— Газетчики назвали меня "жемчужиной дома Нейрин", — насупилась принцесса. — Я бесполезна?
Лисица только фыркнула и пошла к выходу:
— Ты напрашиваешься на комплименты.
— Да, — честно признала Лотанари. — Я люблю, когда меня хвалят.
— Все любят. Идем, я оставила лопату в коридоре, будет нехорошо, если ее кто-нибудь унесет.
Подруги быстро вернулись к исходной точке, и Лота подавила нервный смешок. Вокруг лопаты собрались слуги, а господин Тикену, старший дворцовый смотритель, истерично вопрошал, кто додумался принести «эту дрянь» во дворец.
— Упс, — выдохнула Лима.
— Не упс, — фыркнула Лота. — Главное — правильное выражение лица.
И, состроив равнодушно-скучающее личико, Лотанари спокойно подошла к собравшимся, вежливо поздоровалась и забрала из рук господина Тикену лопату.
— Всем доброго дня, — с потрясающим спокойствием обронила принцесса и передала лопату подруге.
Лима закинула лопату на плечо и, тихонько насвистывая, устремилась за подругой.
— Никто. Ничего. Не видел, — услышали у себя за спинами подруги. — Расходитесь, расходитесь. Что встали? Лопату никогда не видели? Так я вас быстро на исправительные садовые работы назначу!
Тишину тайного перехода разбивал лишь перестук каблучков и тихие смешки.
— Знаешь, что самое интересное, — заговорила вдруг Лотанари.
— М-м-м? — послушно отозвалась Лима.
— Что уверенно-спокойное выражения лица всегда работает. Какую бы дичь ни творил человек, если он делает это уверенно — мало кто рискнет уточнить, что и ради чего делается.
— Теперь я понимаю, как ты сдала половину экзаменов, — хмыкнула лисица.
— А я не виновата, что из программы обучения нельзя исключить то, что не интересно изучать, — обиделась Лота.
— Я могла бы сказать что-нибудь умное о гармоничном развитии личности, — протянула Лима, — но не буду. Все равно в нашем случае это не сработало.
Лотанари пожала плечами и, выходя из тайного хода, спокойно сказала:
— Возьми, к примеру, магию цвета — зачем менять окрас одежды, если портной уже все гармонично подобрал? А магия света? С каким предвкушением я шла на урок! А оказалось, что все, чему нас там научат, как правильно настроить освещение в будуаре.
— Не только в будуаре, — сочла нужным поправить подругу Лима. — А так же в столовой, кабинете супруга и…
Сквозь неприметную, но не тайную дверь подруги вышли в парк и быстрым шагом устремились к стоявшей в отдалении оранжерее.
— Супруга! Которого не было ни у одной из студенток! Вот мы и пришли, удачно, что главный садовник изволит заливать страдания крепленым вином, — принцесса погладила кончиками пальцев стеклянную дверь в оранжерею и та, чуть засветившись, приоткрылась.
Внутри было жарковато и влажно, по воздуху плыли цветочные ароматы, а под ногами поскрипывал песок. Все дорожки в оранжерее были отсыпаны именно песком, и никто не знал, для чего это было устроено. Хотя Лота предполагала, что это для того, чтобы видеть следы. Потому она никогда не ленилась сравнять после себя песчаное покрытие.
— Из-за чего страдает главный садовник? — полюбопытствовала Лима, когда устала кружить по оранжерее. И тут же, не дожидаясь ответа, добавила, — может, возьмем вазон из парка? Красиво, оригинально и цветы там неприхотливые. Да и тащить эту тяжесть все равно не нам.
Лота только вздохнула:
— Не получится. Во-первых, как мы скроем, что мы этот вазон с собой привезли? В цветочную переноску он не влезет. Или ты предлагаешь соврать, что я, как узнала об отборе, ночами не спала и свою любовь со слезами на цветы изливала? Чтобы привезти потом эти цветы с собой и по случаю преподнести эльфам?
— Да хоть бы и так, кто ж докажет, что ты не рыдаешь ночами?
— А во-вторых, именно из-за этих вазонов ушел в запой главный садовник. На эти несчастные цветы практиканты из академии излили свои скромные зельеварческие потуги.
— А и думаю, что это у нас практиканты украшены кто синяком, а кто ссадиной. Садовник их так?
