Я слышал, как открылись двери фургона, и меня оторвали от земли. Глаза начали закрываться, затем внезапно все стало черным… Последнее, что я увидел, был мужчина, смотрящий в небо и глубоко вздыхающий. Я запомнил его лицо, запомнил его потому, что когда я проснусь, его сердце станет первым, что я обязательно остановлю.
Глава 5
Талия
Усадьба Толстых
Вест Хэмптон, Нью-Йорк
Сидя у окна гостиной, я смотрела на темное пасмурное небо. Свет от маяка лениво кружил на ближней дистанции, маня моряков домой. Первый круг, второй, третий. Его гипнотический ритм расслаблял меня, пока я пила кофе.
Илья и Савин, мои личные быки, патрулировали территорию. Мой взгляд улавливал их движения в лунном свете. Оба были одеты в черное и были спокойными, как и ночь.
Я чувствовала себя в безопасности.
Я была здесь всего пару дней и уже ощущала себя спокойно. Пляж, соленый морской воздух, этот дом в колониальном стиле и, самое главное, вдали от клетки Братвы в Бруклине.
Сделав еще один глоток кофе, моя свободная рука подсознательно поднялась к шее, чтобы прикоснуться к ожерелью, которое я всегда носила. Колье моей бабушки, которое она дала мне перед самой своей смертью несколько лет назад. Эта тонкая золотая цепочка принадлежала моему дедушке. Герб семьи Толстых, подаренный ему в детстве. Все Воры В Законе получили их от своих отцов, сказала она мне. Это было заявление чести. Цепь он передал ей, чтобы быть всегда ближе к ее сердцу, когда ушел по делам.
Я провела большим пальцем по кулону и вспомнила женщину, которую считала своим лучшим другом, которая просто «доставала меня». Бабушка была самым отъявленным романтиком в мире. И она любила моего дедушку всем сердцем, которое разбилось в молодом возрасте. Она никогда не забывала его и каждый день зажигала свечу в церкви для него.
Все, что ей досталось от дедушки — это ожерелье. Ожерелье, которое она дала мне, как символ того, что однажды я тоже найду свою настоящую любовь.
Она так сильно хотела этого для меня — любить другого так же безоговорочно, как она любила его.
Я тоже этого отчаянно хотела.
Я услышала, как открылась задняя дверь, откуда Илья и Савин вошли в комнату, подходя к противоположным окнам.
Я закатила глаза.
— Да ладно, никто мне здесь не угрожает, в Хэмптоне... зимой. Это причина, по которой я и приехала сюда. Здесь вокруг никого нет.
Мой отец не обрадовался новости, что я ненадолго покину Бруклин. С новой угрозой от грузин он хотел, чтобы я была рядом, чтобы суметь меня защитить. Но с помощью моей матери, в конце концов, он сдался. Наш компромисс для моего отпуска — наш летний дом в Хэмптоне. Мне повезло. Это было достаточно далеко от дома и достаточно спокойно, чтобы я, наконец, смогла расслабиться.
Никто из быков не обратил внимания на мои слова. Мой отец позаботился о том, чтобы со мной были мои охранники. Я мало что знала о бизнесе Братвы, но догадалась, что Савин и Илья проверяют, не преследовали ли нас. Я понимала, что мы были в состоянии повышенной готовности. Я знала, что могу стать хорошей целью для грузин. Из тихого шепота Савина с Ильей, я услышала, что босс клана Джахуа безумен. И его нужно бояться. Он был реальной угрозой нашей власти в Бруклине. Это означало, что я должна терпеть их постоянное наблюдение.
Оставив ребят с их обязанностями, я уставилась на бурное море, обрушившееся на наш частный пляж, на прилив, неспособный держаться подальше слишком долго, постоянно преследующий берег.
Это заставило меня чувствовать себя прекрасно. Что такого есть в звуке волн и морской пене, целовавшей спящий песок, который был таким успокаивающим?
Заметив фары, движущиеся по нашей частной проселочной дороге, я нахмурилась.
— Илья, Савин, кто-то едет, — крикнула я.
Мое сердце забилось чуть быстрее, нервы начали закипать в моих венах. Я поставила свой кофе рядом на стол. Никто не знал, что мы здесь. Папа никому не сказал, ради моей безопасности.
