На этой улице дома были побольше. Просторные, двух-трёхэтажные, многие за настоящим забором, а не за бордюром из живой изгороди или штакетником до колена, защищающим разве что цветы от потенциально гуляющих без поводка собак. Верхушка среднего класса, как минимум. Наверное, на нашу квартирку над магазином они взглянули бы свысока, но она исполняла свою роль – делала нас менее приметными, насколько это возможно. Конечно, при желании мы могли бы купить дом в несколько раз больше, чем эти коттеджи, только зачем?
Размышляя таким образом, я без особого любопытства скользила взглядом по домам, мимо которых проходила, по дворам перед ними – если забор не был сплошным и не заслонял обзор. Я почти дошла до угла, как во дворе одного из домов заметила очень знакомую машину. Взгляд на её номер подтвердил мои подозрения – именно этот Хаммер увёз Эрика из школы?
Возможно, его владелец приехал к кому-то в гости, и наличие здесь этой машины ничего не значило. Но я на девяносто пять процентов была уверена – Эрик живёт прямо здесь, в двух кварталах от меня. И это значит, что я вполне смогла бы подвозить его в школу, раз уж самому ему за руль нельзя. Ведь именно для этого и существуют друзья, верно? А его родственникам не придётся тратить время, чтобы отвозить и встречать его. В общем, завтра обязательно расспрошу его, действительно ли он здесь живёт, и предложу подвозить. А сейчас меня ждут дома, с джемом к блинчикам.
После ужина я отправилась в свою комнату, чтобы немного почитать. Отец сам убрался и на кухне и в магазине – у него это заняло минут десять, не более. Когда-нибудь и я так смогу. А пока я двигаюсь не быстрее обычных людей, разве что на самую капельку, и так же, как люди, устаю. Поэтому отец делает всю домашнюю работу сам. Маме разрешается готовить, мне – помогать в магазинчике и вести его бухгалтерию. А «тяжёлая физическая работа не для хрупких смертных женщин». Да, я пока, действительно, хрупкая и смертная. Но это пока. Придёт день – и всё изменится. Только случится это ещё очень нескоро.
Лёжа в постели перед сном, я осознала, что впервые не думаю о предстоящем школьном дне как о каторге. Может быть, в этот раз и в этой школе – у меня получится? Возможно, дружба с Эриком защитит меня от нападок? И эти два года не будут похожи на предыдущие, в других школах? Хорошо бы. Конечно, лучше не загадывать заранее, чтобы потом не разочаровываться, но вдруг?
Я так и уснула, улыбаясь этой мысли.
Глава 3
Бородач
26 октября 2020, понедельник, день первый
Сегодня, по дороге в школу, проезжая мимо дома миссис Клиффорд, я стала свидетельницей её очередной перепалки с мистером Бродериком. Собственно, дни, когда я не заставала их ссору, можно было сосчитать по пальцам. И я была не в курсе – проходили ли эти дни спокойно, или просто перепалка происходила чуть позже или раньше.
Это стало для меня уже частью пейзажа, как лоток продавца хот-догов или дети, играющие в парке, мимо которого я проезжала по дороге в школу.
Причём участок дороги перед домом миссис Клиффорд я проезжала на минимальной скорости, поскольку Бастер постоянно рвался в сторону её дома, точнее, её кота Макса, и я опасалась, что в какой-то момент мистер Бродерик не удержит поводок, и пёсик окажется у меня под колёсами.
Благополучно преодолев этот участок, я прибавила газу и вскоре заезжала на школьную стоянку. Выходя из машины, я заметила подъезжающий Хаммер и остановилась, дожидаясь Эрика, чтобы пойти в школу вместе.
Эрика продолжали привозить в школу родственники. Когда полтора месяца назад, выяснив, что он, действительно живёт так близко от меня, я предложила подвозить его до школы, он отказался. И не потому что не хотел. Хотел и даже очень. Но, по его словам, его семья была бы против.
– Понимаешь, – расстроившись от того, что своим отказом мог меня невольно обидеть, говорил он тогда. – Та авария, помнишь, я рассказывал? Я тогда едва не погиб. А за рулём в тот момент был не я, а мой одноклассник.
