В таком случае, я не соглядатай, верно? Для человека моего происхождения это низость.
Да брось! Ваши аристократы любую низость могут оправдать служением короне. Мы мол, золотари, верные слуги Ее величества, запачкались…
В глубине души Лекс был полностью согласен с одноглазым, но готов был поспорить, чтобы потянуть время. Уж чему-чему, а риторике его обучали более чем тщательно. Набрал полную грудь воздуха, огляделся по сторонам, открыл рот… и выдохнул с изумлением. Он внезапно увидел человека, которого вовсе не ожидал здесь увидеть. Да что там — вообще не ожидал увидеть. Никогда больше.
В первый момент Лекса охватила неуместная радость, во второй — он захотел скрыться с глаз его, провалиться сквозь землю, слиться с окружающим пейзажем, но было уже поздно. С губ само собой сорвалось имя: Тариэль! Обернулся, вздрогнув, одноглазый, обернулся и тот, из прошлого. И Лекс понял, что он ошибся. Это был не Тариэль, обожаемый наставник, едва ли не второй отец. Тот был красив, гладко выбрит, у него были роскошные черные кудри, от которых млели все девушки. Тариэль был франтом, человеком (человеком ли?) мягким и ласковым, он любил улыбаться и танцевать, был всегда безукоризненно вежлив и надушен.
Этот же был пиратом — ни малейшего сомнения — мужчиной хмурым и опасным, с мрачным желтыми глазами. Щеки его заросли колючей сизой щетиной, а волосы были перехвачены красным платком. Впрочем, роскошная и элегантная одежда ладно сидела на долговязой фигуре, явно сшитая у дорогого портного. Пираты бывают двух типов: одни любят роскошь и шик, другие носят драные лохмотья, не утруждая себя даже своевременным принятием ванны, хотя воды вокруг — океан. Тариэль был, как всегда, исключением. Презирая вычурность, отказываясь от блеска золота и драгоценных камней, он одевался просто и удобно — черная рубашка, мягкие замшевые штаны, заправленные в высокие сапоги. И сабля на боку его вовсе не казалась ненужным украшением.
И все же он обернулся на оклик.
Это был не Тариэль, вернее, больше не Тариэль. Это был пират Северный Ветер.
Прежде чем пират произнес его имя… его настоящее имя, ибо он тоже узнал его, Лекс театрально взмахнул своей широкополой шляпой с пером (шляпа всегда помогала ему в трудных ситуациях и была своего рода его визитной карточкой) и закричал:
— Простите меня, капитан! Я принял вас вовсе за другого человека, моего учителя танцев! Ну разве не забавно? Только не говорите никому, а то я навсегда потеряю уважение моряков! Отличная погода сегодня, солнце в зените, яблони в цвету! Я Лекс Эрханиус, думаю, вы меня ждете!
Капитан Северный Ветер кивнул в знак того, что понял скрытый смысл его тирады, и ответил:
— Да-да, яблок будет море! Значит, Эрханиус? Что ж, я полагаю, вы привезли мне послание от старого друга Корявого Ствола? Я жду вас уже третий день!
— На ваш остров ужасно сложно попасть! — весело тараторил Лекс, едва ли не подпрыгивая от нетерпения (конечно, он умел быть очень сдержанным, но сегодняшняя роль предписывала ему поведение веселого чудака, и он от души наслаждался ею). — Представляете, мне пришлось плыть на морской черепахе, потому что ни один капитан понятия не имеет, что это за остров. Кстати, капитан Морской чайки, что стоит справа от Бури, клялся, что слышать не слышал о Тайне! Я безумно рад, что он таки доплыл досюда. Кстати, капитан, я очень рад видеть вас в добром здравии! Признаться, во время нашей последней встречи вы выглядели очень неважно… Или я опять вас с кем-то путаю?
Разумеется, Лекс врал. Какая к черту черепаха? Нанял рыбачью лодку.
— Лекс, мальчик мой, — в тон ему отвечал Северный Ветер. — Да будет позволено мне вновь так называть вас, за столько лет многое переменилось, но отнюдь не ваша болтовня! Ваш язык подвешен так же ловко, как в детстве, но сдается мне, в танцах вы так и не преуспели!
— О! Вы ошибаетесь, капитан! Много лет я танцевал под дудку тетушек и старших сестер, с одной из которых моего знакомого, на которого Вы так похожи, связывала нежная дружба… Еще мне довелось танцевать на краю доски у одного любезного пирата, а однажды я едва не станцевал польку с веревкой! Я уже не говорю про некую костлявую даму, упорно пытавшуюся заманить меня на свою вечеринку два года назад. Но все же вы правы, к танцам я отношусь без восторга!
