В голове каша. Факты сопоставляются медленно. Спасский тормозил у какого-то бара. Влад мягко меня отстранил и велел ждать в машине, покинул салон. Его не было его минут двадцать.
— Вань? — негромко позвала я.
— Не, все нормально. Эти тупые просто. Сейчас к умным поедем, там быстро. — Так же негромко отозвался он.
Поехали. Влад был раздражен, ну разгневали боярина тупые смерды. Курил и своим ублюдским веянием, травившем воздух в салоне, упреждал от всяких расспросов.
На встречу с умными меня взяли. Ими оказались Коба, еще двое грузин, трое армян, трое мужиков серьезной наружности. Дали мне документы на сверку катит ли схема отката при прогоне импорта машин через таможню. Хитровыебанная схема. Я подвисла и начала рыться в заметках телефона и подвисла еще больше, когда нашла в запореленных и очень общих заметках кое-что сходное. Я видела почерк Зимина. Кинула краткий быстрый взгляд на Влада и снова углубилась в схему.
— У вас прекрасный бухгалтер, — ровно произнесла я, отдавая документы серьезному мужчине в возрасте. — Вячеслав Алексеевич вывел идеальный вариант.
Мужчина сосредоточенно посмотрел в мое лицо и негромко рассмеялся.
— Его? — Краткий взгляд за мое плечо, на Казакова, рубившегося с грузинами в покер.
— Лучшая. — Негромкий твердый ответ, запустивший огонь по венам, — но тебе не отдам, Ливанов. Я ее у Зимина выбиваю с трудом, все назад забрать пытается. Забавная встреча вышла. Ты давно с ним?
— Сколько он вертится. — Мужчина усмехнулся, пересекая помещение от низкого круглого стола в окружении кресел где находилась я к игорному столу, где сидел Казаков мрачно глядящий на Кобу, который спалился, пытаясь заглянуть ему в карты. — Чего, Казаков, тогда можем с тобой без мозгоебства, коли конторка одна?
— Миша, с тобой без мозгоебства никак нельзя. Да, Коба, блять!..
— Я не подглядывал! Ты сам карты повернул! Амир, руби, у него не флеш, он специально морду такую страшную делал!
Негромкий беззлобный смех в дым под потолком в полумраке випа ведущего клуба города. А у меня, пригубившей вино, отчетливое чувство, что сейчас скрепилась еще одна схема…
Влад это подтвердил, когда мы пересекли парковку позади клуба и я увидела рядом с Лексусом Вано еще три машины и восемь человек, куривших, что-то негромко обсуждавших но разом замолкшивших при нашем появлении.
— Добро. — Негромко сказал Влад. — На подготовку две недели, отчитываетесь ежедневно, что будет за халтуру всем идвестно. Да, родной? — краткий взгляд в сцепившего челюсть молодого паренька в очках и дорогих шмотках.
— Влад, а две не маловато ли… — осторожно спросил Вано, подавая повернувшемуся к нему Владу пачку сигарет. — Нам бы переждать после Римеровского провиса… Его сейчас уволили, в банке проверка.
— Две недели это дохера и с запасом, Ваня голова баранья. — Задумчиво ответил Влад, вскрывая пачку и чуть прищуренно глядя в промерзший асфальт. — Рус прощелкай кто там у них еще там может… Короче, прощелкай тему.
Руслан кивнул и углубился в телефон. Все только начали расходиться, когда в паре метров от края парковки остановился автомобиль и из серебристого седана вышел высокий брюнет.
— Казаков! — зычно позвал он, обходя седан и явно направляясь к нам.
— О, как. — Негромко выдал Влад, метнув на него краткий взгляд и снова посмотрев на пачку, выуживая из нее сигарету.
— Влад… — внезапно очень напряженно позвали в унисон Вано и Рус, пустив у меня мурашки вдоль позвоночника.
— Сядь в машину. — Ровно бросил Казаков мне, подкуривая сигарету и переводя взгляд на явно рассерженого мужчину остановившегося в пяти метрах от нас. — В машину, я сказал. — Толкнул меня в сторону Лексуса и тяжело посмотрел на остальных. — Вы тоже по машинам и домой.
У меня по венам струилось напряжение, застывшее в зимнем ночном воздухе. Неверными ногами пошла к автомобилю. Так же как и все. Уехали почти все, кроме Спасского и Руса, и еще двоих мужчин курящих со стороны пассажирской двери Лексуса, за которой с заходящимся сердцем сидела я и смотрела, как к Владу подходит незнакомец.
