— Спасибо за праздник, — отвернулась к музыкантам, теребя холодный бриллиант.
Мне всегда было достаточно сложно разговаривать с Прайдом. Первые несколько месяцев, моего переезда в его дом, он держался от меня на расстоянии, по всей видимости, демонстрируя, что не собирается причинять вреда. Затем началось формальное общение по самым простым вопросам, а уже спустя год мы перешли на уровень отношений дяди и племянницы. Определить иначе было бы довольно сложно. Николас никогда не вёл себя как рабовладелец, никогда не унижал и никогда не пытался опустить лицом в грязь. И, возможно, не объедини нас подобная ситуация, то я бы вполне спокойно смогла сказать, что он далеко не так плох, как кажется.
— Глупо так сильно расстраиваться из-за помолвки, — опустил на меня безразличный взгляд. — Тем более если ты и так прекрасно понимала, что не сможешь её избежать.
— Дело не в помолвке, — неожиданно призналась под действием алкоголя.
— Не переживай. Не смотря на то, как Джеймс себя ведет, ты ему нравишься. Может быть, выражение «Бьет — значит любит», сюда и не подходит, но иначе своё отношение он показать не может. В любом случае он тебя не обидит, а если даже и обидит, то глубоко об этом пожалеет.
— Вы не всегда будете рядом и потому не можете гарантировать мне этого.
— Могу, — усмехнулся мужчина, и от вида его изогнутых губ по телу пробежала дрожь. — А теперь расслабься и продолжай веселиться, как это было ещё полчаса назад.
— Хорошо, — улыбнулась в ответ фальшивой улыбкой, в надежде, что тот наконец-то отойдёт.
Но этого не случилось. Мужчина продолжал стоять около меня, даже и не думая уходить. И удивительно даже то, что никто другой даже и не подумал подойти к нему с поздравлениями по случаю помолвки сына или же с очередным деловым разговором.
— Я хочу потанцевать с тобой, — спокойно заявил Прайд, отпивая своё шампанское.
— Я… не… — ели произнесла, смотря на его профиль.
— Я знаю, что до переезда к нам, ты увлекалась танцами и знаю, что была одной из лучших в своей группе, — усмехнулся своей кривой улыбкой Николас, заставляя сердце сжаться.
Неужели это не шутка? Неужели он на самом деле хочет, чтобы я снова вышла с ним на танцпол? И чтобы все вокруг посмотрели на это?
— Слишком много времени прошло, и я уже и не помню всех движений, — должна признать, что ещё никогда в своей жизни я так сильно не боялась танцевать как в этот самый момент.
— Ерунда, — отвлёкся Николас от созерцания музыкантов, подзывая к себе телохранителя. Наверное, он был единственным, кто делал это удивительно красиво. — Я видел, как ты держишься. Твоя осанка всё ещё помнит, какого это, быть танцовщицей.
— Да, но у меня совершенно не подходящее платье! — попыталась ухватиться за первое, что пришло в голову, прежде чем к нам подошел громила в чёрном.
— Луис.
— Да, мистер Прайд, — остановился возле нас охранник, словно доберман, присевший у ног своего хозяина.
— Найди Даяне булавку для платья и сообщи музыкантам, чтобы сыграли для нас танго.
— Как скажете.
Спасительные секунды превратились в глотки чистого спирта. Адреналин так сильно бил в голову, что казалось ещё немного, и я задохнусь.
— Пожалуйста… — ухватилась за край его манжета. — Я боюсь…
— Боишься танцевать со мной? — непонимающе вздёрнул бровь, отставляя шампанское. — Или боишься того что о тебе подумают, прими ты моё предложение?
— Боюсь, что буду выглядеть как фригидное полено, — может и грубое сравнение, но именно этого я больше всего и боялась. — Не хочу, чтобы все надо мной смеялись.
И тут же громкий смех Прайда привлёк к нам ещё больше ненужного внимания. Он так чистосердечно хохотал, что на какое-то мгновение мне даже стало интересно, сколько же он выпил, что позволяет себе подобное ребячество.
— Хочешь, я открою тебе один маленький секрет бемби? — усмехнулся мужчина, буравя меня пронзительным взглядом. — Я не жду от тебя несвойственной тебе страсти. Но неужели твой учитель никогда не рассказывал о том, что для того, чтобы станцевать танго не обязательно вожделеть. Достаточно просто ненавидеть.
— Прошу мисс Мейер, — протянул охранник две булавки. — Мистер Прайд, музыканты просят уточнить, какой стиль танго вас интересует?
