Он схватил её за руку, удерживая на месте.
– Нет, нет и ещё раз нет! Дальше мы не пойдём. Я достаточно долго вам потакал. Теперь же отведу вас домой.
– Вы не можете отвести меня домой. Вы не знаете, где он находится. Мы уже это установили, Джеймс.
Он тяжело вздохнул.
– А теперь в парк.
Он снова её остановил.
– Не сейчас. По крайней мере, сначала мы найдём место, где вы сможете согреться. У вас покраснел нос, и стучат зубы. Не хочу, чтобы, к тому времени, когда я, наконец, отведу вас домой, вы подхватили воспаление лёгких.
– В такой час нам некуда пойти. Все заведения закрыты.
Он посмотрел в другую сторону.
– А что если туда? Кажется, там царит жизнь.
– Разумеется, это же Сент-Джеймс-стрит, где расположены все клубы джентльменов. "Уайтс", "Будлс" и другие.
– Ах, да. Я стал членом одного из них. По правде говоря, даже не помню, какого именно.
– Вы же герцог. Я уверена, что вас везде радушно примут.
– Тогда давайте посетим один из них. Вы сможете согреться.
– Посетим? Я никогда раньше не гуляла по Сент-Джеймс-стрит. Моя мать никогда бы такое не допустила. Слишком скандально.
В его взгляде читался дерзкий вызов.
– В таком случае у вас есть выбор. Вы можете быть паинькой и дать мне свой адрес, чтобы я сразу отвёл вас домой к матери. Или же эта ваша экскурсия включит в себя Сент-Джеймс-стрит, и мы пойдём по ней вместе. Немедленно.
Глава 9
Прогулка по Сент-Джеймс-стрит под руку с герцогом Торндейлом… вдруг стала особенной. Из клубов доносились звуки веселья, которые усиливали волнение от близости к запретному плоду.
– Кажется, вот он, – проговорил Джеймс, остановившись на тротуаре напротив одного из зданий. – Помнится, приходило какое-то письмо, в котором в знак уважения к многолетнему членству моего дяди мне передавали приглашение и спрашивали, не соизволю ли я его принять и тому подобное. Я так и не ответил, но думаю, что меня всё же примут. – Он направился к двери.
Луиза осталась стоять на месте.
– Чего вы ждёте? – спросил он. – Зайдём ненадолго.
– Мне нельзя туда входить. Женщины не допускаются. Ну, может быть, некоторых и пускают, но вовсе не добропорядочных.
– Вас примут, если вы будете со мной. Я же Торндейл, хоть для чего-то это пригодится.
Она стояла на своём.
– Не скажу, что отношусь к тем женщинам, которые соблюдают все условности, но даже для меня это станет большим скандалом. Слишком велик риск, что меня узнают. Есть такие сплетни, которые дойдут даже до Джерси.
Пробормотав проклятие, он провёл рукой по волосам.
– Тогда ждите здесь. Вернусь через пару минут. Если вас кто-то или что-то напугает, кричите.
– Что кричать?
Торндейл неопределённо махнул рукой.
– «Помогите», наверное. Или «пожар». Или «убийство». В крайнем случае, сгодится и просто «Джеймс».
Луиза кивнула.
– А лучше всего «иди ко мне, мой бесподобный кавалер».
Взглянув на неё, он приглушённо рассмеялся. Как будто не над её шуткой, а над какой-то своей личной.
– Я знал, что вы мне нравитесь.
А затем просто удалился, оставив её наедине со столь неожиданным и ошеломляющим заявлением, что ей пришлось успокоить сердце и собраться с мыслями, чтобы его принять.
«Я знал, что вы мне нравитесь».
Правда? Но будет ли он к ней так же расположен, когда узнает, что их связывают долг и обстоятельства? А если она ответит ему взаимностью, предаст ли этим свою семью?
Луиза оказалась в таком затруднительном положении, но это не имело никакого отношения к тому, что посреди ночи она находилась одна на Сент-Джеймс-стрит.
Переговорив со швейцаром у входа в клуб, Торндейл скрылся внутри. Верный своему слову через несколько минут он появился с бутылкой бренди под мышкой.
– Пойдёмте.
