Я с трудом сглотнула, чувствуя легкий мандраж в пальцах.
— Я вас понял. — Ерохин удрученно покачал головой и в тот же момент дверь без стука приоткрылась и мужской голос сообщил «он приехал, ожидает в библиотеке». Ерохин улыбнулся насторожившейся мне почти ласково и проронил, — о, как же вовремя. Пойдемте, Полина Викторовна, не вежливо оставлять гостей в одиночестве.
Снова коридор Петра Первого и библиотека соответствующая.
Ерохин вошел в помещение первым и как только я увидела «гостя» сидящего у стола и задумчиво глядящего на бутылку коньяка перед ним, то спотыкнулась и с чувством выматерилась.
Спасский прекрасно контролировал себя. В отличие от меня. Лишь чуть дольше положенного смотрел в мое абсолютно ошарашенное лицо и развернулся к Ерохину, уже севшему за стол, разлившему алкоголь по бокалам и откинувшемуся в кресле.
Я перевела взгляд на Ерохина, подперевшего пальцами висок и с удовлетворением глядящего на меня. Он кивнул на свободное кресло напротив Спасского, упершегося взглядом в тарелку с нарезкой.
Я, рвано выдохнув, подошла и села, глядя в непроницаемое лицо Спасского, все так же смотревшего в тарелку.
— Да, Дмитрий Степанович, стратег вы интересный, но непонятный. — Вано взял бокал с коньяком и поставил его на свой подлокотник, задумчиво глядя на вопросительно посмотревшего на него Ерохина. — Я имею в виду, что умудриться подослать к Казакову двух кротов это, разумеется, достойно уважения, однако, вам не кажется, что если бы мы с Полиной Викторовной знали друг о друге, то работать нам было бы сподручнее? И результативнее.
— Иван, заканчивайте спектакль. — Скучающе обронил Ерохин тоже взяв бокал и придвинув тарелку к Вано. — Это не серьезно. Я прекрасно знаю, что как только я начал вас вербовать в свои ряды вы тут же доложились об этом Казакову. Который велел вам сделать вид, что вы согласны на мое предложение. Полина, будете коньяк?
— Водки нет? И энергетик. — Прикрыв глаза я покачала головой, пытаясь унять сумбур в голове. Сейчас надо думать… Думать, блять… Да хули тут думать! Ерохин, ты ебанное днище! Специально показал меня Спасскому, ублюдок! Знаешь же, что тот не имеет права не рассказать!
Ерохин организовал мне и то и другое, пока я смотрела на Спасского, с равнодушным видом глядящего в большое окно за спиной политгандона.
Как только человек принесший мой коктейль на случаи пиздеца удалился, Ваня нарушил напряженную тишину:
— То есть вы прекрасно знали, что Казаков обо всем в курсе. Поэтому подослали Межекову? И не сталкивали меня с ней, верно? — Он выпил коньяк, поморщился и закусил лимоном, чуть нахмурено глядя на Ерохина.
— Я не подсылал Полину Викторовну. — Тот тоже выпил. Жестом попросил бокал Вано и наполнил его и свой. — Напомню, что Казаков пришел к ней сам. Это подсказка, Иван. — Вежливо улыбнулся, пододвигая Спасскому его бокал.
— Володя. Он сказал о ней и апеллировал тем, что она Зиминская. Он настаивал. — Спасский не смотрел на меня, он смотрел в свой бокал и убито покачал головой. — Володя… Шлюха продажная…
— Как невежливо использовать подобную лексику в присутствии дамы. — С мягким укором произнес Ерохин и посмотрел на меня.
Удовлетворенно улыбнулся — он проиграл, но остался непобежденным.
Дама, в моем лице, только что захреначила уже второй бокал в пропорции один к одному — как дань высшей ступени пиздеца. Обычно чуть водки и дохуя энергетика. Но это не тот случай. Вообще уровень за пределами… Дама не пьянела, не чувствовала вкуса, не смотрела на Спасского и уговаривала себя не орать. Не стонать. Не бить морду политгандону. А внутри все крошилось. В кровавое месиво. Ебануться замут. И шлюха продажная здесь я, а не Володя.
— Дама… Однако, Полин, однако. — Это все что сказал Спасский. Сказал так ровно, немного задумчиво, но я все равно услышала то, что у него прямо рвалось изнутри. Сказал ровно. А такое чувство, что он мне в лицо плюнул.
Третий коктейль и до тела все-таки дошло, что нервную систему ебет не только ужас, но и алкоголь. Чуть попустило.
