Едва сдержала "да, на курсы минета", с силой скрещивая ноги и раздраженно принимая свое полное поражение — намокло нижнее белье.
Ну и не сказала еще и потому, что была не совсем уверенна в реакции боярина, уже остановившего задумчивый взгляд на моей чашке с кофе. Я ее убрала на подоконник, а то точно бы сказала.
— Чаво сидишь? — Вопросительно приподнял бровь, бросив краткий взгляд на наручные часы. — Рабочий день только что кончился. — Поехали домой, я сделаю языком тоже самое, но не в рот. — «Ветер дует, земля круглая» и Полина охуевшая от сказанного настолько, что у нее впервые в жизни челюсть отвисла. И от вспыхнувшего в венах огня прокатившегося по венам вниз живота сидеть стало неудобно.
Влад закатил глаза и достал телефон, бросив мне «как отомрешь, скажи» начал в нем играть в танчики.
— Влад, — дрогнувшим голосом начала я, стараясь на него не смотреть и успокоить бешено бьющееся сердце. — Есть разговор.
Он выжидательно приподнял бровь, не поднимая взгляда от экрана. Я вздохнула, внутри содрогнувшись и начала рассказывать о предложении Зимина, раскладывая все по полочкам.
Он молчал. Он всегда слушает молча, не перебивает, не уточняет, не задает вопросов. Как будто со стеной разговариваешь.
— Я подумаю. — Сказано ровно и задумчиво,
Я кивнула и пошла к вешалке за пальто.
— Ты куда, Межекова? Сказал же, что я подумаю, дай мне секунд сорок.
Я закатила глаза и повернулась к нему.
Влад чуть прищуренно смотрел в стол, выключив телефон и откинувшись в кресле.
— Согласен. — Медленно перевел на меня задумчивый взгляд. — Пусть завтра наберет мне в обед, мне с ним надо будет встретится, перетереть пару моментов. И пусть подготовит очень толкового спеца, который будет заниматься бухгалтерией.
— А я? — растерялась, глядя на него, поднимающегося со стула и идущего мимо меня на выход.
— Ты не будешь. — Взял мое пальто, слегка встряхнул чтобы расправить и приподнял над моими плечами, взглядом веля одеваться.
— Что? — с упавшим сердцем спросила я, на автомате просовывая руки в рукава.
— Ебануть может там хорошо, вот что. — Запахнул пальто на мне, на мгновение сжав в объятиях. — Ты не будешь этим заниматься. Сиди вон бумажки перебирай. — Бросил без эмоций, и отстранился направляясь к двери.
Здание покидали молча, он как всегда спокойно шел впереди, я, уже привычно охуевая позади.
— А шмар… бричка твоя где? — На выходе обернулся взял за локоть и направил в сторону края парковки, где был очередной черный танк.
— Я зимнюю резину не взяла. Сказали в ближайшее время снег повалит, — пробормотала я, отвечая на смс мамы, что сегодня не получится заехать. — Завтра суббота, съезжу куплю.
— Колеса под задницей всегда должны быть. Сегодня заедем возьмем.
Неожиданно, но открывает мне пассажирскую дверь, одновременно разговаривая по телефону. Разговаривает грубо, с матом, видно, что очень зол. Садится за руль и запускает двигатель, одновременно прикуривая и прищурено глядя в лобовое. Снова ругается, закатывает глаза и велит стоять и не шевелиться, пока не приедет, иначе голову снимет. И вот как-то этому сразу веришь.
Бросает телефон на консоль и выезжает с парковки.
— Планы поменялись, Межекова. — Ровно произносит, но воздух отравлен. — Сейчас тебя домой отвезу, ты там потуси в одиночестве, носки постирай, бигуди завей, борща захреначь. А то сколько раз меня трахала, а ни разу не сварила, я чувствую себя использованным. — Зло сплевывает в окно и закуривает новую сигарету. — Заберу тебя часа через два, съездим за резиной. И нам с тобой тоже резину надо, задрался, как подросток в руку спускать…
— Я на таблетках.
Брякнула и тут же прикусила язык. Казаков прыснул и покачал головой, не отводя взгляда от дороги, атмосфера в салоне перестала быть такой давящей, но не полностью — Влад был все еще зол.
Поэтому я покорно промолчала, когда он привез меня домой. К себе. Молча впихнул в руки ключи от квартиры и велел идти. Вот прямо аж выворачивало всю от желания съязвить, выкинуть протест, но у него было не то настроение чтобы скандал не закончился моей казнью — прямо на лбу написано.
