Она была и так чересчур хороша. Клуиз улыбнулась, ожидая комплимента. Он сказал его.
— Ты думаешь так, мой милый друг? — Она обвила его шею рукой; ее кисть холодила. Он не хотел ничего думать и сказал:
— Я не знаю. О чем вы?
Подошла Юджиния и увела Клуиз показывать платье. Он вздохнул с облегчением. Глядя им в спину, он сравнивал, чьи ноги лучше, и не мог решить: обе были выточены и сделаны рукой великого мастера, это были две пары лучших ног, которые он когда-либо видел в своей жизни. Одна пара принадлежала ему. Что хотела вторая… он не знал.
Или делал вид, что не знал.
Мистер Нилл подошел к нему с молодым человеком в смокинге.
— Разрешите представить. Это Александр, о котором все говорят, потрясенные его костюмом.
Мистер Нилл был рад возвращению дочери. И шутил:
— А это доктор Кении Винтер, который иногда осматривает Юджинию.
Поднесли шампанское, и они взяли по бокалу.
— Поверь мне, Александр, доктора в этой стране живут очень хорошо. Я хотел бы быть доктором… Но…
Александр и Кении улыбнулись. Александр никогда не видел мистера Нилла в таком настроении и не представлял, что тот может шутить. Они выпили.
— Я надеюсь, вы найдете, о чем поговорить, а я пойду поищу мою жену.
Они остались вдвоем. Кении был приятной наружности, средних лет, но выглядящий моложе. Спокойными, уравновешенными манерами он выражал свое мнение о том, о чем они говорили, будь то гинекология или грядущие выборы ненужного президента. Неожиданно им и вправду нашлось о чем поговорить. О его профессионализме, пациентах и уровне жизни Александр мог догадываться уже по тому, что мистер Нилл доверял ему лечить Юджинию.
С мужчинами это редко бывает, но они понравились друг другу. И провели, разговаривая, больше двадцати минут, поднимая бокалы и опустошая их. Но окончательно Кении сразил его, когда сказал, что знает и читал «Вишневый сад» Чехова. Для американца знания вне его области, да еще в литературе, — это была редкость. И что ему нравится «tchai». Они были в восторге друг от друга (после стольких бокалов), ему нравились спокойные, плавные, мягкие движения Кении, умные ответы и уверяюще простыесуждения. Александр сам всегда хотел быть таким, но был дерганым, взрывчатым, подвижным. И только в последнее время успокоился. С этого вечера началась их дружба. Кто мог представить, что Кении сыграет такую страшную роль в его жизни!
Подошла появившаяся Юджиния и поцеловала Кении в щеку. Александр не знал, что между доктором и пациентом такая близкая дружба. Но стерпел это мужественно.
Вернувшаяся Клуиз, пока Кении спрашивал Юджинию о ее состоянии и не перегревалась ли она на солнце, задала Александру интересный вопрос:
— Так как ты провел время? Тебе не мешали телохранители?
— Кто?
— Два телохранителя, наблюдавшие за вами. Он не поверил. Клуиз ярко улыбнулась, сказав:
— Неужели ты думаешь, что Деминг доверил бы тебе свое сокровище — пересечь с Юджинией всю Америку и экватор, не будучи даже американцем. Не зная ничего об этой стране. — Она улыбнулась ярче: — Ты мало ценишь Юджинию и что она значит для мистера Нилла. Завтра будут готовы все ваши фотографии, во всех местах, где вы провели время, и ты сможешь наслаждаться ими, как первой пачкой уже наслаждаюсь я.
Сначала его взбесило это, и он водил глазами в поисках мистера Нилла, потом подумал, что это забавно, да и какая разница, а в конце решил, что это даже и неплохо. Когда он сам фотографировал Юджинию, он все жалел, что не будет их фотографий вместе. Теперь их будет достаточно, и каких! Самых неожиданных. Он надеялся, что не будет только фотографий на палубе того катера, чтобы у мистера Нилла не случился разрыв сердца.
Юджиния взяла его за руку и повела знакомиться с гостями. Через пять минут у него рябило в глазах, через пятнадцать он уже ничего не понимал, а через двадцать пять упал на тахту и сказал, чтобы она продолжала одна. Она была заботлива, приноси-ла ему воду с лимоном, тайком целовала в ухо, шепча нежности, и говорила, что больше так не будет.