Посмотрела на Вано. Разумеется, расскажет. Если он про вербовку сразу доложился, а я не сомневаюсь, сука, что Ерохин вербовать его начал очень грамотно и издалека, то про меня он точно расскажет и слушать мои уговоры, что я сама не станет. Именно поэтому Ерохин сейчас нас столкнул. Когда я отказалась работать. Он выдал мне гарантированный билет на эшафот.
Ерохин пожелал нам доброго вечера.
Спасский не пошел к своей машине, припаркованной за воротами, он пошел к моей. Закурил, сел на пассажирское и велел трогать. Достал телефон и кому-то набрал. И у меня сердце остановилось от услышанного, когда я выезжала за открывшиеся ворота.
— Руслан, где Влад? Это на Монтажников? Как долго он еще там будет? Хорошо. Так слушай меня внимательно, у нас беда. Приезжай в сервис на Коростылях и цепани с собой Володю. Владу пока ничего не говори и Володе тоже, просто возьми его с собой и смотри чтобы Влад вообще об этом ни сном ни духом. Нет, Рус, у нас полный пиздец и нам с тобой нужно обмозговать прежде чем рассказывать иначе хуй знает, чем закончится… просто хуй знает. Да. Да, все, давай. Приеду минут через двадцать.
— Вань. — С трудом сглотнув, позвала я, не соображая куда еду, что я еду и вообще нихуя ничего не соображая.
— За дорогой следи. — Зло выдал он и сплюнув в окно, удерживая мне руль. — Летим на Коростылевых, помнишь тот сервис, где Влад при тебе Володю чихвостил? Туда едем. — Закурил вторую, качая головой прикрыв глаза. — Полин, ты ебанутая.
— Согласна. — Прикусив губу до боли сказала я, уговаривая себя не реветь.
— У меня один вопрос и от твоего ответа, поверь, зависит твоя судьба. В прямом смысле. Я не угрожаю сейчас, я тебе говорю, чтобы ты понимала реальный расклад и не пыталась врать. Ты Ерохину сдала Влада? Что ты ему сдала? — Третья сигарета, когда я гнала машину по объездной.
— Ничего. — Напряженно глядя на дорогу и вцепившись ледяными руками в руль выдохнула я.
— Скажи мне правду, Полин. Мне нужно понимать, в какую сторону выруливать, чтобы он не сел. И чтобы башку тебе не свернул и не сел уже из-за этого. Скажи мне правду.
— Ничего. Ничего я не сдала, Вань! Не смогла, блядь! Не смогла! Как я в глаза ему смотреть… Двинула вообще левую схему, полночи убила, думала, что пока он разбираться будет я сама все расскажу!.. Поэтому он меня тебе и сдал, как бесполезный отработанный материал, что ты так тупишь-то блядь! — Голос сорвался, сцепила зубы, ощущая как просто бьет дрожь. Все тело.
— Ну-ка не реви. Слезы вытри. Не так все плохо. Не совсем. — В его напряженном до пределе голоса тень облегчения. — Когда ссучилась?
— Что? — растерянно посмотрела на него, пытаясь успокоиться. Успокоить сердце, дышать ровнее. Нужно соображать.
— Когда ты начала работать на Еро… а, он же сказал про Володю, который на меня наседал что надо именно к тебе идти. — Вано поморщился, и сжал пальцами переносицу, прикрыв глаза и выдыхая дым. — Значит, ты изначально его сукой была. Вот это хуево. Вот с этим не вырулишь. Сколько он тебе платил?
— У нас уговор был. Я не за деньги. — Промчалась на красный и свернула на мост, срезая путь.
— Он тебя шантажировал? Как?
— Не шантаж…
— Ебанный рот! Слушай сюда, блядь! Ты вообще не понимаешь, чем это для тебя обернется, да?! Вообще не понимаешь?! Я единственный для тебя на всем белом свете, кто сейчас может повлиять на ситуацию так, чтобы тебя не пришибли на месте! — он заорал так громко, что мне подбросило на сидении и едва не ушла в кювет. — Ты хули мне тут выебываешься, ебанутая?! Ты вспомни про ту ситуацию у Кристалла! Видела, как он озверел?! Это был лучший друг продавшего его человека! Он чужой! Он его убить хотел! А ты ближе и так его под хуй… господи, блядь… господи… Ты понимаешь, чем все это пахнет?.. Чем он тебя шантажировал?
— Я сама Владу расскажу. — Почти с мольбой, скривившись и сдерживая скулеж, сильнее сжимая ледяные пальцы на руле.
