— Хорошо, — пробормотала она.
— Колени, Лотти.
— Хорошо, — пробормотала она.
Мо произносил слова все тише и тише, растягивая время между укладыванием спать ее частей тела, прежде чем он перешел к шее, но она уже не ответила.
Хорошо.
Она спала.
Мо уставился в потолок, но там ничего не было, кроме Лотти в ночной рубашке, которая теперь казалась ему везде.
Ночнушка превратилась в ее танец.
Бл*дь.
Настоящая пытка.
Он перекатился на бок и закрыл глаза.
И увидел ее испуганное лицо, глаза, полные слез.
Он открыл глаза, пошевелил рукой, нашел пистолет под подушкой, куда его положил.
Мо сделал глубокий вдох и выдохнул.
Он попробовал еще раз заснуть.
Начав, как ей и говорил, с пальцев ног.
Но его пальцы ног все еще находились в солдатских ботинках.
Он сдался после того, как добрался до своего скальпа, и заснул только через два часа, положив руку на приклад пистолета.
4. Отбеливающие полоски
Mo
На следующее утро Мо сидел на диване, на котором спал, пока Лотти была в ванной и делала то, что обычно делала по утрам.
Он разговаривал по телефону с Хоуком.
Было восемь тридцать, и он удивился, что Лотти встала так рано.
Он же был на ногах с шести.
— Отпечатков нет. Я отправил образец в лабораторию ДНК, чтобы посмотреть, сможем ли мы что-нибудь обнаружить, но если его отпечатков не будет в базе данных, даже если они смогут найти кое-какие отпечатки, то мы не сможем вычислить ДНК, — проинформировал его Хоук. — ФБР все еще изучает стиль письма. Это может занять некоторое время.
— И что? — Спросил Мо.
— И клиенты Смити, помеченные Хорхе, Хоакимом и мной, как возможные придурки, вчера ночью получили хвосты. Сегодня мы хотим съездить к ним, чтобы посмотреть их обитание поближе.
— Я готов поспорить, что он не послал это письмо без отпечатков, и зная, что Смити получил его вчера, не появился в клубе. Он точно знает Смити, что тот может кому-то позвонить.
— Он также, наверное, думает, что прибудут копы.
— Вы с Хорхе не похожи на завсегдатаев стрип-клуба, Хоук.
— Ты хочешь, чтобы мы работали над этой ситуацией или сидели сложа руки пару дней? — Спросил Хоук.
Мо закрыл рот.
Его босс был старше его, ненамного, так что он не был похож на его отца.
Мо давным-давно отказался от отца.
Дело было в том, что Хоук был его командиром, а Мо обучили не разочаровывать своего командира.
И вот тогда Ястреб выдал то, что никогда не говорил Мо.
— Не прошло и двадцати четырех часов, Мо, — заметил Хоук. — Она уже начинает действовать тебе на нервы?
Это определенно было вызовом его профессионализма.
Она была совершенно другой, нежели все остальные.
Лотти не находилась у Мо под кожей. Этого не могло случиться. И он понял это в ту минуту, когда она открыла ему входную дверь в свой дом и сделала шаг назад, словно собираясь убежать.
Это была обычная реакция людей на него.
Но Лотти было всего лишь как-то не по себе от его вида.
— Я в порядке, — пробормотал Мо.
— Веди себя хорошо, будь начеку и пригласи ее куда-нибудь, когда мы будем уверены, что ей никто не угрожает, — приказал Хоук. После этого он дал Мо «отбой» и повесил трубку.
Но Мо смотрел на диван напротив.
Пригласить ее куда-нибудь, когда мы будем уверены, что ей никто не угрожает?
Он знал, что Хоук на протяжении многих лет видел его (кружку) физиономию. Он также знал, что у Хоука стопроцентное зрение.
Так почему же он говорит ему такое дерьмо?
— Йо.
Он повернул голову и словно получил пощечину, увидев Лотти в одной ночной рубашке, с волосами, закрученными небрежно на затылке, спадающими прядями, щекочущими ее подбородок, щеки и шею.
И ее подбородок, щеки, шея и лоб выглядели так, словно были покрыты кремом для бритья.
— Господи, — пробормотал он.
— Укрепляющая пенка, — объяснила она про то дерьмо, которое было у нее на лице. — Хочешь позавтракать?
