— Ну, я не знала, что ты мне нравишься до восьми пятнадцати сегодняшнего утра, так что это неудивительно.
Он ухмыльнулся.
— Ты знала, что я тебе нравлюсь.
Высокомерный. Раздражающий. Но такой сексуальный.
— Нет, — возразила я. — За исключением той первой ночи, но потом я решила, что мне показалось, потому что потом ты стал полным придурком.
Его ухмылка стала шире.
— Иногда жутким придурком, — продолжила я.
Его ухмылка превратилась в улыбку.
— И, должна признаться, иногда милым придурком.
Он начал смеяться, и мне понравился его смех, так как он все еще находился на мне и внутри меня, поэтому я сжала свои конечности вокруг него и наслаждалась его движением внутри.
Но, как все аттракционы, удовольствие заканчивается. К счастью, все закончилось тем, что Тэк осторожно вышел, затем перевернул нас обоих на кровати, я лежала одной стороной на одеяле, а другой на нем. Я скользнула рукой по его животу, положила щеку ему на плечо и расслабилась.
— Теперь, когда ты знаешь, что я не придурок, я еще услышу? — спросил он, когда мы улеглись, я подняла голову, чтобы посмотреть на него, увидела его козлиную бородку, опущенную вниз, он смотрел на меня.
— Ты хочешь, чтобы я еще раз назвала тебя милым? — Спросила я в ответ, нежным голосом.
— Да.
— Почему?
— Что почему?
— Почему?
— Потому что, детка, ты говоришь это людям, которые тебе нравятся, людям, которые что-то для тебя значат, а я хочу быть и тем и другим.
Боже.
Я закрыла глаза и прижалась лбом к его плечу.
Черт.
Да. Это определенно было похоже, что я лежала на плече мужчины моей мечты.
— Ты действительно не можешь справиться со мной милым, — пробормотал он.
— Нет, не могу, — ответила я ему в плечо, и его рука обвилась вокруг меня, пальцы погрузились в мои волосы.
— Честно предупреждаю, Рыжая, тебе придется смириться.
Испуганный смешок вырвался у меня из горла, я подняла голову, посмотрев на него. И когда я посмотрела, то увидела красивую голову, лежащую на моей подушке, почувствовала его твердое, теплое тело под собой, и мне так понравилось и то, и другое, что стало больно. Но в хорошем смысле.
Поэтому я глупо выпалила:
— Мне нравишься ты здесь.
Его глаза потеплели, пальцы сомкнулись на моем затылке, и он пробормотал:
— Рыжик…
— Пожалуйста, позаботься об этом, чтобы я могла называть тебя «милым», — прошептала я.
Его голова слегка дернулась, а затем глаза сосредоточились на мне.
— И так причина, по которой ты до сих пор не вышла замуж, — пробормотал он.
— Что?
— Тебя поимели, — предположил он.
Но я не могла сказать ему причину, по которой хотела, чтобы он помог мне позаботиться о наших отношениях. Это было слишком ново. Слишком ново. Я еще не доверяла ему на столько. Я не могла доверять ему на столько, хотя и знала, что он разукрасил мой мир.
В сущности, он знал и понимал, что я боюсь тех чувств, которые он во мне вызывал.
Он просто не понимал, даже не догадывался о моей причине, почему я до сих пор не вышла замуж, потому что моя причина была огромной.
И я не была готова поделиться ею с ним.
— Мужчины есть мужчины, и они делают глупое дерьмо, которое причиняет боль, красавчик, но ты ошибаешься, — ответила я. — Но я расскажу тебе позже свою причину. Сегодня вечером, давай просто оставим все, как есть.
Он немного помолчал, не сводя с меня глаз, а потом ответил:
— Соглашусь с тобой.
Я улыбнулась ему и прошептала:
— Спасибо.
Он ухмыльнулся в ответ и положил руку мне на голову, потянувшись к моим губам.
Как только он слегка коснулся моих губ, отпустил меня на пару дюймов и спросил:
— Твоя киска довольна или ей нужно уделить больше внимания?
— Я думаю, довольна, — ответила я и закончила, — пока.
Его глаза снова заискрились смехом.
— Ты скажешь мне, когда мне нужно перейти к делу.
— Я буду держать тебя в курсе.