Если только...
— Кто бы это мог быть? — спросила я у Ильи и приблизилась к центру комнаты.
Илья помахал мне, чтобы я встала рядом с ним, и толкнул меня за свою спину. Он посмотрел на Савина.
— Тебе звонил Михаил или Князь? Ожидаем ли мы кого-нибудь?
Савин покачал головой, наблюдая за монитором, когда машина медленно остановилась у ворот безопасности. Посмотрев на монитор, Савин ответил на звонок.
— Да? — коротко сказал он.
— Савин, или это Илья? Это Киса, можешь меня впустить?
Я нахмурилась, увидев, как Киса наклонилась к камере, и ее лицо отразилось на мониторе. Я кивнула головой Савину, и он открыл электронные ворота.
Почему Киса приехала одна? И более того, почему она оставила Луку в Бруклине?
Я пробилась к входной двери. Обернув свой длинный серый кардиган вокруг розовой майки и черных леггинсов. Я открыла дверь, когда Киса поднялась на крыльцо.
Она выглядела бледной и взволнованной, поэтому я отступила от двери.
— Заходи, дорогая.
Киса вошла в коридор, и я быстро обняла ее в знак приветствия. Илья и Савин оказались в поле зрения. Немного отстранившись, Киса сняла с себя пиджак, и я с любопытством наблюдала за ней.
— Киса? Ты в порядке? — спросила я. Я не видела ее несколько дней. Тогда она выглядела плохо, но теперь она выглядела еще хуже.
Она повернулась ко мне, но ее глаза были пустыми.
— Киса? — переспросила я и протянула руку, чтобы коснуться ее руки. На ней был тонкий белый свитер, обтягивающие джинсы и чулки. Киса никогда не выглядела менее совершенной и отточенной. Она была одета слишком непринужденно, выглядела слишком помятой и уставшей. Что-то было серьезно не так.
— Я… — Киса едва открыла рот, чтобы ответить мне, когда у ворот частной дороги вспыхнул еще один свет фар. Савин немедленно среагировал и перешел к камере наблюдения.
— Это фургон, — сообщил он Илье. — Один из наших.
Я повернулась, вопрошая, что происходит, а затем Киса вздохнула, казалось, с облегчением. Она прижала руку ко лбу, выдыхая через рот.
— Киса? Что происходит? Кто еще едет? Почему ты здесь? — я задавала вопросы в более быстром темпе.
Ее голубые глаза уставились на мои.
— Это Лука, — сказала она, когда я услышала, как Савин произнес:
— Да, сэр!— Электронные ворота снова открылись.
— Лука? Почему? — Я должна была узнать, но Савин и Илья уже открывали входную дверь и направлялись к гравийной дороге.
Киса подошла ко мне и, взяв меня за руку, оттащила от двери. Я позволила ей увести меня в сторону. По выражению лица Кисы я поняла, что она чем-то озабочена; нет, взволнована. Мой желудок опустился. Что-то плохое случится сегодня вечером. Нечто ужасное.
Савин вбежал обратно в дом. Его глаза быстро нашли мои.
— Мисс Толстая, где ключ от подвала?
— Зачем? — спросила я, но холодное, пронзительное выражение лица Савина подсказывало, что времени для объяснений нет.
Мои глаза сузились от отсутствия объяснения у всех. Киса быстро направилась на кухню.
— Он здесь, — сказала она, подзывая к себе Савина.
Звук открывающихся снаружи дверей транспортных средств донесся до прихожей. На повышенных голосах быстро раздавались приказы. Савин бросился обратно в прихожую, открывая запертую дверь, ведущую в подвал.
Я никогда там не была. За все эти годы, приезжая сюда летом, я никогда не открывала эту дверь. Это было «личное пространство» папы, и это было запрещено. Я никогда не задавала ему вопросов.
Когда в дверях послышался звук приближающихся людей, я подошла к встревоженной Кисе. Положив руку ей на спину, я спросила:
— Почему Лука здесь? Пожалуйста, расскажи мне, что происходит. Я начинаю, черт возьми, беситься!