Он никогда не встречал такое количество блестящих мужчин и женщин и подумал, что, если бы все женщины потеряли свои платья… Клуиз была бы самая привлекательная, и неожиданно поймал ее взгляд, направленный на него из центра зала.
Когда настало время десерта, он увидел Юджинию подальше от стола. Она уже прибавила полтора фунта, а он хотел, чтобы она была совершенна.
Назавтра, проснувшись рано, Александр приехал на свою старую квартиру. Едва только он вошел, как сразу почувствовал запах женщины. На кухне что-то шипело и жарилось. Он растворил все окна, чтобы выветрить запах. Из ванной в его купальном халате показался новый жилец и воскликнул:
— Хей! Кого я вижу! Они обнялись.
— Ты хочешь есть? Ему понравилось это.
— Яичница, коронное наше блюдо, уже готова. Миша ушел на кухню и вернулся с окутанной дымом, паром и благоуханиями сковородкой.
Теперь это был другой человек. От прежнего нищего не осталось и следа. С блестящими и аккуратно подстриженными волосами, до синеватой голубизны выбритыми щеками, с довольным и самоуверенным лицом, отъевшийся, терпко пахнущий какими-то дорогими духами, красавец, он походил на денди.
Александр чуть было не спросил, как тот себя чувствует по сравнению с прошлым, но поклялся себе никогда не вспоминать о бывшем и прошедшем. Они сели за стол, и Миша принес большую бутылку коки. Естественно, все русские пьют кока-колу, когда дорываются до нее, подумал он. Миша хотел налить и ему, но он отказался.
— Почему?
— Я не пью газированных напитков.
Тот был увлечен другим, разделыванием яичницы, и не стал расспрашивать. — Ну, ты хоть отъелся за это время?
— До упаду, Саш! Спасибо.
Александр улыбнулся, его давно никто не звал коротким и привычным, его именем, Саша. Потом он посмотрел на тарелку и сказал:
— Ты, я вижу, натолкал в яичницу всего, что только можно.
Миша улыбнулся.
— Даже кусок апельсина! Я подумал: а чего ему зря пропадать? Я ими уже уелся. Два года мечтал об апельсинах.
И он начал есть. Манеры его тоже переменились, и Александр отметил это с удовлетворением.
— Миша, а кто здесь был?..
— Женщина.
— Я понимаю, но какая женщина?
— Пятидесятидолларовая.
— Ты мог бы, по крайней мере, не начинать с проституток, а найти себе девочку поприличнее.
— Где? — Тот бросил есть.
— В баре.
— Да?! Какая это, на фуй, американская девочка пойдет с нищим, который не может купить ей коктейль.
— Ты мог…
— Я много чего мог! Они сначала смотрят, сколько у тебя в кармане, какой ключ от машины, а потом думают, стоит ли тратить с тобой время. А я в рот ебал таких девочек. Я хочу, чтобы они ценили или хотели меня, а потом все остальное. Да к тому же я не знаю языка. У тебя много было девочек, пока ты… — он не сказал «женился», так как до сих пор не мог поверить в это.
Александр сказал задумчиво:
— Это другая страна…
— Ты не ответил на мой вопрос, много?
— Ни одной. Но я писал, и меня не интересовало это вначале.
— За два года ни одной?! Даже я сношался с какими-то блядями на помойке. С каких это пор ты так переменился, что тебя не интересовали девочки? — Я не хочу об этом говорить. — Он не хотел вспоминать, как у него стучало в голове и звенело в ушах, когда он просыпался возбужденный на рассвете и не мог заснуть до самого утра. Когда ему казалось, что он сходит с ума в четырех стенах. Это было прошлое. А та девочка из Торонто — приехала, наконец, за три месяца до его свадьбы.
— К тому же я не знаю языка, а в этой стране, не имея денег и языка, можно получить только блядь. Это там девочки готовы подставить жопу любому иностранцу, даже если он из Болгарии. И умирают от радости и оргазма, если встретили иностранца. Но не здесь.
— Ты быстро схватил Америку, — сказал Александр и осекся, вспомнив, что Миша уже здесь больше чем два с половиной года. — Ладно, придумаем что-нибудь с девочками. Но я не хочу, чтобы ты общался с платными, я не хочу, чтобы ты подхватил сифилис, а это так просто.
