*
В гостиной, расположенной на втором этаже, горел приглушённый свет, и стояла поразительная тишина, нарушаемая лишь время от времени слабым стуком – очередная фигура оказывалась на поле.
Замереть в ожидании нападения, чтобы затем сделать ответный ход.
Покажи, на что ты способен, братик.
Терренс хмыкнул, окидывая оценивающим взглядом комбинацию, предложенную соперником, несколько секунд провёл в сомнениях, после чего переставил фигуры в очередной раз. Чёрная опустилась на клетку, белая оказалась в руках. Терренс сжал её, попутно посмотрев на ногти.
Чёрный лак стирался. И делал это некрасиво – отдельными полосами, словно тёркой по ним провели, не рассчитав.
Все попытки добавить своему, крайне консервативному – из-за вынужденного ношения формы – образу немного неформальных ноток пошли насмарку.
– Ещё немного, и ты будешь вынужден признать поражение, – произнёс, улыбнувшись радушно.
– Как ты это делаешь?
– Ловкость рук и никакого мошенничества. Всё просто, если понять суть игры.
– Я стараюсь, но не особо получается, как видишь.
– У тебя всё впереди, Марти, – заметил Терренс, поднимаясь с дивана и потягиваясь. – Ну и скука. Как в морге. Хотя, в морге, кажется, и того веселее.
– Я бы не рискнул проверять данное утверждение на практике.
Поняв, что игра окончена, и Терренс партию продолжать не намерен, Мартин начал собирать фигуры и складывать их в коробку. В конечном итоге, исход их очередного соревнования был предрешён с самого начала. Терренс не оставлял младшему брату ни единого шанса на победу, разгромив его в пух и прах едва ли не с первых минут игры. Сначала, правда, поддавался немного, а потом начал играть в полную силу, и всё стало ясно, как на ладони. Где будет победитель, а где проигравший. Расстановка не менялась, оставаясь ярко выраженной константой на протяжении нескольких месяцев, потраченных на обучение этой интеллектуальной игре. Мартин жаждал научиться, но так и не сумел овладеть искусством управления фигурами. Соревнования с предсказуемым финалом нагоняли скуку и практически не пробуждали азарта.
– Скорее бы Тони приехал. – Терренс проигнорировал замечание брата, распахнул настежь окно и оперся ладонями на подоконник, впустив в помещение порыв ветра, наполненный ароматом цветущих растений.
– Не волнуйся, приедет, – сказал Мартин, сложив доску. – Куда же без него.
Прозвучало не слишком воодушевлённо, с нотами злой иронии.
Терренс обернулся, желая удостовериться в правдивости своих подозрений, но от комментариев воздержался, поскольку давно смирился с тем, что их компания какая-то не слишком сплочённая.
Чёрт знает, каким ветром их прибило к одному берегу.
И ещё большая загадка, почему они до сих пор продолжают держаться вместе.
Хотя…
Есть, конечно, логическое объяснение. При наличии желания, вывести общую формулу и разложить по полочкам можно абсолютно всё, нужно только немного подумать, а там уже одно начнёт цепляться за другое, и появится целая картинка.
Он дружен с Энтони, а рядом с Мартином его держат кровные узы. Мартин общается с Троем, наплевав на мнение старшего брата, и недолюбливает Энтони. Он, Терренс, отвечает практически тем же другу Мартина, то есть, с поправкой на одно обстоятельство. Не просто недолюбливает, а буквально на дух того не переносит.
Причина их вражды похоронена в далёком прошлом, да и, по сути, смехотворна. Однако отказаться от принципов и протягивать руку, предлагая снова стать друзьями, как-то не особо хочется.
Он привык жить с мистером Беннетом-младшим на ножах. Это, в определённом смысле, добавляло перчинки в отношения, разбавляя пресные школьные будни хоть какими-то специями.
Смешные поводы для склок, смешные поводы для ненависти, но отказаться от них сложно. Укоренились и стали стилем жизни.
В конце концов, каждый уважающий себя клуб должен иметь в запасе несколько скелетов, рассованных по шкафам. А они своё небольшое сообщество уважают и считают архиважным. В отсутствии конкуренции, видимо.
