— Это я? — ахнула я и уставилась на бабулю.
— Ты стала такой большой. Это был последний раз, когда я тебя видела. Я счастлива, что ты переехала жить ко мне. — Она сжала мои пальцы. — Покажи мне, на что ты способна.
Я оттолкнула от себя ее руку.
— Мои способности не настолько хорошие, как твои.
— Так тебе сказал папа? — нахмурилась бабуля. Она изучала меня.
Я выглянула в коридор, прежде чем снова уставиться на стол. Я не любила говорить о том, на что была способна. Это злило отца, а я не хотела, чтобы он наказывал меня.
— Не бойся.
Я не хотела бояться. Я хотела быть храброй.
— Я могу заставлять людей что-нибудь сделать.
Бабуля смотрела на меня с любопытным блеском в глазах. Я опустила голову, очарованная свободно свисающей ниткой на подоле моей кофточки. Попыталась выдернуть ее. Волокно врезалось мне в кожу.
— Покажи мне.
Я подняла голову и уставилась на бабулю.
— Я не расскажу твоему папе. Обещаю. Но мне любопытно. Покажи мне.
Я прикусила нижнюю губу.
— Никто не будет знать, кроме нас. — Бабуля погладила мою руку.
— Обещаешь?
Когда она кивнула, по моему позвоночнику растеклось тепло. Небо защипало.
«ВЫЛЕЙ СВОЕ КАКАО».
Бабуля ахнула. Она посмотрела на свою дрожащую руку, которая потянулась к кружке и перевернула ее. Горячий шоколад вылился на деревянный пол.
— Ох, нет! — Я хлопнула себя по щекам и вскочила на ноги. Я совсем забыла сказать ей, чтобы она вылила его в раковину. — Мне жаль! Мне так жаль!
Меня затрясло. По щекам потекли слезы. Схватив кухонное полотенце, я упала на пол и стала вытирать жидкость.
Когда бабуля даже не двинулась, я перестала убираться и медленно подняла взгляд, боясь, что она была заморожена, удерживая кружку в воздухе. Но нет. Она смеялась.
— Боже. Так вот какой у тебя дар, дорогая. Ты когда-нибудь пыталась направить его на своего отца? — Она присвистнула и покачала головой.
Я кивнула.
— Что ты заставила его сделать?
Я махнула кухонным полотенцем.
Бабуля положила руку мне на плечо.
— Ты можешь рассказать мне. Это будет нашим маленьким секретом, помнишь? — Она взяла меня за подбородок. — Что ты заставила сделать своего папочку?
— Я заставляю его выбрасывать пиво. Но я делаю это, когда очень сильно злюсь. — Я продолжала смотреть вниз, на свои колени.
— И? — Она резко вдохнула.
Я встала на ноги.
— Он злится на меня, потому что знает, что я заставляю его делать это, и он не может заставить себя остановиться и выливает его. Он говорит, что я стоила ему кучу денег.
— Что происходит, когда твой папа пьет, Молли? — Ее брови опустились.
— Он кричит на маму. — Я потянула за уголок кухонного полотенца. — Иногда причиняет ей боль. От этого она грустная.
В стекло ударил еще один порыв ветра, выдергивая меня из прошлого. Бабуля развернулась и посмотрела в эркер позади меня.
— Почему мы говорим об этом? — спросила я, раздраженная тем, что она всколыхнула старые воспоминания, как ил на дне ведра со стоячей водой.
— Вы с Кэсси очень похожи. — Она многозначительно посмотрела на меня. — С самого первого мгновения, как ты переступила порог этого дома и до того дня, когда ты потеряла своих родителей, ты не хотела ничего больше, как спасти свою маму от отца. Тебя ничего не останавливало. Думаешь, Кэссиди поступит по-другому?
Нет, я так не думала.
Ветер завывал над домом. Ветки деревьев царапали металлические желоба. Фрэнки зашипел, навострив уши. Его шерсть встала дыбом. Бабуля метнула взгляд к окну, как будто ставила под сомнения его прочность.
— Шторм усиливается, — сказала она.
Я поежилась, как от сырости своей одежды, так и от вызванных бабулей воспоминаний.
— Я тут подумала, Молли. — Спицы бабули клацнули, когда она закончила ряд. — Кэсси могла бы использовать свою мать прямо сейчас.
— Я пойду проверю ее через пару минут. Я дала ей возможность успокоиться.