Блестящими глазами она посмотрела на меня и прошептала:
— Сегодня вечером Лука отправился в штаб-квартиру Джахуа, штат Джорджия. Я не знаю, знаешь ли ты о том, что он вернулся в Бруклин, но это деликатная ситуация и…
Мой желудок ухнул вниз, и сердце забилось в груди.
— Что? Зачем Луке делать что-то настолько сумасшедшее? — прервала ее я.
— Из-за 362. — Это было все, что она сказала в ответ, затем ее глаза наполнились слезами.
Я в замешательстве покачала головой, подняв руку.
— Я не понимаю, я не… — Мое предложение было прервано, когда несколько быков моего отца ворвались в дверь, таща на руках огромного обнаженного человека без сознания. Мои глаза расширились, когда я осмотрела массивное обессиленное тело.
Отступив немного назад, я затаила дыхание, когда быки поволокли мужчину вниз. Мои глаза были прикованы к входу в подвал, мой рот приоткрылся в шоке.
Среди этой суматохи я вдруг услышала, как Киса ахнула. Я проследила за ее взглядом к дверям. Лука появился в проходе. Он был без рубашки, но в окровавленном жилете, его штаны испачканы и порваны. Его большое тело покрывали фиолетовые и черные синяки, его лицо распухло и было в крови. Он выглядел, как будто побывал в аду. Он выглядел так же, как тогда, когда убил Алика Дурова в клетке «Подземелья» шесть месяцев назад.
— Лука! — крикнула Киса и бросилась вперед, пока не встала перед ним. Она подняла руки, но не смогла обхватить его лицо. — Что ты сделал? Ты не должен был драться! Тебе больно, — прошептала она, и его взгляд смягчился, когда он припал к ней.
— Solnyshko, — сказал он и обнял ее.
— Ты вытащил его, — сказала Киса, быстро забыв о своем разочаровании от ран Луки. Ее голос был пронизан облегчением.
— Да, — ответил Лука, и его руки сжались вокруг ее талии.
Киса схватила его за руки.
— Я так волновалась. Я думала... Я была в ужасе, что тебе будет больно. Что ты не вернешься ко мне. — Она отступила назад, позволяя своему взгляду медленно скользить по его телу. — Лука, что случилось? Ты знаешь, Князь не сражается плечом к плечу со своими людьми. Он командует. Он остается на месте. Он должен быть защищен.
Я нахмурилась, когда челюсть Луки сжалась от слов Кисы. Он нервно провел рукой по своим грязным светлым волосам.
— Никто не мог подчинить его. Он шел на нас, как бешеная собака. Я знал… — Кулаки Луки сжались, а затем разжались. — Я знал, что был единственным, кто мог остановить его без необходимости стрелять. — Его лицо сникло, как будто он потерял рассудок. — Я… я знаю, что он чувствует. Только я знаю, как бороться с его уровнем силы и мастерства. — Он пристально посмотрел на свою жену. — Что-то внутри меня инстинктивно отреагировало на его ярость. Какой бы демон ни был внутри него, он также живет и во мне.
Опустошение охватило меня. Лука боролся больше, чем я думала.
— Теперь будет лучше, моя любовь, — успокаивала Киса. — Ты вытащил его. Ты вернул брата Анри от Джахуа.
Грустное выражение на измученном лице Луки сразило меня. Его пристальный взгляд на Кису еще сильнее ударил меня прямо в сердце. Она была его притяжением, единственной, которая держала его приземленным, в здравом уме.
— Он… он… — прохрипел Лука. — Он выглядит так же, как он. Это было, словно видеть призрака, когда он выбежал на пристань. — Глаза Луки потеряли фокус. — Его размер, его волосы, оружие, с которым он сражался, его черты, все идентичны, кроме…
— Кроме чего? — спросила Киса, когда она отстранилась, чтобы взглянуть в лицо своего мужа.
Лука поднял пальцы к глазам.
— У него глаза зеленые. У 362, Анри, карие глаза.
Казалось, лицо Луки искажается чем-то, возможно, воспоминанием?
— Я… я никогда не видел человека таким потерянным. Он был полон ярости больше, чем любой боец, с которым я когда-либо сталкивался. Он не переставал нападать на нас, убивая любого на своем пути. — Глаза моего брата наполнились слезами. Лука сглотнул и прижал лоб к Кисе. — Я не знаю, можно ли его спасти. Я не знаю, как его спасти. Наркотик, который он принимает...
