Нордхоф повернулся к Тивертону и хмыкнул. - Наверное, ты был прав насчет нее, - сказал он. - Она немного некультурна.
Тивертон фыркнул. - Она действительно провела свои, гм, созидательные годы среди дикарей.
Кэтрин бросила взгляд на Элизабет, которая вчера сказала почти то же самое, но гораздо более любезно. Ее подруга сделала то, что обычно делала, и захлопала ресницами.
- Ну да. Нордхоф оглядел ее с ног до головы таким самонадеянным взглядом, что Кэтрин захотелось показать ему зубы, как у лошади, которую он принял за нее, но она сумела сохранить свой апломб, в то время как холодное, твердое понимание сформировалось в ее животе. А вместе с ним и бесповоротная решимость.
Она послушно сложила руки чашечкой, улыбнулась обоим мужчинам и включила сюда Прейбла.
- Спасибо вам всем за визит, - сказала она ледяным, но любезным тоном. Однако выражение ее лица было свирепым. - Я очень надеюсь, что вы скоро снова сможете меня навестить.
- Хм, - сказал Нордхофф, услышав едва уловимый намек на то, что аудиенция закончилась. Он двинулся к двери, его сапоги скрипели, как сломанный аккордеон. Тивертон и Прюбл следовали за ним по пятам. Они, все трое, повелительно кивнули ей и поспешно покинули комнату.
Она последовала за ними в фойе, но только потому, что хотела увидеть, как дверь захлопнется за их напыщенными задницами.
Кэтрин не ожидала, что Элизабет последует за ней, но она была рада, что ее подруга была там, когда она поняла, что сделала.
Она только что распустила своих самых достойных поклонников.
Ее единственные достойные поклонники.
Она не могла этого объяснить, кроме того, что ее душа восставала при мысли о том, чтобы жить с кем-то из них, терпеть их глупые разговоры, терпеть их желчные приставания. Она скорее будет просить милостыню на улице, чем так жить.
И она чувствовала то же самое, даже зная, что это вполне возможно.
- О, моя дорогая, - сказала Элизабет, заключая Кэтрин в свои объятия в поздравительном объятии. - Ты была великолепна.
- А. Я была? - Она не чувствовала себя великолепной. Она чувствовала себя опустошенной. И безнадежной. И избитой.
Элизабет взяла Кэтрин под руку. - Ты все равно не была бы счастлива ни с одним из них.
- А разве нет? - спросила она. Но в этот момент ее взгляд упал на Дункана Маккея, и ее сердце дрогнуло.
Она тоже не будет счастлива с ним, с этим чудовищным человеком, который так мучил ее в детстве. Она понятия не имела, почему он хочет жениться на ней, и была так расстроена этим предложением—и последовавшим за ним поцелуем—что даже не подумала спросить.
Впрочем, это не имело значения. Не совсем.
На данный момент у нее не было другого выбора.
Ее судьба была предрешена заранее. Словно высеченной из камня.
Если она хочет уберечь брата от тюрьмы, а себя-от уличной жизни, то должна выйти замуж за Дункана Маккея.
Да поможет ей бог.
Глава Четвертая
Дункан не совсем понимал нюансы взаимоотношений Кэтрин и ее поклонников—в некотором смысле, казалось, что все они говорили на непонятном и иностранном языке, состоящем из подергивания носа и поджатых губ,—но он понимал и ценил результат. Они исчезли. Все они.
Он потянулся к тарелке и положил себе кусок пирога. Это была странная привычка-торт на завтрак, но он был уверен, что она ему понравится. Хотя на самом деле он предпочел бы ломтик бекона. Ему придется поговорить с Уинстоном о своих предпочтениях.
- Голодны? - голос справа привлек его внимание, и он повернулся к леди Эсмеральде, которая смотрела на него свысока. Что было подвигом, потому что она была довольно маленькой для такой свирепой женщины. На самом деле ей пришлось запрокинуть голову довольно далеко назад, чтобы повлиять на результат превосходства.
- Ну да. - Да, это я, - сказал он, взяв еще один пирог.
- Она фыркнула. - И вы удивляетесь, почему они считают вас дикарем.
- Что вы имеете в виду? - спросил он. Он всего лишь ел пирог.
Леди Эсмеральда помахала ему рукой. - Посмотрите на все эти крошки, которые вы сделали.
