Но она закрылась от меня и больше не открывалась с того дня, когда я потеряла маму, за две недели до окончания школы.
***
Я стояла на лестнице, наблюдая за тем, как следователи спускают мою мать в мешке для трупов. Все ее надежды на ее счастье были крепко заперты в мешке вместе с ней. Мое сердце разбилось на крошечные кусочки стекла, которыми я так дорожила.
Мимо меня прошли полицейские, и я шагнула назад, ударившись о стену. Мои руки взлетели к лицу, зажав рот и нос, и я рухнула на пол. Из горла вырвались громкие, хриплые рыдания. Мое внимание привлекло движение на втором этаже. Я посмотрела вверх по лестнице на бабулю, ее лицо было пепельно-серым, а взгляд рассеянным.
— Бабуля? — Я протянула к ней руку, а затем обратилась к ней мысленно.
Волны боли, печали и вины накатили на мои чувства, вырвав еще один всхлип из моих легких. Это длилось всего пару секунд, а затем исчезло, будто бабуля просто отключилась. В замешательстве я попробовала снова и обнаружила… ничего. Пустоту.
Мой взгляд встретился с ее. Она опустила подбородок, медленно повернулась и ушла в свою комнату.
Послышались громкие, гулкие шаги по крыльцу.
— Молли!
В дом ворвался Оуэн.
— Молли! — закричал он снова, внезапно остановившись, когда увидел меня, скорчившуюся на полу. Он упал на колени передо мной, его лицо перекосилось. — Молли. Милая. Я только приехал домой и увидел перед вашим домом скорую. Мне жаль. Мне так, так жаль.
Он потянулся к моим рукам.
— Она мертва, Оуэн. Она мертва, — заплакала я.
— Детка.
— Она мертва. Она мертва.
— Шшш-шшш-шшш. — Оуэн потянул меня к себе, пытаясь обнять.
Я не хотела быть здесь, внутри дома. Мне нужно было выбраться.
Я отпихнула Оуэна, сбивая его с ног. Он замахал руками, пытаясь поймать равновесие, когда приземлился на задницу. Я выскочила в переднюю дверь.
— Молли! — крикнул он мне в спину.
Я бежала и бежала. Мои волосы трепал ветер, а соленый воздух драл горло, врываясь в мои легкие. Мои руки и ноги начали ныть. Я пересекла бульвар Оушен-Вью и спустилась вниз по цементным ступенькам на пляж Авила, где закричала. Я кричала и кричала, пока не рухнула на колени и не упала на пятки. Я опустила голову, и на колени закапали слезы.
Отец был волной, захлестнувшей маму. Он измотал ее, оставив ее дух изрытым и выброшенным, как морское стекло. Теперь моей прекрасной, хрупкой мамы не стало.
— Она в порядке, в порядке, — услышала я, как Оуэн с кем-то говорит. — Она со мной. Я заберу ее.
Он опустился на песок рядом со мной, обхватив руками свои согнутые ноги. Оуэн не не прикасался ко мне и не задавал вопросов. Он просто находился рядом со мной, пока я, измученная, замерзшая и одинокая, не наклонилась и не положила голову на его плечо.
— Она ушла.
— Я знаю, детка. Мне жаль. — Он приобнял меня и поцеловал в висок. — Я люблю тебя, — прошептал он мне в кожу.
Через какое-то время он отстранился.
— Нам нужно проверить твою бабушку, а затем ты можешь остаться у меня дома. Вы обе можете остаться. — Он встал и протянул ко мне руку.
Мы медленно отправились домой, где я увидела бабулю, стоящую на тротуаре и разговаривающую с двумя полицейскими.
— Почему вернулись копы? — спросила я. Это были не те же два офицера, которые находились в доме, когда я убежала.
— Я не знаю, — пробормотал Оуэн. Он крепче сжал мою руку.
Они смотрели, как мы приближаемся, и бабуля полностью повернулась ко мне.
— Молли. — В ее голосе было недоверие.
Мой взгляд переместился на полицейских и обратно.
— Что? Что происходит?
— Твой отец… — начала она.
— Что он? — пропищала я.
— Произошел несчастный случай. Он мертв. Его сбил автомобиль.
Я опустила голову и покачнулась на ногах, быстро заморгав.
— Молли? — Оуэн казался таким далеким. — Молли!
Я пошатнулась, и все вокруг потемнело.
