Я неохотно кивнул, хотя душа рвалась в бой. Понимаю, что нельзя мешать людям работать. А Пухов, действительно, старался, грех жаловаться.
- А что за село? – спросил я следователя по дороге, когда ему сообщили, куда именно направились подельники Максимовского.
- Да хрен его знает, – честно ответил тот. – Песковатка какая-то. Даже не село, а хутор, там сейчас только десяток постоянных жителей да дачи.
Ехать пришлось к чёрту на кулички: сначала по трассе, потом по небольшим асфальтированным дорогам, затем по полевым. Всё это напомнило мне наше с Алисой путешествие в её Семёновку. Только тогда моё сердце замирало от предвкушения любви, а сейчас сжималось от страха за мою Синичку.
Остановились на окраине, дальше пошли пешком, заходя с противоположной от въезда в хутор стороны. Пухов указал мне куда-то, я проследил за его рукой и с трудом различил микроавтобус. ОМОН. Добрели до небольшого домика типичной советской постройки: на «кресту», с четырёхскатной крышей и резными наличниками. Именно наличники меня и притормозили: когда-то я их уже видел. Поднял глаза выше и совсем не удивился, разглядев даже в темноте блестящее чеканное изображение бегущего оленя на фронтоне крыльца.
Пока я ломал голову над тем, откуда в моей памяти взялся этот деревенский дом, к углам подтянулись четверо парней из группы захвата, ещё два остались возле двух машин у дома: старой «девятки» и «Фольксвагена» последней модели.
В доме был какой-то шум, потом послышались глухие удары и хрипы, как будто кого-то избивали. Мой порыв ворваться внутрь предупредил Пухов, дав беззвучную команду к штурму.
Мы вошли в дом ровно через тридцать секунд. Картина как в кино: двое лежали лицом вниз под прицелом людей в масках и бронежилетах. Третьего пришлось поднимать с пола, залитого кровью, и срочно оказывать помощь. Почему-то именно ему мне захотелось задать вопрос, где Алиса. Подошёл к кровати, на которую его уложили, и заглянул ему в лицо.
- Женька?!..
Глава 40
Машину подбросило на какой-то кочке, и я ударилась головой. Несильно. Но мой будущий душегуб коротко взглянул на меня и бросил:
- Пристегнись, а то покалечишься.
Надо же! Ему что, «не комильфо» закапывать труп с синяками? Хочет, чтобы всё было изящно?
- Эстет что ли? Желаешь, чтобы я умерла красивой? – озвучила я свои мысли.
Парень удивлённо посмотрел на меня через зеркало и усмехнулся:
- Желаю, чтобы ты умерла старой. Да и сам не спешу.
Из этих слов я сделала вывод, что рано прощалась с родными – поживу ещё.
- А едем куда?
- На хутор.
Ага, вот так я прям всё и поняла!
- А хутор этот, конечно, единственный в России?
- Ну, ты и язва! Как только Ванька тебя терпит? – улыбнулся он.
А я вцепилась в рукав его куртки:
- Ты знаешь Ваню?! Откуда? Кто ты вообще такой?!
Но тут нас снова тряхнуло.
- Не мешай рулить, – беззлобно, как ребёнку, сказал парень.
- Не буду, – согласилась я. – Только ты скажи мне своё имя. Я не привыкла обращаться к людям «эй, ты!».
- Женька я.
- Ага. Так вот, Евгений…
- Я же сказал: Женька! А не Евгений.
- Ладно-ладно, – быстренько поправилась. – Будешь Женькой. А то ещё, и правда, прикопаешь меня в этом лесочке.
В ответ на эти слова парень рассмеялся. Колесо снова попало в колдобину, и он стукнулся головой точно так же, как я до него.
- Пристёгиваться надо, – буркнула я.
От его взгляда, говорящего: «А ты не оборзела?!» – мне стало смешно. Мы глянули друг на друга и расхохотались уже вместе.
Ещё некоторое время ехали молча. Лес закончился, но дорога лучше не стала. Сентябрьская ночь не позволяла рассмотреть за окном ничего, кроме небольшого участка дороги, освещённого фарами. В салоне сгущалась тишина. А ещё – напряжение.
- Жень, – не выдержала я, – почему ты в этом участвуешь?
Его пальцы крепче сжали оплётку руля, но парень промолчал.
