И несмотря на то, что я почувствовала его гнев через интерком, голос все равно оставался невероятно спокойным. Это была моя первая ночь в замке после долгого пребывания в городе, и я была поражена, как невероятно тихо здесь было. Я буквально слышала собственное дыхание. Тишину нарушил мой мобильник, вибрирующий на столике. Я вскочила с кровати. Звонила Эйприл. Прихватив с собой телефон, я плюхнулась обратно на кровать.
— Ты все еще не спишь? — спросила она.
Я сразу же забеспокоилась о ней.
— Да, но почему ты звонишь так поздно?
— А почему ты говоришь шепотом? — спросила она, понизив голос.
— Ну, не знаю. Здесь такая мертвая тишина, даже боюсь ее нарушить.
Она хихикнула.
— Ты явно сумасшедшая.
— Скажи что-нибудь другое, чего я не знаю. Так зачем ты звонишь? Где Юрий?
— Он внизу работает. После того, как ты рассказала мне об этом странном замке, я не могу заснуть, думая о тебе. Как прошел твой первый день?
Я вздохнула, перебирая в уме впечатления этого дня. Но все они неизбежно отступали перед моим коротким разговором с Бреттом Кингом.
— О Господи, что же она сделала? — спросила Эйприл, думая, что мой вздох был связан с миссис Кинг.
— Ничего. Она уехала на какое-то мероприятие, вероятно, в Лондон, и до сих пор не вернулась. Если только она не прилетела на вертолете, который приземлился всего несколько минут назад.
— Тогда почему ты так вздыхаешь?
— Я недавно говорила с отцом мальчика по внутренней связи.
— Ух ты! И как?
Мои мысли вернулись к голосу Бретта.
— С ним приятно было пообщаться. У него такой густой, низкий голос. Один из тех глубоких и спокойных голосов. Я представляю себе его в бархатном костюме, сидящим в ложе оперного театра.
— Интересно, был ли он, тогда красив до автокатастрофы?
— Понятия не имею, — ответила я. — Но в нем явно что-то есть.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не могу точно сказать. В нем есть что-то магнетическое. Я могла бы слушать его голос всю ночь.
— Ого! Вы только послушайте! Шарлотта, он женат! — Эйприл казалось забеспокоилась.
— Я вовсе не это имела в виду. Я думаю, что меня тянет к нему, потому что он так страдал, мне хочется попытаться ему помочь. Он любит своего сына, но мальчик его боится.
— Прошу тебя, будь осторожна, смотри не влюбись в него. Помни свой девиз. Мужья других женщин — это запретная зона.
— Да, я знаю. Не собираюсь я в него влюбляться, хотя экономка сказала, что его жена вроде как его бросила, когда он попал в аварию, решила пойти своей дорогой.
— Ух ты, похоже, что она настоящая стерва.
— Судя по всему, у нее полно любовников.
— Ты ведь не ищешь предлога, чтобы завести с ним роман?
— Ни в коем случае, — твердо заявила я. — Я же говорила тебе, что не собираюсь. Скорее с моей стороны это связано с чувством вины, которое я продолжаю испытывать по отношению к Айше. Мне кажется, может мне дан второй шанс ему помочь. Искупить свою вину.
Она вздохнула.
— В том, что случилось с Айшей, нет твоей вины, детка.
— Я все понимаю. Ладно, послушай, мне пора спать. Я позвоню тебе завтра.
— Хорошо. Веселись с ребенком в замке.
— Нет, завтра я пойду с Закари играть на улицу.
— Эй! Его мать запретила же тебе.
— А его отец настоял на обратном.
— Ого, Шарлотта, ты ходишь по лезвию бритвы.
— И не говори, но я должна сделать все правильно для ребенка. Я просто возьму его с собой ненадолго.
— Хорошо, тогда дай мне знать, как все пройдет.
— Подожди… — окликнула я ее как раз перед тем, как она собиралась повесить трубку.
— Что?
— Может ли... вообще голос воздействовать по телефону?
Несколько секунд она молчала, я тут же добавила:
— Только ничего не бери в голову, это всего лишь простой вопрос.
— А что именно простого в этом вопросе? И кто же так сильно повлиял на тебя по телефону?
— Спокойной ночи! — Сказала я.
Но она была похожа на собаку, у которой собирались отнять кость.
