— Не стоит. Тебе там нужна помощь?
— Э-э... вроде того, — ответила она.
Я посмотрела на Мо, потом на Смити и направилась за ширму.
Мы одели Карлу, я схватила ее сумочку и отдала ей, прежде чем поцеловать в щеку и пожелать удачи, а затем Мо поднял ее на руки, чтобы отвести к машине.
Я следовала за ними по пятам, чтобы Мо точно понял, что я выполняю его приказ.
Я начала запирать дверь практически до того, как ее только захлопнули.
Когда вернулась в комнату, то поняла, как странно мне было оказаться здесь одной. В течение нескольких дней я была одна только в душе.
Я едва успела отправить маме эсэмэску с адресом Карлы и снять накладные ресницы, чтобы снять макияж, когда раздался стук в дверь и крик:
— Мо!
Что ж, он не валял там дурака.
Я почувствовала улыбку на губах, поспешив к двери, чтобы впустить его.
Он оказался в моем пространстве, вернувшись, что означало, вернулся к охране меня, и я поняла, что постепенно основательно влюбляюсь в него.
Он проделывал подобные вещи каждый день. Маленькие, может, большие, но подобное внимание каждый день, заставляя все больше влюбляться в него.
Что означало в свою очередь, если мы продолжим в этом же направлении, я буду мало-помалу влюбляться в него все больше и больше с каждым днем и так до конца жизни.
И мне это очень даже подходило. Тааак подходило.
Я спрятала улыбку при этой мысли, быстро отступила, чтобы не успела осуществить свое желание наброситься на него (или не поддалась этому желанию, которое у меня уже давно было), чтобы не усложнять его борьбу со своими желаниями наброситься на меня.
Я вернулась на свое место.
— Я удивлена, что ты не заставил Смити вызвать какого-нибудь вышибалу, чтобы он смог отнести Карлу до его машины.
— У них там четверо, представляющие для нас интерес. Им нужно следить за толпой.
Моя голова резко повернулась к нему.
— Правда?
Он опустил подбородок.
— Новые парни?
— Все завсегдатаи, но они давно не приходили. Все эти парни пугают официанток. Все эти парни, за которыми усиленно следили вышибалы, как только они появились в клубе. Ни один из этих парней, появившиеся сегодня, не показывались в клубе с тех пор, как было отправлено письмо.
Я почувствовала мурашки на затылке.
— Ты думаешь, один из них..?
— Думаю, что сегодня вечером у них будут хвосты, а завтра утром, как только они уйдут на работу, люди Хоука проверят их дома, и мы все узнаем.
Черт возьми.
Значит все может скоро закончиться.
Срань господня.
Они обыскивали чужие дома?
— Люди Хоука могут обыскивать дома? — Спросила я.
— Ага.
— Могут?!
— Могут делать все, что хотят, если их не обнаружат.
Ничего себе.
— Но разве это не противозаконно, если они даже что-то там найдут? — Спросила я. — Я имею в виду, они же не смогут передать то, что обнаружат полиции, чтобы копы смогли получить официальный ордер на обыск.
Мо передвинулся ближе ко мне, встав за спиной, пока я говорила.
И это был его ответ, когда он встал у меня за спиной.
— Верно, Мо? — Настаивала я.
Он молчал секунду, прежде чем я успела снова надавить, заговорил:
— Когда этого парня поймают, Лотти, главное жюри присяжных пока не знает, как с ним поступить.
— Главное жюри присяжных?!
— Хоук, Смити... — больше он ничего не сказал.
— И ты, — прошептала я.
— Я изложу свою позицию Хоку, доказав, что у меня есть право голоса.
— Свою позицию?
— После «Кинг Соуперс». Что было, то было. И я не возражаю. Но сейчас я принадлежу тебе, ты принадлежишь мне, так что я имею право голоса и мне есть что сказать.
О боже мой.
Мне совершенно необходимо было наброситься на моего здоровяка, возможно в скором времени (я надеялась) бойфренда.
— Тебе нужно отойти от меня, малыш, — прошептала я.
Его голова дернулась. Глаза потемнели. Мускулы на шее выделялись сексуальным образом, что никак мне не помогало.
