ДНЕВНИК БЕЛОЙ ОРХИДЕИ (Хроники рода Забини) - Iren Loxley 4 стр.


– Хорошо, Блейз, допустим, все так, – задумчиво произнес Малфой. – Но для того, чтобы ты смог осуществить свою часть плана и подкупить гоблинов, тебе необходимо будет покинуть Хогвартс.

– Думаешь, это так проблематично? – вопросительно изогнув бровь, поинтересовался Забини.

– Я имею в виду покинуть Хогвартс под благовидным предлогом и после всего произошедшего иметь железное алиби, – серьезно произнес Малфой, которого идея любовника тоже увлекла и сейчас казалась уже не столь утопичной и невыполнимой.

– Я тебя умоляю, mio Drago! – театрально заламывая руки, воскликнул Забини. – Своими сомнениями ты ранишь меня в самое сердце. Твое недоверие причиняет мне жестокие душевные мучения, – загнусил красавчик и, схватившись рукой за грудь в области сердца, начал пантомимой показывать жестокие страдания Пьеро, всячески кривляясь и строя гримасы.

– Заткнись, Забини, и не юродствуй, ты не на карнавале. Я серьезно! – надменно произнес Драко, которого насмешки любовника иногда выводили из себя. – Меня бесит твоя неуместная придурь!

– Фи, Малфой, не будь таким унылым говном, тебе это не идет! – усмехнулся флорентинец, – и запомни, мой прекрасный принц, легкая придурковатость делает человека практически неуязвимым. А если серьезно, Драко, – тут же сбросив гримасу паяца, произнес Блейз, закуривая ментоловую сигарету, – то я напишу матери и намекну ей, что седьмой отчим, по моему мнению, слишком долго зажился на этом свете, и надо бы ей поработать над этим вопросом. А когда Франческа сделает свое дело, я получу официальное письмо, уведомляющее меня о кончине горячо любимого папочки, и у меня будет самый весомый повод покинуть школу, чтобы присутствовать на похоронах обожаемого седьмого отчима, чья внезапная смерть от пневмонии разбила мое трепетное и любящее сыновье сердце. Под благовидным предлогом, в глубокой скорби, я покину Хогвартс, орошая свое прекрасное лицо светлыми слезами грусти, и буду участвовать во всех траурных мероприятиях по этому случаю. Ты даже сможешь прочитать об этом в газетах и лицезреть мой скорбный лик на первых полосах прессы. А спустя несколько дней придет момент, когда нам с матерью в присутствии нотариуса, в великой печали, придется посетить банк Гринготтс, где нам предстоит ознакомиться с документами, подтверждающими наше вступление в законные права наследства. Вот там–то я и проверну наше дельце, то есть ту часть плана, за которую отвечаю я. Кстати, я могу пообещать гоблинам часть наследства седьмого отчима, думаю, они перед этим не устоят, а мне ради такого дела никаких денег не жалко, если замысел хорош, цена не имеет никакого значения. Но даже если они запросят все, придется соглашаться. Мать, конечно, будет против, она не захочет выпускать из своих жадных лапок такой жирный кусочек, но тогда я свяжусь с Витторио, попрошу у него денег, чтобы Франческа получила их в качестве компенсации за наследство усопшего супруга, которое я готов отдать гоблинам на подкуп. После этого я в великой скорби и печали, во всем черном и с железным алиби вернусь в Хогвартс, а дальше дело за тобой, Малфой.

– Мне нравится, как ты ведешь дела, Блейз, – произнес Драко, притягивая к себе любовника и целуя его в губы.

– Это у нас семейное, – зловеще прошептал Забини, когда Малфой слегка отстранился от него, но в ту же секунду Блейз сам с ненасытной жаждой впился губами в рот Драко.

– Трахни меня, mio angelo, ведь я заслужил немного любви, – страстно прошептал юный герцог.

– Ты мертвого заебешь, Забини, – усмехнулся Малфой. – Подставляй свою блядскую жопу, а потом уточним некоторые детали нашего плана по устранению Дамблдора и возвращению в Хогвартс мадам Амбридж.