Скоро мы въехали в небольшое село. Или хутор, как сказал Женька. Рассмотреть его я не смогла, потому что на улице не было фонарей, а в окнах – света. Понятное дело: уже за полночь. Затормозив у одного из домов, мой попутчик заглушил мотор, взял что-то с заднего сиденья и положил мне на колени. Моя сумка!
- Теперь, Алиса, слушай меня внимательно, – повернулся ко мне Женька. – Ты должна поверить мне и сделать, как я скажу. Поняла?
- Почему я должна тебе поверить? – спросила я больше из вредности. На самом деле я почему-то ему уже верила.
- Потому что, если не поверишь, то нам с тобой обоим…
- Что?
- Я уже полгода работаю в охране у Максимовского. Знаешь такого? Те, кто у него давно, всё время выполняли какие-то тайные поручения, о которых я не знаю. А теперь и мне дали такое. Я должен был охранять девушку, не обижать её, но и глаз не спускать, перекрывать любые контакты с внешним миром. И я это успешно делал, не задавая вопросов. Но я не дурак: тут присмотрелся, там прислушался, и понял, что это похищение с целью надавить на конкурента. Ситуация мне очень не понравилась, а вот ты – наоборот. А сегодня после… в общем, когда я ушёл, то узнал ещё и имя конкурента. С Ванькой у нас свои старые счёты, но я не собираюсь ему вредить.
- Значит, тормозной шланг в его машине подрезал не ты? – уточнила я.
- Что подрезал?.. Твою ж мать! – возмутился Женька.- Это они уже далеко зашли.
- Настолько далеко, что чуть не убили Ваню и его водителя.
- В таком случае, если они нас найдут, то мы, действительно, станем безымянными трупами, – задумчиво проговорил он.
- А они что, не знают, где мы?
- Видишь ли, Алиса, – парень медленно подбирал слова. – Дело в том, что я тебя… похитил у похитителей. И вряд ли они станут меня за это горячо благодарить.
- Они могут нас найти?
- Честно? Я не знаю всех их возможностей. Ко мне пока присматривались и в тайны не посвящали.
- Может, позвонить в полицию? Или Ване? – предложила я.
- Не вариант, – возразил Женька. – Там сейчас всё прослушивается. Сейчас я тебя пристрою в безопасное место, а сам буду ждать, как всё пойдёт. Телефон твой заряжен, но пока не включай, иначе тебя вычислят. Если к завтрашнему вечеру я не приду за тобой, то позвони какому-нибудь надёжному человеку, но не слишком близкому, кого не могут прослушивать. Есть такой?
Я задумалась, потом предложила:
- Марина, Ванина секретарша?
- Не подойдёт. Ещё?
- Ника, моя подруга.
- Не то. Думай!
- Матвей… нет, Люба! – обрадовалась я. – Он мой давний знакомый, а в «Зодчем» возглавляет архитектурный отдел. Люба – его жена, и она сейчас в декретном отпуске. На неё никто не подумает.
- Сойдёт. Хутор называется Песковатка, по карте сориентируются. Ваньке передай, что дом с оленем – он вспомнит и найдёт. Родственникам не вздумай звонить. Слышишь, Алиса, телефон не включай до семи часов вечера.
У меня было такое чувство, что этот таинственный Женька прощается со мной навсегда. Вроде бы похититель, преступник, а вступился за меня, рискуя собственной жизнью. Почему?
Размышлять мне было некогда, потому что парень открыл дверь и вытащил меня за руку на улицу. Мы прошли мимо двух заколоченных домов и одного жилого, в следующий он постучался, войдя во двор так, будто это его собственный. «Прямо как у нас в Семёновке», – подумала я. Это ведь чисто деревенская привычка – свободно входить к односельчанам, в городе все закрываются от чужих. Дверь открыла старушка в наспех накинутом халате, даже не спросила, кто посетил её среди ночи.
- Женюшка! А я слышу: стучат по-твоему, – запричитала она. – Что случилось?
- Здравствуй, тёть Кать, – ответил Женя. – Я не один.
- Здравствуйте, – робко выдавила я.
- До чего ж хорошенькая! – заулыбалась она. – Заходите, мои милые. Сейчас ужинать соберу.
- Мне бы поговорить с тобой, – обратился к ней Женя.
- Располагайся, детка, – кивнула мне тётя Катя в сторону прихожей. – Пойдём-ка.