Затем он вернулся к двери.
Я попыталась успокоить свое дыхание.
Потом повернулась к зеркалу, чтобы заняться макияжем.
Это не помогало, потому что в зеркале я видела отражение Мо.
Его широкие плечи были прижаты к стене, а взгляд устремлен в пол, он не смотрел на меня.
Господи.
Им просто необходимо поймать этого парня как можно скорее.
Они обязаны были его поймать.
Дрожащей рукой я потянулась к чистящим салфеткам.
Потом приступила к делу.
* * *
— Начни с пальцев ног, Лотти.
Глубокий голос Мо, донесшийся до меня из темноты, говорил, что он не только не спал, но слышал, как я ворочалась.
Я перекатилась на спину и уставилась в потолок.
— Я пыталась. Это не срабатывает.
— Ты хочешь, чтобы я помог?
Во-первых, мне понравилось, что он спросил.
Во-вторых, его голос, доносящийся до меня с расстояния десяти футов, когда я не могла пересечь эти десять фунтов, и он тоже, совсем не навивал на меня сон.
— Ты не можешь помочь, Мо.
Он не ответил.
Внезапно меня осенила идея, я села и посмотрела через залитую лунным светом комнату на большое тело на моем диване.
— Ты должен попросить Хоука приставить ко мне кого-нибудь другого, чтобы мы с тобой смогли двигаться дальше.
Он не шевелился, только его губы:
— Этого не будет.
— Мо…
— Этого. Не. Будет.
Я замолчала.
Никогда не слышала, чтобы он так говорил. Его тон не допускал никаких возражений, вообще никаких, так что я поняла, что спорить с ним было бессмысленно, а я могла спорить с кем угодно.
— Я охраняю тебя, — заявил он.
— Знаю, — тихо ответила я.
— Больше никто, кроме меня.
Потом мне в голову пришла еще одна мысль, которая мне не понравилась.
— Знаешь, это не синдром женщины-влюбленной-в-своего-телохранителя, милый, — сказала я ему. — Это синдром Лотти-влюбленной-в-Мо. Я не собираюсь привязываться к какому-то другому парню из твоей команды.
Он молчал, и хотя я не могла видеть его лица, чувствовала, что он общается со мной.
Сильно.
Однако, учитывая, что я не могла видеть его лица, не понимала, что он говорит.
Поэтому позвала:
— Мо?
— Ты влюбилась в меня?
Теперь его голос был низким и напряженным.
Ох-хо-хо.
Может я слишком рано брякнула?
— Ну.. ум…
— Хватит болтать, Лотти.
Я закрыла рот.
— Я не об этом, — сказал он.
— А о чем же?
— Дело не в тебе, а во мне.
— Знаю, ты так сказал, если мы...
Внезапно он сел.
Я снова заткнулась.
— Я скажу тебе кое-что, — заявил он.
О Боже.
Я надеялась, что он предложит довести меня до оргазма.
А я тогда бы могла проделать то же самое своими руками и языком с его членом, я была относительно уверена, что могла бы проделывать два дела одновременно, доставляя ему удовольствие и высматривая плохого парня, чтобы в случае чего предупредить Мо, чтобы он успел нейтрализовать его, прежде чем получить пулю в затылок.
Тем не менее, если его член был таким же огромным, как все его тело, это могло бы быть с моей стороны затруднительно, не потому, что мне нужно было бы сильнее сосредоточиться на его члена, а потому, что я бы очень его хотела.
— Я сделал тебя своей официально, — продолжал он, — рядом с тобой больше не будет никто, Лотти, кроме меня.
Никогда бы не подумала, но то, что он сказал, было намного лучше любого оргазма в истории всех времен.
Это и был ответ на мой предыдущий вопрос.
Значит, я не слишком быстро призналась в своих чувствах.
— Ты меня понимаешь? — спросил он.
— Да, Мо, — прошептала я.
Я принадлежу ему.
Я буду его любовью (надеюсь), сокровищем (надеюсь)…
И он будет защищать меня.
Никого не будет, только он.
Что он постоянно и делал.