Терренс тяжело вздохнул.
Его одолевала прямо-таки смертная скука.
Мартин это видел, но сказать что-то, в надежде завести разговор на отвлечённую тему, не решался. Он вообще старался не соваться к старшему брату, когда тот находился в дурном настроении.
В последнее время это случалось с Терренсом на постоянной основе. Что послужило причиной для перемен, Мартин не знал. Особой откровенностью его брат тоже не страдал и если решил удержать какие-то сведения в секрете, можно было постоянно донимать его вопросами, окончательно попрощавшись с терпением, но ни на шаг не приблизившись к разгадке тайны.
Терренс не любил откровенничать. Если кто-то и знал его секреты, то точно не человек, а ручная крыса, жившая в кабинете отца.
Вообще-то Терренс жаждал перетащить её к себе в комнату, но Альберт запретил, заявив, что в общежитии академии крысам не бывать. Терренс хотел сострить, отпарировав, что как раз там крыс гораздо больше, чем где-либо ещё, но вовремя прикусил язык и согласился заключить договор, построенный на компромиссе. Днём крыса живёт в кабинете директора, и Терренс, при желании, может туда наведываться, ночью же, во время выходных и на каникулах она находится дома.
Закинув руки за голову, Мартин наблюдал за действиями Терренса, прикидывая, что придёт тому на ум.
Могло, в принципе, многое.
Будучи похожими внешне, братья различались чертами характера и отношением к жизни, а ещё теми образами, что создали себе в обществе, и теперь старательно придерживались выбранного амплуа, не отступая от него ни на шаг большую часть времени.
Тёмные волосы и серые глаза – наследственность семьи Уилзи. Такие же внешние данные достались и Лиззи, таким же был отец, пока его волос не коснулась седина. Он носил её с гордостью, не используя краску в надежде скрыть естественные процессы старения.
Его детям о седине, конечно, думать было рано.
Терренс, желая отличиться, слегка поэкспериментировал с краской для волос, в результате чего обзавёлся красной прядью в чёлке, за что оказался неоднократно порицаем родителями, и провозглашён нарушителем школьного устава. Впрочем, его это не волновало совершенно, он плевал на этот устав прежде, продолжал плевать и сейчас. А Альберт, побушевав немного для порядка, вскоре прекратил возмущаться, хлопнул по столу ладонью и бросил:
– Иди уже и не показывайся мне на глаза.
Терренс ужом выскользнул из гостиной, в которой состоялся разговор, и до конца дня вёл себя тише воды, ниже травы, будто самый настоящий паинька, никогда не помышлявший о скандальных выходках. Во всяком случае, так думали родители.
Мартин, коротавший вечер в своей комнате, видел, как братец, поломавшись немного и поизображав раскаяние, удрал из дома через окно, перемахнул через ограждение и свалил в неизвестность вместе с Энтони, дожидавшимся его на улице. Терренс тоже видел, что его засекли, потому, оказавшись напротив окна спальни младшего брата, приложил палец к губам, попросив о молчании.
Мартин изобразил иголку с ниткой, которой зашивал себе рот, и улыбнулся.
Несмотря на разницу – практически полную противоположность – характеров ладили они между собой неплохо.
Случай, описанный выше, в общем-то, служил вполне достойной иллюстрацией личности Терренса Уилзи, демонстрируя, на что он способен.
Стоило признать, что за ним, несмотря на достаточно юный возраст – стандартные для выпускного класса восемнадцать лет – закрепилась дурная слава, частично имевшая под собой реальные основания, а частично порожденная слухами. Некоторые из них распространялись непосредственно самим Терренсом, по причине всё той же, всеобъемлющей тоски, накрывавшей его с редкой, но меткой периодичностью.
Он не делал ничего такого, чего не совершали другие подростки, просто умел подавать свои поступки с размахом и сомнительным шиком, словно все эти склоки, скандалы, драки и интриги составляли самый интересный пласт его жизни.
