Некоторое время мы ехали молча, я смотрела в окно, обхватив руками колени, Кирилл — на дорогу.
— Ничего ты не поняла, — сказал он все-таки, качая головой, я не стала отвечать. К деревне мы подъехали к вечеру.
— Если дедуля не окажется добрейшей души стариком, придется ночевать в машине, — усмехнулся Кирилл, ведя автомобиль по асфальтированной дороге, идущей между домов разных мастей: от старых деревянных застроек полувековой давности до новых особняков за высокими заборами. Возле продуктового магазинчика Кирилл остановился.
— Жди здесь, — кинул мне, сам скрылся за дверью. Вернулся быстро, минут через пять, с пакетом в руках. Сунув его мне на колени, завел машину. В пакете был сыр в нарезке, хлеб и бутылка воды.
— Магазин работает до десяти, — пояснил мне, — не худо взять еды про запас. Дом Миланского через два поворота налево, по дороге до конца.
— Это тебе продавщица сказала?
— Ага. Милая женщина.
— Не сомневаюсь.
Ехать пришлось недолго, дорога свернула налево, мы поехали вдоль поля, с другой стороны дороги были дома. Крайний оказался весьма колоритным: бревенчатый дом с красной черепичной крышей, большой и добротный. Окна мансарды выходят на поле, наверное, отсюда прекрасно наблюдать закат. Кирилл приткнул машину на обочине, мы прошли к калитке.
— Я так понимаю, мужчина не нуждается? — задала вопрос.
— Конечно, нет. Имея в собственности несколько крупных предприятий в городе, кто бы нуждался?
Возле калитки был звонок, Кирилл нажал на него, раздалась трель, мы стали ждать ответа. Через пару минут послышались шаги, потом женский голос спросил:
— Кто?
— Мы бы хотели увидеться с Миланским Сергеем Викторовичем, — повысив голос, сказал Кирилл.
— Он никого не ждет.
— Мы знаем. Но дело срочное. Скажите ему, что приехала дочь Корнилова Михаила.
Пару мгновений стояла тишина, потом голос сказал:
— Ждите, — и шаги стали удаляться.
— Уверен, он нас примет, — заметил Кирилл, постукивая пальцами по забору.
— Ты же назвал мое имя, значит, точно примет.
Он рассмеялся, тут снова раздались шаги, заскрежетал засов, дверь приоткрылась, и мы увидели даму лет сорока пяти в домашнем летнем халате и тапках.
— Проходите.
Мы скользнули за дверь, она заперла ее и направилась к дому, мы, естественно, следом.
— Сергей Викторович плохо себя чувствует, — сказала женщина, впуская нас в дом, — он тяжело болен. Болезнь то отступает, то наступает. Днем прихватило, сделали укол, до вечера спал. Так что постарайтесь покороче.
— Мы поняли, — кивнул Кирилл, и нас впустили в большую комнату, хорошо обставленную и отделанную. На кровати под пледом лежал худой старый мужчина с ежиком седых волос на голове. Его лицо и руки были сплошь покрыты рядом широких морщин, общий вид болезненный, но взгляд юркий и живой.
— Заходите, — сказал он негромким хриплым голосом, легонько махнув рукой в сторону кресел, — садитесь. Знал, что рано или поздно кто-нибудь объявится.
Мы устроились в креслах, и Сергей Викторович кивнул женщине:
— Иди, Вера, — та молча удалилась, прикрыв за собой дверь, — это Вера, моя сиделка. Самому мне сложновато стало, а детей нет, позаботиться некому. Впрочем, вы сюда не за этим приехали. Говорите, что хотели.
Я почесала лоб, не зная, с чего начать.
— Вы знаете, я долгое время ничего не знала о своих родителях, а потом… В общем, мне стало известно, что у пары есть еще один ребенок…
— Вы виделись со Степой?
— Да, мы были в клинике сегодня утром. Честно говоря, я была шокирована, вся эта история… Вы, наверное, знаете, что мой отец умер…
— Конечно, знаю, — кивнул старичок, — влетел в фуру по-пьяни, и он, и жена — оба трупы.
Отец твой выпить был не дурак, я ему постоянно говорил, что с этим надо быть аккуратней. Светлый ум был, но характер… Им и поплатился. Если вы сюда приехали, значит, всю историю знаете?
— В общих чертах.
Он снова кивнул и уставился в потолок.