— А теперь спи, дорогая, — мягко произнес он.
Мне нравилось, когда он называл меня «деткой». На самом деле это случалось не часто, с тех пор, как мы пришли к взаимопониманию.
Но впервые он назвал меня «дорогой».
Я никогда этого не забуду.
Никогда.
Я снова легла в постель, натянув одеяло.
Я не смотрела, но слышала, как он откинулся на спинку дивана.
Прошло некоторое время, прежде чем я сказала в темноту:
— Надеюсь, что это будет кто-то из сегодняшних парней.
— Я тоже надеюсь, детка. А теперь, прошу тебя, спи.
И «прошу тебя», меня просто сразило.
Я закрыла глаза.
И под присмотром Мо, охраняющего меня, заснула.
И спала как младенец.
8. Кусочек торта
Mo
В следующий вечер, стоя за кулисами и оглядывая толпу во время последнего выступления Лотти, Мо пытался сосредоточиться на том, что ни один из вчерашних парней, которых они пометили в клубе, не оказался их парнем.
Его мысли были заняты этой проблемой, а также самым последним письмом, которое они получили.
Самым напряженным.
Самым тревожным.
Оно было доставлено Смити в понедельник, в нем была новость — парень знал о Мо, писал, что Мо тоже нужно сначала «очистить», что означало, что он будет казнен «за общение с грязной».
В письме также упоминалось о членах команды Хоука, которые как бы случайно проезжали мимо дома Лотти, пока Мо находился с ней внутри, присматривая за Лотти, а также о Мо, когда он был с Лотти, от чего Мо сделал вывод, что он явно где-то сталкивался с этим парнем.
Письмо, так ущипнуло Мо, что он был близок к тому, чтобы признаться в этом Хоуку, и было прямо перед тем, как он заявил Лотти, что отвезет ее на Бали.
Все эти мысли сталкивались со всеми его мыслями о Лотти, со всеми его реакциями — ментальными, эмоциональными и физическими, которые делали почти невозможным выполнение его работы.
И как она переживала за Карлу, было самой последней каплей. Мало того, что она уговорила Карлу и отправила ее в больницу, заставила свою маму присмотреть за ее детьми, а также успела обмолвиться словами со всеми девочками в тот вечер в гримерке, узнав, что Карла будет отсутствовать по крайней мере пять, возможно, больше десяти дней.
Они решили собирать деньги.
Карла была в оплачиваемом отпуске.
Но она не ощутит потери чаевых.
И наконец, Лотти сказала Доминик, которая принесла первые чаевые Лотти за ее первый танец:
— Все, что я сегодня получу, пойдет в конверт для Карлы.
Да, Карла не почувствует потери чаевых.
Было ясно, что Лотти правит этим «насестом», но не как хедлайнер, а как добрая королева, которая заботится о своих подданных.
И это касалось не только ее племянников, сестры, матери, но и ее «Скажи Тексу, что я его очень люблю».
Это касалось всех.
И когда она будет его, он получит все это — ее широту души и доброту в большем количестве, чем она отдавала сейчас.
Но она сдерживала себя.
И это разрывало ее на части.
Она чуть не лопалась по швам от желания отдать Мо все, что у нее было.
И он хотел получить это все.
Очень сильно хотел.
Он обязан был все рассказать Хоуку.
До того как он вытащит ее из этого дерьма.
Если этого парня не поймают, они, возможно, никогда не смогут ответить друг другу взаимностью.
Мо был с этим согласен.
К сожалению, его матери и сестрам нужно будет это как-то объяснить, что он какое-то время не сможет с ними встречаться, а также его племянницам и племянникам, может долгое время.
Им необходимо было поймать этого парня.
И Мо должен был оставаться начеку.
Должен был…
Его тело напряглось, когда он увидел его.
Возможно их парня.
Парня, такого осторожного.
На нем были слегка выцветшее красное поло, но джинсы хрустящие, новые.
Джинсы не подходили к полу… совсем.
Никто не наденет новые джинсы со старой рубашкой. Большинство мужчин, отправляясь в магазин, запасаются комплектами. При случае надевают новые джинсы и новую рубашку.