Крошки? Он ловко смахнул их со своего килта на ковер. Он понятия не имел, почему она вздрогнула. - По моему опыту, пирожные имеют тенденцию создавать крошки, когда их едят.
- Джентльмен старается избегать крошек. Кроме того, джентльмен ничего не пожирает.
- Джентльмен, наверное, не голоден.
- Если вы намерены остаться в Лондоне, вам следует немного набраться лоску.
- А можно будет ? - Он был совершенно уверен, что никогда не слышал в Шотландии слова "лоск", ни разу.
- Это, конечно, могло бы, скажем так, сгладить ситуацию.
Дункан взглянул на Кэтрин, которая разговаривала с Элизабет в холле. Он прикусил губу на мгновение, а затем сделал решительный шаг. - Леди Эсмеральда?
- Да, мой мальчик?
- Возможно, вы могли бы помочь мне стать более ... цивилизованным.
Эсмеральда проследила за его взглядом и улыбнулась. - Может быть, и смогу. - Ее глаза потеплели. - У меня был любовник-шотландец, когда я была моложе, - сказала она. Трудно было себе представить, что она- молодая девушка, но он сделает все, что сможет. И она, казалось, действительно хранила это воспоминание с нежностью. - И я вижу, как она смотрит на тебя.
Дункан судорожно сглотнул. - К-как она на меня смотрит? - Боже мой, он заикался, как школьник. Ему действительно нужно было взять под контроль свои эмоции или, по крайней мере, свои реакции на них. Не годится ему становиться болтливым идиотом.
Леди Эсмеральда наклонилась вперед и похлопала его по колену. Ее рука задержалась чуть дольше, чем следовало бы, учитывая тот факт, что он был без штанов. - Она ослеплена.
Ослепленна? - Кэтрин?
Он снова посмотрел в ее сторону. Теперь она уже не казалась ослепленной. На самом деле, она смотрела на него с самым мрачным выражением лица. Она была похожа на взбунтовавшегося ребенка, которому приказали принять дозу рыбьего жира.
Но Элизабет ...
Элизабет смотрела на него так, словно он повесил Луну. Или, по крайней мере, как будто она хотела поглотить его.
Что, конечно, было пугающей перспективой.
Она выглядела ненасытной.
- Она всегда испытывала определенное, скажем так, восхищение к горцам.
Хороший парень. Неужели Эсмеральда все еще говорит?
- И герцог приказал мне обеспечить хорошие браки для всех девушек.”
Он повернул голову и изумленно уставился на нее. -Всех девушек?
- Их тут четверо. - Ее глаза блеснули. - Энн, конечно, вышла.
- Ну конечно.
- Она не одобряет ничего шотландского. Из-за несчастного поцелуя, случившегося давным-давно, как вы понимаете. - Старуха добавила это ужасающе доверительным тоном.
- Гм, конечно.
- Виктория слишком причудлива для человека вашего склада. Она порхает, как пух одуванчика, и говорит о феях и эльфах. - Нет, нет. Это не сработает. А Мэри еще слишком молода. Но Элизабет ... - она сжала пальцы в кулак и победоносно взмахнула им. - Она идеально подошла бы вам.
- Я действительно прошу прощения. - Он вынужден был прервать ее. Просто должен был. - Какой герцог приказал нам пожениться?
-Какой? Кейтнесс, конечно. Он их двоюродный брат. Ну, то есть кузин, очень дальний. Мы даже не подозревали об этой связи до тех пор, пока не скончался лэрд Дирло, у которого, как оказалось, были документы, подтверждающие происхождение некой Элизабет длинноногой ... - она сделала паузу, чтобы наклониться и прошептать: - прирожденная дочь Эдуарда, разве вы не знаете ...
- Ну конечно.
- Которая родила наследника Сент-Клера. Конечно, тогда это был не Сент-Клер. Не прошло и столетия с тех пор, как имена были изменены, и, конечно, это было частью всей путаницы.
- Конечно ... конечно. - Он понятия не имел, о чем она говорит, но продолжал кивать.
- Но я отвлеклась. - Она широко улыбнулась. - У Дирло была еще одна бумага, которая связывала нашу ветвь Сент-Клеров с Синклерами. А точнее, Лахланом Синклером.
- Герцог Кейтнесс.
Ее глаза заблестели. - О! Вы его знаете?