Несколько минут они шептались в коридоре, потом Женя вернулся и, взяв меня обеими руками за плечи, заглянул в глаза:
- Завтра в семь – не раньше, – напомнил мне. – Повезло Стаднику… на этот раз.
- Ты о чём? – не поняла я.
- Да так… – и он припечатал мой рот коротким, но крепким поцелуем.
- Это для храбрости, – и вышел на улицу.
Для чьей храбрости, мне было непонятно: то ли для моей, то ли для него самого важно было насмелиться, чтобы идти против организованной преступной шайки.
Тётя Катя не принимала никаких возражений против ужина, поэтому пришлось съесть всё, что она поставила на стол. Стенные часы показывали начало второго ночи. После пережитого напряжения и сытной еды меня быстро сморило, и хозяйка постелила мне в уютной комнатке. Теперь я могу спать до завтрашнего вечера.
Разбудили меня негромкие голоса в соседней комнате. Тётя Катя причитала и суетилась, ещё два мужских голоса отрывисто переговаривались между собой. Я встала и оделась, прислушалась – ничего не разобрать. За окном ещё темень непроглядная, но старый будильник со светящимися в темноте стрелками, громко выдававший своё «клок-клок-клок» на столе возле кровати, показывал половину четвёртого. Значит, прошло меньше двух часов? Неужели Женя вернулся за мной, и наш побег продолжится?! Сколько ещё нам прятаться от его бывших подельников?
Но вот осторожные шаги протопали к двери моей временной комнаты, дверь тихо скрипнула, мужская фигура пересекла помещение и склонилась над кроватью. Из противоположного тёмного угла я наблюдала, как мужчина средней комплекции резко распрямился и спросил в темноту:
- Синичка! Ты здесь?
Глава 41
Никогда бы не подумал, что болеть так приятно! Вот уже четвёртый день мы с Алисой «на больничном», то есть в моей квартире. На работу не ходим, еду привозит дядя Слава, заместитель звонит один раз в день и сообщает, что всё хорошо. Красота! Понимаю, что это продлится недолго, что скоро нам придётся покинуть своё убежище и выйти к людям. Но пока мы выходили только один раз – в прокуратуру.
Меня усадили дома после того как я отключился прямо в объятиях моей Синички. Всё время держался на обезболивающих, старался быть в курсе поисков любимой и сам в них участвовать. А в тот миг, когда она ответила в темноте: «Я здесь, Ваня!» – и я прижал к себе её тёплое тельце, когда вдохнул запах её волос, у меня закружилась голова. Я подумал, что от счастья. Так оно и было. Частично. Потому что врач сказал, что я довёл свой организм до изнурения, вот он и отказался работать. Если бы девчонки не подсунули мне снотворного, я бы ещё в то утро кони двинул. Всё из-за сотрясения. А так ещё почти ночь продержался, прежде чем потерять сознание.
Алису сначала обследовали судебные медэксперты, потом психологи на предмет психологической травмы после похищения. Но она рассказала, что ничего, кроме ограничения свободы, с ней не сделали. А Женька так вообще заботился о ней и даже, рискуя собой, попытался спрятать от своего босса, а потом освободить. На задержании она не присутствовала, избитого почти до неузнаваемости, с переломанными руками и рёбрами, Женьку не видала. Он теперь в той же палате, где несколько дней назад «отдыхал» я. И тоже с полицейским у двери. Вчера к нему допустили следователя.
Расследование идёт полным ходом: всё-таки Максимовский не какой-то там криминальный авторитет, а просто хапуга, заигравшийся «в 90-е». Всё было сделано непрофессионально, кроме самого момента похищения, в котором, как мы и предполагали, участвовал бывший сотрудник охраны аэропорта. Великих злодейств на счету моего главного конкурента не числится, а вот «по мелочи» следователи раскопали много интересного. Не знаю, как теперь партнёры Максимовского смогут разгрести всё это дерьмо. Подозреваю, что на некоторое время моя фирма окажется монополистом строительного бизнеса в своём регионе. Выгодно, но неинтересно: нет азарта. Придётся переключаться на крупные заказы, зато теперь малому бизнесу раздолье и возможность роста.