— Не волнуйся, я надеваю два гондона, — и они рассмеялись.
Это был все тот же Миша. Александр сделал им английский чай, который когда-то привезла Юджиния, и начал главный разговор.
— У тебя есть права?
— Да, я еще успел получить в Нью-Йорке.
— Теперь о тебе. Тебе надо работать и что-то делать, иначе ты сойдешь с ума. Я так думаю. И зарабатывать какие-то деньги на развлечения.
— На развлечения — согласен! А кто нет?
— Я буду достаточно занят в грядущие месяцы… Юджинии самой ездить нельзя, поэтому нужен личный шофер. Я предлагаю тебе эту работу, шофера, за которую буду платить тебя тысячу долларов в месяц, плюс еда в нашем доме. Эта квартира оплачена на год вперед; жить ты здесь будешь бесплатно, а также заберешь и будешь пользоваться моей машиной, она бегает неплохо.
Он поспешил добавить, боясь ответа:
— Только не беспокойся, возить тебе ее совсем не придется. Собственно, эта должность не очень нужна, просто чтобы ты числился где-то. Ты свободенв любые дни, какие тебе нужны, и твой отдых и отпуска — все оплачено.
Миша смотрел на него широко открытыми глазами.
— Ты это серьезно?! Да мне в жизни никто не предлагал ничего подобного, я и не мечтал о таком. Хоть сегодня могу начать.
Александр выдохнул с облегчением.
— Вот и хорошо. До тех пор, пока ты не выучишь язык, я не могу придумать ничего другого. Но это ненадолго. Я хочу для тебя другую жизнь. И я сделаю ее для тебя.
Миша встал, подошел и поцеловал его:
— Саш, я благодарен тебе безмерно, — и отвернулся.
Александр тронул его плечо и сказал:
— Пойдем, проводишь меня. Я должен сделать кое-какие приготовления, чтобы через неделю ты начал работать.
Они вышли на улицу, он отдал ему ключи и показал, где стояла старая, но бегающая машина. Потом они подошли к его машине.
— Это твоя машина? — изумился Миша. Александр постарался смягчить:
— Да, это подарок. Твоя, которую я закажу, еще лучше. Собственно, я подумал, ты на ней и будешь ездить все время и куда тебе надо.
— Да я бы в жизни в такой сон, такую сказку не поверил! Можно проехать?
— Конечно.
Они сели вместе, и он решил его взять с собой в магазин машин.
Домой он вернулся, когда Юджиния уже встала, волновалась и давно его ждала. Но не задала ни единого вопроса, пока он не сказал:
— Юджиния, я должен много писать и не смогу всегда возить тебя.
— Как?! Ты, как и папа, не хочешь, чтобы я водила машину. Даже теперь?
— Естественно, и теперь — особенно когда ты моя жена. Она рассмеялась:
— Невероятные люди! Я согласна. Я не могу сражаться с вами двумя.
— Хорошая девочка, — сказал он и погладил ее наклонившуюся голову. Потом шею. — Поэтому если ты не возражаешь, то у тебя будет частный шофер.
Она кивнула.
— Какой цвет машины тебе больше нравится?
— Который нравится тебе.
Он знал, что она так ответит. И вздохнул с облегчением. Так как цвет он уже заказал.
— Тебя не интересует, кто это будет?
— Не ты, это точно! Остальное не интересно.
— Ну, догадайся.
— Твой друг? Он удивился.
— Ты догадливая девочка.
Какая-то мысль мелькнула у него в мозгу, но ушла неразжеванной.
— Я понимаю, что мне не нужен шофер, и я люблю ездить с Дайаной, и ты делаешь это для него.
— Пока он выучит английский.
— Делай так, как только т ы считаешь$7
— Спасибо, Юджиния, я ценю это. А твой папа?
— Какое отношение имеет к этому мой папа, если твоей жене нужен шофер, и наша семья, ты и я, так решила.
Он поцеловал ее в губы.
— Юджиния, я все думаю, что ты ребенок, но твоя головка совсем взрослая. И ты разбираешься в таких вещах, в которых я чувствую себя ребенком.
Она подняла голову и сказала:
— Но я все-таки еще и американка!
— Это было бесподобно сказано!