Киса снова обняла Луку, но мое внимание вернулось к подвалу.
Я не знаю, можно ли его спасти…
Слова Луки крепко засели в моем разуме. Он знал брата этого человека? Я хотела задать миллион вопросов, которые крутились в моей голове, но сейчас не время. Лука выглядел сломленным.
Шум, похожий на грохот тяжелых цепей, доносился внизу. Я тихо приблизилась к открытой двери подвала, мое любопытство все же победило, и я оказалась на верху крутой незнакомой деревянной лестницы, ведущей вниз.
Тихо, на цыпочках, спустилась по лестнице, мое сердце билось так, что могло в любой момент выпрыгнуть из груди. Когда стена сменилась видом на открытый подвал, я замерла, вспоминая слова отца о подвале, как о «личном пространстве» — каучуковые полы покрывали каждый дюйм комнаты, стены, пол, повсюду. К стенам были прикреплены звенья цепей, единственное пластиковое кресло — центральная особенность стерильной комнаты. И запах от отбеливателя был настолько сильным, что я вздрогнула, пытаясь вдохнуть неподвижный воздух. Там не было окон, поэтому естественный свет отсутствовал, только лампочка, свисающая с потолка. Комната была ящиком.
Я подавила приступ тошноты, когда поняла, для чего эта комната использовалась — для врагов Братвы. Для допроса, пыток. Это имело смысл. Никто не жил близко с нами. Никто не услышит криков.Сотовой связи нет, так что было вполне безопасно. Никто никогда не заподозрит, что в этом прекрасном белом деревянном колониальном особняке была скрытая комната пыток.
У меня перехватило дыхание, когда я заметила движение. Быки отступали от всего того, что делали у дальней стены. Все они были покрыты кровью, потом и грязью. Они выглядели так, как будто их побили.
Когда они отошли от объекта их внимания, мои глаза уставились на огромного темного человека, которого они только что занесли без сознания через входную дверь. Мое сердце билось, когда я смотрела на его обнаженное тело. Он был одним из самых высоких и громоздких людей, которых я когда-либо видела. Его огромные мышцы буквально выпирали. Большая татуировка на груди выделялась среди крови. Я напрягла зрение, чтобы увидеть, что было наколото. Мои глаза расширились, когда я разглядела цифры «221» жирными черными чернилами. Числа заняли всю его грудь. Это была татуировка, похожая на ту, что есть у Луки... просто другие цифры.
Господи! Я думала, продолжая смотреть на избитого спящего человека. Даже обездвиженный он излучал силу... опасность. Я никогда не видела никого, похожего на него. Это и пугало, и интриговало одновременно.
Кто ты? Почему тебя избили? Я задавалась вопросами, пока мой взгляд путешествовал дальше вниз по его телу. Он был обнажен, шрамы пересекали каждый дюйм его кожи. Следы от ожогов и другие странные отметины покрывали его тело и грудь. Затем мои глаза опустились ниже. Его длинный вялый член был обнажен и низко висел на бедре. Я сглотнула при его виде и почувствовала, что мое лицо вспыхнуло, когда я изо всех сил пыталась отвести взгляд.
Он был похож на какого-то раба, покрытого кровью. Как одного из тех, что вы бы увидели в испорченном фильме о римской эпохе.
Мои бедра сжались, и я почувствовала, как тепло распространяется по всему телу и между ног. Реакция, которую я получила, была новой и ужасающей, но я все же не могла отвести взгляд. Я была потрясена, задаваясь вопросами, почему он так важен, что его привели сюда для допроса.
Затем я нахмурилась, когда мой взгляд сосредоточился на кое-чем другом. Он был в клетке и прикован к стене. Его запястья и лодыжки были в коротких цепях, чтобы он не смог убежать. Несмотря на то, что он выглядел самым опасным человеком, на которого я когда-либо смотрела, мое сердце защемило от осознания того, что он не сможет двигаться, что ему будет больно.
Заметив, что быки начинают продвигаться к лестнице, я подкралась обратно к коридору, следя за тем, как Киса и Лука разговаривают на кухне.
Взяв себя в руки, я попыталась забыть образ разбитого мужчины на полу и присоединилась к остальным.