— Мы начнём с Лисо, музыка традиционная, — снял с себя пиджак, передавая Луису, и тут же расстегнул манжеты, закатывая рукава, пока я стояла как вкопанная, не веря своим собственным ушам. А ведь верно, до этой минуты у меня ведь даже и не возникло вопроса о том, а умеет ли он сам танцевать. — А затем посмотрим по обстоятельства, так что пусть подстраиваются.
— Хорошо.
— Ну а ты чего не проводишь себя в соответствующий вид? — недовольно взглянул на меня, безмолвно прорычав: «Живо подбери юбку!»
И мне не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. Одна шпилька справа — создавая глубокий разрез, оголяя ногу практически до середины бедра, а вторая слева — приподнимая полы просторного платья.
Музыканты начали неспешную мелодию, вызывая нас на паркет, и Прайд тут же взял меня за вспотевшую руку, увлекая в самый центр зала. Стараясь не смотреть на разноцветную публику, словно меня привели не танцевать, а сжигать на костре, я впилась глазами в ямочку на подбородке своего партнёра. Большая мужская рука легла прямо на обнаженные лопатки, и мне показалось, что ещё немного и своим жаром она войдёт в моё тело, словно нож в масло.
Заиграла уверенная музыка и Прайд тут же сжал мою руку. Прижал плотнее, совершая первый шаг. Не позволяя оторваться от себя, он заставил закинуть руку себе за шею, от чего наша близость стала практически монолитной. И если бы не настойчивая мелодия, непрерывно растекающаяся по моему телу, то я бы наверняка почувствовала биение его сердца.
Шаг. Поворот. И аромат его дорогих духов и горячего мускуса начал просачиваться в меня заставляя осознать, что я впервые за столько лет нахожусь вблизи с настоящим мужчиной. С мужчиной, во всех смыслах данного слова. Большим. Знойным. Крепким и, на удивление, грациозным. Прайд так мягко вёл в танце, что я могла бы поклясться, что для него это было чем-то привычным.
— Хватит дрожать бемби, — бархатный звук его голоса вернул меня в реальность, заставляя взглянуть в холодные, серебряные глаза. — Просто вспомни, как сильно ты хочешь меня убить, — от этих слов губы Николаса растянулись в едкой улыбке, той самой, которой он наградил меня, когда увозил от матери, — и только сегодня я сделаю вид, что это на самом деле возможно.
Его ядовитые слова сделали своё дело, и я наконец-то открываю клетку, выпускаю на свободу своего зверя. И позволяю себе ненавидеть! Ненавидеть до боли в кончиках пальцев! До жжения в глазах! Здесь и сейчас я хочу лишь одного, Николас Прайд, убить тебя! Разорвать на части!
Движения становятся увереннее и больше не нужно лгать. Здесь и сейчас, я наконец-то могу показать всем, как именно отношусь к тебе! Посмотри на меня Николас, я хочу, чтобы ты взглянул мне в глаза. Ты ведешь это? Видишь мой огонь? Я хочу, чтобы ощутил его на себе! Хочу, чтобы он заполнил каждую клеточку твоего тела! Хочу, чтобы он сжег тебя изнутри! Каждое моё движение — это удар ножом! Каждый взгляд — пощечина! И я чувствую, что ты и сам это понимаешь. Чувствую это через твои прикосновения. Через то, как уверено ты наступаешь, принуждая меня сдаться. Как крепко прижимаешь к себе, когда я отталкиваюсь.
Но я не твоя собственность и никогда ею не стану! Я вижу как с каждой следующей секундой нашего танца, мой отпор забавляет тебя ещё сильнее прежнего. Как настойчиво ты закручиваешь меня в попытке лишить равновесия. Но мой глаза до сих пор прикован к твоим серебряным глазам и, как бы сильно ты того не желал, но я всегда буду сопротивляться участи которую ты мне уготовил!
Шаг. Поворот. Твоя рука скользит по моей спине, а острый взгляд пытается пробить оборону. Моя нога у тебя на пояснице и ты так близко, что будь у меня в руке нож, и его рукоять уже торчала из твоей спины, окрашивая белоснежную рубашку всеми палитрами алого! И музыка становится громче. Каждая отдельная нота напоминает пульс. Пульс нашего противостояния.
