- С возвращением, Алиса Романовна. Давайте дождёмся Пашу в машине. А хоть Вы посидите, а я ему помогу.
Такое непринуждённое обращение не вызвало даже секундного сомнения, поэтому я пошла с ним на стоянку. Заволновалась я, когда увидела, к какой машине меня подвели. Не может быть, чтобы Ваня распорядился встречать нас на такси. Я остановилась в раздумье, оглянулась, чтобы задать вопрос, и это последнее, что я помню. Пришла в себя уже в этой квартире. Мой тюремщик молча поставил передо мной стакан с водой и положил пластинку анальгина. Тут только я заметила, что голова, действительно, тяжёлая, и тупая боль отдаёт в затылок. Но решила потерпеть: мало ли что ещё подсунут.
Раз уж меня не обижают, то я решила не закатывать истерик, не задавать вопросов (а смысл?!), пользоваться тем, что дают, и внимательно осматриваться. Но это в первый день. Ещё я попыталась стащить у парня телефон, за что и получила его первую фразу – совет не выёживаться.
На второй день сменила тактику и завалила его вопросами, которые так и остались без ответов. Тогда решила «включить блондинку», стала ныть, что мне не во что переодеться, что полотенце в ванной уже несвежее, что у меня нет зубной пасты и щётки и тому подобное. Сначала он слушал с непроницаемым лицом, потом, видно, надоело, и мне вручили простой карандаш и блокнотик со словами:
- Пиши, что надо.
- На сколько дней? – невинно поинтересовалась я.
- Как пойдёт. Пока дней на пять.
Я быстренько набросала список необходимых вещей, не забыв добавить в него предметы, которые должны были продемонстрировать мою тупость, такие как крем для рук (А что? В тюрьме без него никак!), стиральный порошок определённой марки (даже восклицательный знак около названия поставила), спрей для облегчения расчёсывания волос, дезодорант-антиперспирант (непременно без запаха) и упаковку минеральной воды без газа. Хотела ещё что-нибудь добавить, но решила не переигрывать. Парень, прочитав список, впервые хмыкнул и спросил:
- Это всё?
- А цветные карандаши и альбом не будут наглостью? – жалобно попросила я.
- Зачем?
- Рисовать люблю, – скромно призналась и протянула ему блокнотик с наброском его фигуры, читающей мой список.
- А лицо где? – задумчиво спросил парень.
- А лица у меня не получаются, – виновато поясняю я.
Ещё бы! Я ж не дура совсем, чтобы признаваться, что мне и фоторобот не понадобится: я его портрет и так нарисую по памяти. И того якобы водителя – тоже.
Через пару часов я получила всё точно по списку. За это время успела проверить замки на дверях, окнах и балконе и убедиться, что я с ними не справлюсь. Пейзаж за окном ни о чём мне не сказал: типичный городской дворик вдали от больших узнаваемых улиц. Номер соседнего дома – четыре, но какой мне прок от этого знания, если улица неизвестна. По высоте определила, что нахожусь примерно этаже на пятом, по шуму – что в доме есть лифт. Значит, не пятиэтажка. Да и планировка современная. Короче, я умница, деталей подметила много, да только они мне ничего не дали.
Вывод один: надо «раскручивать» моего тюремщика.
Глава 37
Не знаю, как я не уволил к чертям всю свою службу безопасности разом! Четыре человека! Четыре! И не смогли усмотреть за одной девчонкой! И на что купились? На сумку с взрывным устройством. Естественно, ничего там не было, но отвлечь наблюдателей она сумела. Ну не могли мои люди проигнорировать угрозу и не помочь обеспечивать безопасность пассажиров аэропорта. Может, надо было нанять отморозков, которым похер, что творится вокруг, если за это не платят?!
Камеры, конечно, засняли человека, который увёл с собой Алису, но только со спины. Такое впечатление, что он знал, где они расположены, и специально отворачивался или опускал голову в нужных местах. Значит, этот человек или работает сейчас, или работал недавно в аэропорту. Но разве его опознаешь только по фигуре?! На стоянке он приложил к лицу Синички какую-то ткань, предположительно платок, смоченный эфиром. Таксиста нашли, но он высадил мужчину со спящей девушкой в центре города, а оттуда похититель мог увезти её куда угодно. Фоторобот составить не смогли: таксист больше разглядывал девушку и совершенно не запомнил её спутника. План «перехват» тоже ничего не дал, значит, Алиса ещё в городе.