Свернув за угол и отойдя на безопасное расстояние от клубов, они укрылись от ветра в широком дверном проёме какого-то дома, где не горел свет. Джеймс достал из кармана бокал и налил немного бренди.
– Вот. Должно вас согреть.
Не желая выглядеть чопорной, Луиза взяла бокал и одним глотком осушила содержимое. Это оказалось ошибкой. Она едва не раскашлялась, но, сомкнув губы, сглотнула, и по горлу потекла обжигающая жидкость. Глаза наполнились слезами. Вот вам и выглядеть искушённой, называется.
Он отпил прямо из бутылки, отчего показался ужасно мужественным и привлекательным. К тому времени, когда он налил ей второй бокал, из которого на этот раз она сделала маленький глоток, ей стало по-настоящему тепло. Щёки горели от смущения, обжигающий бренди согрел изнутри. Её всю охватил жар.
«О боже! Луиза, остановись».
Казалось, что дверной проем, в котором они стояли, уменьшался, всё больше и больше приближая их друг к другу. Ощущая на себе пристальный взгляд Джеймса, который заставлял её нервничать, она, не отрываясь, смотрела на свой бокал. Поняв, что больше не сможет этого выносить, Луиза подняла голову. Их глаза встретились. Её дыхание участилось.
«Всё дело в бренди, – сказала она себе. – Только оно делает его таким безумно привлекательным. Только оно заставляет тебя жаждать поцелуя».
Нет, не просто поцелуя.
А его поцелуя.
Он взял у неё бокал и зажал его между двумя пальцами, с лёгкостью удерживая в одной руке вместе с бутылкой.
«Нельзя! Нельзя! Он же враг».
Враг коснулся её волос, потом щеки.
– Вы необыкновенная.
Необыкновенная. Не «милая», не «очаровательная» и не один из тех немногих неискренних, полученных от мужчин на протяжении многих лет комплиментов, за каждым из которых сразу же следовало «но». Милая, но прямолинейная. Очаровательная, но слишком дерзкая.
Джеймс назвал её необыкновенной и точка. Никаких «но».
Его взгляд остановился на её губах. Поразительно быстро он придвинулся к Луизе и приподнял её лицо. Она затаила дыхание.
Дверь дома распахнулась, и на пороге появился мужчина в ночном колпаке и рубашке.
– Что это? Кто вы такие?
Они отскочили друг от друга. С круглыми от ужаса глазами они посмотрели сначала на джентльмена, потом друг на друга, а затем снова на него.
Луиза с трудом сглотнула.
– О-о-о... бо…
– О-о-о, пусть бог подарит счастье вам, – запел Джеймс мощным баритоном. – Укроет от потерь.
Она растерянно на него взглянула. Его локоть упёрся ей в рёбра.
– Ведь наш Христос-Спаситель родился в этот день, – неохотно пропела она следующую строчку из колядки.
Он присоединился к ней, и их голоса зазвучали в унисон, набирая силу. Они словно достигли взаимопонимания: начав это безумие, им надлежало его закончить. Почему бы не сделать это с праздничным настроением?
– Не даст нам к власти дьявола уйти от света в тень. Утешься и счастье познай, счастье познай…
К концу третьего куплета они уже уверенно пели на разные голоса. Вся семья мистера Ночного Колпака собралась у двери. По настоянию зрителей после первой песни последовало ещё две. И, прежде чем Луизе и Джеймсу удалось ускользнуть, им пришлось обменяться множеством душевных рождественских пожеланий.
Пройдя вниз по улице и свернув за угол, они разразились смехом. Лишь через несколько минут им удалось заговорить.
Луиза вытерла слёзы с глаз.
– Очень умно. Быстро соображаете.
– Если бы вы мне не подыграли, случилась бы катастрофа.
– Благодарите бренди. Где вы научились так петь?
– Норт-Райдинг - это, конечно же, не Лондон. У нас нет концертных залов, но нам удаётся устраивать выступления. – Они пошли дальше, оставляя следы на тонком слое снега, и он слегка подтолкнул её локтём. – Но и вы не ударили в грязь лицом.
– Какая лестная похвала.
– Без шуток.
Она повернулась к нему.
– Мы же хорошо пели вместе?