Капитан засмеялся, и Лекс облегченно выдохнул, стряхивая с кистей рук напряжение. Каким бы приятным человеком не был Ветер в прошлом, и какие бы отношения их не связывали, никто не мог знать, как поступит пират со свидетелем совсем иной своей жизни.
— Дорогой мой Лекс, в прошлом вы изволили даровать мне свою дружбу! Я надеюсь, годы не охладили наши сердца, и сочту за честь пригласить вас на корабль!
— С радостью принимаю ваше приглашение, капитан! И прошу вас в знак нашей прежней дружбы называть меня на «ты». Помнится, в прошлом вы один не стеснялись даже дать мне тумаков…
— Помнится, это было… великие боги… четырнадцать лет назад! Ты давно уже не мальчишка, Лекс, и давно не мой ученик…
— Поверьте мне, капитан, — неожиданно серьезно ответил Лекс, выйдя из образа и позволив себе на мгновенье стать настоящим. — То, чему вы меня обучили, в жизни мне дало гораздо больше, чем многие другие науки. Вы научили меня думать и задавать вопросы, благодаря чему я еще жив, так что я навеки ваш ученик хотя бы в этом.
Лекс не лукавил. Те пара лет (два года и четыре месяца, если быть точным), когда он обучался танцам под руководством надушенного хлыща, многому научил его. Воспитываемый женщинами, он был ленивым и избалованным мальчишкой. Для него было большим откровением узнать, что мир не вертится вокруг него, и что есть жизнь за пределами его дома. Тариэль начал свою учебу с того, что поколотил его за дерзость, а потом объяснил всю нелепость его обиды. Тоскующий по мужскому обществу мальчик просто влюбился в наставника, а тот был готов ответить на все его вопросы. Тариэль часто выводил ученика в город, показывая ему иную жизнь — нищету, убожество, болезни и голод. Он знакомил его с такими личностями, что его родня пришла бы в ужас. Грузчики, пьяницы, шлюхи, воры и ловцы этих воров, тайные агенты, бездомные дети, нищие, калеки — все дно столицы прошло через его юную душу, сделав его тем, кем он стал сейчас — Искателем правды и справедливости. Тариэль учил мальчика смотреть вглубь человека (много позже Лекс узнал, что, не понимая того, он учился сложнейшей магии — улавливать обрывки мыслей и чувств собеседника), угадывать его тайные желания и возможности.
Когда Тариэль был вынужден бежать (отнюдь не за то, чему он по-настоящему учил Лекса, а за роман с сестрой мальчика), Лекс горько плакал. Он узнал так много, что понял, как много он не знал. Единственного неравнодушного к нему человека отлучали от него. Эмму-Ли тоже отправили в дальнее поместье. Вскоре мальчик понял, что не в силах больше жить в пеленах душной женской заботы, где главной обязанностью его было шаркать ножкой перед гостями, и просто ушел. У него было достаточно знакомых, чтобы без следа растворится в ночном городе. У него было достаточно мужества, чтобы выжить. У него было достаточно ума, чтобы понимать, что однажды он вернется, поэтому Лекс хватался за любую работу и учился, учился…
Некоторое время он прожил на самом дне — и ничуть не жалел об этом. Почти сразу же он попал к Искателям справедливости — тайной организации наиболее просвещенных людей Империи, и был передаваем из рук в руки — и каждый готов был вложить в него частицу себя. И хотя он давно уже был самостоятельным Искателем, он по-прежнему жаждал знаний, тем более жадно, чем ближе была неминуемость его возвращения.
Искатели не были революционерами. Они не пытались изменить мир в целом. Они начинали с себя и со своих домов. Кто-то лечил, кто-то учил, кто-то кормил голодных и помогал убогим, кто-то изучал тайны окружающего мира. Впрочем, были и такие, кто не гнушался грязной работой — и частенько полицейские узнавали в очередном мертвеце развратителя девиц, известного убийцу или вора. А пару раз у убитых сенаторов оказывались такие тайные пристрастия, что у следователей волосы дыбом вставали. Волей случая Лекс принимал участие в одном из подобных расследований, и до сих пор, бывало, просыпался в холодном поту. У уважаемого головы немаленького города, доброго семьянина, всеми любимого щедрого прихожанина храмов в загородном доме обнаружился подвальчик, в котором томилась полдюжины умирающих девочек, старшей из которых едва исполнилось двенадцать, и еще два чана маринованных частей детских тел… И жена, и дети «доброго семьянина» знали о тайных пристрастиях главы семьи, но были запуганы и жили в непреходящем ужасе…
Каждый из Искателей мог быть опасен. Многие обладали огромной магической силой. Несколько раз Лексу попадались и те, кто жаждал лишь собственной выгоды.