И кто бы мог подумать, что за закрытыми дверями комнаты, которую они в школьном общежитии делили с братом на двоих, Терренс перестаёт изображать из себя невесть что, превращаясь из полубогемного персонажа в обычного человека, увлечённого своими крысами, шахматными комбинациями и чтением книг?
Учился он довольно средне, но вовсе не потому, что ничего не мог, и знания отказывались посещать эту голову. Мог он всё. Это Мартин знал просто на «отлично», поскольку периодически сам ломал мозги над задачами, а Терренс подходил и объяснял ему быстро, просто, применяя креативный подход, не повторяя зазубренные наизусть фразы из лекций учителей.
Он просто играл свою роль, самостоятельно написанную и принятую, решив, что в коллективе обязательно должна быть такая личность. Что-то вроде местного клоуна. Кто-то ведь реально верит, что он – легкомысленная особа, помешанная всего на трёх вещах в жизни: выпивке, развлечениях и людях не слишком тяжёлого поведения.
Конечно, он и рядом не стоял с умницей Мартином, который на два года моложе, но всё равно учится в выпускном классе. Не потому, что пошёл в школу раньше положенного срока, вовсе нет.
Начал, как все, но в процессе продемонстрировал тягу к знаниям и с лёгкостью перешагнул несколько ступеней. Решением педагогического совета его перевели в следующий класс раньше, чем всех остальных, а потом ещё раз. И он не подвёл, великолепно справившись с поставленной перед ним задачей.
Настоящая гордость семьи, которую редко замечали, воспринимая больше, как тень старшего брата.
Если говорить об учениках, само собой.
Преподаватели их не путали и не сравнивали.
Это было бы, как минимум, странно.
Мартин, конечно, не вундеркинд, но кто-то близкий этому определению.
Весьма образованный, начитанный и интеллектуально одарённый молодой человек. Хоть какой-то повод для гордости, раз уж среди учеников он не пользуется популярностью. Редкие люди хотят с ним общаться, да и то, причину этого хилого интереса несложно определить. Не будь в графе «братья» имени Терренса, не было бы и этих людей. Разве что один человек, которому совершенно наплевать на репутацию Терренса и всё, что к ней прилагается – то есть, непосредственно, на саму его личность.
Быть может, это равнодушие задевало Терренса уже не первый год, оно же служило поводом для вражды, не тлеющей, как угли, а полыхнувшей ярким костром.
Мартин сомневался, что именно эта причина могла породить столь яркую ненависть, но, тем не менее, ничего лучше не придумал.
– Позвонить ему, что ли? – протянул Терренс, продолжая сидеть на подоконнике и смотреть вдаль.
– Он твой персональный поставщик развлечений? – усмехнулся Мартин.
Терренс обернулся к нему и довольно улыбнулся, говоря без слов, что характеристика, озвученная только что, просто идеально подходит к личности Энтони, пусть тот и не догадывается о своей незавидной должности.
Один лицемерно называет второго другом, второй отвечает тем же. Круговорот обмана в природе.
Казалось бы, аристократы. А, на самом деле…
– Он будет из кожи вон лезть, чтобы мне не было скучно. Может, даже что-то получится. Иногда ведь в наших отношениях случаются проблески. Бывает, что этот трюк с кожей проворачиваю я… – Терренс нахмурился, полез в карман пиджака за телефоном и собирался набрать номер, но тут бросил очередной взгляд в сторону ворот и снова спрятал гаджет.
– Что такое?
– Есть мысль поинтереснее. Прости, мне надо отлучиться на время. Приготовиться морально, чтобы встретить мою королеву со всеми почестями, которых она достойна.
– Терренс.
– Ничего не говори.
– Терренс!
– Я же просил.
– Оставь его в покое.
– Два терма, Марти. Два терма, и наш потенциальный родственник идёт на все четыре стороны. Я найду себе другой объект для насмешек, как только вольюсь в новый коллектив, но сейчас не мешай мне трепать ему нервы.
– А ты не думал, что сам факт жизни с ней будет для него истинным наказанием?
– Честно? Мне наплевать.
