Я сказала Владу, что у меня заболела бабушка и мне нужно ее навестить. И полночи ночь бухала в машине под мостом на выезде из города. На повторе попеременно Ти-фест с его скандалом, и Капа и Картель с их сукой. Дрожащий палец над текстом в краткой смс «у меня проблемы» перед отправкой абоненту обозначенному в моем телефоне как Гуру. Не отправила. Я знаю, что он зарубится за меня. Знаю, что попытается вывезти. Одно но — когда все закончится первый в моей жизни человек, которого я уважала, перед кем преклонялась и стремилась стать похожей в профессиональном плане, будет меня презирать. Потому что подписалась на распил, а это он считает в принципе разрядом дешевых проституток не достойных ничего, кроме презрения. Поэтому смс была удалена.
Треки на повторе. Алкоголь внутри. На словах «с ней ты, подумай, что будет у вас потом» я ухмыльнулась. На строчке «ты можешь мне не верить, но скажи своей невесте — она легко ведется, коли залить грамм двести» — согласно стукнула стаканом с водкой и энергетиком по консоли.
На словах «что встретит тебя и превратит тебя и превратит твою жизнь в кошмар» расхохоталась. И расплакалась.
Я думала о Ерохине, думала о том, что политгандон всесилен. Что он держит меня за горло указывая на Светку. Что он может с ней сделать, с этой дурой, которая не понимает ничего… Ебанет по ней и мы никогда ничего не докажем, а я никогда себе не прощу.
Еще в институте одна придурочная с параллельного потока завязалась с кем-то из родственничков политической элиты. Он ее в карты проиграл и деваха два дня по кругу шла в загородном доме и нихуя никто ничего не доказал. Политику трогать нельзя, а ее цепных псов никогда обвинить не получится…
Старче-аппокалипсис наверняка придумает что поинтереснее, чтобы действительно меня в коленно-локтевую, пока эта дура… Господи.
К утру я пришла к выводу. Я сдам. Я сдам эту хуету с тачками, там выхлоп Влада меньше, чем с лизинга, там меньше людей впутаны, а это значит, что возможно меня даже не убьют.
В том, что я без потерь из партии не выйду я знала точно — пятьсот семьдесят шесть миллионов просто орали об этом. Если Влад в бараний рог не скрутит, то на ремни пустят те, кто долю имел. Обнал трогать нельзя. Схему на реализацию в салон можно. Есть шанс, что не убьют. Есть же?..
Светка, дурочка, надеюсь, ты когда-нибудь будешь любить хотя бы своих детей вот так, как я тебя, тупую дебилку. Когда-нибудь поймешь, что семья это все.
Я возвращалась к себе в съемную квартиру с воодушевлением самоубийцы. До встречи с Ерохиным два дня. Мне пиздец. Отступать не буду. Моя кровь, а супротив моя любовь. Я сложила голову и уже похуй, нужно насладиться двумя оставшимися днями. Отчаиваться буду перед тем, как мне предъявят счет, а сейчас… сейчас я хочу подло насладиться. Очень подло. Хочу. Это мое право смертника.
Отключила все эмоции, ведь решение уже принято, чего мусолить?.. Вернулась домой и отоспалась до обеда, пока Казаков разруливал свои темные делишки и к моменту как я проснулась напросился ко мне. Ну, как напрашивался. «Я сейчас приеду и оттрахаю тебя, сука» это такое себе напрашивание. Этот секс был остервенелый. Прямо на пороге.
Охеревший Влад слабо съязвил, что нужно отправлять меня к бабушке почаще. Я рассмеялась и искренне его поцеловала.
Я знаю, что я тварь. Знаю. Мне похер, я уже расписалась в приговоре, не надо отнимать у меня последние мгновения глотков кислорода.
Но я ошибалась.
Не в том, что я тварь. А в том, что это последние мгновения и решение уже принято.
Началось все неожиданно. Он скользил пальцами по моему плечу, пока я лежала на его руди, смотрел в телевизор и сказал, что вечером поедем выбирать мне резину. Я что-то там проблеяла, что уже купила, и боярские танки мне теперь ни к чему, он сказал, что мою шмару за машину не считает, и вечером поедем выбирать мне резину, а кузов типа бонусом к этому идет. Мое слабое возражение не было принято во внимание.
Вечером поехали за город. Влад стебался надо мной, я, потягивая вино из бутылки вяло огрызалась. Уже ближе к выезду из города Казакову позвонил Вано.