***
Фрэнки мяукнул, и я моргнула. Кот смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Он вытянул лапки, растопырив когти, ища внимания. Прежде чем покинуть комнату, я потерла его под подбородком и еще раз посмотрела на бабулю.
Я прошла по коридору, направляясь к входной двери, остановившись только, когда добралась до тротуара. Затем я направилась прямо к пляжу. Как и прежде, мне нужно было выбраться из дома подальше от призраков прошлого, которые не мог скрыть даже новый ремонт. Стоя в темноте и под проливным дождем, я смогла вздохнуть. По мне прошлась волна энергии, а грудь начала вздыматься. Я подняла взгляд в небо и позволила каплям дождя стекать по лицу, надеясь, что это успокоит мой разум.
В небе промелькнули раскаты грома. В свете фонаря искрился дождь. Он словно переливался различными цветами.
Я остановилась в конце дорожки Оуэна. Свет фонарей отбрасывал бледный свет на крыльцо. Я увидела, что он сидит внутри, сгорбившись за столом и нахмурив брови.
Он поднял взгляд и устремил его в окно. Я затаила дыхание, прекрасно осознавая, что он не сможет увидеть меня, по крайней мере, не четко. Снаружи было намного темнее, чем внутри. Он оттолкнулся от стола, встал, а затем покинул комнату, выключив свет. Я выдохнула, почувствовав легкое разочарование. Мгновение я смотрела, как по тротуару в сторону канавы текут ручейки, а затем повернулась, чтобы уйти.
Открылась входная дверь дома Оуэна. Свет осветил крыльцо.
— Молли?
Его глаза заблестели, призрачно освещая ночь. Он вышел на крыльцо, и мой взгляд встретился с его. Он сошел с крыльца, прямо под дождь.
— Что ты здесь делаешь?
— Э-э… — я оглянулась на дом бабули.
— Пойдем в дом, — махнул он мне. — Ты вся промокла, как теперь и я. — Он посмотрел на свои носки на ногах и поморщился.
Я опустила взгляд на свои ноги, на которых тоже не было обуви, и поежилась.
Его челюсть напряглась.
— Как бы больно мне ни было говорить это из-за всей той работы, что я проделал, но я знаю, почему ты здесь. Тот дом беспокоит тебя, — указал он в сторону викторианского дома бабули. — У нас есть лишь два варианта. Мы можем говорить снаружи и отморозить свои задницы или мы можем зайти внутрь.
— Что, если я не хочу разговаривать?
— Ладно, тогда… Мы выпьем, ведь именно это ты предлагала мне совсем недавно. — Оуэн всплеснул руками и опустил их по бокам от себя.
Мои зубы стучали. Я переступала с одной ноги на другую.
— Как хочешь, — подытожил он. Он повернулся, чтобы войти внутрь.
— Подожди. — Он был прав. Я не хотела возвращаться в дом. По крайней мере, до тех пор, пока не успокоится мой разум. — Хорошо. Один глоток.
Этого должно было быть достаточно, чтобы успокоить хаос в моей голове.
Он первым вошел в дом. Я снова задрожала, мои пальцы рук и ног слегка онемели. Я взглянула на наши с ним ноги и закатила глаза. Мы выглядели жалко. У нас обоих были мокрые шерстяные носки. Оуэн наклонился, чтобы снять свои.
В прихожую с виляющими хвостами вбежали Мад и Дирт. В мои руки уткнулись влажные носы. Дирт потерся о мое бедро, толкая меня к Оуэну. Все еще согнувшись с наполовину снятым носком, Оуэн рухнул на стену. Он выругался и дал команду собакам уйти в другую комнату. Обиженные, они ушли, опустив головы и поджав хвосты.
— Подожди здесь. — Он побежал наверх.
В доме было темно, если не считать тусклого света над головой и мягкого свечения, исходящего из гостиной. Наверху, в коридоре, вспыхнул свет. Я стянула носки. Спустя минуту вернулся Оуэн в сухой рубашке. Он также сменил джинсы на серые спортивные штаны.
— Ты можешь там переодеться. — Оуэн протянул мне полотенце и фланелевую рубашку, затем указал в сторону ванной.
Я побежала по коридору, стуча зубами, и после того, как я вытерлась и переоделась, я направилась в главную часть дома, откуда виднелся свет. Оуэн стоял у буфета, спиной к комнате. Собаки лежали, свернувшись на гигантских подушках перед камином. Когда я вошла в комнату, их хвосты начали вилять, и они подняли головы.