– Терренс!
– Ещё одно слово, и я пойду доёбываться до Беннета, а потом разукрашу его лицо так, что мастера аквагрима, рисующие маски во время празднования Хэллоуина, повально сдохнут от зависти. С той лишь разницей, что у меня под рукой не будет этого самого аквагрима. Хочешь?
Мартин хранил молчание, вследствие чего пауза затянулась. Терренс удовлетворённо улыбнулся, потрепал брата по волосам.
– Не хочешь. Вот и правильно. Не нужно вмешиваться, куда не просят.
Сунув руки в карманы, Терренс направился в сторону лестницы, но у двери был остановлен очередным обращением Мартина.
– Терренс?
– Что ещё?
– Скажи, почему? Какие причины заставляют тебя поступать так? Он сделал что-то не то?
Терренс задумался, не зная, как подать собственные мысли доходчиво и немногословно. Откровенничать ему, по-прежнему, не хотелось.
– Не больше, чем твой закадычный друг Трой, – произнёс, спустя пару мгновений. – Но и не меньше.
В гостиной на некоторое время повисла тишина, а затем раздались шаги. Терренс спускался вниз. Мартин оставался на месте. Ему хотелось вновь разложить доску, расставить на ней фигуры, а потом одним махом смести всё это на пол, попутно превратив стеклянную столешницу в груду осколков. Терренс, определённо, дал бы выход эмоциям, не позволив им накапливаться и превращаться в снежный ком. А Мартин сдержался. Как всегда.
Тихоня, паинька и маменькин сынок.
*
Рендалл Стимптон.
Лучший ученик этого выпуска, гордость академии «Чёрная орхидея», мастер ораторского искусства, прекрасный чтец, а, в перспективе, ещё и примерный семьянин. До получения последнего звания осталось не так много, всего-то четыре месяца, а то и меньше, если вдруг счастливым влюблённым захочется поскорее связать себя узами брака.
Просто повесть об идеальном мужчине, а не перечисление качеств обыкновенного ученика старшей школы. Никто не увидит червоточин, которые есть в этом человеке, поскольку обнажить их некому. Он мало говорит о себе, мало с кем общается. Загадочная личность, если в двух словах.
Рендалл Стимптон.
Его имя отпечаталось на коже каплями ледяного дождя, застыло на кончике языка раскатами грома и бурей, а ещё почему-то горьким привкусом желчи с бонусными нотами презрения.
Терренсу он был откровенно противен.
И привкус.
И Рендалл.
Спустившись по ступенькам вниз, Терренс притормозил на лестничном пролёте и достал из кармана пачку сигарет. Получилось будто насмешка, поскольку за спиной его был закреплён плакат с правилами пожарной безопасности – напоминание о действиях, которые следует предпринять в случае возгорания.
Впрочем, не имеет значения.
Когда у Терренса дурное настроение, пожарная безопасность идёт на хер, туда же, куда отправляются строевым шагом и все несогласные с его мнением. Терренс задумчиво покрутил в руках пачку, выбил себе одну сигарету и продолжил спуск. Становиться и дымить здесь – чревато последствиями. Лучше выбраться на улицу и там предаться своим страстям, добавив ещё один штрих к портрету порочного козла, который портит всё живое в радиусе километра, стоит только с ним пересечься.
Кто ещё решится дымить едва ли не под окнами директорского кабинета? Только старший из сыновей Альберта, напрочь лишённый инстинкта самосохранения. Или мозгов.
А, может, и того, и другого разом.
Терренс пока этого не делал, отложив сеанс приёма успокоительного на более позднее время. Как только, так сразу.
Нужно лишь немного подождать, обменяться традиционными колкостями и отправиться в сад. Оккупировать беседку, курить и дожидаться Энтони, готового поделиться ворохом светских сплетен на абсолютно безвозмездной основе. Энтони поглощал их и впитывал в себя только потому, что они его действительно интересовали. Тот тип людей, что обожает находиться в курсе событий и вворачивать в любое предложение свои замечания, изображая знатока всего и вся. У Энтони это получалось первоклассно.