— Угу, там цветы были какие-то особенные, должны были цвести до глубокой осени. А в итоге уже распустившиеся соцветия закуклились обратно. Вокруг вазонов бегают профессора, садовник пьет, а мой старший брат ржет как конь. Учитывая, что он зельевар — не обошлось без его помощи.
Принцесса остановилась у одинокого, посаженного наособицу кустика. Лима встала рядом и негромко спросила:
— Будешь скучать по брату?
— Он вредный и противный слишком опекающий старший брат, — принцесса шмыгнула носом, — конечно буду. По всем буду. Может, даже по Ринке буду скучать, хотя вряд ли. О, смотри. Так, что пишут?
Чтобы сменить тему, Лота подалась вперед и начала читать табличку, установленную рядом с кустом:
— Астиция Зфельская, так, цветет с мая по октябрь, неприхотлива, агрессор. Агрессор?
— Может, магический подвид? — предположила Лима. — Ты прости, но мы, лисы, не по ботанике. Не тяни руки! Дай я, моя реакция в разы превосходит твою.
Лисица опасливо вытянула ладонь, коснулась зеленых листков, потом приласкала соцветия и, окончательно осмелев, сжала пальцами одну из тонких веток. Ничего.
— Хм, в принципе, сейчас по дворцу бродит тридцать третьекурсников, — пожала плечами Лотанари. — Может им захотелось пошутить? Вспомни нас на третьем курсе.
Лима хмыкнула:
— Мы бы не обошлись исправлением надписи в оранжерее.
— Бы? Мы так-то и не обошлись, — напомнила Лота.
— Это да, — мечтательно-смущенно протянула лисица. — Копаем?
— Копаем, — кивнула принцесса и решительно перехватила лопату. — Вернее, я копаю, а ты тянешь.
Астиция была успешно извлечена и помещена в особый контейнер — эта разработка была главным достижением королевского садовника. Ни Лима, ни Лота так и не поняли, почему корни растения были ограничены странной круглой штуковиной. Может быть, случайно?
В любом случае, подруги были счастливы и отнесли небольшой, совершенно не фонящий магией ящик к уже приготовленным вещам, после чего устроились в библиотеке. Поболтать, почитать и просто приятно провести время. Еще неизвестно, есть ли в Эльфхиире библиотеки и, что главное, на каком языке там написаны книги. Нет, Лотанари, как и положено принцессе, языки знала. Но с ушастых снобов станется писать на языке Творения, а тут принцесса читала лишь со словарем. И обсценной лексикой. Поскольку по восемнадцать значений на каждое слово… Это, все-таки, слишком много.
Глава 3
Лима помогала принцессе завивать локоны и мурлыкала себе под нос популярную песенку довольно фривольного содержания. Лота же только тяжело вздыхала — им пришлось встать за два часа до рассвета. И как будто этого мало, отец прислал четырех служанок — в помощь. Это при том, что Лотанари с десяти лет владеет всеми необходимыми бытовыми заклинаниями! И терпеть не может, когда в ее волосах копошатся чужие руки.
В общем, служанки были отправлены досыпать, и вот, спустя два часа, принцесса почти готова. И даже почти довольна — платье восхитительно. Тугой корсет утягивает тонкую талию чуть ли не до прозрачности, легчайший шелк юбки изящными волнами обрисовывает бедра, а скромно расшитый лиф в выгодном свете демонстрирует высокую грудь. Причудливо уложенные локоны, перевитые нитями мелкого жемчуга, завершают картину.
— Что, забелить тебе губы и брови? — ехидно предложила Лима.
Лотанари бросила последний взгляд в зеркало и так же ехидно ответила подруге:
— Да-да, и трупные пятна не забудь подрисовать. Где мой гроб?
— Убийственно звучит, — Лима поперхнулась смешком и тут же, поблескивая глазами, воодушевленно спросила, — это значит, я сейчас могу выйти в коридор и громко приказать подать к покоям королевский гроб?! Я знала, знала, что с тобой не будет скучно!
Лисица выскользнула наружу, и ее громкий голос разнесся по коридорам. Через пару минут в покои Лоты вошел отец и старший брат. Брат был хмур и молчалив, его синие глаза смотрели куда угодно, но только не на сестру.