Тут она вспомнила момент перед их импровизированным выступлением, когда он почти поцеловал её у двери. Сольются ли их губы так же сладостно, как голоса?
Луиза сменила тему.
– Должно быть, мы неплохо справились. Нам дали пудинг. – Она протянула ему кусок пышного сливового пирога в обёрточной бумаге. – Доберёмся до Гайд-парка и устроим настоящий пикник.
Глава 10
– Ну вот. – При виде парка, покрытого только что выпавшим серебристым снегом, Луиза раскинула руки и закружилась. – Даже вы не можете отрицать, что здесь великолепно.
– Хорошо. Признаю, что в Лондоне есть некая красота.
Джеймс смотрел на неё, не отрывая глаз. Луиза ощущала на себе всю силу и глубину его взгляда.
– А теперь, – проговорил он, – моя очередь. Если играть честно.
– Ваша очередь? Что вы имеете в виду?
– Доказать превосходство деревни.
Она рассмеялась.
– Не представляю, как вы это сделаете. Я не особенно спешу домой, но полагаю, что даже мои родители станут возражать, если я вдруг исчезну в Йоркшире.
– Необязательно ехать в Йоркшир. Я могу показать вам всё прямо здесь.
Он сел на корточки и принялся рисовать на снегу, ломая пальцем тонкую ледяную корку. Луиза присела рядом с ним, балансируя на носках, и подобрала подол платья.
– Вот примерное расположение поместья. Сам особняк, конечно. Прямо здесь на возвышении, с которого открывается прекрасный вид на долину. В ясные дни с южной стороны видны простирающиеся на многие мили, заросшие травой земельные угодья. На севере, – он сделал из снега нагорье, – раскинулись бесконечные вересковые пустоши. Со скалистыми утёсами и скудной растительностью. Сложно описать словами, но вместе с тем это так красиво. Своеобразная величественная пустынность. Ветер хлещет словно кнутом. Ты не в силах его остановить, но есть ощущение, что ты оказываешь на него давление. Как будто ты совершенно ничтожен, но в то же время несокрушим. – Он очнулся от мечтаний. – Я плохо объясняю.
– Совсем нет. – Она бы ни за что не призналась, но его рассказ был ужасно романтичным.
Он сделал из снега две удлинённые горки.
– Здесь расположена долина, вся засеянная рожью.
Оживившись, он стал добавлять к своему творению углубления и каналы. Наблюдая за ним, Луиза не могла не улыбнуться. Им овладел мальчишеский задор, смягчённый практичной стороной его характера.
– Звучит красиво, – проговорила она.
– Да, так и есть, – произнёс он со своим северным акцентом. – По крайней мере, отрада для глаз. Но для фермера - это чертовски трудное место. Проблема вот в чём. – Он провёл пальцем по длинной извилистой полосе нетронутого снега, обрамлённой импровизированными холмами. – Здесь была бы богатая почва для посадки разных культур, если бы не наводнения после ливней.
– А для Англии это…
– Безнадёжная ситуация. Именно так. Из-за неурожая в последние годы мы отчаянно нуждаемся в пахотных землях. – Он склонил голову набок и посмотрел на своё творение. – Я составил план системы осушительных каналов. – Палочкой он прочертил диагонали через нарисованные на снегу поля. – Изготовленные на заказ пустотелые кирпичи - это самый долговечный материал. Если нам не удастся найти на них средства, тогда будем использовать гальку и солому.
Резко подняв голову, он робко улыбнулся Луизе.
– Прошу прощения. Я не собирался распространяться об осушении и стоимости недвижимости. Я вас утомляю.
– Напротив. Вы очень увлекательно рассказываете.
По правде говоря, Луиза была очарована не столько вопросами осушения, сколько тем, как он говорил о плане. Его волновали небольшие кучки снега или, скорее, обширные земли, которые они олицетворяли.
Йоркшир был для него домом, как для неё - Мейфэр.
Если бы только из-за усилий Джеймса спасти поместье Луиза не оказалась на грани потери своего дома.
– Это непростая задача. – Стряхнув снег, он поднялся. – Мне нужен капитал. Вот почему я приехал в город. Я намереваюсь продать некоторые владения как можно скорее. Мне нужно вернуться в Йоркшир к началу посевной.
