— А может, дело в другом?
— В чем же?
— В твоей привычке ожидать плохого.
В его глазах проступила усталость.
— Считаешь? Что же… В твоих словах есть доля правды. Когда долго занимаешься бизнесом, невольно становишься пессимистом. И да, все вокруг начинает видеться отнюдь не в розовом цвете.
Я даже не нашлась, что ответить. А потом Павел еле слышно сказал:
— Спасибо.
— За что?
— За то, что дала снова почувствовать себя живым.
Наши взгляды встретились, и в его глазах было так много признательности, что мне стало чуть не по себе. А через пару секунд Павел вдруг спохватился:
— Кстати, ты у меня кое-что забыла…
— Что именно?
— Белье.
У меня совершенно по-дурацки екнуло сердце.
— Можешь оставить его себе.
— Чтобы Марта Петровна, убираясь, нашла его и придумала про меня кучу глупостей? — он даже нахмурился. — Ну уж нет.
Я с деланным равнодушием пожала плечами. Мне не хотелось больше разговаривать о прошлой ночи. Смущение затапливало меня по крышечку.
А Павел вдруг протянул руку через стол и за подбородок развернул к себе мое лицо. Наши глаза встретились.
— Приходи вечером, — без всякой интонации попросил он. — Когда Виола заснет.
— Зачем?
Губы Павла дернулись в неестественной усмешке.
— За бельем, Лида! За бельем.
Сердце мое пропустило пару ударов, и в этот момент дверь на кухню распахнулась. Павел отдернул руку и, конечно, опрокинул свою кружку. Горячий кофе выплеснулся ему на рубашку, растекся по белой ткани огромным уродливым пятном.
— Твою мать! — тихо ругнулся «братец» и тут же нацепил на губы приветливую улыбку. — Доброе утро, доченька.
— Доброе утро, — отозвалась Виола (это была именно она) и сразу двинулась к плите. — Сегодня на завтрак у нас будут блинчики.
— Что? — слегка оторопела я.
— Блинчики! — повторила она. — Я нашла прикольный рецепт в интернете.
— Но у меня по плану — творожная запеканка, — в моем голосе совсем некстати прорезались интонации ворчливой кошелки.
— Ее завтра приготовим, — отмахнулась «племяшка» и проворно нацепила фартук.
Я попыталась встать из-за стола, но Виола тут же усадила меня обратно на стул:
— Нет, Лид, ты сиди. Сегодня я хочу все делать сама.
— Ладно, — тихо пискнула я и покосилась на Павла.
Тот вытирал лужу на столе бумажным полотенцем. Наверное, надо было предложить ему помощь, но на меня напал ступор. Я залюбовалась его сосредоточенным лицом и красивыми руками. И невольно вспомнила вчерашнее.
Почему так хочется все повторить? Это вообще нормально?
У меня даже дыхание сбилось от нахлынувших фантазий. Ох, лучше бы я не знала, какими нежными могут быть эти руки. Какими наглыми…
Наконец Павел выкинул размякшее полотенце в мусор:
— Извините, девочки, но я сегодня без завтрака. Мне надо переодеться и бежать.
На лицо Виолы легла тень разочарования. Павел его заметил и как будто бы и сам расстроился. Он быстро подошел к дочери и чмокнул ее в макушку:
— Заяц, мне правда надо ехать. Но ты, пожалуйста, оставь мне немного своих блинов: я очень хочу их попробовать. Классный рецепт из интернета меня заинтриговал.
— Хорошо, — кивнула Виола, и Павел тут же покинул кухню.
Из моей груди вырвался тяжелый вздох.
— Что? — настороженно спросила «племянница».
Я напряглась. Уши у меня заполыхали так, будто кто-то злой и сильный надергал их от души. Да уж! Не хватало только, чтобы Виола о чем-то догадалась.
— Это я так… просто — пробормотала я, натягивая на губы фальшивую улыбку. — Мне сегодня плохо спалось, потому теперь я сама не своя.
— Заметно, — сказала она с сочувствием, а потом руки ее проворно запорхали по ящикам в поисках муки.
54
После завтрака Виола предложила сходить на пляж. Я поломалась немного для виду, повздыхала о собственной агорафобии, а потом, конечно, тут же побежала переодеваться в купальник. Мне хотелось отвлечься от мыслей о Павле, о предстоящем вечере.