— Только не вздумай сейчас бросить трубку.
— Хорошо. Я всего лишь спросила, вот и все.
— Шарлотта…
Я уже начала сожалеть, что вообще решила задать этот вопрос.
— Ты знаешь, о ком я говорю... — пробормотала я.
— И что? Ты только что сказала…
— Забудь. Уже поздно, и я очень устала.
Ее голос звучал серьезно.
— А что такого особенного было в его голосе?
Я вздохнула.
— Ну, не знаю. Просто... я не буду ничего говорить. Все это несущественно. Спокойной ночи, Эйприл.
Я прервала разговор и отбросила телефон в сторону. Закрыла глаза, пытаясь уснуть, но вздрогнула от дуновения раннего ветерка. Ночи за городом были гораздо холоднее, чем в Лондоне.
С трудом поднявшись с кровати, я подошла к окну и уже собиралась задернуть занавески, но замерла. Миссис Блэкмор сказала, что его Южная башня находилась почти напротив через внутренний двор от моей комнаты. У него не горел свет, за исключением, пожалуй, одной тусклой лампы, я мельком разглядела тень у окна, темный силуэт.
Я вздрогнула, но не вскрикнула от испуга. Не двигаясь, я стояла и смотрела на фигуру, высокую и неузнаваемую в темноте еще несколько секунд.
Неужели это он?
Кем бы он ни был, я поняла, что он наблюдает за мной, глядя прямо перед собой и не двигаясь. Мне вдруг стало жарко. Отойдя от окна, я остановилась в темноте и стала наблюдать за ним. Он отвернулся, я поняла, что затаила дыхание, боясь лишний раз вздохнуть. Правда ли, что он наблюдал за мной, или это мне показалось? От игры теней в темноте. Зазвонил телефон, я сняла трубку, даже не потрудившись взглянуть кто звонил. Я улыбнулась, увидев, что это была мама, пытающаяся связаться со мной по скайпу.
— Я подумала, что ты не спишь, потому что увидела в скайпе на твоей иконке зеленый огонек, — сказала она.
— Ну, ты действительно научилась правильно пользоваться телефоном, не так ли?
— Да, — гордо ответила она.
Я улыбнулась.
— Хорошо.
— Я не разбудила тебя, правда? — спросила она.
— Нет, как поживаешь?
— Я в порядке. Как поживают твои новые работодатели?
— С ними тоже все хорошо, — ответила я.
— Они хорошие люди?
— Да, оба просто великолепные.
— О, хорошо. Ты же знаешь, как я за тебя волнуюсь.
— Мама, я живу в замке. Ты бы видела это место. Оно похоже на древнюю крепость.
— Ну, хорошо, если только они хорошо к тебе относятся.
— Именно так. Я как раз собираюсь ложиться спать, позвоню тебе завтра, ладно?
— Да. Ты, должно быть, устала. Я просто хотела тебя поблагодарить. Я получила деньги, которые ты мне прислала. Ты чудесная дочь!
Ее комплимент заставил мое сердце заныть.
— Ух ты, ты так легко меняешь свой тон, а?
— Что ты имеешь в виду?
— Помнишь, как ты столкнула меня с лестницы за то, что я была слишком упрямой и вспыльчивой дочерью?
— Я не толкала тебя с лестницы, девчонка, ты сама упала.
— И кто же в этом виноват?
— Я верну тебе твои деньги, если ты собираешься злорадствовать по поводу того несчастного случая, — отрезала она, и я была рада, что моя строгая мама вернулась. — Если бы не эти проклятые объедки, которые называют пенсией, — продолжала она, — мне бы не пришлось тебя беспокоить…
— Ты меня совсем не беспокоишь, мам. Я же могу тебе помочь, для меня это в радость. Я люблю тебя.
Она глубоко вздохнула.
— Я тоже люблю тебя, малышка. Только позаботься там о себе. Когда у тебя будет выходной?
— Мне еще предстоит разобраться с этим. Я дам тебе знать, хорошо?
— Очень хорошо, спокойной ночи, мое милое дитя.
— Спокойной ночи, мам.
11
Шарлотта
Видно, от усталости и стольких за день эмоций, спала я крепко, но услышала, как скрипнула моя дверь.