– И он не справился с управлением? – понимающе кивнула я, прикинув, сколько было однокласснику Эрика полтора года назад. – Только права получил, да?
– Дело не в этом. Вина была не его. Какой-то обкуренный ублюдок вылетел на встречку и врезался в нашу машину. Но... Понимаешь, если бы он просто столкнулся с нами лоб в лоб... Мы оба пострадали бы, но не думаю, что очень сильно, в конце концов – мы оба были пристёгнуты, да и скорость была не очень. Но Брайан... Знаешь, в такие моменты даже опытные водители могут растеряться. И в дело вступают инстинкты. Точнее, один из самых сильных – инстинкт самосохранения. И Брайан выкрутил руль. Он ушёл из-под удара, и тот пришёлся на мою сторону. Меня тогда из машины автогеном вырезали. Я ходить заново учился. Теперь я физически абсолютно здоров, но вот голова... Последствия ощущаются до сих пор.
– Господи, – только и смогла я произнести. – Как же он мог?!
– Я не виню Брайана, он сам себя потом поедом ел. Но в тот момент он не владел собой. Так что мне теперь ни за что не разрешат сесть в машину с подростком за рулём. Да и просто к кому-то постороннему. Извини.
– Не извиняйся. Если ты реально чуть не погиб – у твоих родных есть все основания трястись над тобой.
– И они трясутся. Я ведь ещё и самый младший в семье...
– Но мне одно не понятно – если дело в инстинктах, то где гарантия, что сами они не выкрутят руль, случись что-то подобное?
– Они и выкрутят. Только в другую сторону.
– Но как же инстинкт самосохранения? Он же самый сильный?
– Не самый. Инстинкт защиты потомства, или как это правильно назвать, посильнее будет. Так что, пока я сам не сяду за руль – возить меня будут только родственники.
И они возили. За это время я насчитала троих. Похоже, в доме Эрика постоянно кто-то гостил – то дядя, то старший брат, то кузен, – вот они-то и возили его в школу. Странная семейка. Но что я вообще знаю о людях? Может, это для них в порядке вещей?
Да и вообще – не мне называть чью-то семью странной, учитывая, к какой именно я сама принадлежала.
Кстати, а Хаммер-то снова другой. Значит, появился очередной родственник. Интересно, кто на этот раз – кузен или дядя? А может – дедушка, судя по тому, что пол-лица водителя закрывала густая, довольно длинная и неопрятная борода. Густые, тоже довольно длинные волосы закрывали лоб, уши и шею – это всё, что я могла рассмотреть.
Эрик вышел из машины, взял свой рюкзак, закинул на плечо и, улыбнувшись, направился в мою сторону. Обычно в этот момент машина, на которой он приехал, отъезжала, но на этот раз она продолжала стоять. Немного удивлённая этим, я перевела взгляд на водителя и застыла, как кролик в лучах фар. На меня с невероятной силой и интенсивностью смотрели ярко-синие, такие же как у Эрика, глаза – едва ли не единственное, что можно было разглядеть на этом заросшем лице. И я тоже смотрела в них, не в силах отвести взгляд, не замечая происходящего вокруг, пока рука Эрика привычно не обняла меня за плечи.
– Привет, Ники. Пошли?
– А? Да, конечно, – вздрогнув и отведя глаза, забормотала я.
Мы направились к центральному входу в школу, и я попыталась осознать, что такое сейчас произошло? Я словно бы под гипнозом была. Если бы не Эрик, я так и продолжала бы стоять, глядя в глаза этого незнакомца. Как такое вообще возможно? Я же даже лица его не видела, только глаза. Да, глаза прекрасные и необычные, но вот уже почти два месяца я смотрю в точно такие же и ничего не чувствую. А тут...
Не выдержав, я оглянулась через плечо. Горящие глаза так и смотрели мне вслед. Неотрывно. И... неужели я увидела в них... что? Тоску? Словно бы то, что я ухожу сейчас – для него просто невыносимо. Но почему? Этот человек меня вообще не знает! Или я себе всё это напридумывала? Ну, что можно разглядеть в глазах человека, находясь от него на расстоянии в сотню футов? (* около 30,5 м). В этот момент я споткнулась, и только рука Эрика удержала меня от падения.