Глава 13
— Мишу я сразу приметил, — заговорил, не отрывая взгляда, — молодой, амбициозный, ум цепкий, и заболтать любого может. Прекрасно знает свои сильные стороны, потому характер, конечно, несносный. Присматривался я к нему недолго, уж больно хорош был собой, боялся, заберут. Стал двигать вверх, и не ошибся. Как-то само собой вышло, что они с Настей познакомились, стали встречаться. Миша выпить любил, и судьба на этом отыгрывалась. Степку они, конечно, по пьяной лавочке заделали. Миша в отпуске был, пил, кутил, Настя с ним, вот и… Сколько таких историй и сколько нормальных детей рождается… Но им не повезло. Настя, когда поняла, что беременна, сразу к Мише прибежала. Он осознавал, что будет скандал: дочка партийного работника, пьяные вечеринки, беременность… Решили молчать, летом она в деревню умотала. Мне бы насторожиться, чего молодой девке из города да от мужика бежать, но я был весь в работе. Воспитывал ее один, чуткости и понимания не хватало. К лету-то она уже на третьем месяце была, но живот прятала, да его и не видно было. Все лето там отсидела, и сентябрь. Бабка, мать моя, конечно, знала, но молчала, думала, родит Настя, тогда и расскажут. У врачей она не была, на восьмом месяце ее скрутило: преждевременные роды. Больницы в поселке не было, была акушерка, приняла роды, но… Настя не выжила, — Сергей Викторович приложил руку к глазам и быстро провел ладонью по лицу, — тут уж стало не до тайн. Вызвали меня. Когда я узнал, что к чему… Но не будем об этом. Миша тоже приехал, плакал, но что делать? Стали совещаться. Мамки из нас с ним были никакие, к тому же это скандал… Оставили ребенка у моей матери. Миша часто приезжал, я тоже, мальчик рос тихим и вроде здоровым. Физически. Года в два мы заволновались, что он не говорит, но мать сказала, такое бывает, мол, мальчики часто развиваются не так быстро… В три стало понятно, что у ребенка проблемы. Начали возить по всем возможным врачам. Полгода бились, но диагноз был неутешительным: аутизм. На наше счастье, за городом открыли клинику для душевно больных. Само собой, попасть туда мог далеко не каждый, в основном партийные работники и их родственники. Удалось пристроить Степу. Врачи сказали прямо: за ним нужен постоянный присмотр и медицинский уход, так что выбора не было. Так он там и жил.
Некоторое время мы молчали, потом Сергей Викторович продолжил:
— Миша после смерти Насти сразу переехал в другой город. То ли вину за собой чуял, то ли просто не мог находиться здесь… Но Степу навещал регулярно и все расходы взял на себя, решительно отметая мои предложения. Отношения у нас, надо сказать, стали не очень, но на то были причины. В итоге мы разругались окончательно, у Миши было опекунство над Степой, и он настоятельно рекомендовал забыть о мальчике. Я, само собой, остаться в стороне не мог, и в начале девяностых выкупил клинику.
— Она принадлежит вам? — ахнула я.
— Да. Но твой отец об этом не знал. После его смерти явилась его мать, оформила опекунство. Я не стал возражать, у меня тогда обнаружили рак, я стал активно лечиться, ездил по разным странам, лежал в больницах… Мне было не до того. Потом умерла и Мишина мать. Но тут явился сын, тоже занялся опекунством. Я подумал, так будет лучше: он молод, здоров и богат, а я стар и болен. Излечить болезнь так и не удалось, как видите. Теперь вот явилась ты.
Он снова замолк, я смотрела в пол, размышляя.
— Извините, что поднимаю эту тему, — все же начала я, — но Степан ваш единственный наследник?
— Понимаю, к чему ты клонишь. Да, он мой единственный ближайший родственник. Все мое имущество перейдет ему, но так как он сам распоряжаться им не может, то, соответственно, опекуну. То есть вашему брату.
— Он погиб.
— Что? — вскинул брови Сергей Викторович. — Не знал… Но как? Он же был молод.
— Авария. Узнав о Степане, я решила оформить опекунство на себя. Но сначала хотела посоветоваться с вами. Если вы…
— Да что уж там… Степе нужна помощь, высоко квалифицированная помощь. Если вы готовы следить за его содержанием в клинике, можете оформить опекунство. Наследство в любом случае можно использовать только для Степиного благополучия, об этом я позаботился. Так что…
Мы с Кириллом переглянулись.