Борща, ему блять, свари. Зло глядя на рванувший к въезду из паркинга автомобиль я скривилась и плюнула ему в след.
Свари, блять, борща. Ну и где, сука, тут магазин?
Выйдя с паркинга и обогнув дом я обнаружила супермаркет, но до него не дошла.
Меня окликнули, когда поднималась по ступеням. Я обернулась чтобы заметить внедорожник, останавливающийся у заезда в карман у магазина. Внедорожник с номерами администрации.
Вечер стелился на город, зажигая уличные фонари. И начал падать первый снег.
У меня оборвалось сердце, но не шаг. Я сцепила зубы, понимая, что все. Никаких эмоций, Полина. Никаких. Мозг должен рулить. Иначе пиши пропало.
Порыв холодного ветр, перед тем как открыла заднюю дверь и села внутрь темного салона с приятным запахом.
Автомобиль почти сразу неторопливо тронулся вперед, разрезая ксеноном фар пляс крупных хлопьев снега
— Полина Викторовна, добрый вечер. — Его тон почтителен, его улыбка очень доброжелательна.
— Добрый. — Вежливо кивнула я, глядя на Ерохина, облаченного в дорогой синий костюм и велюровое черное пальто.
— У него прошло два обыска. — Он изучал, ощупывал мое лицо взглядом.
О как. Сразу и по делу. Ну, а хули нам? Тоже по фактам пойдем, тварь ты ебучая. Только тем фактам, которые я тебе втюхаю, ведь ты не Казаков, тебя наебывать можно без риска для жизни. Очень ровно произнесла, отвечая ему долгим взглядом:
— Полагаю, если вы в курсе этого, то знаете и то, что это мелочи, потому что ничего серьезного за этим не последовало.
Ерохин очень устало вздохнул. Прямо вот чувствуется, что Казаков его доконал. Не только тебя, Ерохин. Он мне всю душу выебал. И дошел туда, откуда теперь не могу выгнать. И это самое пугающее. Потому что вариант изгнать его оттуда только один, а ассоциация с этим вариантом единственная — его умение по особому ставить руки, когда он готов переломать конечности.
— Поэтому я хочу услышать что-то мотивирующее, Полина Викторовна. — Без нажима. Но с отчетливым подтекстом, что сейчас я должна дать это что-то мотивирующее. — Владислав Игоревич проявил к вам интерес, исходя из этого, я делаю вывод, что у вас прекрасный шанс выстроить с ним доверительные отношения. Я не вижу результата, Полина Викторовна, и это меня огорчает.
— Он очень… сложный человек. — Едва заметно усмехнулась. Горько и правдиво. Отвернулась к окну, за которым медленно проплывал город в объятиях ночи. — И войти к нему в доверие непросто. Думаю, вы понимаете это, если за длительный период не обзавелись тесным знакомством с одним из его доверенных людей и вам пришлось прибегнуть к помощи третьих лиц.
— Вы же понимаете, что я имею в виду классику. — С мягким укором произнес он. — Именно классику отношений между мужчиной и женщиной, а не как специалиста и работодателя. Если рассуждать логически, то ваша задача при таком условии упрощается, однако, я не вижу результатов.
— Казаков сложный человек. — Повторила я и перевела взгляд на Ерохина, вопросительно приподнявшего бровь.
Он искал на моем лице любую мимическую ошибку, сообщающую ему главное — у меня случилась Беда и я для Ерохина отработанный материал. А нихуя подобного, старче. Нихуя. Я себя просто так пустить под пресс не дам. Ни ему, ни тебе. Хотя ему сопротивляться сложнее, потому что в мозгах и ярости мне противопоставить ему почти нечего. И ты, тварь, знал об этом. Прямым текстом тогда в ресторане об этом сказал, типа ебись сама с тем, чтобы все не вскрылось. Только я не знала в тот момент, кто такой Влад. И на что он способен.
— Условия, что были им озвучены далеки от классических отношений между мужчиной и женщиной, Дмитрий Степанович. На позиции любовницы проблематично в краткий срок вызвать у подобного мужчины желание рассказать о рискованных моментах его деятельности или доверить их документальное подтверждение.
— Вот как. — Он удрученно покачал головой, переводя взгляд в подлокотник, разделяющий пассажирские сидения. — Все же я надеялся на иное. Владислав Игоревич невероятно избирателен в отношении людей, тут ваша правда, но он весьма заинтересован в тех, что одарены интеллектом и смелостью. Исходя из этого, я сделал вывод, что его… кхм… глубокий интерес говорит немного об ином.