Между нами становится жарко, словно ты принял в себя всю мою ярость. Всю мою ненависть, злость и презрение. И достаточно всего лишь одной крошечной искры, чтобы мы превратились в пылающий факел, заполняя просторный зал медными языками пламени. Я сжимаю твою рубашку, а ты втягиваешь в себя аромат моих духов. Нет, Прайд, это не простой танец. Это борьба. Самая настоящая схватка между нами.
Я отступаю, но ты не отпускаешь. Как бы сильно я того не хотела, но твоя рука всегда на моём теле. Ты возвращаешь меня обратно, прижимаешь спиной к своей широкой груди. Скользишь руками по моим плечам, заставляясь беспомощно опуститься к твоим ногам. Почувствовать своими ладонями твои бёдра, и тут же поднимаешь, заставляя соприкасаться с тобой грудью. Мои пальцы скользят по твоим напряженным скулам, а твои — по моим рёбрам.
Шаг. Поворот и ты снова кружишь меня. Нет, это уже не Лисо. Мы создали свой собственный танец. Первый и последний. Единственный в своём роде. Только наш с тобой. И никто другой уже не сможет понять его изощренного языка. Музыка стихает и ей на смену приходят аплодисменты.
— Спасибо за танец бемби, — поцеловал мою руку Прайд, пока я стараюсь восстановить дыхание, и тут же повёл обратно к столам.
Сама не знаю, почему, но стоит ему отойти к Меган, целуя её в щеку, как мне тут же стало безумно стыдно. Словно он оставил меня среди всей этой толпы совершенно голой. Мужчины буравят моё раскрасневшееся лицо сальными взглядами, как будто я не танцевала, а занималась перед ними любовью.
Убрав с щеки прилипшую прядь, я поспешила оставить зал в попытке глотнуть свежего воздуха. Чуть отойдя от главного входа, прячась от тех, то вышел покурить, я облокотилась о тёплую стену, собирая воедино разрозненные мысли. Нет, ну какое только ребячество! Наверное, со стороны я показалась всем настоящей идиоткой! И чего я хотела доказать этим проклятым танго? Уж лучше бы была поленом, которое Николас таскал за собой по паркету, чем ребёнком, строившим из себя опытную женщину. Красивая прическа растрепалась, пара шпилек осталась на танцполе и сейчас я меньше всего на свете походила на порядочную девушку.
- А ты оказывается горячая штучка, — послышался голос Джеймса, не предвещая мне ничего хорошего. — В следующий раз станцуешь со мной, — усмехнулся, делая глоток своего виски, даже тогда не сводя с меня цепкого взгляда.
— Я не хотела танцевать, но твой отец заставил, — призналась, возвращаясь обратно в ресторан.
— И куда это ты собралась? — схватил меня за плечо, болезненно врезаясь пальцами в плоть.
— Джей, ты пьян, — попыталась остудить его пыл, смотря в помутневшие глаза. — Давай вернёмся к этому разговору завтра.
— Чего ты хочешь Даян? — сделал очередной глоток, продолжая удерживать меня крепкой хваткой.
— Хочу вернуться на праздник.
— Как же мне уже надоели все эти игры, — процедил сквозь зубы, допивая свой коньяк, тут же впечатывая пустой бокал в каменный пол. — Просто расслабься и получай удовольствие. Обещаю, тебе понравится.
Не успев понять, что происходит, я оказалась пригвождённой к стене. Голова больно ударилась о стену, отозвавшись белоснежными вспышками в глазах. Секунда и я поняла, что булавка продолжает оголять ногу, по которой уже скользит холодная и липкая рука. Вдавливая меня в стену очередным грубым поцелуем, Джеймс, настойчиво поднимался прямо к моему белью. И все мои попытки остановить его хозяйский напор тухли под пьяным давлением тяжелого тела и цепких рук. Секунда и я ощутила его пальцы у себя между ног.
Инстинктивно зажимая их бёдрами, стараясь не пустить дальше, я попыталась закричать, но Джеймс не позволил. От мыслей, что меня сейчас могут отыметь как последнюю шлюху в подворотне, я со всей силы укусила его за губу.
— Сучка! — наконец-то отскочил от меня, болезненно касаясь губы.
Но не успела я сделать и двух шагов, как он снова схватил меня, возвращая обратно. Перед глазами появилась его рука, болезненно обжигая мне щёку. Голова метнулась в сторону, и я ощутила у себя во рту вкус крови.
НИКОЛАС
Какое удивительное ощущение. Мы уже не танцуем, а мои ладони до сих пор пылают. Когда смотрел в глаза этой девчонки и ощущал на себе всё её презрение и ненависть, мне показалось, что со мной говоришь именно ты, Мия. Как быстро уходит время. Кажется, ещё вчера ты учила меня танцевать в той дешевой забегаловке, которую считала своим домом, а сегодня я уже и не вспомню её названия.