— Ты прекрасна, — с горечью произнес Нордад. — И сейчас я как никогда жалею, что не выдал тебя замуж.
— Да вроде не сватался никто, — удивилась Лотанари.
— Только в прошлом году я отклонил десять брачных предложений, — вздохнул король. — Ждал, пока ты хоть кем-нибудь заинтересуешься.
У принцессы запершило в горле:
— Ты… Но я думала, что мой брак будет в интересах королевства.
— У королевства много интересов, — глухо произнес брат, — и мы смогли бы совместить твой интерес с государственным. Теперь не сможем.
Лота быстро сморгнула непрошеные слезы и, выдавив улыбку, спросила:
— И кто понесет мой гроб?
— Я думал, ты предпочтешь пойти сама, а в… в гроб лечь уже внутри храма, — ответил Нордад.
— Вот уж, — фыркнула Лота. — Если уж позориться, то полностью. А то это как в фонтан до половины упасть — глупо же.
— Падать в фонтан в принципе глупо, — нахмурился принц.
— Но если упасть и принять непринужденную позу, то можно сделать вид, что так и задумано.
Принц только хмыкнул и вышел, чтобы спустя короткое время левитировать внутрь покоев массивный гроб.
— Надеюсь, мне не придется забирать его с собой в Эльфхиир? — принцесса потрогала отполированное дерево, оценила мягкость подушек и нежность кружева.
Нордад только вздохнул:
— За твой багаж отвечаешь только ты. Хочешь — бери.
— То есть, это прямо мой-мой гроб? — прищурилась Лотанари. — Не собственность короны? Тогда мне нужна минутка.
Принцесса отошла к секретеру, вытащила бумагу и писчие принадлежности. Спустя минуту она поставила под скупыми строчками витиеватую подпись и, свернув лист в трубочку, протянула его брату.
— Проследи за последней волей покойной, — проказливо улыбнулась Лота и царственно возлегла в гроб.
Хотя будет точнее сказать, что она попыталась царственно возлечь, но получилось только по-простонародному плюхнуться. Все же невозможно без посторонней помощи удобно устроиться в гробу.
— Где моя верная Лима? Разве не должно ей проводить усопшую в последний путь? — трагично вопросила Лотанари.
— Прекрати, — в сердцах бросил отец, — это не повод для смеха.
Лота села в гробу и серьезно, пытливо спросила:
— А для чего повод? Меня выкинули из родного дома, через пару минут я буду участвовать в прижизненном отпевании, а еще через пару часов я навсегда покину Нит, а потом и Нерис. И ты говоришь, что я не могу повеселиться? Тогда я свернусь калачиком и буду плакать. Разве это будет лучше?
— Прости, — тяжело вздохнул отец. — Прости меня, если сможешь.
— Буду пытаться, времени у меня теперь предостаточно, — буркнула принцесса и улеглась обратно. — Так, где моя Лима?
Тихий шорох и прохладные пальцы подруги касаются лица Лоты. Лима красиво разложила по подушке завитые локоны и взяла смертную накидку.
— Ну, что я тебе могу сказать? Стоя ты красивее, учти на будущее, — хмыкнула лисица и прикрыла лицо принцессы тончайшим кружевом.
— Как же меня любят в этом доме, — проворчала Лотанари, — прям сама себе завидую. Лежу и завидую.
По счастью, отец не позволил отпевать принцессу в главном столичном храме, и Светлому Отцу пришлось удовольствоваться церемонией в семейной королевской часовне. Но все равно Лотанари натерпелась страху на узких и неудобных лестницах. А еще выслушала несколько интересных словосочетаний, которыми с миром поделился старший брат. И лестницы играли в этих выражениях не последнюю роль.
Наконец, гроб с вполне себе живой принцессой внесли в семейную часовню и установили на подпорки.
— Лима, ты страхуешь? — прошипела бледная Лотанари. — Клянусь своей силой, меня трижды чуть не уронили!
— Я видела, — вздохнула Лима. — Твой отец совсем расстроился.
— Может, притворяется? — предположила принцесса. — Все же в отборе я с его легкой руки оказалась. Не сами же эльфы письмо прислали и слезно попросили отсыпать им еще одну невесту.