Я просто уверен, что дело здесь в индийском заказе, но кто из конкурентов организовал эту хрень, неясно. За двое суток так никто и не выдвинул никаких требований. Полиция прослушивает все телефоны, по которым можно со мной связаться, но они молчат. Потихоньку связался с Димкой, но он о сестре ничего не знает, и родители тоже. Попросил не говорить им и держать меня в курсе, если кто-то позвонит с требованиями. Больницу, конечно, я покинул в тот же вечер, когда узнал о похищении, и теперь мой офис превратился в штаб.
Работа шла своим чередом, руководил всем Валерий Николаевич. Синичкин кинотеатр курировала Антонина. А я ничего не мог сделать, и это, бл.., рвало мне душу. Две ночи и два дня моя девочка находится у каких-то сволочей, и неизвестно, как с ней обращаются.
Вероника вместе с Мариной охраняют меня в приёмной. Один раз вызывали «скорую», потому что недосыпание, наложившееся на сотрясение, дало о себе знать. Сейчас я чувствую, что снова готов потерять сознание. Но я должен держаться: вдруг позвонят похитители.
В очередной раз прошу Марину сварить кофе, она переглядывается с Вероникой и, вздохнув, идёт.
- Вань, – нерешительно обращается ко мне Ника, – тебе надо поесть и поспать, иначе опять свалишься. Мы здесь, к семи утра приедет следователь. Я отлучусь на работу и снова к тебе.
Алискина подруга утешает меня, а у самой руки дрожат и губы искусаны, чтобы не заплакать. Глядя на неё, я понял, что значит человек, с которым можно разделить один зонтик: меньше двух месяцев работает и не побоялась отпроситься, чтобы быть рядом, когда это нужно.
Я выпиваю кофе, не чувствуя его настоящего вкуса. Тупо гипнотизирую взглядом телефон, отмечаю про себя, что их теперь два…
…Открываю глаза и вижу, что к девчонкам присоединился следователь. И Матвей Лебедев. И Паша. Все смотрят на меня с ожиданием в глазах. Что случилось? Почему я не помню, как они пришли? Когда? Смотрю на часы на стене: половина шестого вечера. Сука! Я проспал одиннадцать часов! Во рту металлический привкус. Медленно начинаю соображать и перевожу взгляд на Марину.
- Вань, ты ничего не пропустил, – предупреждает мой взрыв Матвей.
- Вы бы ничем не помогли, если бы снова потеряли сознание, – со слезами в голосе оправдывается секретарша.
Я понимаю, что они все правы, но паника, злость от того, что я, бл.., спал, когда моя Синичка заперта в клетке какими-то подонками, мешают мыслить рационально. Вскакиваю с дивана, набирая в лёгкие воздуха, чтобы наорать на этих куриц, которые сговорились меня усыпить, но голову пронзает такая острая боль, что, сжав изо всех сил обеими руками виски, сажусь обратно. Все бросаются ко мне, Ника бросается к сумке со словами: «У меня есть обезболивающее».
В следующую секунду все смотрят на меня, я – на Нику, а Ника – на конверт, который выпал из её сумки. Первым оборачивается следователь и, видя, что девушка наклоняется за конвертом, рявкает:
- Не трожь!
Глава 38
Сегодня я пробую новую тактику сближения с моим тюремщиком. Надо же как-то собирать информацию. Демонстрирую солнечное настроение, распевая вполголоса песни в стиле Никиного будильника. Наверное, «Рамштайн» в исполнении «мелочи» в махровых тапках звучит комично, иначе с чего бы этому хмурому амбалу так умилённо улыбаться? Конечно, при мне он демонстрирует хмурую, безучастную физиономию. Но когда думает, что я не вижу, наблюдает за мной со своеобразной, «амбальей», нежностью, а на телефон, по которому ему дают инструкции, смотрит почти злобно. Мне это на руку: “Стокгольмский синдром” наоборот.
(Стокгольмский синдром — психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать и даже сочувствовать своим захватчикам или отождествлять себя с ними. Впоследствии две женщины из числа заложников обручились с бывшими похитителями. https://www.psychologos.ru/articles/view/stokgolmskiy-sindrom).