Глаза на мгновение распахнулись, но я ничего не увидела, поэтому закрыла их и отвернулась, слишком измученная, чтобы задаваться вопросом. Затем почувствовала, как кровать подо мной прогнулась, будто кто-то прилег рядом. Мое сердце подскочило к горлу, и я резко открыла глаза. Сквозь темноту вперлась в сверкающий взгляд незнакомца.
Его рука метнулась к моему рту, заглушая крик, я всмотрелась в его глаза и поняла, что он не причинит мне вреда. Он был израненным человеком, и я почувствовала, как в моем сердце воцарился покой.
Я протянула руку и коснулась его лица. Оно оказалось прикрыто маской, которая стала теплой от его кожи, поблескивая в мягкой темноте. Он не сопротивлялся, поэтому я осторожно сняла маску, но было слишком темно, чтобы разглядеть его лицо как следует. Его глаза, не отрываясь смотрели на меня. Моя рука потянулась к выключателю настольной лампы, но он, поймав, остановил ее. Его рука оказалась большой и сильной. На ладонях были мозоли.
Затем последовал поцелуй. Сначала нежный, потом все более и более страстный, пока его поцелуй не выстрелил дозой экстаза в самую мою сердцевину между ног. Я приподняла руки вверх. Пальцами одной руки нащупала его волосы, а другой — обвила за плечи, словно боялась, что он исчезнет.
Он оторвал свои губы, чтобы прижаться к моей шее. Это прожгло меня насквозь. Я опустила руки, напиваясь его сладкими ласками, хотя в голове звучал сигнал тревоги. Что ты делаешь, Шарлотта? Ты не знаешь этого человека. И все же я не испытывала ни страха, ни чувства беспокойства.
Его руки прошлись по моим пижамным штанам. Судорожный вздох сорвался с губ, когда кончик его языка опустился мне на пупок. Где-то глубоко внутри меня зародился смех. Я начала корчиться от нетерпения. Он раздвинул мои ноги и наклонил голову между ними.
— Господи, Шарлотта. Ты такая красивая. И такая чертовски мокрая, — прохрипел он.
Я узнала этот голос, поэтому подалась вперед. Он не был незнакомцем. Я знала голос этого человека.
Он опустил голову, я все еще пыталась разглядеть его лицо, но оно было почти полностью скрыто темнотой. Когда он взял мой набухший бугорок своими бархатными губами и с чувством стал его сосать, будто это была сладость, я чуть не выпрыгнула из кровати. Из меня лились соки.
Мои руки сжали простыню в кулаки, а тело выгнулось дугой. Я умудрилась даже выдернуть простыню из-под матраса, как только его горячий, влажный язык дотронулся до меня, словно я была плавящейся лавой. Я застонала от восторга.
— Ш-ш-ш... детка, — прошептал он и зажал мне рот рукой.
Я не могла прийти в себя, его язык вошел внутрь, и я ухватила его за волосы.
Я была уверена, что мои стоны перешли в крики на грани истерики. Слава Богу, что его ладонь прижималась к моему рту. Я попыталась что-то сказать, но не могла связно составить слова, из моего горла раздался приглушенный животный звук. Странный. Смущающий.
Я хотела кончить... я хотела, чтобы все это закончилось... прежде чем я окончательно обезумлю.
Мои пальцы потянулись к распухшему бугорку, чтобы помочь этому процессу, но прежде чем я успела добраться до него, он прихватил его зубами, слегка прикусив. Я почувствовала боль, которая оказалась тем самым спусковым крючком, к которому я так стремилась. Из моего горла вырвался крик. Затем из влагалища полились горячие сливки, не в состоянии сдержаться.
— Твою мать! — Пробубнила я ему в руку.
Я кончила, но сводящая с ума жажда большего не желала останавливаться. Мне хотелось большего. Намного большего. Неудовлетворенная, я пошевелила ногами и обернула их вокруг его головы, поймав его рот в ловушку своей киской.
«Кто он? Да, кто он такой, черт возьми?»
Мне необходимо было это узнать. Причем узнать сию минуту. Я наклонилась и притянула его голову ближе. Но было слишком темно, и я почти ничего не смогла разглядеть. Мне необходимо было увидеть его лицо на свету.
Когда я проснулась, моя рука тянулась к выключателю.