— Тогда мы больше не будем задерживать вас, — я поднялась,
— сейчас мне надо уехать на некоторое время, чтобы утрясти свои дела. После этого я вернусь, чтобы все оформить.
— Я рад, что кто-то появился, — сказал старичок, — боялся, что Степа останется совсем один.
Мы уже почти ушли, когда он окликнул нас:
— Если хотите, можете переночевать тут. Места много, Вера выделит вам комнату.
— Это было бы неплохо, — кивнул Кирилл, старичок внимательно посмотрел на него и кивнул в ответ.
— Позовите мне Веру.
Через полчаса мы лежали в постели, пялясь в потолок и прислушиваясь. В доме стояла тишина, за окном тоже. Ни звука проезжающих машин, ни гомона улицы. Кирилл тихо поднялся, пройдя к окну, открыл его и уставился на луну, ярко светившую в окно.
— Тебе нравится за городом? — спросил, не оборачиваясь.
— Не знаю. Я никогда не жила в деревне. А тебе?
— Иди сюда, — позвал он, я подошла. Кирилл поставил меня перед собой и указал наверх. Огромные звезды были так низко, казалось, можно прыгнуть и достать рукой. Луна нависала огромным шаром.
— Знаешь, что смешно? — сказал вдруг Кирилл. — Люди живут глупыми повседневными делишками, думают о всякой ерунде, но никому не приходит в голову посмотреть хоть на Луну и спросить себя: ты вообще понимаешь, что у нас в небе висит какая-то огромная круглая фигня? Что это? Откуда это? А сколько всего в мире такого непостижимого и прекрасного?
— Да ты романтик, — усмехнулась я, правда, по-доброму. Его слова меня зацепили.
— Самую малость. Просто научился видеть мир вокруг, его красоту. Вот, например, звезды. Знаешь, что звезда, которую ты видишь, это звезда миллиард световых лет назад? То есть, когда ты видишь падающую звезду, это значит, что на самом деле она взорвалась миллиард лет назад, и на ее месте сейчас совсем не то. Все, что человек видит в космосе, он видит с разницей в этот миллиард лет.
— Я этого не знала, — покачала я головой.
— Есть над чем подумать, правда? В горах звезды особенно близко, наблюдать их оттуда можно вечность. Хотя, по сути, это взгляд, направленный в далекое-далекое прошлое.
Кирилл замолк, я стояла, глядя на ночное небо, он сзади, положив ладони на подоконник. Момента романтичнее вроде бы не найти, а я думала только о том, что он говорил про горы. Конечно, Кирилл, наверняка, был в туристических местах, но мне так и виделся он, сидящий в горах с оружием в руках, ждущий свою жертву и смотрящий на звезды.
«Он такой, какой есть», — шепнул внутренний голос. Да, он такой. Сочетание всего и сразу в одном отдельно взятом человеке. Только чего в нем больше?
Я слегка вздрогнула, ощутив его руки на своей талии, но тут же улыбнулась и наклонила голову в бок, Кирилл поцеловал меня в шею. Руки его заскользили ниже, стягивая с меня трусики, и в очередной раз все мысли меня покинули.
Утром мы встали рано и уехали еще до того, как Сергей Викторович проснулся. Вера проводила нас до калитки и заперла ее.
— Что ж, — подытожил Кирилл, — что мы имеем: сводный брат-аутист, которого надо забрать, родители, которых надо найти, и загадка братца.
— Я думаю, загадку мы раскрыли.
— Я тоже так думаю, если честно.
— Вижу, ты огорчен.
— Я же говорил, что предпочел бы деньги.
— Ведь ты богат, зачем тебе еще деньги?
— Я люблю жить на широкую ногу и мечтаю о сытой богатой старости.
— Иными словами, тебе нужно столько денег, чтобы ничего не делать всю жизнь?
— Вроде того. Мне нравится чем-то заниматься, но лучшие дела — это дела, приносящие радость душе, а не материальные ценности телу. Потому неплохо быстренько разделаться с этой проблемой и наслаждаться, сколько влезет.
— И как давно ты разделываешься?
— Если подумать, то уже почти десять лет. Немалый срок. Пора начать отдыхать, — я кивнула, он покосился с усмешкой. — Что ж, будем считать, что с загадкой брата разобрались, начинаем искать родителей. Вчера, пока ты мылась, мне отзвонились насчет твоего Хадзиса.
— И что? — замерла я.