Теперь надо его как-то разговорить. Повод находится – завтрак. Третий день подряд у нас на завтрак пицца. Как только дверь за курьером закрылась, подхожу к парню и, забирая из его рук коробку, спрашиваю:
- Сегодня с чем?
- С «Салями», – на автомате отвечает он.
- Должно быть вкусно, – одобряю я. – А ещё я с оливками люблю.
- Завтра закажу, – обещает он.
- Думаешь, завтра мы с тобой ещё будем здесь куковать?
Он в ответ пожимает плечами, и я понимаю, что ему-то как раз это «кукование» нравится.
- Что с тобой будет, когда меня освободят? – спрашиваю уже серьёзно, глядя в упор ему в глаза.
- Ешь, – он снова замыкается и уходит в комнату.
Мы провели две ночи и два дня на двух диванах, стоящих у противоположных стен, молчали, лупились в телевизор, причём он смотрел те каналы, которые выбирала я. Только когда начинались местные новости, коротко командовал: «Переключи». Даже уходя за покупками, сверился сначала с программой передач, чтобы я ничего не услышала о своём похищении. Из этого я сделала вывод, что меня всё-таки ищут.
Завариваю чай, кладу на тарелку три больших куска пиццы и несу в комнату. Парень сидит, соединив руки в замок, и смотрит перед собой. Останавливаюсь и молча протягиваю ему еду. Он вздыхает, берёт тарелку и кружку, на мгновение задерживая свою руку на моей. Я не вздрагиваю, не отнимаю её. Сажусь с ним рядом на диван и спрашиваю:
- Тебя как зовут?
- Никак.
- Не хочешь говорить? Или боишься?
- У трупов нет имён.
- Ты не труп.
- Да, бл.., я не труп! – он вскакивает и ставит тарелку с кружкой на комод. – Я живой. И я, бл.., не железный!
В следующее мгновение я оказываюсь на диване под ним. Понимаю, что у меня никаких шансов справиться с этой огромной тушей. Даже и не пытаюсь брыкаться. Но и он ничего больше не делает, просто смотрит мне в глаза.
- Ты ведь этого не сделаешь, правда? – пытаюсь вложить в свой голос и взгляд максимум доверия. – Пожалуйста, не надо.
Он какое-то время смотрит на меня стеклянным взглядом, а потом утыкается лбом мне в плечо. Перед моими глазами его стриженая макушка, мощная шея и широченная спина, вздымающаяся от частого неровного дыхания. Я не двигаюсь, и он постепенно успокаивается.
- Тот, кто приказал меня умыкнуть, хочет шантажировать моего парня, – ровным голосом говорю я практически ему на ухо. – Он, если всё удастся, получит огромные деньги. Тебе достанутся крошки с его стола. А если тебя выследят, то тюрьма. Он же останется чистеньким.
Парень замирает, но ничего не отвечает.
- Ты ведь не отморозок, и тебе самому всё это не нравится, – продолжаю я.
После этих слов он встаёт с меня, рывком накидывает на себя ветровку и выходит из квартиры, громко саданув дверью о косяк.
«К худу или к добру?» – вспомнила я вопрос, который любила задавать бабушка, когда была жива.
Целый день я провела в одиночестве, даже посмотрела новости по местному каналу. В них, кстати, обо мне ничего не было, так что зря он перестраховывался. Доела пиццу, выпила четыре кружки чая, а парень всё не появлялся.
Наконец, когда уже стемнело, послышался щелчок замка, и он, пройдя в комнату, решительным движением поднял меня с дивана.
- Одевайся быстрей, – бросил мне на ходу и в два глотка выпил холодный чай, который так и стоял с утра на комоде.
Через минуту мы уже двигались на старой «девятке» в сторону выезда из города. Двери он заблокировал, поэтому выпрыгнуть даже пытаться не стоило, и я напряжённо следила за дорогой.
Когда мы с трассы свернули в лес, у меня сердце ухнуло вниз. До безумия захотелось жить! Жить! Любить своего Ваньку! Родить ему кучу девчонок и парочку мальчишек! Я ведь даже чёртов кинотеатр достроить не успела. И родным помочь. Да ничего не успела в своей жизни! Нет, Алиска, рано позволять себя прикапывать. Включай голову и борись!