Вода в море сегодня была очень теплой. Она словно впитала в себя мои тревоги, и на душе у меня воцарилось спартанское спокойствие. Будь что будет. Если Павел захочет повторить вчерашнее, я буду рада. Если устроит мне очередную взбучку, не расстроюсь. У меня нервы уже как канаты.
Выходить из воды не хотелось, но пришлось. Время перевалило за одиннадцать, и солнце стало жечься.
Вернувшись домой, мы с Виолой слегка перекусили, а потом я сразу изобразила бурную деятельность: засела в гостиной, достала альбом и стала зарисовывать в него все, что попадалось на глаза «Племяшка» несколько минут наблюдала за мной с раздражением, а после все-таки прониклась моим настроением. Она притащила в гостиную купленную мною шкатулку и стала карандашом наносить на нее какой-то орнамент.
Впрочем, долго наши занятия рисованием не продлились. Явился тот самый Вася, который на вечеринке кидался орехами, и уговорил Виолу поиграть в мяч. «Племяшка» пошла во двор, а я, конечно, двинулась следом. Мне не хотелось оставлять детей без присмотра.
Через час Виола и Вася отложили в сторону мяч и организовали игру в войнушку. Они принялись носиться по саду и обстреливать друг друга из водяных пистолетов. Стало довольно весело и очень шумно. Я тоже немного поучаствовала в игре, а потом залезла в бассейн и следила за детьми оттуда.
Еще через час к нам во двор подтянулись Оля и Юля, притащив с собой щенка и какую-то незнакомую девочку. Криков в саду прибавилось. Марта Петровна даже несколько раз выбегала во двор с аптечкой, думая, что случилось непоправимое. Каждый раз я ее успокаивала, и мы вместе пили чай под навесом.
Еще через пару часов явилась мама Оли и Юли со своим новехоньким младенцем. Дети позабыли об играх и стали виться вокруг малыша. Всем хотелось его потрогать или рассмешить. Даже Василий проникся. Он ходил перед малышом на руках, а еще довольно похоже изображал крики разных животных.
— Добрый день, — Павел снова появился во дворе неожиданно.
По его лицу было видно, что он шокирован тем гвалтом, что царит у его дома, но никаких замечаний мне не последовало. Наверное, он не решился отчитывать меня перед соседкой.
Когда Павел ушел в дом, мама Оли и Юли засуетилась:
— Какой же импозантный у тебя братец, просто огонь! А ты не знаешь, у него уже кто-нибудь появился?
— Что вы! — нахмурилась я. — Он еще не оправился после потери жены.
Она оживилась еще больше:
— Слушай, у меня сестра до сих пор не замужем. Хорошая, в общем, девочка, учительницей работает, скромная. Может, сведем их?
Я даже отшатнулась:
— Нет-нет, Павлу нужно время, чтобы прийти в себя.
— Да ладно! — ухмыльнулась гостья. — Уже больше года прошло. Он мужик молодой, у него организм любви требует. А моя сестра, знаешь, какая отзывчивая? Она никогда мужика мариновать не будет — сразу даст, если понравится.
Мне захотелось стукнуть ее чем-нибудь потяжелей. Но, конечно, я подавила это желание. Еще выронит своего новехонького младенца, а меня потом совесть замучает.
— Мой брат совсем не готов к новым знакомствам, — с нажимом произнесла я. — Мы только недавно с ним это обсуждали. Думаю, твоей сестре лучше подыскать кого-то другого.
Мама Оли и Юли насупилась, но вроде отстала. А через некоторое время из дома появился Павел и стал играть с детьми в какие-то жмурки. Я следила за ним украдкой и внутренне обмирала. Зачем он пригласил меня сегодня к себе? Что меня ждет? А вдруг я не сдержусь и снова выкину что-нибудь странное? Наброшусь на него с поцелуями? Надо, блин, как-нибудь морально подготовиться к встрече.
Спустя какое-то время мама Оли и Юли всучила мне своего младенца и пристала с разговорами к Павлу. Вдвоем они отошли за ближайшее дерево, но пробыли там недолго. Уже минуты через две их беседа закончилась. И явно не очень приятно, потому что соседка сразу ушла, захватив с собой детей. У нас остался только Вася. Вася и щенок.