«Охренеть, ты оказывается тупая, Межекова, а я-то понадеялся…»
Надейся дальше, старый хер.
Кинул тут меня на передовую и еще радовался, что Казаков меня пробивал. Типа, о заебись, сейчас Межекова натрахает мне инфу. Щас, ага. А потом меня в асфальт вобьют, а ты дальше радоваться будешь, политгандон. Я уже натрахала тебе инфу, только не дам. Потому что это Казаков, а жить я еще хочу. Нарою тебе что-нибудь, за что ему мне башку с размаха проломить не надо будет, чтобы и ты от моей дуры отказался и Казаков меня не сильно…
Сердце на миг ошиблось, когда я вспомнила про Руса в загородном доме… И перехваты и рефлексы Казакова. Говорящие только об одном — трогать нельзя, сломает. Сука, Ерохин… Какая же ты сука…
Вздохнула, сдерживая себя от того, чтобы прикусить губу и посмотрела прямо на него:
— Проявленный ко мне «глубокий интерес» говорит лишь о его осторожности, думаю. Все же, несмотря на им озвученный и принятый мной вариант отношений это может сказаться и на рабочих моментах. По крайней мере, я стараюсь это совместить, Дмитрий Степанович. — Доверительно сообщила я. — Возможно, он тоже предполагает исход текущего положения вещей как нечто более близкое к классическому варианту отношений между мужчиной и женщиной, оттого и проявил глубокий интерес. Он человек не глупый и дальновидный.
— В этом-то и вся беда. — Хмыкнул Ерохин, отводя от меня взгляд.
— Согласна. — Кивнула я в полной солидарности.
— Однако, как вы понимаете, мы не можем долго затягивать, Полина Викторовна. — Взгляд сквозь стекла очков давящий и однозначный. — Вы должны постараться. Светлана обаятельна и настойчива, я могу не устоять против ее напора.
Тварь. Просто грязное животное.
— Хорошо, я вас услышала. — Резко ответила я, сверля взглядом его непроницаемое лицо.
— Мне этого мало. — Обаятельно улыбнулся. — Полина Викторовна, не держите меня за дурака. У вас не может быть пусто. Я жду.
— Я на позиции любовницы и он пока не доверяет, но я все делаю, чтобы это изменилось, дайте мне больше времени.
— Сейчас я в это верю. В вашу позицию любовницы. — «Ты ж тупая, оно и не удивительно, что он тебя просто трахает». — Я говорю о другом. Мне озвучить этот грубый вариант? Не хочется, ибо ваша сестра действительно нежный хрупкий цветок и такие слова в ее адрес звучать будут компрометирующее для меня, как ее поклонника.
— Зимин предложил ему взять на нас полное ведение его бухгалтерии. — Признала я, чувствуя, как становится холодно. Как этот грязный шантаж и сила запускают лед в тело.
— Он дал согласие? — на мгновение маска пала и я увидела перед собой голодного хищника, почуявшего кровь. Но это было на долю секунды.
— Сказал, что подумает. Вероятнее всего согласится. — Смотрела в окно и чувствовала, как все внутри дрожит.
— Вероятнее всего?
— Я сделаю так, чтобы согласился. — Прикрыв глаза, послушно сказала то, что он потребовал одной предупреждающей интонацией. Подписывая себе приговор.
— Хорошо. Очень хорошо. — Одобрительно сказал Ерохин. — Дам вам еще две недели, Полина Викторовна. И вы, думаю, все понимаете.
— Разумеется. — Сквозь зубы выдавила я, в ожидании, когда же водитель Ерохина припаркуется возле магазина где меня выцепили.
Глядя вслед отъехавшей машине, я снова плюнула. От всей души. С ненавистью. И внутренней дрожью.
Глава 12
Он приехал поздно, ни через два часа, а очень поздно ночью. Усталый настолько, что только вяло поморщился на сраный борщ и просто кивнул в сторону спальни.
Заснул быстро, почти мгновенно, а я еще долго лежала, разглядывая его лицо в полумраке спальни и прикусив губу.
Резину мне так и не выбрали, мне дали боярские танки и велели подождать недельку, а то «сама херню выберешь, неделю потерпи, нормальная резина придет». Естественно это слабый такой аргумент, но сказан он был таким тоном, что моя бэшечка так и стояла у дома.