Глава 39
Первый вопрос, который следователь задал Веронике, где она была сегодня в течение дня. Оказывается, только дома, здесь и на работе. А работает она в компании «Максимовский и партнёры». Пришлось девушке вспоминать, с кем общалась в офисе, куда отлучалась без сумки. Ника ещё больше разволновалась, когда поняла, что, возможно, к похищению подруги причастен её работодатель.
Видно было, что она теперь по-другому посмотрела на многие факты. Например, на то, что её так по-особому обхаживал начальник отдела и время от времени спрашивал про подругу. Ника списывала это на то, что первоначально на её должность приглашали Алису как лучшую студентку выпуска. Теперь она поняла, что Жарикова интересовала её начальника не как специалист, а как особа, приближённая к Стаднику. Откуда он узнал, что я оплатил учёбу Алисы, неизвестно. Возможно, уже тогда за мной велось скрытое наблюдение, и «шпионы» не оставляли без внимания никакую мелочь. Так, на всякий случай. А через год выяснилось, что не напрасно, потому что Жарикова стала девушкой Стадника. Первой за много лет. Вот и решили надавить на меня через неё. И не ошиблись. Если бы от меня потребовали отдать всё, чем я сейчас владею, и остаться на улице, я бы без раздумий сделал это. Но похититель хотел сущую мелочь: отказ от сделки с индийскими заказчиками. Собственно, как мы и предполагали. Конечно, было предупреждение, чтобы «никаких ментов», но оно опоздало: покушение на меня и похищение Алисы вёл один следователь. «Они» это знали, поэтому и не звонили мне, а прислали письмо таким оригинальным способом.
Я предложил сразу же выполнить требования. Никакая прибыль не стоит моей любимой. Следователь ответил: «Успеется», – и уже через час мы начали получать результаты прослушки очных и телефонных разговоров Максимовского, его зама и начальника архитектурного отдела. В половине девятого запеленговали адрес, по которому сам Максимовский названивал несколько раз за вечер. Туда направили группу захвата и переговорщиков.
Ещё через час пришло известие, что Алису с обнаруженной квартиры успели вывезти. Должно быть, засекли нашу активность. Не зря же Нику без вопросов отпускали с работы – большая честь для начинающего сотрудника. На всякий случай проверили мой кабинет на предмет жучков – чисто. Значит, следят снаружи.
Успокаивало, хоть и не сильно, что в квартире не нашлось следов борьбы или жестокого обращения с пленницей. Даже оказались в наличии необходимые для девушки вещи и остатки еды. Если её хоть пальцем тронули… Не хочу даже думать об этом! Больше всего меня выводит из себя то, что я не могу выйти из офиса, вынужден торчать здесь в ожидании звонка или нового письма, в то время как должен колесить по городу, заглядывать во все углы и закоулки, прочёсывать подвалы и котельные, или где там ещё можно спрятать человека. Лучше бы я сидел в засаде вместе с ОМОНовцами, чем в офисе, гипнотизируя взглядом телефон.
Следователь придремал, положив голову на картонную папку, а я, благодаря девушкам, выспался днём, поэтому схватил трубку зазвонившего телефона прежде, чем тот успел выбраться из трясины сна. В ухо прозвучало: «Иван Палыч, двое из свиты Максимовского спешно выехали за город в северном направлении». Я не сразу понял, что обращаются не ко мне, а к следователю Пухову, который всё-таки проснулся, встряхнулся и жестом потребовал отдать ему трубку. Выслушав доклад оперативника, Пухов встал из-за стола, сообщив, что поедет за своими сотрудниками, следящими за людьми Максимовского.
- У них там что-то пошло не так, похоже на панику, – объяснил Иван Палыч.
- Я с Вами, – заявил я.
Он подумал мгновение и кивнул:
- Освободим Вашу Алису – ей нужна будет поддержка. А мы этими сволочами займёмся.
- Сколько шансов её освободить, чтобы не пострадала? – волновался я.
- Никогда не знаешь, как всё пойдёт, – не стал скрывать Пухов. – Мы даже не знаем, куда они едут и сколько ещё человек охраняют девушку. А ещё – они запаниковали. Это плохо, потому что в такой ситуации люди непредсказуемы. Так что сидите в машине и не высовывайтесь. Без самодеятельности. Ваша задача – утешать девушку, остальное – наша работа. Ясно?