— Кстати, об эльфах, — хихикнула Лима. — Ты ведь знаешь, да, что они прям все такие сдержанные?
— Их раса обязывает, — вздохнула Лота. — Неудобно в корсете и ни драрха не видно из-за этой тряпки. Что с эльфами-то?
— А то, что у них глаза сейчас как у сов — круглые, огромные и ни-че-го не понимающие. Они там, подле короля, стоят, мнутся, переглядываются, но шептаться не рискуют.
— Бедняги, — искренне посочувствовала ушастым принцесса. — Культурный шок во всей его красе.
Все что радовало Лотанари, это присутствие рядом верной Лимы, которую от гроба не смог бы отогнать даже Светлый Отец. Оно и верно, что лисице гнев Четверых? Если она даже свое лесное божество к оршери послала?
— Скоро начнется? — полюбопытствовала принцесса. — Напоминаю — мне немного неудобно лежать в корсете.
— Не неудобнее чем мне — я стою на коленях на каменном полу, — проворчала Лима. — Зато вокруг очень красиво — много живых цветов, свечи и такие блестящие штуки, не знаю как они называются, но от них радужные зайчики по всей часовне.
— Праздничные украшения, — поперхнулась смешком Лота. — Даже не знаю, льстит мне это или нет.
— Все, начинается.
Отпевали Лотанари долго, заунывно и не скупясь на благовония. В итоге молебен сопровождался немелодичным чихом лисицы. А когда благовония доплыли до менее чуткого носа Лотанари, чихать подруги начали в унисон.
— Еще немного и меня придется отпевать по-настоящему, — простонала Лота. — Я уже больше не могу, просто не могу.
Светлый Отец повысил голос, чтобы собравшимся прихожанам не были слышны стенания из гроба.
— Ты ценишь мою верность? — заунывно спросила Лима, у которой распух и покраснел нос. — Это пытка, просто пытка.
— Десять минут и я встаю, — жестко и громко сказала Лотанари.
Себя ей было, конечно, жалко. Но она бы дотерпела. В конце концов, каждый третий месяц она одну неделю работала в больнице для бедных. Потому что старшая принцесса обязана быть близка к народу. А запахи в той больнице… Те еще благовония и никакая магия не помогает! Но мучить Лиму? И ради чего? Сама церемония отпевания очень короткая, это Светлый Отец решил ее растянуть. Собственно, как только кружевную накидку сняли с лица Лоты и бросили на жаровню — вот тут и разорвалась ее связь с Четырьмя. Дальше шла жреческая отсебятина. Так что она не будет заставлять подругу страдать лишнее время.
Очевидно, Светлый Отец услышал Лоту, потому что он действительно завершил отпевание за десять минут.
— Двору дозволено проститься с покойной, — громогласно объявил храмовник.
И Лотанари резко села. Она бывала на подобных траурных мероприятиях и прекрасно понимала, что все это может затянуться. Толпой прощаться не принято, подходить будут по одному, потом все это стеснение — все знают, что делать с трупом, но как прощаться с живым человеком?
— Я была счастлива с вами, — громко, с точно отмеренной дружелюбной улыбкой произнесла Лота. — И я благодарна за то, что вы пришли сегодня и поддержали меня в этом нелегком испытании. Главное, чтобы прижизненные отпевания не стали традицией для нашего королевства.
Только чудо, щепотка магии и надежная рука Лимы позволили Лотанари изящно покинуть гроб. Принцесса присела в глубоком реверансе и, выпрямившись, уверенно пошла вперед, к выходу из часовни. К свежему воздуху.
— Эльфы идут за нами, — Лима не была скована правилами приличия, а потому вовсю крутила головой и отмечала, кто и как отреагировал на произошедшее. — А люди-то недовольны.
— Потому что наши отношения с Эльфхииром сложные и трепетные. Вначале эльфы не хотели иметь ничего общего с приматами, потом приматы резко прибавили в развитии и не захотели общаться с высокомерными снобами. Потом все это как-то улеглось и сейчас один недалекий человек раскачивает и без того утлую лодчонку межгосударственных межвидовых отношений, — проворчала Лотанари. — Будешь тут довольным. Они ведь на моем месте своих детей представили. Светлый Отец серьезно промахнулся, Лима. Или ему помогли промахнуться.