Постойте! Что? Почему щенка никто не забрал?
Я вскочила на ноги и заметалась по двору. Как мне быть? Куда пристроить этого энергичного кроху? Щенок бегал за мной, виляя хвостом. Пытался лизать мои ноги.
— Ты чей? — наконец спросила я, присев на корточки.
Щенок тихо гавкнул. На породистую собаку он не тянул, но в пушистой морде все же чувствовалось благородство.
Я дозвонилась до соседки, и она заверила меня, что щенок бесхозный. Он увязался за ее девчонками на улице и совершенно случайно попал к нам.
— И что с тобой делать? — спросила я пса, потрепав его по холке. — Выгонять обратно на улицу жалко, а оставить нельзя — Павел явно не разрешит. Может, нам тебя спрятать?
— Не думаю, что это хорошая идея, — раздался у меня над головой голос «брата». — Скрывать от главы семьи целую собаку — просто верх наглости.
— Извини, — смутилась я. — Но скрыть живого пса по частям — не получится.
Он совершенно по-доброму расхохотался, а потом присел рядом со мной:
— А он хорошенький. И такой же забавный, как ты. Может, нам и правда его оставить?
К нам подбежала Виола:
— Что? Папа, ты серьезно? Ты правда хочешь оставить щенка? — на лице ее появилось такое счастливое выражение, что на улице на миг стало светлей.
— Решено! — подтвердил Павел. — Оставляем! Завтра сколочу ему будку, и обязательно сводим его к ветеринару. Но, запомни, если он будет портить растения в саду, его ждет много неприятных эмоций.
— Я буду за ним следить, — пообещала «племяшка». — Воспитаю из него настоящего джентльмена.
— Очень на это надеюсь, — ухмыльнулся Павел. — Пусть у нас в доме будет хоть один джентльмен.
— Ему надо придумать имя, — напомнила я.
Мы дружно задумались.
— Может, Сметанка? — предложил Павел. — Или Творожок.
— Фу, папа, какая мерзость! — скривилась Виола. — Ты еще Облачком предложи его назвать. То, что он беленький, отнюдь не повод давать ему дурацкое имя.
— Ну, мне еще Джек нравится, — чуть погодя сказал Павел. — И Джим.
— А может, лучше назовете его Чарли? — предложил Вася.
— Мне нравится, — расцвела Виола и тут же повернулась к нашему подкидышу. — Чарли! Чарли, ко мне!
Щенок запрыгал вокруг нее с довольным видом.
— Кажется, ему эта кличка тоже по вкусу, — констатировал Павел. — Вот и славно. А сейчас я подыщу нам ветеринара. Надо обязательно сделать щенку все прививки.
Чуть погодя мы покормили Чарли кашей с мясом, а потом показали ему, где можно делать свои делишки. Кажется, он нас понял.
55
За ужином я чувствовала себя не в своей тарелке. Павел периодически так на меня смотрел, что в душе все обрывалось. Меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, мне хотелось, чтобы скорей наступила ночь, чтобы Виола быстрей отправилась спать. С другой, — близость ночного свидания наполняла меня тревогой.
Когда в разговоре образовалась пауза, я не удержалась и вдруг спросила у Павла:
— Чего от тебя хотела наша соседка?
— Сватала мне какую-то училку, — на его переносице прорезались морщинки. — Вроде географичку.
— И что — ты?
Он усмехнулся:
— Конечно, отказался от подобной милости. С детства не перевариваю географичек. Они носятся со своими контурными картами как курица с яйцом.
На лице Виолы проступило странное волнение.
— Хорошо, что ты отказался, — выдохнула она, глядя на отца. — Нам ведь никто не нужен, правда, пап?
— Конечно, заяц, — подтвердил Павел. — Нам и вдвоем хорошо.
— Может, я тогда пойду? — не удержалась от идиотской шутки я. — А то мне как-то неловко разрушать вашу идиллию своим присутствием.
Виола смутилась:
— Лид, не обижайся. Мы не это имеем в виду.
Я поспешно улыбнулась:
— Да я же прикалываюсь! Не принимай мои слова всерьез.