Слушал он его довольно долго и воздух прямо травился все больше и больше.
— Нет. Это нерентабельно и просто полная хуета, я в это ввязываться не буду, откажи этой конине. — Раздраженно бросил он, резко трогаясь на разрешающий сигнал светофора. — Что значит, блять, по «какой причине»? Ну, скажи по религиозной… А в том смысле, Ваня голова ты баранья, что если он и дальше будет до меня доебываться со своей розовой хуйней, то я станцую на его могиле, а делать мне этого нельзя, потому что в детстве меня не спросили и покрестили и мужик на небе будет мной недоволен, вот и вся религиозная причина… Ну а хули ты так тупишь, блять? Я велел сказать «нет», ты обдумываешь, как это подать, чтобы со мной все равно все дружили, я за какой хуй тебе еще плачу, тупица?..
Раздраженно швырнул телефон на приборную панель, а я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться, потому что… Влад это Влад. Он даже когда раздражен до предела, все равно перлы выдает. Но только до предела. После уже совсем не смешно.
Впрочем, сейчас он был именно раздражен, а не зол.
— Влад, у нас же стосунки, да?
— У нас уже «любо-о-овь», Межекова, — метнул на меня хмурый взгляд, вытягивая сигарету из пачки зубами. — Че те надо от меня «любо-о-овь» моя, блять? Только кратко и по факту, а то тебя тоже отпылесосю.
Меня просто вынесло. Смеялась как умалишенная, глядя на недовольного боярина, не с первого раза прикурившего, психанувшего и выкинувшего сигарету вместе с зажигалкой в окно. Это рассмешило еще больше и я поперхнулась вином. Казаков недовольно закатил глаза, но промолчал. Курить ему хотелось, поэтому он остановился у придорожной кафешки и пошел за зажигалкой.
Вернулся почти спокойный, распахнул дверь с моей стороны и поцеловал. С нажимом и силой. Я слабо сопротивлялась, уже чувствуя как мое тело откликается. Он отстранился, прикурил и облокотился о дверь.
— Это оно. — Негромко хмыкнул, бросив взгляд на мое растерянное лицо.
— Что? — нахохлившись спросила я, предупреждающе глядя на него исподлобья с намеком, что если сейчас начнет стебаться, то огребет.
— Ты чухнула, где тебе бояться не надо. Поздравляю, Межекова, вы медленно, но эволюционируете. — Прикусил губу, смазывая улыбку.
— Это просто ты деградируешь, оттого и кажется, что я развиваюсь. — Бросила резко и зло, и отпихнула его, чтобы закрыть дверь.
— Прямо по краю прошлась, ладно, но я уже Вано выебал, так что ты прощена. — Серьезно сказал он, садясь за руль.
Я скривилась, но промолчала, потому что атмосфера в салоне была предупреждающая. Козел.
За городом ехали довольно долго. Эта сучня включила Владимирский централ и запрещала мне сменить трек, даже когда он в пятый раз начал играть. Это невероятно разозлило и я, швырнув недопитую бутылку в окно, начала рыться в салоне в поисках наушников. Нашла в подлокотнике. Он прибавил громкость.
Я убито простонала, плотнее прижимая наушники, он довольно заржал. И съехал на обочину. Вообще, это странно под шансон сексом заниматься, но я же с отбитым уркой, так что нормально
Приехали на загородный закрытый автодром. Ночь стелилась и укрывала снегопадом большую площадку заполненную автомобилями и людьми.
Он вышел из машины, я вслед за ним. Снова что-то празднуют. Смех, музыка, алкоголь. И восемь машин почти в центре автодрома, не считая семи на краю площадки у высоких деревьев.
Коба и Амир, те что были на распиле, Руслан, Спасский, остальных не знала. Собрались почти в круг возле Влада. Краткие разговоры не о чем. Шутки и смех, разрезающие ночную тишину. Они праздновали. Опять кого-то грабанули, наверное.
Казаков притянул меня к себе и обнял сзади.
— Выбирай. — Краткий кивок в сторону ряда автомобилей.
— Это те самые? — сглотнув, спросила я, оглядывая машины. — Те которые ты провел через лизинги?
— Ну что ты, те уже проданы. — Натянул капюшон мне на голову и положил подбородок на макушку. — Это уже другие, пока чистые. Что ж я тебе маркированную тачку дам, что ли, за кого ты меня принимаешь? Выбери, остальные в дело уйдут.