Казаков стоял расслаблено. Отпил из бутылки. Снова подкурил и протяжно выдохнул в сторону, задумчиво наблюдая за клубом пара и дыма, медленно растворяющемся в режущем морозом воздухе.
Мужик ему что-то сказал. Очень зло. Влад усмехнулся, перевел на него взгляд. Зажал в зубах сигарету. Посмотрел на бутылку в своей руке.
Неожиданно резко и не высоко подкинул ее слева и чуть впереди от себя, выстрелил в замахе рукой, перехватывая ее за горлышко и используя инерцию набранную в броске с нечеловеческой скоростью и силой ударил мужика в голову.
Тот рухнул как подкошенный.
Я не поняла как выскочила из машины и ринулась к нему. Меня тут же перехватил Руслан, дернул на себя, прижал, намертво блокировав руки, а я что-то неразборчиво закричала, глядя на сосредоточенное лицо Влада, чуть нахмурившееся, сжимающее в уголке губ сигарету и раз за разом наносящего бутылкой удары в голову закрывающегося руками мужика сжавшего между его широко разведенных ног.
Спасский кинулся на перехват, Влад заметил его. Замер на мгновение и двинул локтем в его лицо, когда тот схватил его за плечи.
Спасский отшатнулся, сжимая правую сторону лица и, поскользнувшись, упал. А Влад ухмыльнулся, опять подкинув и перехватив окровавленную бутылку чтобы снова начать ударять заоравшего мужика.
— Блядь… — непередаваемо испуганно выдохнул Руслан у моего виска заставив всхлипнуть и заскулить от страха. Потому что я поняла, что Влад не бил. Это его лицо ясно выражало только одну цель.
— Валера! — Руслан отшвырнул меня в сторону и помчался к Владу. — Валера, блядь! Леха! Хули стоите!
Я боком упала на промерзший асфальт, содрав кожу с локтя и рук, глядя как они его с трудом оттаскивают. Трое с трудом одного. И то, потому что позволяет. Это тоже было заметно.
Я с трудом поднялась, глядя на его бледное непроницаемое лицо, когда его оттащили к капоту. Руслан и еще пара человек метнулись к хрипло стонающему в обагренном снегу человеку.
— Ты ебучая падла его спецом подставил! — Простонал мужик, когда его с трудом поднимали на ноги. — Спецом! Марк из-за тебя!.. — он выплюнул осколки зубов с кровавой слюной в истоптанный снег. — Пацан в могилу, а ты типа три года отмотал и вышел, да?! Как ты спишь-то, тварь ебучая?!
Влад прикрыл глаза дрожащими ресницами и улыбнулся. Жутко настолько, что я оцепенела. Как-то совсем не по человечески. Он повернулся резко, в доли секунды и рванул вперед так, что попытавшегося его перехватить Вано повалило на асфальт и протащило за ним.
— Рус, блядь! Валера! — проорал Спасский, не расцепляя рук даже тогда, когда получил ногой в плечо от Казакова.
На этот раз они среагировали оперативно, бросив мужика и перехватив его сразу вместе.
Я стояла с неистово колотящимся сердцем и вглядывалась в него, тяжело дышавшего, глядящего в капот Лексуса не моргая, твердо сжав губы.
— Сука, если сейчас побои зафиксирует и… — пробормотал Ваня, испуганно глядя на мужика, которого поднимал один Руслан, все остальные стояли рядом с Владом, все так же, все тем же звериным взглядом смотрящего в капот. — Влад, руку покажи!
— Да целые костяшки. — Поморщился и посмотрел на Спасского, протянувшего руку к его левой кисти. — По твоему я для чего его бутылкой хуярил? — Усмехнулся и достал сигареты. — Нахуй надо из-за него садиться. Пусть докажут. Валер, забери бутылку. Леха скажи Русу, чтобы падаль оставил и занялся камерами на клубе и с регистраторов на машинах записи удалил.
Они, было, подчинились, но их прервал хриплый голос Спасского:
— Нет, Леш, иди с камерами сам решай. Руслан пусть с этим придурком поедет в больницу, попробуй с врачами договориться и с ним самим…
— Да нехай лежит. — Поморщился Влад, не поворачиваясь в сторону Руслана, волокущего пострадавшего к машине. — Может сам сдохнет. Хотя… — краткий оценивающий взгляд через свое плечо. — Я его приложил только в первый раз нормально, дальше руками закрыться успел, чмо ебучее. Вано, иди добей, я устал.