========== ГЛАВА 3 Утро добрым не бывает ==========

http://orig03.deviantart.net/69dc/f/2014/234/0/e/blaise_zabini_with_draco_malfoy_by_iren___loxley-d7w6qi6.jpg

В этот утренний час Большой зал, как обычно, был полон народа. За гриффиндорским столом царило оживление, были слышны шутки, время от времени сопровождаемые взрывами смеха. Студенты из Равенкло были более сдержаны, с умным видом обсуждали какие-то вопросы или вели беседы на интересующие их темы. За столом Хаффлпаффа даже во время завтрака ученики не переставали листать учебники, а некоторые умудрялись что-то быстро конспектировать, делая перерывы между едой. Слизеринский стол почти пустовал, а те немногие, которые пришли на завтрак, отчаянно зевали или сидели с отсутствующим видом, находясь в полусонном состоянии. Некое оживление создавали только младшекурсники, но не выспавшиеся и угрюмые старшеклассники, не стесняясь в выражениях, быстро навели порядок, и над слизеринским столом повисло тягостное молчание. Многие из учащихся старших классов присутствовали этой ночью на вечеринке, организованной Блейзом Забини, и сейчас чувствовали себя не намного лучше, чем сам устроитель оргии. Те, которые не удостоились чести быть приглашенными в изысканное общество, не менее мрачно смотрели на счастливчиков, не скрывая зависти. Оказаться на светском рауте флорентийского герцога мечтали все, это было престижнее, чем стать членом клуба Слизней, но далеко не всем удавалось стать vip-персоной. По школе ходило много противоречивых слухов о проводимых Забини вечеринках. Те, кто принимал в них непосредственное участие, сильно не распространялись, а те, кто не имел туда доступа, могли только измышлять, таким образом складывались самые нелепые слухи, но то, что избранные устраивают оргии, сомнений ни у кого не вызывало. Даже за пределами Слизерина гуляли смутные предположения о характере закрытых вечеров порочного итальянца.

Шум в Большом зале, который, в основном, производили гриффиндорцы, заставил Блейза Забини недовольно поморщиться. Он только избавился от приступа мигрени после быстрого, но горячего перепихона с Малфоем, а замышляемый против Дамблдора заговор даже приподнял ему настроение, но галдящие и радостные гриффиндорцы грозили испоганить ему это утро окончательно.

– Brutto bastardo (поганые выблядки ит.), – прошипел Блейз, присаживаясь за стол.

Рядом на скамью опустился Малфой. Перед вновь прибывшими тут же появились тарелки с овсяной кашей и бокалы с тыквенным соком. Забини некоторое время тупо смотрел на размазню, составляющую содержимое его тарелки и являющееся классическим английским завтраком.

– Если ты не можешь вспомнить, mon cher, то это овсянка, – уныло ковыряя ложкой в каше, с сарказмом сказал Драко. – Это такая еда… завтрак… сolazione… – по–итальянски произнес Малфой.

– Это merda (говно ит.), а не сolazione, – брезгливо ответил Забини, отодвигая подальше от себя тарелку с размазней. – Съешь это – умрешь и сдохнешь. Как англичане могут жрать эту дрянь каждое утро?

– А ты закажи себе макароны, – предложил Малфой.

– Спагетти, mio angelo, – поправил его итальянец.

– Не вижу большой разницы, – фыркнул Драко.

– Естественно, ведь французы видят разницу только между лягушачьими и жабьими ляжками, – съехидничал Блейз. – Макароны с дырочкой, а спагетти…

– У тебя одни дырки на уме, Забини, - подколол блондин.

– Благодаря своей извращенной фантазии ты находишь пошлый умысел в любой моей фразе, Малфой, - парировал итальянец и на этом вялая утренняя перепалка между любовниками прекратилась. Малфой принялся есть свою кашу, а Забини едва пригубил тыквенный сок с таким выражением лица, будто его заставляли пить мочу тролля.

Некоторое время над слизеринским столом висело благостное молчание. Младшекурсники с появлением старосты вообще притихли и старались как можно быстрее позавтракать и смыться, потому что Драко Малфой вызывал у них благоговейный трепет.

– Что может быть хорошего в этой убогой стране? – после недолгого молчания глубокомысленно изрек Забини, которого вдруг пробило пофилософствовать на патриотические темы и в очередной раз высказать свое негативное мнение о ненавистной ему стране, о ее жителях и их традициях.