– Эй, смотри под ноги, а не по сторонам, номер один! – проворчал он. – С твоей координацией лучше сосредоточиться на том, куда идёшь, а не откуда.
– Кто это? – не обращая внимания на его подколку, не удержалась я от вопроса.
– Где?
– Ну, с кем ты приехал сегодня?
– А, это дядя Фрэнки, он погостит у нас пару недель. Что, заросший, да? Я сам его не сразу узнал. Но последнюю пару лет он жил где-то в лесу, изучал какой-то очень редкий вид сов, которые живут в местах, где до сих пор нет никакой цивилизации. Точнее – именно потому там и живут, что её там нет?
– Её? Кого – её? – я не особо вслушивалась в рассказ Эрика про каких-то сов, потому что продолжала буквально спиной чувствовать этот взгляд, и это не давало мне сосредоточиться.
– Да цивилизации же! Он там жил в какой-то избушке, оставшейся ещё от первых трапперов. Никаких удобств – вода из ручья, пища на дровяной печке, свет от свечей. В общем – было ему как-то не до бритья или стрижки. А теперь говорит – привык так. Но мама пытается уговорить его вернуть себе человеческий облик, а то совсем на медведя стал похож.
– У него твои глаза, – пробормотала я.
– А? Глаза? Ну, да, мы же родственники. – Мы как раз поднимались по крыльцу, Эрик обернулся и удивлённо произнёс: – А почему это он не уезжает? Странно...
Мы уже вошли в холле и направлялись к шкафчикам. И тут случилось нечто странное – словно бы находясь в каком-то трансе, глядя куда-то вдаль, Эрик продолжил шагать, хотя мы уже пришли на место.
– Эй, ты чего? – я ткнула его локтём в бок, и он замер. – Теперь у тебя автопилот сломался?
Отмерев, Эрик заморгал, потом перевёл на меня ошарашенный взгляд. Он смотрел на меня так, будто увидел впервые, внимательно, неверящим взглядом вглядываясь в моё лицо, после чего покачал головой и пробормотал едва слышно:
– Ну, надо же. Кто бы мог подумать!
– Эй, Земля вызывает лунатиков! – я помахала ладонью у него перед глазами. – Ты в порядке? Голова не кружится?
У него же травма, как я могла забыть! Может, это как раз и есть те последствия, о которых он говорил? Может, дело не только в замедленной реакции, а ещё и вот такие приступы случаются?
– Эрик, давай я тебя в медпункт отведу.
– Зачем?
– Ну, тебе, наверное, нехорошо. Голова не болит?
– Успокойся, Ники, я в полном порядке. Пойдём-ка лучше на историю, пока не опоздали.
Это был какой-то странный день. Очень странный. Я постоянно ловила на себе взгляды Эрика. Поначалу – растерянно-удивлённые, а потом он вроде как успокоился или скорее... даже не знаю... словно бы смирился с чем-то. Но продолжал смотреть на меня.
Если бы не наш давний разговор, то, честное слово, я могла бы заподозрить, что Эрик в меня влюбился. Ну, действительно, с чего бы ещё ему не сводить с меня глаз. Но, если подумать... И присмотреться...
Нет, не было в его глазах даже намёка на влюблённость или какую-то подобную симпатию. Скорее он напоминал мать, которая наблюдает за своим играющим на детской площадке малышом. Пристальный, внимательный взгляд – чтобы не упустить момент, успеть, не дать упасть с качелей, наесться песка, погладить бродячую кошку, убежать с площадки за бабочкой.
Его взгляд был именно таким, но почему? Что изменилось? Я не понимала. Но, по крайней мере, мысль о внезапной влюблённости можно было спокойно отмести, и слава богу!
Вся школа считала нас парой. Мы постоянно были вместе – на уроках, в столовой, в спортзале, даже на парковке. По выходным вместе ходили в кино или просто гуляли. Но лишь мы одни знали, что это не так – мы совсем не пара.