Он умирал с голоду.
Она была по-прежнему в ночной рубашке.
Неужели она собирается готовить в этой ночной рубашке?
— Нет, — ответил он.
— Да, потому что ты прикрываешь мою задницу, так что если ты не будешь есть, то посмотришь, как я готовлю... — она наклонила голову и улыбнулась ему сквозь пенистую слизь, которая медленно таяла у нее на лице, — тогда поешь.
По ее улыбке и по тому, как странно прозвучали ее слова, он понял, что у нее что-то было на зубах.
— Что с твоими зубами? — спросил он.
— Отбеливающие полоски. — Она выпятила бедро, движение, которое было похоже на резкий рывок по его яйцам, и нахально произнесла: — Милый, все это, — она провела рукой вниз по своему телу, — не дается бесплатно ни в каком определении этого слова.
С этими словами она развернулась и выскочила из комнаты, атласная ночнушка обнимала ее задницу, кремовые кружева подола развевались как приглашение.
К черту, мать твою, бл*дь.
Ему нужно было подняться и последовать за ней.
Бл*дь, мать твою, на х*й.
Мо встал и последовал за ней.
Он догнал ее на лестнице.
Она направлялась прямо на кухню.
— Неспрессо? — спросила она шепеляво, поэтому получилось: Нестпреттоо?
Господи.
Ему захотелось засмеяться.
Засмеяться, проходя через кухню за ней, встать перед ней на колени и зарыться лицом под кружево ночнушки.
— Я сделаю себе, но сначала сделаю тебе, — ответил он.
— Кофе после отбеливающих полосок можно выпить через двадцать минут. Лучше я сделаю тебе. Сливки?
— Ага, — проворчал он, прислонившись бедром к столешнице напротив нее и наблюдая, как она ходит по кухне.
Он надеялся, что она оденется после отбеливающих полосок.
— Сахар?
— Нет.
— Хороший мальчик, — пробормотала она, открывая крышку и хватая большую прозрачную миску, наполненную капсулами.
Он не хотел быть для нее хорошим мальчиком.
Он хотел быть ее хорошим мальчиком.
Она повернулась к нему.
— Я делаю натуральные сливки. Стараюсь не заполнять свой организм слишком большим количеством химии.
Ага, просто накладываешь химию на зубы и намазываешь на лицо.
Но этого он не сказал.
А опустил голову.
Она заварила кофе, повернулась к нему лицом, прислонившись спиной к стойке.
— Омлет с травами, грибами и сыром манчего. Сосиски из индейки. Картофельные оладьи. Может передумаешь насчет завтрака?
Абсо-бл*дь-лютно.
В животе у него чуть не заурчало.
Он только утвердительно кивнул.
Она одарила его туманной улыбкой и снова принялась ходить по кухне, доставая сковородки, миски, венчик.
Понятно, что она собиралась готовить завтрак в этой ночной рубашке.
Слава Богу, что у нее на лице была намазана такая слизь.
Прежде чем приступить к делу, она протянула ему кофе и объявила, лишив его единственной защиты:
— Я должна смыть это с лица. Потом займусь завтраком.
А потом она с важным видом вышла из кухни.
Значит, слизи теперь не будет.
Потрясающе.
Мо вздохнул и оценил ситуацию.
Прошлой ночью он запер все.
У нее в доме имелась сигнализация, подведенная к окнам и дверям.
Перед тем, как она проснулась, он проверил. Двери были заперты. Окна закрыты и заперты. Жалюзи опущены. Сигнализация была включена. Задний двор был пуст. Машины, припаркованные на улице перед ее домом, были пустые или кто-то садился в них, короче все ее соседи занимались своими обычными делами.
Он мог выпустить ее на время из виду, достаточное время, чтобы она умылась.
Но, сделав глоток кофе, он отставил чашку и подошел к подножию лестницы.
Прошло, наверное, минут пять, из которых последние тридцать секунд он готов был рвануть наверх, чтобы проверить, чем она там занимается. Но потом появилась она с чистым и сияющим лицом. Сиськи, при каждом ее шаге вниз по лестнице, подпрыгивали в такт.
Она не дошла до него четыре ступеньки.