Я села в кровати, тяжело дыша, на лбу выступил пот. Первые слабые лучи утреннего солнца уже лились в открытое окно. Я в шоке посмотрела на себя. Мои трусики промокли насквозь. Воспоминание о боли и оргазме было до сих пор настолько явным, словно все было наяву, я оглядела комнату, уверенная, что здесь есть этот мужчина, который находился во сне между моих ног.
Никогда раньше мне не снились настолько реалистичные сны. Моя киска продолжала все еще пульсировать. Я взглянула на часы на своем телефоне и вскочила на ноги. Завтрак Закари был назначен ровно на 8.00, но до этого мне нужно было принять ванну и одеться для первой половине дня.
Было уже 7: 30 утра, я плохо начала свой первый рабочий день.
12
Шарлотта
Быстро одевшись и даже не приняв душ, я поспешила в комнату Закари. Я обнаружила его крепко спящим. Как можно нежнее и аккуратнее разбудила его. Он, казалось, ничуть не удивился, открыв глаза, даже одарил меня ангельской улыбкой. Поскольку я все еще была для него практически незнакомкой, подумала, что он может заплакать или запротестовать, когда я начну его одевать, но он покорно стоял, позволяя мне надевать на него вещи.
Собственно говоря, он почти ничего не говорил.
Меня это несколько нервировало, потому что большинство детей наоборот, не могут остановиться, постоянно болтая. Дети болтают без умолку, им все очень интересно. В первый же рабочий день меня обычно засыпают разными вопросами личного характера. «Замужем ли я? Есть ли у меня дети? Почему? Хочу ли я детей, и так далее, и тому подобное.»
Вопросы от Закари. Ни одного.
Кроме того, он почти старался не смотреть мне в глаза. Быстро позавтракав тостами и яичницей, которую он съел без особого аппетита, почти машинально, я решила, что вести его гулять в сад не стоит. Ему была просто необходима умственная стимуляция. Возможно, от других детей или от нового окружения. По моему мнению, его могло подстегнуть поиграть в песочнице с другими детьми, скатиться с горки пару раз, может даже перекувырнуться.
Я спросила миссис Блэкмор, есть ли в деревне детская площадка, и у нее чуть глаза не вылезли из орбит. Прежде чем она успела открыть рот и напомнить мне о без апелляционном списке правил, я заявила, что разговаривала вчера с мистером Кингом, и он настоял, чтобы я отвела ребенка погулять. Я не стала упоминать, что получила от него разрешение погулять в саду. Несмотря на выражение страха на ее лице, она договорилась с шофером, который готов был отвезти нас через час.
Мы сели в маленький голубой «Роллс-Ройс». И на лице Закари появилось оживление, не долго и слишком сильное, но я все же посчитала это прогрессом.
— А куда мы едем?
— В парк на детскую площадку, — сказала я с улыбкой.
Он повернул голову и стал смотреть в окно. Когда мы проезжали мимо старомодной кондитерской, я велела водителю остановиться. Согласно моему списку «делай и не делай», все цветные сладости были строго под запретом.
— Пошли, — сказала я и, несмотря на спокойный взгляд шофера, повела ребенка в магазин.
На двери висел колокольчик, который звякнул, когда мы вошли внутрь. Еще до того, как за нами закрылась дверь, наш нос наполнился сладким запахом сладостей во всех его видах. Глаза Закари стали огромными, как блюдца.
— Мне нельзя есть сладости, — мрачно сообщил он мне, — они вредны для меня. — Его глаза умоляли меня сказать, что на этот раз можно.
— Тебе нельзя есть ничего с консервантами, добавками и искусственными красителями, — ответила я, — но мы обязательно что-нибудь здесь найдем и съедим. — Я подмигнула ему. — Почти полезную пищу.
Впервые с тех пор, как мы встретились, его губы растянулись в настоящей детской улыбке.
Мы вышли из магазина с большим леденцом на палочке, сделанным из органических соков, и пакетом зефира, в котором, как заверила меня продавщица, не было никаких искусственных красителей или консервантов.
Детская площадка была небольшой, и на ней находились двое детей со своими матерями. Дети были меньше по возрасту Закари. К моему удивлению, он даже не взглянул на них. Я повела его к горкам, которые были свободными. Надеясь, что эти дети присоединятся к нему, но они почему-то не подошли, поэтому я улыбнулась и посмотрела на матерей малышей. Матери улыбнулись мне в ответ. Закари трижды спустился с горки, остановился и посмотрел на меня.