Наверное, улыбка у меня получилась достаточно искренней. Виола расслабилась и продолжила болтать без умолку, ей хотелось рассказать отцу обо всем, что сегодня случилось. Я же невольно нырнула в свои мысли. На душе у меня скреблись кошки. Все же я ужасная, ужасная эгоистка! Я знаю, что мне нет места в этой семье, а все равно периодически мечтаю о том, что я буду с ними всегда. Ну куда это годится? Каждый сверчок знай свой шесток! Я только аниматор, только поставщик позитивных эмоций, который вскоре по щелчку должен исчезнуть.
Искоса я поглядывала то на Павла, то на Виолу. Девчонка и правда изменилась за то время, что я гощу в Сочи. Она повеселела, на щеках появился румянец. А еще у Виолы теперь куча приятелей, да и с рисованием налаживается. Не удивлюсь, если Павел отправит меня «обратно в Новосибирск» еще до конца лета.
Последняя мысль заставила сердце мучительно сжаться. Мне с трудом удалось подавить вздох. Как же меня угораздило так привязаться к этой семье? Вот уж не думала, что чужие, в общем-то, люди так быстро могут стать родными.
К счастью, никто за столом не заметил моего смятения. Отец и дочь поедали спагетти, перешучивались и то и дело принимались хохотать, им было совсем не до меня.
Наконец пришло время «отбоя». Я выждала минут двадцать, а потом двинулась к комнате Павла.
— Привет, — в этот раз он встретил меня полностью одетым.
Я чуть замешкалась на пороге, а потом все же вошла:
— Привет.
Павел сразу запер за мной дверь.
— Зачем это? — дерзко спросила я, а ноги почему-то стали подкашиваться.
— Привычка, — ответил он без тени флирта. — Просто привычка.
Он взял меня за руку и подвел к столу, а там тут же протянул какую-то блестящую коробку:
— Вот здесь твое белье.
Павел выглядел деловым и собранным. Как на совещании.
— Хорошо, — прошептала я, прижимая коробку к груди. — А зачем ты его запаковал?
— Это новое, я купил его сегодня с помощью одной весьма сообразительной продавщицы. Старое я выбросил.
— Что?
Он улыбнулся:
— Да, выбросил. Оно у тебя было не слишком хорошее. Видно, что на рынке покупала.
— Я не собиралась перед тобой раздеваться, — огрызнулась я. — А так у меня есть вещи и поприличней.
— Не сомневаюсь, — ответил он. А уже через секунду вдруг спросил: — Ты злишься на меня? За вчерашнее?
— С чего бы?
Он как будто смутился:
— Ладно, проехали. Примерь мой подарок, пожалуйста.
Я ощутила, как щеки наливаются огнем:
— Что, прямо сейчас?
— Конечно! Если размер не подойдет, я завтра куплю тебе другое.
Не знаю почему, но я не стала противиться его просьбе, взяла коробку и отправилась в ванную.
Белье Павел купил классное. Надевать его было приятно: шелк холодил кожу, а кружевные вставки оказались мягкими на ощупь.
— Надела? — как-то сдавленно спросил Павел через дверь.
— Да, — подтвердила я. — Вот смотрю, как сидит.
— Выходи! Я тоже хочу оценить.
Сердце у меня забилось как сумасшедшее, но я все-таки набралась решимости и вернулась в комнату. Павел снова взял меня за руку и провел к зеркалу.
— По-моему, очень красиво. И тебе идет.
Он словно ласкал меня взглядом. Я, кажется, опять поплыла, но упорно боролась с собой. Играла такую невозмутимую Снежную королеву.
— Удобно? — Павел осторожно провел пальцами под лямочками нового бюстгальтера. — Нигде не давит?
— Нет.
— А трусики? — его ладони обожгли мои бедра.
— Ты пытаешься меня соблазнить? — спросила я, нервно ухмыляясь ему через зеркало.
— А что, ты против?
— Ну… не слишком. Но вчера мне показалось, что девственницы наводят на тебя священный трепет.
Он уткнулся носом в мой затылок:
— Но ты ведь уже не девственница, верно?
— Действительно…
Его руки легонько сжали мои плечи, а губы заскользили по шее. Боже, как же это приятно! Я чуть вздохнула, а потом податливо наклонила голову в сторону, наслаждаясь ощущениями. Внутри у меня все трепетало, пело, взрывалось…