Но его поло было слегка выцветшим, не запятнанным, бесформенным или испорченным.
Повседневным. Как будто он схватил первое попавшееся со стула и надел, но на самом деле все было не так. Он тщательно выбирал на этот вечер одежду.
Пытаясь слиться с толпой.
Стараясь быть похожим на обычного, среднестатистического парня.
Скорее всего он обычно носил брюки. Или чиносы. Костюм. Слишком был правильным, чтобы носить джинсы. Слишком одержимым, чтобы опуститься до такого.
Мо понял это по его аккуратной стрижке.
Идеальной. Не слишком стильной. Его волосы лежали так, потому что были подстрижены именно так, чтобы так лежать. И, Мо готов был поспорить на деньги, что мужчина ходил в салон не реже одного раза в три недели.
Чисто, аккуратно выбрит. Кожа, как у младенца. Идеально подстриженные короткие бакенбарды.
Рука на столе рядом с нетронутым бокалом пива. Мо разглядел тонкую полоску пены в верхней части бокала. Парень не пил спиртного.
Пальцы тра-та-та фривольно нервно постукивали по столу.
Он старательно выбрал это место, не в первом ряду, не в кабинке позади, чтобы не казаться слишком нетерпеливым, не стал притворяться слишком отстраненным или, что еще хуже, прятаться. Второй ряд столиков, с боку от сцены, откуда он мог свободно наблюдать за Лотти.
Но его глаза были устремлены на Мо.
Когда он увидел, что Мо смотрит на него, небрежно, слишком небрежно, он приподнял подбородок, признавая зрительный контакт, а затем переключил свое внимание на Лотти.
С вежливым выражением лица, очень уж вежливым. Никакой реакции на лучшее шоу женщины, которое кто-либо в этом стрип-клубе когда-либо видел. Никакой видимой реакции на красивую женщину с фантастической фигурой в бикини с блестками, на высоких каблуках, крутящуюся вверх ногами на шесте.
И никакого открытого проявления ненависти или отвращения.
Никто, ни одна живая душа, кроме официанток, и даже они в этот момент переставали обслуживать клиентов, когда выступала Лотти, смотрели только на нее, когда она танцевала.
Мо мог считать любого, это была важная часть работы телохранителя.
Но самое главное во всем этом было то, что Мо готов был поклясться своей жизнью, что именно этот парень выбирал огурцы в супермаркете в отделе «Кинг Сноуперс» в воскресенье.
Мо почувствовал комок в горле и жар, ударивший в живот.
Это был их парень.
Мо не двинулся с места, хотя на второй вечер Хоук снабдил команду Смити, включая вышибал, наушниками и радиоприемниками.
Именно здесь его опыт имел решающее значение.
Если этот парень рванет отсюда, ни один из охранников клуба не поймет, что это он, и он опередит Мо, если Мо пришлось бы уйти со своей нынешней позиции. Хотя команда увидит, что Мо кого-то будет преследовать, но этот парень сможет проскользнуть сквозь такую толпу и сделает это легко.
Затем он выйдет из здания, даже если выйдет, он явно оставил свою машину не на стоянке, учитывая, что у Смити повсюду были камеры, и команда Смити и напарник Мо просто увидят, что парень вышел из зоны действия камер и направился к своей машине, они так и не узнают, кто он такой и где его искать. Понятно, что он не будет светить свою машину на камеры, они не узнают ни марки, ни модели, ни номерного знака.
Сегодня Мо нужен был хвост.
Нет, парня нужно было, просто необходимо вывести из строя этой ночью.
Мо не мог поднять руку и предупредить команду, парень мог увидеть его действия и все понять.
Хотя все тело Мо кричало именно об этом.
Его тело требовало, чтобы он бросился на их парня и вывел его из строя так, чтобы он никогда не оправился.
Но в обязанности Мо не входило убивать этого парня. Он не мог сделать это со своего места за кулисами.
В обязанности Мо входило охранять Лотти.
Поэтому он должен был сдерживаться.
Единственное, что он мог сделать это держать его в поле зрения, не дразня, не делая резких движений, чтобы не спровоцировать этого парня.