Не вспомню ничего, кроме твоего ядовито-синего взгляда и запаха дешевых сигарет, которым пропитались волнистые волосы. Тогда всё было иначе: мрак переплетался с медными бликами ламп, ножки стульев напоминали торчащие из земли копья, а ты так крепко прижималась ко мне, словно от этого зависела вся твоя жизнь. Жар твоего тела практически так же обжигал мне руки, дыхание скользило по шее, а губы ловили раскалённый воздух.
Тридцать лет прошло, а я хочу тебя всё так же сильно, как и тогда. Интересно, эта дикая страсть когда-нибудь оставит моё тело или мне до самого последнего дня придётся терпеть то, как мучительно она разъедает мои кости?
— Простите, сэр, — подошел ко мне начальник охраны, отрывая от разговора с Уолтером Муром, — у нас возникли проблемы.
— В чём дело?
— В вашем сыне.
Эти три слова скользнули по мне, словно лезвие бритвы. Обведя быстрым взглядом заполненный зал, я тут же понял, что среди всей этой разношерстной толпы не хватает одного — ярко-алого платья Даяны.
— Где они? — зарычал, прекрасно понимая, что так просто этот вечер уже не закончится.
— На улице.
— Почему ты ничего не предпринял?! — пошагал к выходу, сжимая кулаки. — Я же говорил не оставлять их наедине!
— Простите, сэр, я не мог ничего предпринять против мистера Джеймса без вашего разрежения.
— В какой они стороне?
— Справа от входа, чуть дальше по улице.
— И как долго? — прошел мимо швейцара, направляясь к двум еле различимым фигурам, у самой подворотни ресторана.
— Не дольше пяти минут.
Его ответ вселил надежду, что за такой короткий срок Джеймс не успел причинить Даяне вреда, но растекающаяся по её подбородку кровь свидетельствовала об обратном. Увидев меня, Джеймс отпустил девчонку, убирая руки в карманы брюк.
— Луис, — не сводя глаз с сына, я практически сорвал с руки часы, отдавая их своему телохранителю, — уведи Даяну в машину и скажи шоферу, чтобы ждал моего возвращения.
— Как скажете.
— А ты — за мной! — не дожидаясь, когда мы останемся наедине, я быстро зашел в подворотню ресторана.
— Отец, ты что серьёзно? — ошарашенно смотрел на меня этот ублюдок, не веря собственным глазам. — Ты что на самом деле решил драться со мной из-за этой девки?!
Вид опьяневшего Джеймса вызывал презрение и вместе с тем желание размозжить его череп по асфальту.
— Снимай пиджак, — размял пальцы, готовясь к предстоящей стычке, — пришло время поговорить по-мужски. Без соплей и нравоучений.
— И ты хочешь, чтобы я выстоял против тебя? Это неравный бой!
— Да ты что? А против девчонки, значит, был равным? — процедил сквозь зубы, понимая, что если он сам его не снимет, то это сделаю я. — Так что живо снимай и принимай вызов как настоящий мужчина!
Не думая больше спорить со мной, Джеймс сбросил с себя пиджак, закатывая рукава. Может его и качало, но на этот раз мне уже было всё равно. Если до него невозможно достучаться другим способом, значит, придётся переступить последний рубеж.
Жилистый кулак пронёсся в воздухе пытаясь зацепить мне челюсть, но увернувшись, я оттолкнул Джеймса, лишая равновесия. Устояв на ногах, он снова ринулся на меня, получив крепкий удар в живот, от которого тот согнулся пополам, издавая шипящий стон, словно задыхаясь. Казалось, что он больше не мог двинуться с места, но стоило мне подойти ближе, как Джеймс сорвался, обхватив меня обеими руками под рёбрами.
В какую-то секунду дышать стало сложнее, ведь даже пьяным он обладал довольно внушительной силой, заставляя почувствовать, что занятие борьбой всё же не прошло для него даром. Но этого всё равно было мало. С его весом он мог разве что протаранить меня до стены, но не сбить с ног. Удар локтем в спину. Хватка Джеймса ослабла, и всё, что мне теперь оставалось, — схватить его за шиворот, поднимая лицом к себе. Кулак впечатался ему в челюсть, скользнул по зубам, разрывая кожу на костяшках, и драка закончилась.