Я наблюдала, как его глаза засмеялись еще больше, прежде чем он мягко спросил:
— Ты хочешь сходить в душ или хочешь сохранить воспоминания о моем члене в тебе?
Я почувствовала, как мое сердце затрепетало от этого вопроса. Мне понравилась его интимность. Мне понравились его слова, как он спросил. Мне никогда не нравилось раньше спать после секса без душа. Но то, как он спросил, заставило меня захотеть оставить ощущение его члена при себе.
Поэтому я спокойно ответила:
— Хочу сохранить воспоминания о твоем члене внутри меня.
— Хорошо, детка, а теперь залезай под одеяло, — приказал он все еще тихо.
Мне это тоже понравилось.
Передвинувшись вместе с Тэком, я набросила на себя сверху одеяло. Он повернулся, выключить свет на своей стороне кровати, а я перекатилась, чтобы выключить свет на своей. Затем он заявил на меня права и устроил нас точно так же, как мы были раньше, я прижалась к нему, щекой к его плечу, положив руку ему на живот, он обнял меня за талию.
Такого у меня никогда не было. Пятеро любовников, двое — длительный срок, и ни один из них не обнимался. А я знала, что Тэк был один такой, потому что он устроил нас таким образом, свернулся калачиком вокруг меня в тот единственный раз, когда мы спали в одной постели, он прижимался ко мне, когда мы спали на моем диване.
И мне это тоже понравилось.
— Спасибо за ужин. Было вкусно, — пробормотала я ему в грудь в темноте, и я не врала. Его отбивные и картофель могли соперничать с фахитасом. Картошка у него была такая вкусная, что могла соперничать с блинами. И он растопил масло, чтобы полить им фасоль и посыпал настоящими, хрустящими кусочками бекона. Ужин был тройной угрозой по калорийности. Калории и жиры, содержащиеся в нем, разбивали все графики здорового питания. Это тоже было божественно.
— Рад, что тебе понравилось, дорогая.
— Неужели теперь, когда у меня было два неожиданных выходных, офис превратится в кошмар? — Спросила я.
— Даже не знаю. Я не работаю в офисе. Но завтра ты все узнаешь.
Это было правдой.
Я продолжила говорить.
— Ты все время так готовишь?
— То, что стоит съесть, стоит потратить время, чтобы было вкусно.
Это тоже было правдой.
— Значит это «да»?
— Нет, это не «да». Если я готовлю, то делаю все правильно. Но большую часть времени у меня нет времени, так что предпочитаю еду на вынос.
— Даже когда у тебя гостят дети?
— Даже когда у меня живут дети. Хотя иногда Раш или Тэбби встают на дыбы и пытаются что-то сделать сами. Раш унаследовал талант от меня на кухне. Как только Тэбби стоит у плиты, получается полное дерьмо.
— О, — пробормотала я, находя это одновременно интересным и милым. — А что за красная машина, над которой ты работаешь? — спросил я, и Тэк расхохотался.
Я подняла голову и посмотрела на него в темноте.
— Что смешного?
— Детка, ты собираешься спать или мы будем болтать в темноте?
— Мне казалось, так мы лучше узнаем друг друга.
— Да, во многом так и есть, Рыжая. Ты доказала, что готова оседлать меня еще сильнее и быстрее, чем в ту первую ночь, и это моя любимая часть наших познаний. Но сейчас я выдохся. Если хочешь поговорить, собери все дерьмо, о котором хочешь поговорить, и мы поговорим завтра вечером у меня дома.
— Ты выдохся?!
Я почувствовала, как его рука опустилась на мое лицо, ладонь задержалась на моем подбородке, пальцы на щеке, и он ответил:
— Две ночи назад я облажался и причинил боль и расстроил свою женщину. Я ждал сегодняшнего утра, надеясь, что ты приедешь в «Прокатись» и мне не придется тебя выслеживать. Но если бы ты окончательно разозлилась на меня так, что у меня не было бы шанса ничего исправить, утро могло пройти по-другому. Раздумывая над этим и обо всем остальном дерьме, которое имеется в моей жизни, последние две ночи я спал не очень хорошо. Но я хорошо поел, только что кончил, я лежу в твоей постели и тебе нравится, что я лежу рядом с тобой, ты назвала меня милым, так что я думаю, что сегодня моя ночь. Если ты заткнешься и дашь мне поспать.