Оуэн открыл бутылку бурбона и налил себе. Также он добавил два кубика льда.
Я устроилась на кожаном диване и поджала под себя свои голые ноги, натянув на колени рубашку. На кофейном столике лежали журналы: «Исполнители Камаро», «Архитектурный Дайджест», «Голубые Воды Мореплавания». На расстеленном белом полотенце были аккуратно выложены детали разобранной машинки. Было слишком темно, чтобы более четко рассмотреть комнату, но он проделал кое-какую работу. На полу лежали новые, более роскошные, ковры. Каменную полку украшали вазы, наполненные ракушками и морским стеклом. Не заглядывая внутрь, я знала, что они были наполнены именно тем, что мы собирали вместе на протяжении многих лет.
Мои руки потянулась к подвеске из морского стекла, лежащей у меня на груди. Мы оба сохранили их все.
— Вот. — Оуэн подошел ко мне, привлекая мое внимание.
— Спасибо. — Я понюхала содержимое стакана. Бурбон. — Ты проводишь с бабулей много времени. Вы оба: ты и твой крепкий алкоголь.
Его рот скривился. Он присел у кофейного столика и повернулся лицом ко мне.
— Вы разговаривали? — Его голос был обеспокоенным.
Я покачала головой.
— Она спит. А что?
— Ты стояла снаружи под проливным дождем. — Он наклонился вперед, упираясь локтями в колени, в руках он держал стакан. — У тебя был тот же взгляд, как и раньше, когда ты была готова убежать.
Например, сбежать. Я опустилась на диван.
— Ты обычно бегала на пляж, когда была расстроена.
Я моргнула, потрясенная тем, что он вспомнил. И, судя по его тону, ему все еще было не все равно. Я посмотрела на нетронутый стакан в своей руке. Когда я вдохнула, в нос ударил сильный и резкий запах. Мне не нравился крепкий алкоголь; вкус и цвет напоминали мне об отце. Также он ослаблял мое сопротивление. Я начинала видеть ауры.
— Что тебя беспокоит? — Оуэн отхлебнул из своего стакана.
Когда я не ответила ему сразу, он толкнул меня коленом.
Я дернулась и поджала колени еще сильнее. Его близость ошеломила меня.
— Ты прав, — призналась я. — Все дело в доме. «И в моей возможной неминуемой кончине», — мрачно подумала я.
Мой взгляд все еще оставался прикованным к стакану в моей руке. К черту. Сегодня был поганый день. Я залпом выпила бурбон. Мое горло обожгло, словно огнем, и жидкость протекла к животу. У меня из легких словно выбили весь воздух.
— Сильное дерьмо. — Я посмотрела на пустой стакан.
Оуэн продолжал изучать меня, и я пожала плечами в извиняющем жесте. Он проделал в доме так много работы, и я почувствовала себя погано.
— Плохие воспоминания. — Я постучала по своему лбу. — Мне нужен воздух.
— Хочешь о чем-нибудь поговорить? — Я покачала головой, и он потер большим пальцем свой подбородок. — Тогда ты не будешь возражать, если я задам тебе вопрос?
Я сжала стеклянный кулон, перекатывая его по изящной цепочке туда-сюда.
— Все в порядке. — Я вытянула последнее слово, так что оно получилось одним длинным слогом.
Его лицо стало серьезным, и я напряглась. Нервы трепетали у меня в животе, как бумажные ветряные мельницы. А затем показалось, что в комнате стало еще тише, не считая потрескивания пламени в камине.
— Почему ты покончила с нами?
Я моргнула от его прямоты, рот раскрылся. Кулон упал мне на грудь. Печаль в его тоне выстрелила мне прямо в сердце. Это причиняло боль, напоминая о том, как много я потеряла за эти годы из-за одного момента, когда я потеряла контроль.
Раньше Оуэн был прав. После смерти родителей я закончила среднюю школу и замкнулась в себе, практически закрываясь от него. Я отстранилась от всех, потому что больше не хотела чувствовать. Когда я ничего не чувствовала, гнев, чувство вины и отвращение к себе рассеивались. Я снова могла дышать, хотя до того момента я почти задыхалась.