- Я родом из Халкирка, так что да. Я знаю его. - и какое облегчение. - Хотя, должен признаться, леди Эсмеральда ... я последний человек, с которым Лахлан хотел бы породниться .
Пусть Бог поразит его за такую ложь.
Он и Лахлан были хорошими друзьями и наслаждались не одной охотой вместе. Но это был слишком удобный предлог, чтобы избежать этой ловушки.
- Неужели? - Изумилась Эсмеральда.
- Действительно. Должен сказать, что в данный момент он недоволен мной.
- Недоволен? - Ее черты лица сморщились.
- Моя лошадь победила его в недавнем забеге. И вот я здесь. Изгнанный. - Он беспомощно пожал плечами. - Вы же знаете, какими беспечными бывают герцоги.
Ох, Бог накажет его за это.
Не то чтобы он не победил лошадь Лахлана. Так оно и было. А Лахлан без обиняков хлопнул Дункана по спине и купил животное для жеребца.
- Действительно, беспомощный. - Эсмеральда выпятила нижнюю губу. - Какая жалость. Вы был бы идеальной парой для Элизабет.
- А вы подумали о Питере?
- Питер? - Ее ноздри раздулись, как у терьера, почуявшего крысу. Жирная, сочная крыса. - Питер Росс ... Хм ... - она постучала пальцем по подбородку.
Он должен был бы испытывать угрызения совести за то, что бросил своего друга на растерзание волкам, но в этот момент Питер заслужил все страдания, которые получил. И если это заставит Эсмеральду и ее росомах потерять его след, тем лучше.
И так уж случилось, что именно в этот момент появился сам Питер, выглядевший немного потрепанным, но по крайней мере презентабельный .
- Доброе утро, - сказал он с поклоном и легкой улыбкой леди Эсмеральде.
Дурак. Он понятия не имел, во что ввязался.
- Доброе утро, мой мальчик, - выпалила она. - Проходите и садитесь. - Она похлопала по дивану справа от себя.
Питер, к его чести, запаниковал, но было уже слишком поздно для этого.
- Элизабет. Дорогая. Иди и ты сюда тоже. Ты ведь знакома с Питером Россом, не так ли? Садись, девочка. Сидеть.
Пока Эсмеральда приводила их в порядок, Дункан улыбнулся Питеру и, воспользовавшись возникшей суматохой, выскользнул из комнаты. - Он остановился рядом с Кэтрин и пробормотал: - нам надо поговорить, как ты думаешь? - К его бесконечному облегчению, она кивнула. Он взял ее за руку и повел к оранжерее, совершенно не обращая внимания на тревожный вскрик Питера.
* * *
Да. Им действительно нужно было поговорить, но Кэтрин нервничала, когда Дункан повел ее в заднюю часть дома. Она понятия не имела, о чем он хочет поговорить ... а может, и знала. Ее смущение было вызвано тем, что ее часть разговора могла повлечь за собой. Она не знала, что сказать, поэтому молчала, когда они вошли в теплую, благоухающую оранжерею. Эту комнату она любила с тех пор, как они сюда переехали. Яркий свет и тщательно подобранные цветы привели ее в восторг, а роз нигде не было. Если бы ее жизнь закончилась в комнате, она бы выбрала именно эту—
- Ты уже обдумала мое предложение?
Ну и черт с ним. Он должен был сразу перейти к делу, не так ли?
Ее гнев усилился, но она изо всех сил старалась сдержать его, стоя спиной к нему и глядя в окно, выходящее в сад.
Дункан не виноват, что все это случилось. Хотя иногда ему казалось, что он сам во всем виноват.
- Я, э-э ... да. У меня есть.
Он нежно взял ее за плечи и повернул лицом к себе. - И что же?
- Это очень трудно.
- Думаю, что да.
- Быть вынужденной выйти замуж за кого угодно. И уж тем более ... - она прикусила язык, чтобы не произнести эти слова.
Выражение его лица стало жестким. - Тем более за скромного шотландца?
- Ну и что же? - Она изумленно уставилась на него. А потом, против своей воли, она рассмеялась.
Он нахмурился еще сильнее.
- Нет, Дункан. Не говоря уже о мужчине, который дразнил меня до тех пор, пока я не расплакалась. Ты был для меня чудовищем.
Ее слова, казалось, ошеломили его. Его губы шевельнулись. - Ну ... я ... ты ... это было ...