Спасский протяжно выдохнул, и снова закурил. Откинув голову на подголовник и очень тихо произнес:
— Тогда ситуация была… Марк съебался, предварительно наговнив так, что мы едва выгребли. Когда мы все же нашли Марка и везли его назад Влад сказал только одно — Марк уже написал предсмертную записку. Буквально это никто не воспринял. Марк провел три недели в реанимации и то, только лишь потому, что мы с Русланом приехали вовремя. Он многое простит, Полин. Очень многое. Кровь утрешь, кости срастутся, зубы можно вставить, но он простит, пусть и не сразу. Почти все простит. Только не предательство. И самое страшное, когда он молчит. Вспомни ситуацию у Кристалла. По тому, что он этому пидору ни слова не сказал, я уже начал догадываться чем все закончится… и что случится, если мы сейчас уедем… Тогда, когда Марка возвращали, он почти не разговаривал. После того, как ты ему расскажешь, тоже не станет. Ты из миллиона вещей выбрала именно ту единственную, что он не простит, дура ты ебанутая, блять…
* * *
Второй этаж, приличный офис, приглушенное освещение. Я перед Спасским, присевшим на подлокотник дивана, в паре метров от нас в кресле у стола охуевший от услышанного Руслан, большими-пребольшими глазами глядящий на меня, сцепившую челюсть и напряженно смотрящую в вечерний сумрак за окном.
— Ебануться зале-е-ет… — выдавил Рус и набрал Володю, веля быть расторопнее. Посмотрел на Вано, прикусившего губу и хмуро глядящего перед собой невидящим взглядом. — Ты дурак, да? Как мы это вырулим? Вот как, Вано? Такое ощущение, что это ты ширяешься, а не я. Причем ширяешься хуетой, которая жестко ебашит тебе по мозгам.
— Надо для начала с Володей решить, узнать, что он сливал… — Пробормотал Спасский, покачав головой и все так же глядя в пол. — Хотя, если по нам не ебнуло, значит ничего. Влад не зря его из темы вытеснял, может, подозревал… Да нет, тогда бы он с него спросил, хули в игрушки играть при таких движняках… Блять…
— Полин, ты Ероше хоть что-то сказала? — напряженно спросил Руслан.
— Ничего. — Выдохнула я, поворачивая к нему голову.
— Ероша ебать продуман. — Руслан нахмурился глядя в стол. — Провернуть ж надо так, свою девку в бухгалтерию…
— Опа… заехал я за договором. — Ровное звучание голоса Влада за моей спиной.
У меня остановилось сердце, Руслан замер все так же глядя в стол. Спасский неровно выдохнул.
Влад стоял в полушаге двери, а за ним медленно скользило дверное полотно на доводчики. Тихий щелчок и дверь закрылась.
Я заледенела и отчаянно не желая этого, все же повернулась. И поняла, что начинаю подыхать.
Влад смотрел на Спасского. Он знал, к кому сего ходил Ваня. Он приехал в офис за документами. А тут напряженный Руслан, помертвевшая при его появлении я и Ваня, прикрывший глаза и опустивший голову. И зашел на самой дряной фразе.
Я смотрела на Казакова, а тот давяще на Спасского. Он уже знал. Он понял. Спасский вдохнув повернул к нему лицо.
— Нет… — неслышно выдали растягивающиеся в улыбке губы Влада, когда он вонзился взглядом в глаза Вани. — Да ладно, блять…
Вано сглотнул и отвел взгляд. Гром в тишине. Тишина и чувство, что небеса разверзлись, разразились раскатом и никогда не станут прежними. Гром. В абсолютной тишине. Бьющей по нервам, по рецепторам, ломающей их до структурных единиц, сжигая их… пуская пеплом по шторму внутри него. И меня.
Его взгляд тяжелый, еще не верящий в бледное лицо Вани, глядящего в пол. Прикрывшего глаза. Подтверждающего.
Влад улыбнулся уголками губ. Принимая. Пытаясь принять. Не отпуская его взглядом, не глядя на меня.
— Левая инфа и выход на нее? — его голос ниже, чем обычно. Смотрит не моргая в лицо Вани.
— Володя. — Негромкий ответ Вани. — Ссучился пока ты срок мотал. Мы не углядели. — И повторный гром.
Время застыло, напитало напряжением нервы и подготовило их к обрыву.
Усмешка. Краткая. Отвел взгляд в пол. Воздух не отравился, нет. Он стал насыщенным и густым. Насыщенным ненавистью. Тяжелой, убивающей, вытесняющей кислород в офисе.