Понеслись ужасные будни. Зимин прислал Серегу, но Казаков его посадил куда-то в свой офис и мы вообще не пересекались. Влад появлялся ежедневно, ночевала я только у него и каждый день я делала для себя шокирующие открытия.
Самое ужасное из них — Казаков красив. Он очень красив. И это просто кошмарно.
Я понимала, что у меня такой занос потому что у меня действительно случилась Беда, но даже и без этого в ту первую встречу, я уже отмечала, что он приятен. Просто тогда мешал анализ. Сейчас я поняла, что эта сучня просто нереально красив. Я бы ему оду не на один час воспела, только если бы он меня не продолжал бесить. Ну, вот было такое, когда я зависала, глядя на него, чем-то занятого и он едва слышно и без эмоций мне говорил «Межекова, вытри слюни, потом тебя трахну, я сейчас занят». Меня просто выворачивало от злости, а он не, переводя на меня взгляда улыбался. Тепло и красиво.
Как он и предрекал, у меня действительно случилась Беда. И он от этого ловил нереальный кайф. Впрочем, винить его мне было не в чем.
Потому что Влад умел все. Он знал когда, как и что сказать. Он почти не показывал своего отношения. Но оно считывалось. По легким вскользь прикосновениям. По «где шапка, дурнэ? Ты мне умная нужна, я люблю трахать мозги» и резкому нахлобучиванию мне капюшона. Это было заметно по придерживанию дверей, когда мы куда-то шли. Заметно по тому, что в ресторанах он сначала заказывал мне. По тому, как он нависал сзади, когда я ему показывала моменты отчетности, как можно вывести покрасивее и он едва ощутимо выдыхал мне в затылок, лишь изредка прижимаясь губами. И вообще он любил быть вот так, стоя позади меня. И здесь я не о пошлостях всяких, хотя, если касаться их, то там он тоже предпочитал больше сзади. Ну отбитый же, что тут скажешь еще.
Влад подавал мне драконов и сидел позади меня жуя жвачку и сидя в наушниках. Но он слушал. Слушал, что я говорила. Иногда присылал мне смс «еби жестче, мой рыцарь, я почти потек» или «хули ты растягиваешь так долго, у них там и ведро со свистом пролетит. Давай, Межекова, обожаю когда ты на моих глазах кого-то имеешь». Я подчинялась с удовольствием и знала, что если что, то он их просто взглядом нагнет.
Казаков все так же изгалялся с передачей даров боярыне через свою чернь, но я выкупала, когда действительно выбирал он — вкус у него был во всем, а подход придирчивый и он выбирал не самое баснословное по цене, он выбирал только самое лучшее. Опричники этим качеством не отличались.
Я понимала, что все для меня кончено. Он не оставил мне ни единого шанса. Не взял измором. Нет. Совсем. Он однажды присел на корточки в темном углу и сказал ему доверять и я не пожалею.
Срыв у меня произошел однажды. Он не приехал домой. Прислал краткое «все хорошо, просто дел по горло, ложись без меня». Я стояла и смотрела в экран и пришло еще одно «правда, все хорошо, не переживай».
Водка и энергетик это то, что вот на случаи пиздеца. Темный угол его квартиры. Сбитые всхлипы и смех навзрыд. Я уже знала. Все. Я проиграла.
Просидела так около часа. Шатаясь пошла в ванную, под ледяные струи душа. Холод в теле и в душе. Отсутствие решения.
Добил меня Сережа, занимавшийся его бухгалтерией. Влад был против моего вмешательства туда, он накидывал мне дел, чтобы было не скучно, но туда соваться вообще запрещал. Сережа добил меня тем, что дал-таки мне сунуть нос. Просто мы с ним были Зиминские и гуру нас приучил, что коллективное сознательное это гораздо важнее любого выебона заказчика, гораздо важнее. Вбил это в подкорку. Поэтому Сережа без вопросов показал мне все.
И я увидела подводные камни. Я увидела причину, по которой меня не казнит Влад, но по которой может поплыть Ерохин — помимо всего прочего, Влад банчил ворованными тачками. А так же утопленниками и аварийными. Автомобили рихтовались в его сервисах, на них менялись вины, вбивались новые, создавались документы и машины уходили… в автомобильные салоны. Которые по документам принимали одну от дилера и по черному счету две-три от Казакова, которому херачили в ответ хорошим баблом. Разницу он имел бешенную и во все щели. Каждые три недели. У Казакова даже заказы были от салонов.