— Я не это имела в виду. Покажи Кэсси, что ты можешь. Поговори с ней, вторгшись в ее разум. Возможно, тогда она почувствует себя не такой одинокой и напуганной.
Пока бабуля говорила, легкий озноб, который я почувствовала момент назад, осел словно лед, заставив мои конечности затвердеть так, что я схватилась за подлокотник кресла, мои ногти впились в сплетенные волокна. Я заперла свои способности в самый дальний угол своего разума, и я хотела, чтобы тому же бабуля обучила и Кэсси. Видимо, мои попытки не сработали. Методы, которым я научила себя, не срабатывали на ней. Но, если бы я раскрыла ей свой разум и показала свои способности, я понимала, что, в конце концов, последствия могли бы быть катастрофичными. Я не стала бы рисковать так снова.
— Кэсси не нуждается во мне. Ей нужна моя мать. Кэсси больше похожа на нее.
Взгляд бабули устремился вправо, а затем вниз на ее колени. Она отложила в сторону спицы и плед, который вязала.
Наверху хлопнула дверь. Затем снова. Бабуля и я посмотрели на потолок. Еще один хлопок. Бум, бум, бум.
Я съежилась.
— Это Кэсси. Она делает так, когда злится. — Я встала и посмотрела на свои грязные джинсы. — Я проверю ее, потом переоденусь.
Бабуля не ответила. Она смотрела на огонь, ее взгляд был отстраненным. Фрэнки растянулся на полу и спрятался под кресло бабули.
***
После ужина я помогла бабуле помыть посуду. Кэсси поднялась наверх, чтобы приготовиться ко сну. Она, наконец, успокоилась, после того, как я в миллионный раз пообещала, что буду держаться подальше от пляжа на все оставшееся время пребывания в Пасифик-Гроув. Сегодня вечером предполагалось, что появится еще одно предсказание в виде сна и прольет больше света на то, что должно было произойти, и где я утону. Тогда все, что мне нужно было бы сделать, просто избегать того места или ситуации. Всю свою оставшуюся жизнь. У меня не было доказательств того, являлось ли избегание ситуации причиной затяжного предчувствия и затяжных ночных кошмаров Кэсси, но я хотела бы выяснить это. У меня была надежда на то, что когда цикл видений прекратиться, то минует и риск, что предсказанное событие произойдет.
В парадную дверь постучали. Бабуля и я замерли с посудой в руках.
— Это Оуэн, — подтолкнула она меня локтем.
— Он часто приходит в такой час? — Я приподняла бровь в вопросе.
— Открой же.
Я застонала, вытирая руки, и направилась открывать дверь. Оуэн стоял на тускло освященном крыльце. За его спиной лил дождь, словно из ведра. Он держал игрушку Кэсси.
— Кое-какой кролик скучает по Кэсси.
При виде него мой пульс подскочил. В животе возникло нервное возбуждение.
— Спасибо. — Я забрала игрушку.
Он подошел ближе и прислонился плечом к дверному косяку, его лицо было в несколких дюймах от моего. Я почувствовала запах мяты в его дыхании, которое исходило клубящимися облачками, охлажденное ночным воздухом. Он не попросил пригласить его внутрь, но и не выглядел так, будто ему не терпелось уйти, что я нашла весьма удивительным, учитывая наши напряженные перепалки сегодня.
— Как она? — Его голос был низким, предназначенным только для меня.
— Злится. Прямо сейчас она готовится ко сну, — я сурово смотрю на кролика. — Ты пришел сюда вовремя, — сказала я.
Нервы, как и материнская любовь, выплеснулись на игрушку дочери, заставляя мой голос повыситься. Щеки горели, и я прочистила горло.
Рот Оуэна дернулся.
— Я попытался убедить кролика прийти раньше. — Он засунул большие пальцы рук в передние карманы и кивнул подбородком в сторону Банни. — Ему было слишком весело играть с собаками, валяясь под деревом. Дирт, наконец-то, на чем-то сосредоточился и подумал, что Банни может стать отличной игрушкой для жевания. Кролик быстро передумал так играть.
— Фу. Это не закончилось бы ни чем хорошим. — Ни для Банни, ни для Кэсси. Она была бы опустошена, потеряв свою любимую игрушку. — Спасибо, что пришел на помощь Банни.
Позади меня послышалось шарканье ног. Я оглянулась через плечо. Бабуля стояла посреди коридора. В руках у нее был стакан с янтарной жидкостью.