Он только начал медленно поднимать голову, как дверь за его спиной открылась и вошел Володя.
— О, что-то случилось? — Володя недоуменно посмотрел на Вано и закрывшего руками лицо Руса, на мертвую меня и только потом на окаменевшего Влада. Все-таки посмотревшего в мои глаза. И улыбнувшегося. Тепло. Нежно. А хаос на дне карих глаз взревел. Он поворачивался к Володе медленно, не отрывая от меня взгляда до самого конца.
Секунда, Володя смотрел в его лицо и его перекосило. Резкий удар Влада куда-то в грудь, отбросивший Володю на дверь. Я думала, это было страшно тогда, когда он избивал мужика на парковке. Нет. Страшно было сейчас, когда он сначала ударил так, чтобы Володя ни вдохнуть не закрыться не смог и начал с силой бить его в лицо.
К горлу подкатило, когда за страшными звуками ударов, за стонами, глухими вскриками и хрипами я различила хруст. Покачнуло. Вано оказался рядом и держал за локоть.
— Смотри. — Дрогнувшим голосом почти неразличимо за избиением сказал он, отводя взгляд. — Смотри, иначе… он не остановится.
Кровь на двери, на полу, всхлипы Володи, рваное жесткое дыхание Влада и его на мгновение остановка, чтобы оглянуться через плечо. Чтобы дать понять, кого он бьет. Я сорвано выдохнула, принимая. Сцепила челюсть, задержав дыхание и чувствуя как под кожей на разрыв боль от перемалываемого в кашу нутра.
Влад с силой сжал челюсть, глаза полыхнули непередаваемой ненавистью. И снова удар в голову. Нет. Он не остановится.
— Влад. — Мой голос очень негромок, почти шепотом. Выдыхаю тяжело. В голове шум, в ушах звон. Ватная слабость в теле, когда медленно. На колени. — Пожалуйста.
С трудом голову вниз, опуская подбородок и не отпуская его затравленным взглядом. И разрываюсь от цунами. Цунами оглушающей боли, отчаяния и стыда, набирающего мощь, накрывающего все внутри от насыщенного, от яркого, от тошнотворного презрения в карих глазах.
Он посмотрел на полуживого Володю и отпрянул. Отступил от него.
— Займись. Скажешь в больничке… сам придумай. — Резко бросил Руслану, дыша часто и неровно и направляясь к шкафу в углу офиса.
Я встала на слабые ноги оперлась спиной о стену, дрожащими онемевшими руками о колени и прикрыла глаза, пока он хлестал текилу из бутылки, а Руслан с трудом поднимал и уводил Володю.
Звон стекла по полу плеск жидкости.
Я повернула лицо и едва не застонала, глядя, как он приближается. А во взгляде отвращение.
Остановился вплотную, дышал тяжело. Взглядом не отпускает, не моргает, убивает тем, что бушует в его глазах. Резкое движение и его окровавленные пальцы с силой стискивают мой подбородок, ведут вверх, заставляя выпрямляться, прижаться спиной к стене.
Медленно чуть склоняет голову, разрывая у меня остатки того, что еще не ушло в огненный ураган. Презрение. Отвращение. Его пальцы на мгновение сжимаются сильнее, почти стискивают, срывая мне дыхание и отстраняются. Чтобы едва касаясь тыльной стороной ладони провести мне по щеке. Размазывая по коже кровь. Помечая, даря понимание, что это его последние прикосновение.
— Антачебл. — Едва слышно, презрительно, чисто по губам, по сорванному дыханию.
Приговор в одно слово — «неприкасаемая».
И о нет, здесь не было высокого значения. Высокого посыла, что ему нельзя касаться меня потому что он любил и даже не смотря на то, что я его предала он весь такой по ванильной хуйне прется, или то, что я женского пола и он не может поднять на меня руку и тому подобному ублюдскому высеру.
Нет.
Это был приговор. Определение в касту.
По его законам страт. По законам тех, кто не имел права прикасаться. К таким как я. Низким. Продажным. Тварям. Которых пользуют.
Тело повело в сторону. Захотелось ударить, закричать, взреветь. Испуганно и протестующе. Но он был прав.
Его неверный шаг назад, не отпуская взглядом мое кривящееся от боли, понимания и принятие лицо. Второй его шаг тверже. Третий ровный. Присел на край стола. С трудом перевел взгляд на Ваню, звериное движение кивком в сторону бара.