Тогда, через неделю после знакомства, когда нас уже за глаза «поженили» всей школой, мы поговорили. Разговор возник сам собой, сейчас я даже не помню, кто его начал, но выяснилось, что испытываем мы друг к другу одно и то же, а именно – братско-сестринские чувства и ничего другого. Нам было хорошо вместе, но у обоих даже мысли не возникало о чём-то «романтическом», словно мы и правда были «близнецами», как нас ещё порой называли. «Оглобли», кстати, тоже никуда не делись, но звучало это уже как-то необидно. Если бы так звали меня одну – это да, это было бы больно. Но «две оглобли» – это же практически титул и элитный закрытый клуб для «особо одарённых».
Так что наш союз был весьма полезным. Эрик одним своим присутствием закрывал меня от насмешек, реальных и потенциальных, делая меня «неприкасаемой», и это привело к тому, что насмешки сошли на нет. Я же, в свою очередь, была для него чем-то вроде защиты от остальных девушек. С тех пор, как мы стали считаться парой, они постепенно перестали донимать его.
После того, как, вспомнив предположение отца, я робко поинтересовалась, не гей ли Эрик случайно, он не обиделся, чего я опасалась, а уверил меня, что девушки у него были, и к парням его не тянет. Просто в предыдущей школе, когда он подрос и стал пользоваться вниманием девушек, то поначалу ему это льстило. И он крутил романы направо и налево, ведь выбор был огромным. Но после аварии, когда долгие недели и месяцы он провёл прикованным к кровати и получил много свободного времени для размышлений, то осознал, что такие отношения не для него.
Для этих девушек он был лишь игрушкой, трофеем. Конечно, сам он тоже получал от этого удовольствие, и немалое – в этом месте я поняла, наконец, что с девушками он не просто за ручку держался, – но в этих связях каждый раз участвовало лишь тело, но не чувства. И когда он осознал это, то почувствовал отвращение к самому себе. Он почувствовал себя... использованным. Поэтому решил, что следующая его связь будет только с той, кто по-настоящему ему понравится. К кому он почувствует влечение, симпатию, влюблённость.
Но на данный момент все навязчивые поползновения девушек вызывали у него лишь нечто сродни брезгливости. Эрик процитировал мне строки из Омара Хайяма:
Меня невероятно поразило такое решение парня в неполные восемнадцать лет, когда гормоны бурлят в крови, а либидо прёт из всех щелей. Но, возможно, начало «взрослой жизни» у него было даже чересчур бурным, и он, что называется, «перегорел». Что ж, я была совсем не против помочь ему в этом его решении – дождаться настоящей любви. Мне такое его решение очень импонировало.
Выяснив всё это раз и навсегда, мы успокоились, и продолжили нашу странную дружбу, не мешая всем окружающим считать нас парочкой.
Как правило, мы держались особняком. Было несколько человек, в основном регбисты и черлидерши, с которыми мы общались – меня приняли, как довесок к Эрику, – но особо близкой дружбы не было ни с кем, ни у Эрика, ни у меня. Нам хватало друг друга. И, кстати, вопрос о моей холодной коже больше между нами не поднимался, а кроме Эрика больше никто о ней и не знал.
Эрику пришлось-таки участвовать в выступлении черлидерш. Точнее – дебютное выступление ему предстояло послезавтра, на первой игре сезона. Но на тренировки он ходил. Иногда с ним приходила и я, меня пускали из-за моего «титула» его девушки.
Помня о том, что многое ему нельзя, девушки всё же сумели включить его в свой номер – прыгали вокруг него, порой повисали на его плечах или раскинутых руках, а в конце номера на его плечах оказывались сидящими сразу две черлидерши. Я видела, какими голодными глазами девушки смотрели на него, и мысленно усмехалась – моя защита работала, никто из них уже не пытался в открытую заигрывать с ним. А тем, что сам он не пытался воспользоваться благосклонность ни одной из них, Эрик заработал уважение парней из команды – почти все игроки и черлидерши разбились на парочки, и парни прекрасно понимали, что любого из них девушка бросит в одну секунду, помани её Эрик хоть кончиком пальца. Но он не манил – был верен мне, так все вокруг думали, – и парни из команды считали его классным и своим в доску, невзирая на его далеко не почётную «должность» в команде.