- У тебя ведь нет оправдания? - Действительно. Но он этого не сделал. - Откуда у меня будет уверенность, что теперь ты будешь добр ко мне? Я не могу жить с человеком, который бы издевался надо мной и мучил меня.—
- Конечно, все было не так уж плохо.
- Это было ужасно. - Так оно и было. Душераздирающе. Потому что она была влюблена в него, глупая девчонка. Теперь она стала умнее.
- Я не понимал, что причинил тебе боль. Я ... прошу прощения. - Он приложил руку к сердцу и сказал: - Клянусь богом, я не буду с тобой жесток. Я никогда больше не причиню тебе такой боли.
Она почти поверила ему. Но он всегда был очаровательным, слишком очаровательным, если ей есть что сказать по этому поводу. Ей нужно было нечто большее, чем извинения и обещание. Ей нужно было знать ...
- Он моргнул. Он казался несколько потрясенным. - Почему, что? - Его кадык медленно двинулся вниз по шее и обратно.
- Почему ты хочешь на мне жениться?
- О! Вот это! - Он фыркнул от смеха, а затем протрезвел. Он сжал губы, обдумывая вопрос.
И, правда? Нужно ли ему обдумывать этот вопрос?
- Разве ты не знаешь? - резко спросила она.
- Ну конечно. - Конечно, знаю. Мне ... нужна жена.
Он кивнул и отступил назад, выглядя весьма довольным собой.
Она покачала головой, и его самодовольная улыбка испарилась, как суфле. - Любая женщина подойдет, если тебе просто нужна жена.
- Мне нужны наследники. Теперь у меня есть поместье,—она предположила, что он имеет в виду поместье Питера,—и мне нужны наследники.
- Еще раз. Любой племенной кобылы будет достаточно.
- Он нахмурился. - Ты же не племенная кобыла.
- Что же, большое тебе за это спасибо. Но ты все равно должен ответить на этот вопрос. Почему ты хочешь жениться на мне?
Его горло снова сжалось. - Разве это не очевидно?
- Она скрестила руки на груди. - По-видимому, нет.
Другое дело, что это было не так, даже отдаленно романтично, но она полагала, что женщина в ее положении знала лучше, чем ожидать таких капризов.
- Ну, ты же ... - он махнул рукой в ее сторону. Вверх и вниз в иллюстративной манере, которая не была иллюстративной ни в малейшей степени.
- Я полагаю, что мы установили тот факт, что я женщина детородного возраста. - Племенная кобыла, если хотите.
- Ты нечто большее, Кэтрин. Теперь я кое-что понял.
- Например?
- Ты очень элегантна. Благородна. Обучена искусству светских тонкостей. Из тебя вышла бы хорошая жена.
- Она фыркнула. Вряд ли она вела себя прилично. И уж конечно, она не стремилась вести себя прилично. - В Лондоне найдется тысяча дебютанток, которые подходят под это определение.
Он сделал такое лицо, что ей захотелось рассмеяться. Если бы она не была так настойчива в раскрытии его истинных мотивов, то могла бы это сделать.
- Дебютантки? Лондонские дебютантки? Какая отвратительная мысль!
- Я, сэр, одна из таких созданий.
- Ты совсем не похожа на них, моя маленькая кошечка, - его непреклонный тон взволновал ее, как и его пристальный взгляд. Она настаивала, чтобы эти чувства отступили. - У тебя сердце горца. Ты же любишь вереск. Ты ездишь без седла. Ты бегаешь босиком по траве на рассвете—
- Боже мой, Дункан. Ни одна из этих вещей не является правильной, и я делала все это, когда была ребенком. - Она не знала такой радости с тех пор, как отец запер ее в пансионе мисс Уэллс для девочек в Кенте. Несмотря на дружбу Элизабет, школа сделала многое, чтобы вытеснить дикое дитя из ее души—даже сейчас она глубоко переживала эту потерю. Но, по-видимому, она была истинной английской леди, обреченной выйти замуж за истинного английского лорда, и—
Но нет. А она-нет. Больше нет, не так ли?
Как странно, что эта мысль наполнила ее необъяснимой радостью.
- Ты не такая, как они, - продолжал Дункан, не обращая внимания на ее прозрение. - Ты умная, веселая и интересная. Этим девушкам нечего сказать интересного.