— Руслан, шевелись, блять! — встревоженно сказал Спасский, жестом веля остальным остаться рядом с раздраженным Владом и отпустив их только когда Руслан загрузил мужика на заднее сидение своей машины и начал выезжать с парковки. Он перевел почти испуганный взгляд на Влада все так же смотрящего на глянец капота и негромко прошептал, — Господи, Влад… ты же его мог…
— Думаешь, я переборщил, да? И пра-а-авда, Вано! Эта мразь же белая и пушистая, что-то я действительно лишка дал! — И такая ледяная ирония в голосе и взгляде на Спасского.
— Он тупорылая пешка! — выдохнул Вано, садясь на корточки и закрывая руками лицо — Он же просто пешка, Влад! Господи… так нельзя… Нельзя, Влад… Мы можем не вывезти последствия…
— Вывезете. Я же вас, тварей, вывозил и из худшего, хули ноете. — Влад зло сплюнул, глядя как Валера и Леша направляются к клубу. — Мне похуй, он Ерохинский, этого достаточно. Я уже говорил им, что нехуй ко мне лезть иначе ебалом в землю вобью. Хватит ныть, Вано, лучше поедь за Русом и добейте это чмо нахуй, раз так трясетесь, что я сделаю это сам. Ерохинская гниль, блять…
И у меня упало сердце.
Глава 14
Напряженная тишина на его кухне. Я сидела в кресле, подобрав под себя ноги, он рядом на диване, задумчиво оглаживая пальцем грань бокала с виски и чуть прищурено глядя в стол.
Он знал, что напугал. Понял не правильно, чем именно.
— Это… — на мгновение прикрыл глаза и пригубил алкоголь. — Это был человек, сдавший Марку схему.
— Тот самый? Который тупой? — негромко уточнила я, подавив ком в горле и глядя на его левую руку. Которой бил.
Краткий кивок, все так же глядя в стол. Глубоко вздохнул и выдохнул, медленно перевел взгляд на меня. В глазах напряжение. Просьба. Не поднимать то, что на дне. Он только что загнал это внутрь и вновь повесил замок. Он не хочет. Устал.
— Стас тоже? — прикусив чуть немеющие губы, спросила я, глядя на его левую руку. — Амбидекстр?
— Нет. Он нормальный. — Ирония вышла кривая, он снова сделал глоток и достал сигареты кратким взглядом попросив распахнуть окно. — Правша. Это только я даже еще не родившись уже начал выебываться. Эвелинка, в принципе, правду сказала, чем мы различаемся с ним.
— В школе не заставляли переучиваться? Писать только правой. — Шла к окну и позволила себе на миг слабость — скривиться от ужаса, бившего сердце о ребра.
— Пусть бы попробовали. У мамы скалка постоянно наготове была. — Благодарно кивнул, когда я снова вернулась в кресло и снова посмотрел в бокал. — Она всегда считала, что любая черта пока жить не мешает это особенность. Только когда мешает это патология. Переубедить ее никому не удавалось, скалка всегда рядом. — Негромко рассмеялся. Невесело. Очень устало.
— И не нужно. — Выдохнула я, потянув руку за его бокалом. — Она права.
Влад прикусил губу. Когда я взяла его руку сжал мою кисть, все так же глядя в стол. И страх внутри, почти подавленный страх накрыла волна боли. Потому что… всё. Потому что он снова верит мне. И я говорю правду, действительно правду, он это знает. Но мне больно от того что завтра я скажу ему еще одну правду. Даже после той его фразы. «Ерохинская гниль». И блять как же страшно, как сука это страшно… Инстинкт самосохранения крошаший нутро почти оттеснен, но его истошный крик все еще звенит в ушах, складываясь в звуки удара бутылки о тело… и как же непередаваемо больно, когда он вот так едва касаясь, сжимает мою кисть.
* * *
Город в огнях фонарей, широкие, расчищенные улицы, по которым неторопливо ехала я в совей машине. Пересекала закрытый сектор пригородного поселка и равнодушно скользила взглядом по табличкам на вычурных до безвкусицы заборах. Никакого стиля, чисто пафос шепчущий о деньгах владельцев этих заборов и того, что за ними. Пфе.
Ерохинский дом был почти в самом конце. Остановилась у ворот, неторопливо разъезжающихся и открывающих широкий заезд к дому. Пафос. Деньги. Безвкусица.