За два дня до отъезда в школу я порвала с Оуэном. Он сражался за нас, изложил все причины, по которым мы должны были остаться вместе. Теперь уже по более видимым причинам, чем когда-либо, особенно с тех пор, как я потеряла своих родителей, и мы оба переехали. Мы нуждались друг в друге. Он почти пробил мою оборону, почти заставил меня сказать ему именно то, что стало причиной разрушения моей жизни. Я не могла так рисковать, поэтому я сказала ему, что больше его не любила.
Он не поверил мне. Просто махнул руками и велел мне пару недель развеяться в школе. Очень скоро я осознала, насколько ошибалась.
Мы разошлись разными дорогами. Я не звонила ему и не писала по электронной почте. Но пару недель спустя он начал трезвонить. Он оставлял длинные голосовые сообщения, которые я едва могла слушать. Он рассказывал мне о том, как провел день, о прекрасной работе, которую они делали для сиротского приюта, и о том, как сильно он скучал по мне. Он продолжал звонить и писать, и спустя какое-то время, я почувствовала, что начала колебаться. Поэтому я сменила номер телефона и удалила почту. И все потому, что я не хотела, чтобы Оуэн ненавидел меня, когда выяснил бы правду.
«В конце концов, я сделала именно то, что точно не собиралась делать», — с иронией подумала я. Порвав с ним, я заставила его ненавидеть меня.
Облизав губы, я глубоко вздохнула.
— Мы были несовместимы. — Что частично было правдой. Те летние месяцы между нами были тяжелыми для нас.
Его взгляд упал на мою шею. Оуэн дотронулся до кулона, и я резко вздохнула от прикосновения его пальцев к моей коже. Желудок скрутило от старых ощущений.
Оуэн изучил морское стекло, которое он подарил мне много лет назад, а затем позволил ему мягко упасть мне на грудь. Его глаза встретились с моими. От него исходила такая непоколебимость, отчего у меня ускорился пульс.
— Я тебе не верю.
— Верь, во что хочешь, но я сказала, что разлюбила тебя. — Я ухватилась за кулон.
Он вздрогнул.
— Я не поверил тебе тогда, не верю и сейчас.
— То, что я ношу кулон, который ты подарил мне, еще не значит… — Я замолчала, потому что носила кулон, чтобы сохранить при себе хотя бы его частичку у самого своего сердца, с тех пор, как больше не могла позволить себе быть рядом с ним. Я беспокойно заерзала. — Слушай, Оуэн, я просто больше не хотела быть с тобой.
— Я знаю, когда ты лжешь мне. Ты не смотришь мне в глаза и явно нервничаешь.
Я замерла.
— Ты была моим лучшим другом. Думаю, что после всех тех лет, что мы провели вместе, я заслужил узнать правду. — Он наклонился вперед, заставляя меня еще сильнее вжаться в диван. — Почему, черт возьми, ты порвала со мной? Потому что, хоть убей, я так и не смог это выяснить. Я продолжал прокручивать в голове различные варианты, спрашивая себя, что же я такого сделал, что оттолкнул тебя. Я любил тебя. И, черт побери, увидев тебя снова…
Чувства вернулись снова. Эта мысль моментально появилась в голове, когда он не закончил фразу. Будто мы думали одинаково.
Слезы обожгли глаза. Одна слеза готова была скатиться из уголка глаза, и я быстро вытерла ее.
Оуэн глубоко вдохнул через нос. Он опустил голову, и я поняла, что он пытался взять себя в руки.
— Я говорил себе, что не спрошу тебя, — сказал он с отвращением, дыша через нос. Он уперся локтем на колено и обхватил свой затылок. — Я хотел дать тебе время, чтобы ты привыкла находиться рядом со мной. Может быть, ты бы вспомнила, как хорошо нам было вместе.
Я уставилась на стакан, который держала на коленях. Неужели он ожидал, что мы начнем заново с того места, где остановились?! Даже после того, как я поступила с ним? Чувство вины закружилось у меня в животе, как птицы, взлетающие на воздушных потоках. Я не заслуживала второго шанса на любовь. Я не планировала быть рядом ради второго шанса. Нам с Кэсси пришлось покинуть город. Я должна была установить дистанцию между мной и океаном.
— Я продолжал говорить себе, что не нуждаюсь в тебе, — сказал он тихо. — Зачем мне нужен кто-то, кто не хочет меня? Я все время спрашивал себя об этом, чтобы держаться подальше. Кроме того раза, девять лет назад, когда мне просто нужно было увидеть тебя, пускай и на расстоянии.