Ну, вот и все, наступила минута прощания, и Алекс с благодарностью пожал руку Дэвиду.
- Я твой должник. Раз ты не берешь денег, я не знаю, что предложить тебе взамен, - сказал Александр растерянно.
- Пожалуй, оставлю твой долг открытым, - серьезно ответил Дэвид.
Потом он повернулся ко мне. Я стояла, не зная, что говорить, но мне было понятно, что какая-то часть меня навсегда останется здесь, рядом с ним. Он первым прервал молчание.
- Удачи тебе, Саша, и береги своего Алекса, - он сказал это очень тепло, не смотря на иронию, сквозившую в его словах.
- Когда-нибудь еще увидимся? - спросила я.
- Может, в следующей жизни? - ответил он вопросом на вопрос и грустно улыбнулся.
В его случае, эти банальные слова имели особый смысл. Я не ответила, Алекс взял меня за руку и притянул к себе.
- Пойдем, нам нужно ехать, - мягко сказал он.
Но его взгляд, обращенный на Дэвида, выдавал напряжение. Я видела, как у того сдвинулись брови, они застыли на секунду, глядя друг другу в глаза, потом Дэвид отступил на шаг.
- Счастливого пути, - сказал он, жестом давая понять, что больше не держит нас.
Телега медленно двинулась в обратный путь. Мне не хотелось смотреть назад, но когда поляна закончилась, и мы въехали в лес, я не выдержала и оглянулась. Дэвид стоял, сложив руки на груди, задумчиво глядя нам вслед. В этот момент деревья заслонили нас друг от друга, и я потеряла его из виду.
Дальше была дорога домой. На хуторе мы встретились с Эриком, увидев сына, тот не смог сдержаться и расплакался. Очень трогательно было видеть слезы на лице взрослого мужчины, всегда такого серьезного и сдержанного. Я удалилась, чтобы не мешать, тем более что мне очень нужно было сказать бабе Марье несколько слов. Я нашла ее в огороде, она даже не слышала, как мы подъехали к дому.
- Спасибо! - я обняла ее. - Вы помогли Алексу. Он снова здоров!
- Нет, милая, это кам помог.
Она пыталась отнекиваться, но я стояла на своем.
- Баба Марья, если бы не Вы, нас бы в тот же день выгнали с хутора. Я никогда Вас не забуду, и Алтай тоже.
- Да ты, я вижу, влюбилась в эти края. Так было и со мной.
Она была права, эти два дня навсегда останутся в моей памяти. Дэвид, водопад, гроза, волки - все это перевернуло мое представление о нашем мире, и, уезжая отсюда, я понимала, что Алтай изменил меня навсегда.
- Что с твоей рукой? - баба Марья, наконец, обратила внимание на разорванный рукав моей ветровки.
- Ничего... - я поморщилась, - поранилась о ветку.
- Кам говорил о волках. Он был очень зол, что мы послали вас на смерть.
- Он так сказал? Так вот почему все были так приветливы! - я вспомнила улыбки стариков, когда мы вернулись сегодня в деревню. Меня очень удивила эта странная перемена.
- Да, кам сказал, что нельзя спорить с неизбежным. То, что должно было случиться, случилось.
- Что он имел в виду? - я была удивлена этими непонятными словами.
- Не знаю. Только ему известно, что это значит...
Когда мы вернулись в дом, Эрик и Алекс о чем-то оживленно беседовали. Они говорили на шведском, но, заметив нас, тут же перешли на русский, проявив вежливость. Как выяснилось, вчера отец Алекса уже виделся с Дэвидом, но тот поставил обязательным условием, что Эрик останется ждать на хуторе.
- Он не разрешил мне поехать с ним в горы.
Алекс насупился, а я улыбнулась. Таков он, Дэвид! Живет по своим правилам!
Через час, тепло попрощавшись с бабой Марьей, мы двинулись в обратный путь. Эрика ждала машина, но водителем там был не Игнас. Жаль, мне хотелось, чтобы тот узнал, что шаман нам все-таки помог, не смотря на то, что никто вокруг не верил.