Одним из таких владений, разумеется, станет дом её семьи после того, как он их выдворит. В груди её что-то сжалось.
– Безусловно, это так неожиданно, – сказала она. – Я имею в виду для нынешних обитателей.
– Полагаю, что большинство владений - это склады.
– Но большинство - это ещё не всё. Определённо, некоторые из них - это торговые здания и дома.
Он пожал плечами.
– За собственность пусть беспокоятся поверенные. Меня куда больше волнуют люди.
– Люди? – Луиза не смогла скрыть своих чувств. – Вы так радеете о своих арендаторах в Йоркшире, что, без сомнения, знаете по именам всех фермеров, их жён и детей, но совершенно не думаете об арендаторах, которые, вероятно, есть у вас здесь, в Лондоне.
– В Лондоне полно зданий. Слишком много зданий. Дома теснятся бок о бок на каждом клочке земли. Моим же фермерам некуда пойти. Может быть, вы хотите, чтобы по возвращении в Йоркшир я им сообщил: «Извините, я мог бы дать вам не голодать следующей зимой, но мне надлежит избавить нескольких жителей Лондона от связанных с переездом неудобств»?
– Естественно, вы не можете позволить людям голодать, но это не мешает проявить сострадание и ко всем остальным. Потерять дом - это больше, чем просто неудобство. И не важно, где вы живёте, в городе или в деревне, на севере или на юге.
Он нетерпеливо махнул рукой в сторону слепленного из снега творения.
– Я только что объяснил, что поставлено на карту, и вы, казалось, поняли. Но, возможно, вы просто притворялись, что слушаете. Мне хорошо известно, как юных леди учат улыбаться и кивать.
– Вы прекрасно знаете, что я не пустоголовая, заискивающая юная леди. Если уж на то пошло, пустоголовых, заискивающих юных леди не так уж и много, как вы, вероятно, полагаете. Что же касается женщин, которые не высказывают своего мнения дабы снискать одобрения у мужчин, возможно, вам стоит учесть, что им приходится так поступать ради семьи, из бедности или просто по причине добродетельной женской натуры. – Она перевела дыхание. – Если бы женщинам была предоставлена хотя бы десятая часть свободы, которой обладают мужчины, нам бы никогда не пришлось унижаться, кивая и улыбаясь, пока какой-нибудь герцог бубнит о земельных угодьях и осушительной системе.
– «Бубнит?» – В его глазах мелькнул пронзительный блеск от снега. – Вы назвали мой рассказ увлекательным.
– Что меня увлекает, так это ваше лицемерие. Я думала, что вы отдаёте предпочтение женщине, которая говорит то, что думает. Но вам, похоже, это нравится только тогда, когда её мнение совпадает с вашим.
Он покачал головой.
– Мне не следовало потакать вашему предложению прогуляться пешком.
– Не было бы нужды идти пешком, если бы вы не облили меня вином.
– Я не обливал вас вином. Вы сами облились.
– Лучше бы я вообще с вами не танцевала.
Он воздел руки к небесам.
– Случилось рождественское чудо! Хоть в чём-то мы пришли к согласию.
Луиза раздражённо хмыкнула. Сотворённая с такой любовью и тщательностью модель его йоркширского поместья находилась у её ног. Она подняла голову, поймала его взгляд и выгнула бровь.
Его голос понизился на целую октаву.
– Вы не посмеете.
– Уверены? – Она указала пальцем в перчатке на кучку снега. – Напомните, что это было. Торндейл-Холл?
– Аббатство Торндейл.
– Гм! – Она медленно слепила из него снежок, запустила в Джеймса ледяным снарядом и попала прямо в голову. При ударе он разлетелся белоснежным фейерверком.
Он вытирал снег с лица, а над ушами у него поднимался пар.
– Предупреждаю, я весьма близок к ответу, который совершенно не достоин джентльмена. Бросите в меня ещё один снежок, и я не отвечаю за последствия.
Наклонившись, Луиза взяла немного снега, олицетворявшего его родовое поместье, слепила второй снежок, на этот раз ещё более ледяной, чем первый, и запустила в Джеймса.
Тот с лёгкостью увернулся, а затем наклонился и зачерпнул целую горсть снега.
– Ну что ж! Если хотите войны, вы её получите.