Холод по венам, мой краткий выдох. Выбирать мне не хотелось. Я сжала его руки, скрещенные под моей грудью и отрицательно повела головой.
— Дурнэ, Межекова… — зевнул он. — Ладно, все бери. Завтра новые возьмем, время терпит.
Я аж подпрыгнула на месте и возмущенно на него оглянулась. Его глаза смеялись. Склонился и скользнул языком по моим губам, ломая сопротивление. И стену. Которую ломать нельзя. Я отвернула голову, переводя дыхание и беря себя в руки. Нельзя. Не сейчас.
Отбрехалась, что выберу потом и готова была расцеловать Вано приставшего к Казакову с какими-то вопросами. Потом еще были Коба и Амир, они его отвлекли, они расслабили меня. Дым сигарет в воздухе, алкоголь в крови. Его краткие спокойные поясния, что кому и как делать, их уточнения.
— Влад, — позвал Руслан, из ближайшей машины. — Я такую песенку нашел…
— Валяй. — Кивнул Казаков, плотнее прижимая меня к себе и кивая на поданный кем-то виски когда Руслан включил трек и увеличил громкость.
На словах " нет-нет-нет, не надо больше мне БМВ" Казаков рассмеялся в унисон с остальными и одобрительно на него посмотрел. На словах "скачет, сука, евро", усмехнулся и теснее меня сжал.
— Вано, подгоните ее сюда. — Сказал он Спасскому. Тот кивнул и кому-то махнул из толпы.
Они вернулись через минут сорок. Тот человек ехавший на одной из новых машин и вслед за ним Спасский. На черной Феррари.
— Это?.. — пригубив вино и шокировано глядя на остановившуюся в метрах пятидесяти у края выезда машину негромко начала спрашивать я.
— Восемьсот двенадцатая, с восьмистами лошадьми под капотом, — ровно ответил он. — Забавная зверушка.
— Твоя?
— По документам нет. Я вообще нищий, ничего нет у меня. По документам. — Тихий смех, протяжный выдох сигаретного дыма в сторону, медленно стягивает мне капюшон и вкрадчиво шепотом на ухо, — доверяешь мне?
— Проверь. — Не отводя взгляда от машины и чувствуя, как ускорилось сердцебиение тихо сказала я.
Тянущий низ живота миг, когда кончик его языка скользнул мне по мочке уха.
— Стой на месте и не дергайся. — Вложил в руку бутылку, сжал в руках особенно сильно и отстранился, громко приказав, — отошли все и брички отогнали.
Ночь. Тихий снегопад. Загородная трасса. Закрытый автодром. Большая площадь озаряемая фарами множества автомобилей и взревевший черный зверь, когда хозяин пробно надавил на газ. Из приоткрытокого окна сигаретный дым. Он держал ее на месте, просто позволяя рычать, когда сам склонившись к приборной панели быстро что-то там нажимал, переодически еще и на руле.
Сигарета отброшена, окно настежь. Зверь взревел особенно громко. Он готов. Они оба.
Между ними и мной расстояние метров пятьдесят, может чуть больше.
Оглушающий, рвущий слух и душу рык. Еще один. Еще. И он дает своей черной стерве разрешение броситься.
Кровь загорелась, когда машина взревела особенно громко и сорвалась с места, выстреливая на меня. Выстреливая резко и безапелляционно, разрывая диким адреналином жилы и душу.
Расстояние сокращалось очень быстро, но виделось это как в замедленной съемке. Метров пятнадцать между нами, доля секунды и вот уже не больше десяти. И он пустил ее юзом. Дал угла. Управляемый занос восьмисот лошадей. Рвущий нутро свист резины по асфальту, пускающей шлейф из густого клуба дыма. Феррари рычала. Громко и торжествующе описывая возле застывшей меня полукруг. Две секунды и круг.
Я его не видела, слепил свет фар и адреналин. Визг резины по едва не мерзлому асфальту и глянцевый капот проносится по второму кругу на расстоянии вытянутой руки.
В ноздри ударил запах горячей резины и бензина. Запах проник внутрь, вплелся в жилы, влился в кровь, заставил ее вскипеть.
Он отъехал с тянущим шлейфом метров на пятнадцать. Не такой впечатляющий дрифт, это просто, чтобы быстро развернуться и видеть меня. Спрашивать.
Резкий старт — проверял. Я доверяла. Не отошла.