— Я заткнусь и дам тебе поспать, — тут же ответила я, потому что мне понравилось все, как он объяснил.
И больше всего мне понравилось то, что он переживал, что я могу его не простить, и еще и то, что если бы я не появилась в «Прокатись», то он бы меня все равно разыскал.
Он не хотел меня отпускать.
Значит я представляла для него ценность, я была для него важна.
— Так ты уляжешься и дашь мне поспать или будешь смотреть на меня в темноте, пока я буду спать? — спросил он, когда я не двинулась с места, продолжая пялиться на него в темноте.
— Я улягусь, — прошептала я и сделала то, что обещала.
Я смотрела на затененную плоскость его груди, чувствуя тепло его тела, просто тихо лежала и смотрела на его грудь, Тэк пробормотал:
— Каждый день что-то новое. Смогу ли я когда-нибудь добраться до твоего сердца?
Я глубоко вздохнула.
Черт, мне его слова тоже понравились, понравилось то, что прозвучали слова так, будто он хотел и не хотел одновременно, но по любому было хорошо с ним.
— Даже не знаю. Никто никогда не пытался, — тихо ответила я.
— Ну, дорогая, спасибо. Ты только что сделала все, чтобы я заснул, прекрасно зная, что я первый мужчина, кому выпал такой шанс.
Я повернула голову, прижалась лицом к его коже и глубоко вздохнула, пытаясь сдержать счастливые слезы.
— Черт возьми, ты, на самом деле, не можешь сдерживаться, когда я становлюсь милым, — пробормотал он в потолок.
— Тогда прекрати быть милым, — предложила я.
— Ни за что, — ответил он.
Боже, я надеялась, что он больше никогда не прекратит.
Я очень, очень этого хотела.
* * *
Я открыла глаза, сквозь занавески слабо пробивался утренний свет, тускло освещая комнату.
И то, что я увидела, было грудью Тэка с татуировками.
Мы лежали в той же позе, как и заснули, я всем весом прижималась к нему, моя щека покоилась на его плече, его рука обнимала меня за талию, а моя рука лежала у него на животе.
За ночь мы не передвинулись и не сдвинулись.
Мне понравилось. Причем сильно, что моя рука скользнула вверх по его боку, по груди к шее, сжав на шее пальцы, а большой палец потер щетину у козлиной бородки. Потом повернула голову и поцеловала его в плечо. Затем кончиком языка проложила дорожку к его соску, закружив языком.
Он был великолепен на вкус.
Его рука вокруг моей талии напряглась, я приподняла голову чуть-чуть и увидела его сонные, сексуальные, уже возбужденные голубые глаза.
— Тебе нужно заняться делом, — прошептала я, и его глаза из возбужденных превратились в адски возбужденные.
Затем он обхватил меня другой рукой, перевернул на спину и сделал то, что должен был сделать, доказав, что Эльвира была права.
Байкеры знали, как жить.
19
Разве что намного лучше
— О, Господи, перестань болтать.
Это требование исходило от Эльвиры, и когда я затихла, стол, заполненный женщинами в «Клубе», взорвался смехом. Потому что я только что точно объяснила способность Тэка доставлять удовольствие. И сделала я это точно, потому что напилась.
Был вечер среды, и мы сидели в «Клубе».
Последние два дня я провела в офисе в гараже «Прокатись», занимаясь работой и выслушивая мужские драмы. Что касается работы, то ее было столько, словно я отсутствовала не два дня. Ее было столько, будто меня не было две недели.
И, я не шучу, мужчины оказывается были еще безумнее, чем женщины. Жизнь каждого механика и телохранителя была похожа на мыльную оперу, чем они делились со мной. За пончиками и кофе они сидели в моем кабинете и рассказывали мне свою драму. Расставания с женщинами, примирения, жонглирование сразу двумя (или тремя, а в одном случае и четырьмя) бывшими, истерические беременности, реальные беременности, страхи заразиться венерическими болезнями, женщины, которые их не «достали», шлюхи, в которых они влюблялись и которые обкрадывали их, финансовые проблемы, проблемы с автомобилями (да, у механиков были проблемы с автомобилями!), семейные проблемы.