— Ради бога, Молли, снаружи шторм. Позволь человеку войти.
Ветер загудел еще сильнее. Капли дождя разлетелись, брызгая прямо мне в лицо.
— Хочешь выпить? — Я не была склона сидеть и общаться, но манеры взяли свое, и я открыла дверь шире.
Уголок его рта приподнялся в улыбке, взгляд был теплым в холодной ночи.
— Я бы с удовольствием, — выпрямился он. — Но не сегодня. Ты нужна своей дочери, а тебе нужно время с твоей бабулей. Она уже давно хотела, чтобы ты навестила ее. Я могу подождать. — Он отступил от двери. — Спокойной ночи, Карамелька.
Он ухмыльнулся, подняв воротник куртки, и спрыгнул с крыльца.
Блин, Оуэн. Почему ты должен вести себя так мило?
Он не облегчал мне задачу, чтобы я могла игнорировать оставшийся между нами багаж. Он ожидал, чтобы мы его распаковали и просмотрели. Я закрыла дверь с большей силой, чем намеревалась. Задребезжали стекла.
Наверху Кэсси лежала, свернувшись калачиком в кровати, освещенной лампой на тумбочке. Свет преломлялся сквозь стеклянный абажур и танцевал на окрашенных в цвет морской волны стенах, придавая комнате ощущение, будто помещение находилось под водой. Шторы висели по бокам от окна, которое открывало вид на улицу. Оуэн и бабуля придумали прекрасный оазис для Кэсси, идеальный для маленького ребенка, который любил океан также сильно, как и ее мать.
— Эй, Русалочка. — Я присела на край кровати и приподняла плюшевого кролика. — Ничего не пропало?
— Банни! — Кэсси схватила игрушку и прижала ее к груди. Глаз-бусинка кролика выпучился поверх ее руки.
Я устроилась на кровати и села рядом с Кэсси. На ее согнутых коленях лежала книга.
— Что мы читаем сегодня?
Она закрыла книгу и показала мне обложку.
— Хмм. «Вельветовый Кролик», — я забрала у нее книгу. — Мы не читали ее уже сколько? Три дня?
— Банни сказала мне утром, что она сегодня хочет послушать эту историю, — хихикнула Кэсси. Она усадила животное между нами, чтобы игрушка тоже видела страницы.
Заскрипели половицы, и я посмотрела вверх. Бабуля вошла в комнату, держа в руках причудливую чайную чашку с изображением красной колибри, порхающей над цветами барвинка. От чашки шел пар, и я почувствовала теплую влагу на своем подбородке и щеке, когда бабуля наклонилась ко мне и протянула ее Кэсси.
— Осторожно, дорогая, — предупредила бабуля, когда Кэсси сделала первый глоток. — Горячо.
— Беее, — поморщилась Кэсси.
— Выпей и увидишь сны принцессы с феями и магией, и…
— Кролики?
Бабуля слегка кивнула.
— Много кроликов. У тебя будет прекрасный сон.
Уходя, она остановилась в дверях.
— Чуть не забыла, Молли. Этим утром я разговаривала с Офелией.
Я нахмурилась, имя звучало очень знакомо.
— Она владелица «Мастера Океана» в Кармеле.
Мамин любимый ювелирный магазин.
— И что?
— Я рассказала ей о твоих работах, и что ты гостишь у меня. Она хотела бы их увидеть. Позвони ей. У нее есть время в среду.
— Ладно, — согласилась я, лишь для того, чтобы не расстраивать бабулю.
Она послала Кэсси воздушный поцелуй, затем сказала, что спустится вниз и будет внизу вязать у камина.
Кэсси неохотно допила свой чай и отставила кружку в сторону. Она зарылась глубже в одеяло, положив голову мне на плечо, и я начала читать. Ее дыхание переросло в тихое сопение, ресницы темными полумесяцами обрамляли персиковые щеки. Она не двигалась и не задала ни единого вопроса на протяжении всей истории, ведь она слышала ее сотню раз. Когда я приблизилась к концу, мне стало интересно, заснула ли она. Затем она задала вопрос, который никогда не задавала до этого.
— Я больна, мамочка?
Я нахмурилась и посмотрела на ее макушку. Ее волосы были разделены зигзагообразным пробором и растрепанными из-за ветреного дня.
— Нет, дорогая, ты не больна.