Первый круг пробный. Снова проверял. Не тронулась с места.
Второй круг как последняя попытка дать мне возможность сойти с дистанции. У меня даже мысли не возникло.
Я отравилась тобой, Влад, и пугать меня отныне бесполезно.
Не поняла, что губы растягивает улыбка. Прикрыла глаза, стремясь раствориться в том, что происходило, забыться в этом, остаться в нем. Бутылка к губам как способ утопить себя в ощущениях. Углубить, расширить.
Я хочу большего, Влад, я хочу еще большего. Дай. Сейчас, — краткий взгляд в сторону застывшей в отдалении машины.
Двигатель пробно не ревел больше.
Он сразу бросил машину вперед. Без предупреждения. И на этот раз автомобиль пошел в занос только когда между нами расстояния оставалось меньше пары метров. Третий круг был ближе всех предыдущих, но он не предупреждающий, он нужен как подготовка для самого последнего. Четвертого. И когда он вышел на него я почувствовала удар. Воздуха. По коленям.
Дерущий вкус алкоголя на языке, запах его агрессии, его просто неукротимой силы на моей коже и мне показалось, что если я сейчас не сдохла, то значит буду жить вечно.
Он вышел из машины, шаг медленный и медленное поднятие головы, спокойный взгляд, а в нем всё.
Я дышала часто и прерывисто, будто километр пробежала, кровь горела, кожа тоже. Пары метров не дойдя до меня и швырнул ключ. О, разумеется, хвательный рефлекс он у меня уже проверял, и знал что и сейчас подхвачу.
— Я нашел тебе резину, Межекова. — Кивнул на ключи в руках остолбеневшей меня. — Завтра переоформим. На смену возьму тебе Вольво. В этой только со мной будешь ездить. Вы обе больные, вас нельзя наедине оставлять. — «Солнце светит, земля и тыры-пыры». Подкурил и с удовольствием посмотрел на мое перекашивающееся лицо.
— Я не возьму, ты что… Казаков, ты вообще, что ли? И вообще отстань от меня, у меня есть машина… — бесполезно пытаясь впихнуть ему ключ, начала злиться я.
— Ты мне при мне еще назови марку и повтори что это машина. Давай. Рискни. — Выжидательно приподнял бровь, зажав зубами сигарету и перехватывая мои руки. Взглядом говоря совсем другое — вокруг люди, выебываться на людях нельзя, если ты забыла. — Ой, отстань, Межекова. Бери и не булькай, все равно бесполезно. Да и не нравилась мне эта тачка никогда. Тебе отдавать не жалко.
— Зачем ты ее купил? — отвела взгляд, сдерживая себя от позыва устроить ему темную прямо сейчас.
— Бухой был. — Поморщился он, отстраняя от меня руки и медленно выдыхая дым. — С тех пор я текилу в таких количествах не пью.
Я убито покачала головой, глядя на ключ в своей руке. Казакову позвонили, он поднял трубку, секунда и лицо исказилось. И у меня сердце пропустило удар.
— Доки сжечь! — рявкнул он в толпу окружающую меня и его.
Несколько человек метнулись к машинам. Спасский стоящий рядом со мной уставился на въезд, где уже был виден свет фар быстро приближающихся от трассы автомобилей.
Влад встал впереди, неотрывно глядя как в метрах десяти левее несколько человек бросив стопку листов бумаги на асфальт плеснули из канистры и подожгли.
И на площадку влетели машины. Люди в форме и с оружием. С криком и грубостью. Владовские на коленях и на земле.
К Казакову, стоящему передо мной и Спасскому пронесся фургон. Меня к двери, Вано и Влада на колени.
Сердце пробивало грудную клетку, когда я неотрывно следила как у Влада стоят несколько человек и… дуло у его лица, пока его руки как мои и Спасского заковывают в наручники
— Уверен? — голос Казакова совсем негромок, он почти теряется в какофонии задержания разбивающей холод и покой ночи.
Казаков спокойно смотрел в голубые глаза человека стоящего перед ним и было отчетливое чувство по напряженным нервам, что тот едва сдерживается чтобы не ударить его прикладом. Только за безэмоциональным и ровным голосом Влада скрыта тяжесть последствий. Это тоже отчетливо чувствовалось… Последствий для всех. И меня начала бить дрожь от понимания этой тяжести. Особенно той ей части, что явно вскоре перепадет и мне.