Пока мы ехали до аэропорта, Алекс забросал меня вопросами обо всех событиях, которые произошли с ним за последние полгода. Оказывается, в его памяти было очень много пробелов. Я подробно рассказывала ему обо всем, он хмурился и переспрашивал интересовавшие его моменты. Последнюю неделю он не помнил вовсе. Мне пришлось подробно описывать, как мы попали сюда, скольких усилий мне стоило отыскать шамана в лесу. Рассказала я и о волках, и о буре, и о том, как Дэвид помог ему вернуться к жизни.
Пока Эрик беседовал о чем-то с водителем, я решила воспользоваться моментом и поговорить с Алексом о главном. Он должен был знать, что именно случилось с ним за эти полгода, что его воспоминания, оказывается, были кому-то очень нужны. Настолько нужны, что этот Некто готов был заполучить их даже ценой его, Алекса, жизни. Но я ни слова не сказала ему о самом Дэвиде, свою тайну он доверил мне одной, и у меня не было права разбрасываться ею. Да и был ли вообще смысл в том, чтобы кому-то рассказывать его историю? Ее сочли бы просто плодом моего больного воображения. Возможно, и я сама буду скоро так думать, покинув эти места.
Мой рассказ произвел на Алекса сильное впечатление. Он долго молчал, пытаясь понять все услышанное.
- Я просто не могу поверить, - наконец проговорил он, - хотя это объясняет мою странную болезнь. Но тогда кто это был? Что он искал в моей памяти и почему выбрал именно меня?!
- Мы обязательно должны разобраться, - ответила я. - Кто знает, что он еще предпримет? Дэвид сказал, что это совсем не конец.
- А этот Дэвид? Он вовсе не похож на шамана. В нем есть что-то очень странное... его глаза... Мне он не понравился.
- Алекс, но ведь он помог тебе, - возмутилась я.
- Да, я знаю, и потому я готов был его отблагодарить, но он ничего не захотел у меня взять. Оставил мой долг открытым! - его глаза горели. - Что он пожелает однажды? Не удивлюсь, если - тебя!
Последние слова он сказал с особой злостью.
- Мне вообще кажется, что я что-то проспал! Он не был с тобой груб?!
Ход его мыслей меня поразил.
- Нет, Алекс, он не собирался причинять вред ни тебе, ни мне. Мы сами пришли к нему за помощью, а ты пытаешься его в чем-то обвинить! Он вылечил тебя и это главное!
Я не понимала, почему у Алекса сложилась о нем такое отрицательное впечатление. Мне захотелось, во что бы то ни стало, защитить Дэвида от его несправедливых нападок.
- Ну, хорошо, Саша, я не буду говорить о нем плохо, не заводись, - казалось, Александр был сбит с толку моей эмоциональностью по отношению к этому вопросу, - но он так странно на тебя смотрел...
Тут я не выдержала и рассмеялась. Ну конечно, с его стороны это было ни что иное, как проявление ревности. Алекс был способен испытывать это чувство? Мне казалось, что он всегда был очень уверен в себе и даже не допускал возможности сомневаться в своем превосходстве над другими мужчинами. Это было так... трогательно, все-таки я что-то значу для него!
После долгого переезда мы прибыли в аэропорт, где я, наконец-то, получила возможность позвонить домой и сообщить, что со мной все в порядке. Мне не хотелось делать этого в дороге при всех, а на хуторе мой мобильный был совершенно бесполезен. Мне удалось немного зарядить его, но не более, ведь сети там просто не было.
Моя мама более-менее знала, где я нахожусь сейчас. Уезжая из дома, я сказала ей, что лечу с Алексом и его отцом на Алтай. Если бы она была в курсе, что Эрик остался в Питере, она бы ни за что не отпустила меня одну, поэтому я соврала. Ей и так пришлось ко многому привыкнуть за эти пять месяцев. Мое упрямство было невозможно пересилить ни слезами, ни скандалами, ни уговорами. Я была непреклонна, и они с отцом, кажется, в конце-концов смирились, что их дочь уже выросла и принимает самостоятельные решения. Было очень тяжело видеть, как мое поведение причиняет маме столько боли, но я не могла иначе, ведь на кону стояла жизнь Алекса. И вот уже целых два дня мои родители понятия не имели, что со мной. Снова я повторяю все те же слова 'два дня'. За это короткое время так много случилось, что, кажется, они поделили мою жизнь на 'до' и 'после'. Да, это действительно было так, хочу я того или нет.