Женьке тоже выдвинули обвинение, но его не посадят: об этом позаботятся мои юристы. А для всей девичьей части коллектива «Зодчего» он теперь супергерой. По крайней мере, будет им, когда кости срастутся и рожа подживёт. Никогда бы не подумал, что этот человек вступится за мою девушку.
Я не виделся с Женькой и его родителями со дня похорон Леры. Это была странная церемония, во время которой родственники испытывали боль, смешанную со стыдом. Наши родители дружили со студенчества, мы с Женькой и маленькой Лерусей вместе играли, пару раз даже ездили к их прабабушке в деревню. Это было давно, так давно, что я не запомнил даже название, а вот резные наличники на окнах и чеканку в виде бегущего оленя на крыльце почему-то вспомнил, выудил из глубин детских воспоминаний. Потом старушка умерла, и мы проводили время по-другому. Мальчишки: я, Женька и Макс – заимели свои интересы, а Лера и Любаня – свои. Мы с пацанами были ровесниками, девчонки младше нас: Люба на два года, а Лера на три.
Когда мы с Лерой начали встречаться, Женька резко отдалился от нашей компании, при встрече рычал на сестру, а она беспрекословно это сносила. Я злился, пытался поговорить с ним по-мужски, защитить её. В разговоре я пообещал вести себя с сестрой друга «по-джентельменски», но Женька неожиданно потребовал, чтобы я её бросил. В общем, закончилась беседа традиционно – мордобоем. Сплёвывая выбитый зуб, Женька сказал: «Я тебя предупредил. Потом пожалеешь, что не послушал». Я предложил ему засунуть свои угрозы в одно всем известное место, и на этом наша дружба закончилась. Жалко было до зубовного скрежета, но у меня оставался ещё один друг – Максим…
Их хоронили в один день: два закрытых гроба стояли рядом в ритуальном зале на соседней улице. Два деревянных ящика, в одном из которых закопали обгоревшие останки моей дружбы, в другом – любви. Я не плакал, настолько был подавлен и растерян. Не хотел верить, что самые близкие люди могли меня предать, встречаться за моей спиной и улыбаться мне в глаза. Не мог понять, почему они не сказали мне, что любят друг друга – я бы позлился, пострадал, но смирился бы. Мне стало жутко, когда тётя Таня, мать Леры и Женьки, повиснув у меня на шее, завыла, заголосила, причитая речитативом, прося у меня прощения. Я отстранил её от себя и, наверное, выглядел таким испуганным, что отец Макса забрал её, бросив на меня виноватый взгляд. Я вышел на улицу, не зная, куда себя деть, прислонился к стене за углом и закрыл глаза. Потом почувствовал, что рядом кто-то есть.
- Я же тебя предупреждал, – услышал я срывающийся Женькин голос.
- Ты всё знал? – догадался я.
- Она с самого начала встречалась с вами обоими. С тобой официально, а с ним тайком.
- Почему, Жень?
- Вань, для тебя наша дружба – само собой разумеющееся. Мы с детства вместе, и тебя всё устраивало. А Лерка – она женщина. Она рано повзрослела и поняла, что ты перспективный парень, что получаешь выгодную профессию, что бизнес твоего отца растёт. А что Макс?! Как в песне: «Мог бы стать поэтом, но и тут что-то не свезло»?
- Неужели всё из-за денег, Жень? – спросил я обречённо. – Деньги – это же такое дерьмо!
- Да нет, Ванёк. Это люди дерьмо. А деньги – так, индикатор.
- Лерка, Жень. Это же наша Лерка! Почему я не видел?
- Потому что влюбился, – объяснил друг. – Дурак ты, Вань.
Женька легко хлопнул меня по плечу и ушёл. Только тогда я почувствовал, как из-под моих закрытых век полились слёзы.
Это было почти восемь лет назад. Все эти годы я учился, работал с отцом, развивая наш бизнес. Но ни одну женщину больше не подпустил к своему сердцу. Ни одного мужчину не назвал другом. Скорее всего, среди них были хорошие люди, но я держал их на расстоянии. Взять, к примеру, Любу и Матвея Лебедевых, Мариночку – мою верную помощницу. Да мало ли вокруг достойных людей! А я не хотел замечать их достоинства, вёл себя вежливо, по-приятельски, помогал всем, но открыться до конца так и не смог. Разве что Любаша по-прежнему вызывала отголоски щемящей братской любви, да и то потому, что я никогда не рассматривал её как женщину.