— Дети в школе говорят мне, что я сумасшедшая. Они говорят, что мне нужно жить в больнице для душевнобольных.
Я втянула воздух и обняла ее крепче. К сожалению, ее проблемы в школе были мне слишком хорошо знакомы. Дети сегодня такие же злобные, как и десятилетия назад.
— Я знаю, что другая, но я ничего не могу поделать с тем, что вижу. Я пыталась очень сильно, но сны не уходят. Я не могу заставить их прекратиться и причиняю людям боль. Врачи заберут Банни?
Как плюшевый кролик в сказке, выброшенный в мусорное ведно, когда у маленького мальчика диагностировали скарлатину. Мое сердце болело за Кэсси.
Ее грудь вздрагивала, когда она вздохнула.
— Я не хочу, чтобы ты умерла. — Она потерла мордочку своей игрушки.
— Я не планирую умирать, Кэсси.
— Но видения…
— Я что-нибудь придумаю. Обещаю.
— Я могу позаботиться о Банни, но кто позаботится обо мне, если с тобой что-то случится? — Между ее бровей образовалась складка.
Мой пульс ускорился. В горле образовался огромный комок. Слова: «Я позабочусь о тебе!» — готовы были сорваться с языка. Я хотела произнести их, пообещать, что все будет хорошо. Но, что, если я снова облажаюсь, как сделала это сегодня? Что, если я не смогу найти решение?
Что, если, несмотря на то, как сильно я пыталась, не смогу избежать своей судьбы?
«Не вариант», — рассудила я, чувствуя решительность, и стремглав опустилась на кровать. Кэсси прижалась ко мне.
— Я сегодня разговаривала с директором Харрисон.
Она напряглась.
— Она хотела, чтобы мы знали, Грейс проснулась и с ней все хорошо.
— В самом деле? — выпрямилась она и вытаращила глаза. — Правда?
— Знаешь, что еще мне сказала директор Харрисон?
Она покачала головой.
— Что ты спасла Грейс.
— Спасла? — Она изогнула брови.
— Из-за тебя миссис Калинг купила Грейс новый шлем. Он защитил ее голову, — я дотронулась до подбородка Кэсси. — Ты спасла ей жизнь.
Губы Кэсси округлились.
— Я спасла ее, — прошептала она и легла обратно на одеяло.
Я встала и поцеловала кончик ее носа. Она легла на подушку и зевнула.
— Спокойной ночи, Кэсси.
— Споки-ноки, мамочка.
Я выключила лампу и повернулась, чтобы уйти.
— Мамочка? — позвала Кэсси, когда я подошла к двери. — Я тоже попытаюсь спасти тебя.
Мои пальцы крепко сжали дверную ручку. Я ненадолго закрыла глаза, в голове вертелась преследующая меня картина барахтающейся в воде Кэсси, когда она пыталась вытащить меня. Убежденность в ее голосе испугала меня почти также, как и мысль о смерти.
Я стряхнула из головы возникшую картинку и послала ей воздушный поцелуй.
— Спокойной ночи, Русалочка. Увидимся утром.
Глава 11
Понедельник, ночь.
Когда я спустилась вниз, бабуля спала в кресле, накрытая покрывалом, которое она закончила вязать. На краю стола, рядом с пустым бокалом из-под бренди, лежали тонкие металлические спицы. На ее коленях, свернувшись калачиком, лежал Фрэнки. Он подмял под себя одеяло. Я почесала ему за ушами.
— Думаю, мой разговор с бабулей придется отложить до завтра.
Кот замурлыкал и запустил лапы глубже в пряжу.
Голова бабули склонилась на бок. Ее брови дернулись, и она нахмурилась. Ей снился сон или у нее, как раньше, болела голова? Оуэн упомянул, что головная боль была у нее очень часто.
Я убрала в сторону с ее лица короткий локон. Она выглядела намного старше, чем я помнила, с возрастом ее кожа стала почти прозрачной. Тоска, которую я не чувствовала с тех пор, как была подростком и переехала, снова нахлынула на меня, вызывая почти непреодолимое желание протянуть руку и коснуться ее разума. На протяжении стольких лет, что я была сильной для себя самой, теперь я должна была быть сильной ради Кэсси. Осознание того, что мне пришлось столкнуться с тем, что Кэсси предвидела и каким-то образом выйти живой, было достаточным, чтобы захотеть свернуться калачиком на коленях бабули, где она могла купать меня в тепле и безопасности своих мыслей.