Мне пришлось потратить кучу денег на межгород, разговаривая сначала с мамой, а потом и с отцом. Смешно, но за эти полгода он стал частым гостем в нашем доме, иногда мне даже начинало казаться, что мы снова одна семья, как и раньше. Конечно, они очень переживали, я выслушала сейчас от них целую тираду обвинений: что нельзя было выключать свой телефон, и что они просто места себе не находили от беспокойства. И как только я появлюсь дома, они тут же запрут меня в моей комнате и больше никуда не отпустят. Если бы они только знали, что на самом деле со мной произошло!
Оба в точности повторили одни и те же угрозы, как будто договорились заранее. Но я не сердилась на них за это, наоборот, была рада вновь услышать такие родные голоса.
Потом мы прошли предполетный контроль и сели в самолет.
- Мы летим домой! - восторженно прошептал мне на ухо Алекс. - Через несколько часов уже будем в Питере. Маму завтра выписывают из больницы.
- Когда ты поправишься, ей точно станет лучше, - ответила я.
Самолет взлетел, и сзади остались огни аэродрома, оказывается, пока мы ждали рейса, совсем стемнело. Я откинулась в кресле и поняла, что очень устала. Вновь заныло плечо, оно еще долго не даст мне покоя. Как мне это объяснить маме? Придется снова что-нибудь соврать. Алекс тут же заметил, что я поморщилась от боли.
- Тебе плохо? Я же говорил... Надо было сходить в медпункт.
- Нет, все нормально, просто неудобно села.
Мы замолчали, я попыталась уснуть, но мысли не давали мне покоя, несмотря на усталость. Они роились в моей голове, не оставляя никакой надежды на сон.
- Алекс, что все-таки он искал в твоей памяти? - не выдержала я.
Он тоже не спал, потому что сразу ответил.
- Не знаю.
- Может, у тебя есть какие-то тайны в прошлом, которые могли бы кого-то интересовать?
- Тайны? - Алекс был удивлен. - Я что, по-твоему, шпион или подпольный ученый, который изобрел вечный двигатель?
Он засмеялся, а я сказала:
- Расскажи мне о себе.
- Ты думаешь, я чего-то не договариваю?
- Нет, конечно, Алекс! - мне совсем не хотелось его обидеть. - Но, может, разгадка кроется глубже, чем мы думаем. Где-то в детстве или вообще не в тебе, а в твоих друзьях?
Он внимательно посмотрел на меня.
- Мне почему-то кажется, что ты знаешь больше, чем рассказала, - он наклонился ближе и испытующе заглянул мне в глаза.
- Алекс, просто ты не слышал, что говорил мне Дэвид, - ответила я сердито, мне показалось, что он заставляет меня оправдываться. - Понимаешь, над тобой трудился не какой-нибудь второсортный гипнотизер, его возможности просто не укладываются в моем воображения. Вряд ли ему было нужно знать, как именно ты замазал плохую отметку в дневнике в первом классе.
- У нас не было дневников, Саша, - он усмехнулся и миролюбиво проговорил. - Извини, я не хотел тебя обидеть.
- Ты не обидел, Алекс, просто все, действительно, серьезно. Это еще не конец, и тебе по-прежнему может грозить опасность. Мы просто обязаны понять, в чем здесь дело.
- Ты, правда, думаешь, что это может повториться? - он побледнел.
- Да, не исключено.
Неужели он и впрямь думал, что все уже позади? Какая непозволительная наивность! Между нами повисла напряженная пустота, и наши мечты о доме теперь не казались такими уж безоблачными. Дэвид говорил той ночью, что мы принесли с собой страх, и вот сейчас мы везли его в Питер. А за иллюминаторами была ночь, и от этого наша судьба представлялась еще более мрачной.
Мой взгляд упал на соседнее кресло, где сидела пара уже немолодых супругов. Он читал газету, а она мирно спала, сложив руки на коленях. Обычные люди, они летят абсолютно спокойно, не боясь за свой завтрашний день. Почему именно нам с Алексом выпала такая судьба? Мне всегда нравились фильмы мистического жанра, но я никогда не собиралась стать одной из его героинь. Перед глазами снова всплыл образ Дэвида, напомнив о недавних событиях. Оказывается, в мире есть столько всего необъяснимого, о чем рядовой человек даже не догадывается. Теперь я знала это наверняка, и пока не представляла, как буду с этим дальше жить.