Просто слушать это было невыносимо. С другой стороны, я слушала это уже две недели, они быстро меня раскусили, решив, что я хороший слушатель, поэтому я решила, что когда-нибудь привыкну к их драмам.
И поездка к дому Тэка после работы накануне вечером была не менее утомительной.
Хорошо было то, что езда на заднем сиденье байка Тэка с Тэком была феноменальной. Я и раньше ездила на байках, но никогда не ездила с мужчиной, к которому могла бы прижаться и прижаться всем телом.
Так оно и было. Потрясающе.
Еще одна хорошая вещь заключалась в том, что у Тэка был фантастический дом. Он жил на тихом, уединенном плате предгорья, его дом был построен в горах, и почти весь фасад представлял собой террасу, с которой открывался потрясающий вид. Откуда можно было попасть в открытую прихожую, которая вела налево в большую уютную гостиную, выходящую на террасу. Прямо от входа была большая кухня с видом на террасу и за ее пределами. Дом был длинный, с тремя спальнями (одна принадлежала Тэбби, другая была кабинетом, а третья — хозяину Тэку со своей ванной) и ванной комнатой в конце коридора. На этой стороне было больше окон с захватывающим видом.
Что меня удивило, так это то, что его дом не кричал всем своим видом — байкер! Не то чтобы я посещала такие дома, просто у него в доме все не выглядело грубым и хаотичным, а обжитым и в основном не убранным, как кондониум в «Хаосе». Тэк просто здесь жил. Дом не блестел первозданной чистотой, было относительно чисто, было видно, что кухней явно пользовались, но она была безупречной. Мебель в гостиной была выбрана для удобства и комфорта — с широкими сиденьями, громоздкими подушками, множеством подушек, которые можно было бросать и подбрасывать, диван и кресла приглашали снять усталость за день.
Хотя его дом не кричал байкер! Но был оформлен с «байкерским опытом». Черно-белая фотография в рамке, на которой, по словам Тэбби, был изображен Стерджис, штат Южная Дакота, примерно в те времена, когда по грязным улицам ходили быки и лошади. Замасленная мотоциклетная звездочка в рамке, которую Тэбби назвала первым мотоциклом Тэка. Беспорядочные рамки с фотографиями детей Тэка, а также людей, которых я знала или видела (другими словами, членов МК «Хаос») и других, которых я не знала. Все они были в футболках, кожаных куртках или кожаных жилетах, обхватив друг друга руками за плечи. У всех на лицах были чертовые ухмылки. Все они были волосатые, грубые парни с плакатов, рекламирующих стиль жизни байкеров. На некоторых фотографиях я замечала Тэка в разном возрасте — от подростка до сегодняшних дней. А завершал декор ряд плакатов с мотоциклетного ралли.
Тэк отнес мою сумку в свою спальню, а мы с Тэбби последовали за ним (Тэбби без умолку болтала). Я обнаружила, что в его спальне была большая кровать, две тумбочки, но только на одной стояла лампой, будильника не было. Комод напротив кровати, высокий, с шестью выдвижными ящиками. На двух больших окнах висели бежевые занавески. На стене над кроватью висел огромный, слегка потрепанный американский флаг. И еще здесь тоже были рамки с фотографиями, но не на стенах, а на комоде. Интерьер спальни Тэка завершали джинсы, футболки, носки, ремни, трусы-боксеры и ботинки, сваленные в кучу на полу.
Вечер у Тэка выдался утомительным, потому что здесь были Тэбби и Раш. Я обнаружила, что подростки обладают повышенной энергией. И они шумные.
Это я обнаружила, пока мне все показывали, и я слышала музыку, ревущую из подвала, где у Раша была его комната. Громко играл металл.
Явно чувствуя себя в своей стихии и чувствуя себя вполне комфортно, Тэбби взяла на себя роль «хозяйки дома» и немедленно заявила на меня права. Она провела меня по дому, подробно рассказала, что где находится на кухне, принесла мне выпить, все это не закрывая рта. У меня было такое чувство, словно она жила на необитаемом острове, десять лет не видела ни одного живого существа и была вне себя от радости, что ей наконец-то удастся поговорить с женщиной, а не только с кокосовым орехом.