Малфой скривился, как от зубной боли, но промолчал. Иногда по утрам за итальянцем водилась такая мерзкая привычка, когда он, пребывая в состоянии мрачной меланхолии, начинал витиевато и нудно излагать свои ультрарадикальные взгляды. Традиционно он начинал с квиддича, а заканчивал критикой Британского Правительства и английской нации в целом. Все знали, что пока Забини не изольет весь свой яд, заставить его заткнуться было невозможно. Единственный способ прекратить этот словесный понос – это отвлечь Блейза на другую тему, особенно эффективно срабатывали попытки заострить его внимание на какой-нибудь новой сплетне интимного характера, про которую он еще не знал. Забини вмиг забывал о квиддиче, британской политике и нравах этой страны, жадно погружаясь в водоворот школьных интриг.

Малфой продолжал уныло поглощать традиционный школьный завтрак, вполуха слушая оскорбительные для английской нации рассуждения своего любовника.

– Разве может этот мерзкий квиддич сравниться с драконьей охотой или итальянскими карнавалами? – искренне удивлялся Забини, не обращая внимания на сидящего напротив него Урхарта, капитана команды Слизерина, который смотрел на болтливого флорентинца тяжелым взглядом исподлобья. Малфой невольно усмехнулся, представив, как в следующий раз на секс-вечеринке, на которую Урхарт был вхож, капитан команды мстительно вдует обдолбанному «хрусталем» Забини так, что красавчик снова будет страдать утром из-за своей разъебанной жопы. Не считая нужным обращать свое благородное внимание на громко сопящего капитана, Забини тем временем продолжал свои излияния:

– Драко, я тебя умоляю, ты должен это увидеть, более изысканного развлечения даже я тебе не смогу предложить в этой ничтожной стране. Но во Флоренции, mio angelo…

– Va te faire enculer! (Пошел на хуй! фр.) Какие в жопу карнавалы? Ты же отлично знаешь, Забини, что на это лето у меня совсем иные планы, вернее, у моих родителей, – зло огрызнулся Малфой, и Блейз вдруг резко заткнулся, потому что любовник поднял больную для них обоих тему.

Этим летом Драко Малфою вместе с родителями предстояло отправиться во Францию, где должна была состояться его женитьба на Астории Гринграсс, кузине Дафны, которая училась с ними на одном курсе. Люциус Малфой еще в прошлом году начал подыскивать своему сыну достойную партию, рассматривая многих претенденток из благородных династий, но выбор пал на Асторию, англичанку с французскими корнями, которая сейчас проживала в Париже и училась в Шармбатоне.

Семья будущей невесты была самых благородных кровей, имела приличное состояние, но, как подозревал Блейз, выбор пал именно на эту девицу из–за того, что она была натуральной платиновой блондинкой. «Породистая самка», – не скрывая ненависти и ревности, отзывался о ней Забини. Как только претендентка на роль официальной невесты Драко Малфоя была выбрана и утверждена, Люциус развил бурную деятельность и начал вести переговоры с потенциальными родственниками о заключении брачного договора.

О том, что для него подыскивают невесту, Драко узнал в прошлом году из письма матери. Забини принял эту новость со скандалом и закатил истерику в апартаментах любовника, когда тот показал ему письмо. Блейз метался по комнате, швырял вещи, разбил каминные часы и проклинал Люциуса и Нарциссу самыми последними нелитературными выражениями, которыми изобиловал флорентийский диалект, и которые так любили употреблять все его соотечественники, независимо от социального статуса – будь то высокородные герцоги или портовые шлюхи. Малфой угрюмо сидел на кровати с письмом в руке и нервно курил. Жениться в столь юном возрасте он отчаянно не хотел, но существовал священный долг перед семьей, нарушить который не мог никто. Забини плевался и гнусно сквернословил, а затем вырвал из рук любовника злополучное письмо с недоброй вестью и со словами: «Выбрось эту cagata (срань ит.)», – швырнул пергамент в камин.