— Если я могу умыть лицо без тебя в соседней комнате, почему ты не можешь принять душ, когда я тоже буду в соседней комнате?
— Я уязвим, когда принимаю душ. И безоружен. А, когда ты умываешься, нет.
Еще одна широкая, расплывчатая улыбка и:
— Ах.
Потом снова покачивание ее сисек через ночнушку, пока она спускалась по ступенькам.
Он прожил хорошую жизнь.
Чистую, не запятнанную.
Заботился о маме и сестрах.
Даже теперь, когда сестры выросли и его забота о них была не так нужна (а их было много, всех до единого).
Завербовался в армию и с честью вышел в отставку.
Он всегда выполнял приказы Хоука, никогда не уклонялся от выполнения заданий (даже если его задницу могли подстрелить, он все равно участвовал), всегда выполнял приказы, никогда не лажал.
К двум давним подружкам, которые у него были, относился как к золоту. Жизнь с пятью женщинами, многому научила. И он отдавал им свою заботу сначала родным, а потом и тем женщинам, на которых претендовал. Это они вытачивали его для чего-то лучшего.
Так все было без обмана. Никаких азартных игр или пьянства. Абсолютно никаких наркотиков. Никаких пьянствующих вечеринок со своими парнями. Не лезть в их дерьмо, как дорого стоят их сумки или почему они не могут ополоснуть чертову тарелку и поставить ее в посудомоечную машину, а не оставлять в раковине.
Почему он заслужил такое наказание с Лотти, он не знал.
Может за то, что частенько выбивал дерьмо из своего сукиного отца.
Да, должно быть, именно за это.
Он последовал за ней на кухню, она занялась делом, все в той же ночной рубашке, пока он наблюдал за ней, как она обжаривала грибы, попивая кофе, вдруг она спросила:
— Что ты думаешь о моих сиськах?
Он чуть не выплюнул кофе.
Чтобы не плеваться, он с трудом сглотнул, не так, как глотал кофе, а как камень, и уставился на нее.
Она стояла у плиты с деревянной ложкой в руке, но повернулась к нему лицом, глядя на него.
— Я хочу вернуть свои настоящие сиськи, убрать импланты. В следующем месяце.
Он старался не смотреть на ее сиськи.
Клянусь Богом, старался.
Но не мог не смотреть на ее сиськи.
Затем он заставил себя посмотреть ей в лицо.
Он знал, что ее сиськи были фальшивыми.
Тем не менее они выглядели чертовски потрясающе.
— Твое тело, твой выбор.
— Ты думаешь, я потеряю клиентов?
Почему она думала, что он не относится к ее клиентам?
Господи, это было уже слишком.
Ему явно не стоило столько выбивать дерьма из отца.
— Нет.
— Вот и я так думаю. — Она снова повернулась к плите, продолжая помешивать грибы.
— Хочешь, я приготовлю тебе кофе? — предложил он, чтобы занять себя чем-то, чтобы не смотреть на ее задницу, ноги, волосы, шею, сиськи или вообще не видеть ее перед своими глазами.
— Ага. Как будет кофе готов, можно будет снять полоски. Добавь чуть-чуть сливок, — он двинулся к шкафчику, в котором, увидел, она хранила все необходимое для кофе.
И когда он ставил ее кружку на стол рядом с ней, допустил ошибку номер пять по защите Шарлотты МакАлистер — своего клиента.
— Тебе не нужны ни полоски, ни слизь, ни сиськи, Лотти, — сказал он ей.
И в его словах было что-то еще, он просто не выразил это словами.
Она была красивой и осталась бы такой же красивой без всего этого дерьма.
Но она прочитала между строк, он понял это, когда ее голова медленно повернулась, немного запрокинувшись назад, она посмотрела ему в глаза, выглядя явно потрясенной.
— Ты должно быть это знаешь и сама, — продолжил он.
И она это знала. Черт возьми, ее жизнь — это ее внешность и ее тело.
— Возможно, — произнесла она сладким голосом, от которого у него в промежности все пошло наперекосяк. — Но мне приятно это услышать.
— Я просто сказал, — пробормотал он, отодвинувшись подальше от нее.
Она повернулась к нему лицом.
— Хочешь тост?
Если она собиралась попросить его сделать тост, и это означало бы снова к ней приблизиться, его ответом будет большое, жирное «нет».