И рассмеялись звонко. Полдневную еду они ели опять на кухне, которая к их приходу освобождалась и пустела. Из рук Юджинии ему казалось, что даже примитивная и не философская американская еда становилась вкуснее. И более философичной… Перед обедом мистер Нилл пригласил его в свой кабинет и показал фотографии.
Александр сделал вид, что не удивлен, и сказал:
— В следующий раз, сэр, когда вы будете делать это, пожалуйста, предупреждайте. Я не подопытный кролик, которого надо стеречь. Или беречь, как вам больше угодно.
Мистер Нилл взял одну из фотографий и произнес:
— Я боялся, что вы не согласитесь, и не хотел вам портить путешествие. Но в следующий раз я бы не покупал Юджинии пино-коладу. Если я не ошибаюсь, здесь она пьет пино-коладу, — и он протянул ему фотографию, — или как вам это угодно будет назвать.
Они рассмеялись одновременно. Он собрал все фотографии на столе и сказал:
— Считайте, что это подарок от меня в ваш медовый месяц. Я, скажем, знал или догадывался, что вы будете жалеть, что у вас не останется фотографий, где вы сняты вместе.
— Спасибо. Это действительно так. Мистер Нилл стал серьезным.
— Но позвал я вас не ради этой шутки, я хочу поговорить о будущем Юджинии. Я думаю, что оно тоже волнует вас?
— Больше, чем мое.
— Я рад слышать это. Именно это.
— Юджиния неплохо рисует, но ей не суждено быть великой художницей, пусть это останется ее хобби. Я думаю, вы доверяете моему мнению.
— Судя по картинам, собранным в вашем доме…
— Благодарю. К тому же я советовался с весьма известными художниками и показывал ее работы. Сам бы я не стал решать такой важный вопрос. Они хороши, ее работы, свежи и невинны. Но она не видела мира и жизни, чтобы стать великой художницей. Да и скольких мы знаем? И я надеюсь, что ни вы, ни я не собираемся отпускать ее в большой мир и оставлять нас в полном одиночестве.
Пожалуй, Александр согласился, если бы этого хотела Юджиния. — Нет, сэр.
— Безусловно, Юджиния должна идти учиться и закончить университет. Возможно, она выберет искусство, историю искусства или еще что-нибудь. Но я хотел просить вас, если вы не возражаете, чтобы этот год она провела дома и не начинала учиться. Она юна и еще успеет закончить университет. К тому же учиться она будет в Гарварде или Кембридже, на худший случай в Йеле, и вам придется уехать. А выпорхнувшие дети уже не возвращаются в родительские гнезда, никогда… И я хочу, чтобы она отдохнула после школы. Так как вы ее муж, то я решил, что должен разговаривать с вами, а не говорить напрямую с Юджинией.
Ему понравилась такая связь. Через третье лицо.
— И если вы не возражаете, так будет всегда. Он не возражал. Кому! Мистеру Ниллу, когда все было решено. И позаботились. К тому же он всегда и постоянно чувствовал, что не имеет никакого права на все это, что он здесь промежуток, который терпят, — потому что Юджиния так хочет. Он не возражал.
— Вы ей сообщите тогда о вашем решении.
— О моем?!
— Естественно, что все решения должны исходить от вас, иначе это будет задевать ее.
Феноменальная забота. Он кивнул и улыбнулся.
— Вы приглашены сегодня к нам на обед. Вы знаете?
— Мы и так все время у вас.
— Напрасно вы так думаете. Половина здания и всей недвижимости уже переписана на имя Юджинии и ваше. И вам надо доехать только до нотариуса, чтобы подписать бумаги. С моей стороны все давно подписано.
— Спасибо большое, мистер Нилл.
— Не за что. Это моя обязанность по отношению к дочери. Берегите только Юджинию.
Он никак не мог понять, что за этим кроется и почему такое тщательное внимание к слову «беречь». Носчитал неудобным спросить и все никак не спрашивал.
— Где сейчас Юджиния?
— В студии, рисует что-то.
— Я пошлю за ней, вам не стоит идти, уже время обеда.
— Я должен прийти с ней вместе, и она будет ждать меня.
— До сих пор идиллия? Это приятно. Хорошо, идите и попросите Юджинию, чтобы она не опаздывала. Мы едем в театр после обеда. Впрочем, не говорите ей, а то обидится. Она хотела сделать сюрприз, считала, что вам это очень понравится.