В тот вечер оба слизеринца надрались до скотского состояния: Малфой с горя о загубленной юности, Забини от отчаяния потерять любовника в ближайшей перспективе. Полночи они проблевали в малфоевском туалете, в перерывах между рвотными позывами проклиная горькую судьбу аристократов и размазывая пьяные слезы по мокрым щекам. Забини грозился повеситься, если Малфой женится и бросит его. Малфой, в свою очередь, заверял, что даже если женится, Забини не бросит, и после клятв в вечной любви пьяные в жопу любовники, поддерживая друг друга, добрались до кровати и, рухнув на роскошное покрывало из платиновых песцов, погрузились в объятия Морфея до обеда следующего дня. Возвращение в реальный мир было мучительно тягостным. Забини снова заплохело и юный герцог начал блевать на пол, свесившись с кровати. Малфой стонал и подыхал от жуткой головной боли.

В довершение их общего несчастья в этот живописный момент в апартаментах Драко, как богиня Немезида[1], появился невероятно злобный Северус Снейп. С презрением наблюдая за блюющим Забини, декан мрачно сообщил, что с факультета сняли пятьдесят баллов за то, что они оба не явились в этот день ни на одно занятие без уважительной причины. Малфой поклялся все исправить и действительно, уже на следующий день на правах старосты и главы Инспекционной Дружины, имея соответствующие полномочия, бессовестно поснимал баллы со всех других факультетов. Таким образом, Слизерин снова занял лидирующее положение в таблице.

Спустя некоторое время случившаяся трагедия начала сглаживаться, разговоры про будущую женитьбу не возобновлялись, из Малфой–Мэнор не поступало никаких тревожных новостей, и Забини уже стал лелеять надежду, что родители Драко передумали со своим поспешным решением, но вдруг эта история начала принимать серьезный оборот и перешла на новый уровень. Родители наконец–таки выбрали для сына потенциальную невесту и начали вести с ее родней соответствующие переговоры. Об этом слизеринский принц также узнал из очередного письма матери, к которому на этот раз прикладывался портрет будущей жены Малфоя–младшего, Астории Гринграсс. Драко несколько дней не решался сообщить об этом Блейзу, серьезно опасаясь реакции темпераментного и непредсказуемого любовника. И он не ошибся. Всегда ленивый и апатичный Забини начал метаться по комнате, как раненый зверь, изрыгая самые гнусные проклятия и отчаянно злословя. На эти крики пришла Пэнси Паркинсон, до этого момента находящаяся в счастливом неведении относительно будущей женитьбы Драко, в которого она была трепетно влюблена с первого курса. Вечер прошел эмоционально. Портрет Астории Гринграсс, предварительно заплеванный Пэнси и обоссанный Блейзом, догорал в камине, а пьяные любовники Малфоя заливались горькими слезами в объятиях страдающего, рыдающего и не менее пьяного слизеринского принца.

Этим летом, после завершения шестого курса, Драко должен был поехать с родителями во Францию, чтобы обменяться кольцами со своей невестой, назвать ее своей женой, а заодно познакомиться с ней лично. Эта тема была очень болезненной для всех, и сейчас, стоило только Малфою намекнуть об этом, Забини поперхнулся на полуслове.

– Я не могу понять, почему твой отец так торопится? – резко изменив тему и вмиг позабыв о британцах с их квиддичем и итальянцах с их карнавалами, произнес Забини. – Почему ты должен жениться в шестнадцать лет? Я считаю, что в таком деле нельзя допускать такую преступную поспешность!

– Твоя мать вышла замуж в двенадцать лет, Блейз, – ковыряясь ложкой в тарелке, мрачно произнес Малфой.

– Моя мать подзалетела от собственного брата, поэтому семья вынуждена была разрулить проблему в срочном порядке, – прошипел Забини. – Но это единичный случай и ты в него не вписываешься, mio angelo (мой ангел ит.). Che cazzo vuoi (Какого хуя ит.) твой папаша так стремиться быстрее тебя окольцевать?

– Может он подозревает что я педик и трахаю твою блядскую жопу? А может это всего лишь священный долг перед семьей, будь он проклят, – отозвался Малфой.

– Я тебя умоляю, mio principe (мой принц ит.), только мне не рассказывай про это merda (говно ит.) под названием священный долг. Именно из–за него я вынужден был покинуть прекрасную Флоренцию, отправиться в вынужденную ссылку и бесцельно проводить лучшие годы своей жизни в этой ничтожной, примитивной стране, в этой сраной школе, где отовсюду воняет грязнокровками, – преднамеренно повышая голос и разворачиваясь в пол–оборота в сторону гриффиндорского стола, пафосно продекламировал Забини.

Назад Дальше