— Нет.
— Хорошо. Лучше не есть хлеба, — заявила она и снова переключила свое внимание на плиту.
Если она так думала, есть ли у нее вообще хлеб?
Он знал, что есть, поэтому не стал открывать рот, чтобы спросить.
Покончив с грибами, она избавилась от отбеливающих полосок прямо на кухне, прежде чем приступить к омлету, а рядом на плите свежие картофельные оладьи шипели в оливковом масле рядом с сосисками из индейки.
Мо нужно было что-то делать, он не мог долго стоять просто так.
Поэтому он достал тарелки и столовые приборы, открывая и закрывая дверцы и ящики, пока искал их, все поставил рядом с ней на столешницу.
Она разложила еду, он взял свою тарелку и вилку (из ее рук, что было отстойно) и перешел к противоположной стороне столешницы от нее.
Лотти уперлась ступней в подъем другой ноги и устроилась за столешницей.
Мо сделал то же самое, но не упираясь ногой в подъем другой ноги.
— Так в каком же подразделении ты служил?
— Просто в армии, — пробормотал он, запихивая омлет в рот.
Ну и черт с ним.
На вкус омлет оказался хорош.
— Сколько?
— Полный срок.
— Ты... э-э... участвовал в каких-нибудь действиях?
Мо повернул к ней голову, увидел ее ноги, ночнушку, сиськи, волосы и хорошенькое личико с нерешительным, серьезным выражением.
С него было достаточно.
Более чем достаточно.
Он не собирался играть в эти игры, и тут она совершила явную промашку, что пыталась заставить его играть в ее игры.
Все, хватит.
— Мы не будем этого делать, — объявил он.
— Мо…
— Нет, — отрезал он. — Есть правила. Ты натянешь на себя какую-нибудь чертовую одежду, пока я буду находиться здесь с тобой. Я знаю, что тебе неудобно с присутствием другого человека в доме, но ты же понимаешь, что мне платят за эту работу. Поэтому имей хотя бы немного уважения и сделай для меня поблажку. Ты точно знаешь, насколько трахаема. Каждый вечер танцуешь, когда весь клуб заполнен мужчинами, мечтающими тебя трахнуть. Тебе действительно необходимо наслаждаться этим дерьмом на твоей кухне?
Выражение ее лица заставило его пожалеть о словах, которые только что вылетели из его рта, пожалеть, что он не мог их сжечь.
Она моргнула прямо перед тем, как возразить:
— Мне кажется, что я предпочитаю молчаливого Мо.
— Отлично. Я тоже это же предпочитаю. Так что давай на этом и остановимся.
— Отлично, — выплюнула она.
Он кивнул.
Она взяла свою тарелку, понесла ее к раковине, стоявшей в двух футах от него. Затем вывалила все содержимое, не съеденный омлет, в раковину.
— Я собираюсь принять душ, — заявила она. — Полагаю, если дать тебе поблажку, тебе не нужно находиться рядом со мной в ванной комнате?
— Нет, — выдавил он.
— Вот и отлично, — огрызнулась она.
И затем вышла из кухни, каждый мускул ее тела кричал, что она была взбешена.
Или он ее обидел своими словами.
Господи, просто отлично.
Мо сделал еще один вдох через нос.
Потом закончил завтракать и прибрался на кухне.
5. Обмен
Лотти
Дела шли не очень хорошо после того, как Мо оказался наивысшим мудаком.
Если бы я посмотрела на эту ситуацию с другой стороны (чего не сделала), то он ясно дал мне понять, насколько считал меня сексуальной, и это было неплохо.
Он полностью пропустил пас, который я бросила ему.
Я имею в виду, что он действительно решил, что я специально надела ночную рубашку, готовя завтрак с мужчиной, с которым не спала, только для того, чтобы поддразнить его, став такой огромной задницей в его глазах?
Нет!
Я хотела, чтобы этот здоровяк пригласил меня на свидание.
Придурок.
Мудак.
Ублюдок.
Понятно же, учитывая, что я была взрослой девушкой, поэтому решила, что исправить создавшуюся ситуацию — это объяснить ему свою точку зрения, учитывая, что он скорее всего предполагал, что я трахаюсь с кем-то, он, скорее всего поймет мою точку зрения.