- Мы не должны сдаваться, - я взяла Александра за руку, - мы что-нибудь придумаем.
Пока продолжался полет, Алекс рассказывал мне о своей жизни, о детстве, о школьных друзьях, о том, что лето любил проводить в городке под названием Лидинге, где жили родители его отца. Вся его шведская родня была очень гостеприимна по отношению к нему, но его мать они так и не смогли до конца принять в свою семью. Вообще, у Элен была непростая судьба. Дело в том, что родственники с ее стороны в свое время не одобрили этот брак, а шведские считали ее человеком не своего круга. Она осталась практически одна, Алекс и его отец были единственными близкими ей людьми. Конечно, со временем, когда в нашей стране взгляды на заграницу круто изменились, русская семья готова была принять ее, но гордость и обида на родителей не позволила ей вернуться. Зато Алексу разрешалось все. Он оказался единственным внуком, и потому всегда был желанным гостем у обоих бабушек и дедушек. Так он и жил на две страны, заводя друзей и впитывая в себя обе культуры.
И та и другая его семья были очень активны и легки на подъем. В свое время Алекс исколесил всю Европу, но так же повидал и Россию. Он посетил сотни городов, больших и малых, повидал множество людей, и я просто не представляла, где именно нужно было искать разгадку, которую мы стремились найти. Его шведский дедушка всю жизнь посвятил охране природы в своей стране. Биолог по образованию, он боролся за сохранение популяций перелетных птиц и потому много времени проводил в разъездах по всем европейским государствам. Отец Элен был историком, он исследовал культуру Востока, поэтому часто уезжал в экспедиции, в перерывах между которыми писал научные работы и помогал музеям расширять экспозиции. Более точно Алекс не мог рассказать об их работе, он, как и все мальчишки его возраста, был занят больше собой, чем старался вникнуть в суть их увлечений. На долю обеих бабушек выпало постоянное ожидание своих мужей из очередной длительной командировки.
Русские родственники жили с самого начала в Ленинграде и очень гордились своим происхождением. Его дед всегда говорил, что однажды сядет за составление генеалогического древа своей семьи, но так и не успел. В прошлом году он внезапно умер от сердечного приступа прямо в музее, который был его детищем и смыслом жизни в последние пятнадцать лет. Этот музей был небольшим и располагался на территории одной из питерских библиотек. Дед посвящал ему все свое свободное время- там были выставлены его находки, собранные во время экспедиций за всю жизнь. Эта экспозиция, по рассказам Алекса, имела огромное значение в научном мире. К нему приезжали искусствоведы и ученые из разных стран, многие музеи с мировым именем делали ему предложения купить экспонаты, но дед относился к ним как к священным реликвиям и никому не разрешал вывозить их из страны.
- Мне не раз приходилось бывать в этом музее, - сказал Алекс, - дед хотел, чтобы я тоже заболел его страстью к Востоку. С каждой вещицей у деда была связана какая-то удивительная история или тайна. Конечно, меня приводили в восторг рассказы о неизведанных странах, в которых он побывал. Когда мне было лет 10-12, я был уверен, что тоже обязательно стану исследователем и буду участвовать в экспедициях. Но моему отцу совсем не нравилось, что я слишком увлекся безумными, по его словам, идеями деда, и я стал больше времени проводить в Швеции. Он объяснял это тем, что мне пора серьезно заняться своим образованием. Конечно, мне разрешали иногда гостить в Питере, но в то время дед часто бывал в разъездах. Я уже закончил Университет, когда он однажды сказал мне, что стоит на пороге какого-то открытия, которое перевернет наше представление о мире. Это было сказано почти шепотом, его глаза горели, и я даже подумал, не свихнулся ли он от своих постоянных экспедиций. Моя бабушка разделяла мои опасения - дед стал просто одержим своим музеем, почти не бывал дома и даже иногда оставался там ночевать. Это продолжалось до прошлой весны, пока однажды утром уборщица не нашла его лежащим на полу комнаты рядом с разбросанными экспонатами. Врачи выдали вердикт - сердечный приступ. Как оказалось, его давно предупреждали, что сердце заслуживает большего внимания, чем он тому уделял. Но дед не реагировал на все уговоры жены и медиков, он был слишком занят своими исследованиями, чтобы обращать внимание на здоровье.