Формально каждый из Искателей был государственным преступником, но доказать что-либо было невероятно трудно.
Подозревал ли Лекс о том, что Тариэль был Искателем? Была ли встреча с ним неожиданностью, или он подсознательно был к ней готов? Лекс обещал себе подумать об этом на досуге, однако сейчас он уже понял, что круг замкнулся — куда раньше, чем он ожидал.
— Лекс Эрханиус! — гаркнул ему в ухо Северный Ветер. — Очнись и поднимайся на корабль!
Лекс подпрыгнул от неожиданности. Думы, затянувшие его в прошлое, мгновенно рассеялись.
— Ты, парень, по-прежнему рассеян, — подталкивая его, выговаривал Северный Ветер. — Не говорил ли я тебе много раз, что это может стоить тебе жизни?
Глава 8. Тариэль
На корабле было очень чисто. Лекс понимал, что все здесь высшего класса — от канатов и веревок до безобидных на вид пушек с узким жерлом. Однако Лекс без труда узнал в них последнюю разработку своего давнего знакомого, лучшего оружейника из Искателей. Пушки эти считались тайным оружием королевского флота. Впрочем, нет! Эти пушки были лучше!
На одной из пушек верхом, словно на добром коне, гордо восседал крылатый мальчишка. А вот и нет! Вблизи Лекс по ауре, окружающей необычное создание, сразу определил, что это девчонка! Более того, было в ней что-то очень знакомое… но что-то, с чем Лекс сталкивался очень давно.
— Мой сын, Лиэль, — представил крылатую капитан.
Лекс стиснул зубы. Девочка не была родственницей капитана. У Искателей были свои секреты, но Лекс не ожидал столь вопиющей лжи от своего первого учителя. Это его задело. Хотя… кто он такой, чтобы его осуждать? Почему пират должен ему хоть немного доверять?
Лиэль помахала (помахал?) ему рукой и белозубо улыбнулась. В девочке было очень много магии, так много, что у Лекса закружилась голова. Он взглянул на нее внутренним зрением и увидел только пылающий силуэт. Он поспешно отвернулся, боясь ослепнуть.
— Впечатляет, правда? — усмехнулся капитан, от которого не укрылись действия Лекса. — Сплошная стихийная магия. И при этом абсолютно не обучаемый.
— Не обучаемый? — Лекс задумался и тут же нашел ответ. — Чистая интуитивная стихия?
— О да! Остается только ждать, когда он сам проявит свои способности.
— А летать… эээ… Лиэль умеет? — покосился на девочку Лекс.
Почему-то ему неудобно было ее разглядывать. На мальчика можно и поглазеть. На девочку броде бы неприлично.
Девчонка фыркнула презрительно и отвернулась.
— Я так понимаю, что нет, — заключил Лекс. — Не переживай. Может, лет с четырнадцати начнешь.
— Почему ты так думаешь? — прищурил глаза пират.
И тут Лекс вспомнил, почему ему показалась знакомой девочка.
- Ну… Грифоны до половой зрелости летают тоже… неважнецки… — пробормотал он, ругая себя за болтливость.
— Я что, похож на грифона? — возмутилась Лиэль.
— При чем здесь грифоны? Что ты знаешь о грифонах? Почему ты так сказал? — резко спросил пират.
— Ээээ… я просто вспомнил… о единственных разумных крылатых! — выкрутился Лекс.
«Ах, мой мальчик! Когда-нибудь я сотворю что-то новое, когда-нибудь я превзойду саму природу! Я хотел бы сотворить кентавра, но они существуют! Как же мне придумать существо, более необычное, чем зверолюди или грифоны? Животных — легко! Ты же видел моих муравьев и летучих кошек? А птицы, мои чудные стрижи? А что если… ну конечно! Русалки! Я сотворю русалку!» — «Сожалею, профессор, но русалки уже существуют…» — «Ты уверен? Разве это не легенда?» — «Увы… Я встречался с человеком, который знал настоящих русалок» — «Можно ли ему верить, мальчик мой?» — «Я верю ему как себе» — «Жаль… жаль… русалка — это не так уж трудно… если взять человека и дельфина… Крылатые люди! А что, если сделать крылатого человека?» «Ангела?» «Да нет же! Ангелы, даже если они существуют, заметь, я говорю «если», хотя никто их не видел — лишь духи, бестелесные… Они как демоны! А крылатые люди… О! Я мог бы сделать прекрасного человека, совершенного человека! Я мог бы… если бы это не было невозможно…»
Теперь Лекс готов был держать пари, что еще как возможно… Но почему девочка у Тариэля?