— Некий Хадзис Марк Леонидович, уроженец Санкт-Петербурга, кстати, но с греческими корнями, какое-то время жил и работал в Греции, вел совместно с греками строительный бизнес. По времени примерно сходится. Он со своей женой появился на Родосе через год после смерти твоих родителей. Уехал обратно в Питер одиннадцать лет спустя, ныне проживает там же, владеет строительной компанией, сотрудничает с теми же греками. Адрес прописки есть, туда скатаются сегодня, чтобы взглянуть на товарища Хадзиса, скинут нам фотографии. Но думаю, это и есть твой отец.
— Вот так просто? — посмотрела я на него.
— Просто? — хмыкнул он в ответ. — Мы шатаемся по малым городам нашей необъятной, попадая в руки не всегда приятных субъектов, копаемся в куче жизней, в куче бумажек, в твоей голове, а ты говоришь — просто? Нет, милая, твой брат великий затейник. Никто кроме тебя не нашел бы твоего отца.
— Но ведь он рассказал мне про Хадзиса еще когда я только приехала к нему.
— Наверное, потешался над поворотами судьбы. Ну скажет он тебе фамилию отца, так ты знать не знаешь, что он жив, что это вообще важно. Зато как потом пригодилось: не надо ничего выдумать дополнительно. Невнятный рисунок, и никаких головоломок, которые при случае может разгадать кто-нибудь другой.
— Ладно, что теперь? Поедем в Питер?
— Если у тебя нет других планов.
— Шутишь? В последнее время у меня вообще планов нет.
— Последнее время — это лет семь?
— О, остряк вернулся.
— И острячка. А то ты все больше какая-то пришибленная ходишь. Значит, в Питер?
— Да.
— Тогда не будем тянуть время. Предлагаю быстренько позавтракать и двигать непосредственно в сторону культурной столицы.
— Сколько примерно ехать?
— Часов пятнадцать-двадцать. Торопиться некуда, так что можем где-нибудь в дороге отдохнуть.
Я кивнула, мысленно начиная отматывать счетчик. Что ждет меня там, в Петербурге?
Мы ехали целый день, пару раз остановились в придорожных кафе, чтобы перекусить. На ночь сняли номер в небольшой гостинице. Снаружи она выглядела плохо, однако номер оказался приличным, а главное, чистым. Фотографии Хадзиса Марка Леонидовича Кирилл получил, когда мы ужинали в кафе. Он быстро просмотрел их на телефоне, потом передал мне.
— Уверен, это он. Степан, действительно, похож на отца.
Дрогнувшей рукой я приняла у него телефон и увидела на экране фотографию представительного высокого мужчины, одетого в джинсы и рубашку. Русые волосы с легкой сединой, уверенный взгляд, на вид преуспевающий бизнесмен. Сколько ему сейчас? Около шестидесяти? Точно, примерно так. Выглядит отлично. Глупо отрицать, я сразу его узнала, несмотря на прошедшие годы и запечатлевшийся в памяти образ молодого и делового мужчины, сидящего в кабинете с бокалом и сигаретой. Это был он, мой отец, его взгляд, который даже на фотографии отражал уверенность в себе и юношескую непокорность. Просмотрев фотографии, я вернула телефон Кириллу.
— Точно он, — довольно улыбаясь, заметил Кирилл.
— Как ты видишь нашу встречу?
— Ангелина, он все-таки твой отец, а не мой. Ты можешь встретиться с ним, как тебе угодно. Хочешь, нагрянь в офис, хочешь домой, адресом я тебя снабжу.
— А ты?
— Меня уволь. Дела семейные лучше решать узким кругом. Конечно, я удостоверюсь, что у тебя все в порядке, но радость встречи предпочту пропустить.
Я посмотрела на него и хотела спросить, что будет дальше? Что будет с нами? Но, поймав его взгляд, передумала и кивнула.
— Да, ты прав, — сказала вместо этого. Совершенно очевидно, что Кирилл опасен, его профессия такова, что лучше вовсе с ним не связываться. И для меня все еще удачно закончится, если я окажусь в Питере в целости целости и сохранности. А уж про него и говорить нечего, любые отношения ему нужны так же, как машине пятое колесо. Да и какая из нас пара? Киллер и стриптизерша, вот уж, действительно, счастливая сказка о большой любви, переложенная на современный манер. Я усмехнулась этим мыслям, посоветовав себе выбросить из головы очевидную чушь.