У мраморных ступеней высокий мужчина в деловом костюме, распахнувший передо мной входную дверь. Снова пафос и деньги в огромном холле. Ну, вот по типу — о боже, Петр Первый охуенно жил, это прекрасный музей! Подскажите, где тут буфет? Как нет? А чего тогда тут делать?
Длинный коридор второго этажа, кабинет в конце. Он ждал меня, сидя за дубовым столом, откинувшись в кресле и с непроницаемым лицом глядя на меня, переступившую порог.
Мужчина не вошел вслед, он остался там, у двери.
Я думаю, Ерохин все понял сразу. Он почти не вслушивался, почти не смотрел в раскладываемые мной перед ним бумаги. Фальшивая схема, левые счета, к которым Влада даже если очень постараться привязать нельзя. Множество путанных ходов, сфальсифицированные утром данные. Пока разберешься мозг атрофируется. Я очень старалась. Зимин бы мной гордился. Гуру редко раздавал похвалы, в основном пиздюлей, но тут он бы определенно одобрительно хмыкнул.
Но Ерохин все понял, как только я переступила порог. Давал мне паузу, всматривался в мое лицо, слушал мой голос с пояснениями и убеждался все больше. Нет, я не прокололась ни разу. Мимика, жест, интонация — все очень выверено, все идеально, врать я умела всегда. Только с одним человеком в жизни у меня не прокатывало. Прокатило только по моей недоговорке и его ложному выводу приведшему к катастрофе и моему добровольному согласию на казнь. Потому что заслужила.
Бумаги убраны в верхний ящик его стола.
— Мои люди посмотрят. — Его негромкий голос в тиши кабинета и цепкий взгляд мне в лицо сквозь стекла очков.
— У нас был уговор. — Откинулась на кресле, скрестив ноги и положив руки на подлокотник.
— Мошенничество в особо крупном, Полина Викторовна. Меня интересует это.
— Там не в особо крупном, ущерб меньше тридцати миллионов. — Кивнула в сторону ящика его стола и снова посмотрела ему в глаза.
— Я говорю о том, что буквально на днях было совершено экономическое преступление с нанесением ущерба в размере пятисот семидесяти шести миллионов ста тринадцать тысяч рублей. — Грустно вздохнул Ерохин, глядя на недоуменно приподнявшую бровь меня. — А сегодня утром еще одно преступление с нанесением ущерба уже в шестьсот два миллиона. Четыре области стоят на ушах, прости мне мое просторечие.
Сучня, Казаков! Я едва подавила желание расхохотаться. Романтик с большой дороги, блять. То-то я думаю, чего это он сказал сегодня его не ждать. Обнал он поехал пилить. Четыре области грабанул, сучня такая. И еще через две недели бабло спиздит у таможни, схему вчера ему заверяла. Пиздец, блять.
Я внимательно смотрела в непоколебимое лицо Ерохина. Четыре области, краткий промежуток. Не-е-ет… Просто так это не прокатит, это разряд фантастики. Влад просто не делится именно с Ерохиным. Именно с ним. Вот в чем вся претензия. Казаков умеет делиться, потому его Система еще не нагнула, он прекрасно пилит деньги, но он не делится именно с этим человеком. Влад не жадный, он работает на коллективное сознательное и прекрасно им управляет. Эшелоны по обе стороны его ценят, иначе бы его уже закопали. Поэтому Ерохин его нагнуть не может, Ерохин часть Системы, которую Влад подкармливает, чтобы не трогала, но именно Ерохина Влад оставляет голодным. А Система, разумеется, как совершенное воплощение бешеной безумной твари периодически его кусает, и тогда нож в вены… Казаков рвет в ответ. Выдвигает ультиматум. Либо живем дружно, либо вы голодные, но перед этим еще полетят головы. Ерохину не нужно Влада сажать, ему не нужен даже рычаг давления, чтобы тоже с него сливки снимать. Нет. Ему нужен компромат, чтобы бешеная тварь снова напала. Ерохин не может не знать, чем это кончится. Просто он сказал, что если его политическую морду не кормят, так нехуй никому жрать. Он часть Системы, она его не сожрет, он ее часть. Голодная и продуманная, которая скажет бешеной суке «фас» а та обязана будет напасть, потому что факт будет обнародован. Влад принципиален и не умеет отступать, это обеспечило ему возможности и преданное окружение. А политгандон решил обернуть принципы не отступать и идти до конца против него самого… И он ведь пойдет… Сука, Ерохин… Какое же ты дно, блять…