— Грифоны… — задумчиво протянул Ветер. — Знавал я человека, одержимого грифонами… Он готов был жить среди них, стать одним из них… однако я никогда не связывал Лиэля с грифонами. Неужели я старею? Неожиданно… Я так привык к этой жизни, что перестал видеть совпадения. Пожалуй, стоит узнать, что стало с тем ученым.
— Насколько я слышал, он женился, — ответил Лекс. — И жена его весьма грозная особа. Да вы и сами ее знаете, я уверен. Коранна Молния.
— Черт возьми, — пробормотал пират. — Меньше всего мне хотелось бы встретиться с Молнией вновь. Ты слышал эту историю, да, мальчик?
— Кто же ее не слышал, капитан? Как Буря удирала от нее, а она вопила и посылала вдогонку тысячи бурь! Бури за Бурей, ха!
— А, это… И что, Коранна уже тогда была женой Корта Неугомонного?
— Корта Неугомонного? — расхохотался Лекс. — Клянусь акулой, это имя ему подходит! Кажется, она как раз после той истории оказалась каким-то образом одна, в пустыне, без пищи и воды, где и была мужественно спасена стариной Кортом. Корта Неугомонного, хм… Я бы назвал его Кортом Безумцем! Или Кортом-Творцом…
— Ну после его гигантских муравьев я тоже счел его безумцем… Но разумные стрижи! Водоплавающие лошади!
— Летучие кошки!
— Гигантский картофель!
- Лесная роза! Поливальное дерево!
— Удивительный человек, право! Он и Коранна… Удивительная пара… А дети у них есть?
— К сожалению, не знаю. Надо думать, что их брак породит удивительной силы волшебников…
Оглянувшись, Лекс обнаружил, что вокруг них собралось немало странных существ, жадно внимающих их разговору. Человек, похожий на ящерицу, изящный невысокий кошколюд рыжей окраски, весьма уродливая женщина-полугоблин, огромный человек, явно обладающий гигантской силой, четырехрукий юноша из давно пропавшего народа… А у одного из матросов ноги оканчивались копытами. Стараясь не разевать рта от удивления, Лекс шёпотом поинтересовался у капитана:
— Они все настоящие?
— Не менее настоящие, чем я… или ты.
— Или Лиэль?
Капитан только пожал плечами и увлек Лекса в свою каюту.
Лиэль восторженно смотрела им в след.
— Ты видел? — дергала она за рукав Одноглазого. — Он такой веселый! Я его таким разговорчивым никогда не видела!
В первый момент Лекс почувствовал, что попал в прошлое. Каюта капитана была очень похожа на его комнату в их дворце. Новым был разве что портрет рыжеволосой дамы в старинном наряде (черт подери, вылитая Коранна Молния!), та же серебряная ваза на таком же комоде из красного дерева, тот же глобус, старый, потрескавшийся, покрытый золотой пылью. Ковер на полу, пожалуй, другой, но похож, очень похож. Стол, стулья, кушетка со шкурой неизвестного белого зверя — Тариэль не менял свои предпочтения.
Лекс уселся на массивный стул и веером выложил на столе запечатанные конверты. Капитан распечатал первый из них и углубился в чтение. Лекс же, зная послание до малейшей запятой, с интересом разглядывал карту, висевшую на стене. Северное море, Зеленые острова, Солнечный берег, Красный берег, Черный берег, Море Туманов… Как бы ему хотелось там побывать! Судя по флажкам на карте, Северный Ветер был везде. Сколько же лет нужно, чтобы побывать в каждом из этих мест? Проход к Северному морю освобождался ото льдов раз в десятилетие… А сколько лет капитану? Лекс внимательно вглядывался в его лицо, с трудом улавливая обрывки мыслей. В черных волосах не было даже намека на седину. Морщинки под глазами выдавали человека, пристально вглядывающегося в горизонт — но не более того. Руки были гладкими, плечи не сдавливал груз прожитых лет. А ведь четырнадцать лет назад капитану было не менее тридцати пяти! Значит, теперь ему почти пятьдесят? Или гораздо, гораздо больше? Был ли он магом, из тех, кто умеет поворачивать время вспять, умеет пить из чаши безвременья и живет сотни лет? Или просто был одним из тех древних, которые находили свою смерть лишь на поле битвы?