с тобой, но с этого момента мы чужие. У тебя больше нет дочери, а у меня нет ни отца, ни матери. Если ты еще раз появишься на моей земле, я тебя пристрелю. Я совершенно серьезно, папа. Я проткну тебя насквозь. Или ты можешь уйти сейчас и оставить меня своей дочерью. Выбирай. Он или я.
Симус взглянул на изображение ее разбитого лица в фотоальбоме.
Она ждала ответа. Глубоко внутри нее маленькая девочка тихо прислушивалась, надеясь услышать ответ, который, как она знала, не придет.
— Увидимся в конце дороги завтра в семь, — сказал он и вышел за дверь.
Разочарование охватило ее так сильно, что стало больно. Стоя неподвижно, она сделала несколько коротких, наполненных болью вздохов, а потом схватила сковородку, блины и все остальное, выскочила через заднюю дверь и швырнула все это добро со скалы.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
КАЛЬДАР Мар отступил назад и критически оглядел обширную трехмерную карту западного континента. Она висела на стене частного конференц-зала, украшенная драгоценными камнями, представляя собой шедевр магии и полудрагоценных камней. Леса малахита и нефрита переходили в равнины авантюрина и перидота. Равнины сменялись горами бурых опалов с грядами полосатых агатов и тигрового глаза, увенчанными снежными вершинами из лунного камня и яшмы.
Красиво. Совершенно бесполезная трата денег, но красиво. Если бы ее каким-то образом можно было украсть… то понадобилась бы ручная тележка для перевозки, и кое-какие инструменты, чтобы разрезать ее на куски. Хмм, а еще глушитель шума смог бы сотворить чудеса, и будучи в Зачарованном, он, вероятно, мог бы найти кого-то, кто готов рискнуть создать звуконепроницаемый знак по нормальной цене. Итак: украсть униформу сторожа, залезть внутрь, вырезать карту, завернуть каждый кусок в брезент, погрузить их в ручную тележку и вытолкнуть все это прямо через парадную дверь, выглядя при этом недовольным. Меньше двадцати минут на всю работу, если резак достаточно мощный. Карта могла бы кормить всю семью Мар год или даже больше.
Ну, то, что осталось от семьи.
Память Кальдара наложила на карту знакомые узоры государств, игнорируя границы Зачарованных народов. Адрианглия занимала большой кусок восточного побережья, вытянувшись длинной вертикальной полосой. В Сломанном она поглотила бы большую часть штатов от Нью-Йорка и Южного Квебека до Джорджии и небольшого куска Алабамы. Под ним западный Египет оккупировал Флориду и распространился на Кубу. Слева от Адрианглии разрасталось огромное герцогство Луизианы, включавшее в себя всю Луизиану и часть Алабамы на юге, поднимавшееся, чтобы поглотить Миссисипи и Тексаркану, и заканчивавшееся побережьем Великих озер. Кроме того, с ним рядом размещались небольшие страны: Республика Техас, Северная Америка, Демократия Калифорнии…