Если я к тому времени уже буду беременна, то мне позволят отправиться в новый мир вместе с Линаром.
Если все пойдет по плану…
* * *
- Не боишься?
В глазах Линара поблескивали озорные искорки.
Он взъерошил короткие волосы на макушке, широко ухмыльнулся.
- Ты уверен, что это разумно? – спросила я.
Он ведь сам говорил, что лучше не искушать, вести себя как можно более правильно, без резких движений и неожиданных действий. Чтобы никто и подумать не мог, что он хочет разбежаться по разным мирам.
- Уверен, - сказал Линар. – Тебе ведь нужно испытать свой новый ключ. Здесь многие, получив впервые, начинают бегать по планете, так далеко, как только смогут забраться. Почему бы тебе не сделать то же самое?
Увидеть этот мир. Весь, насколько хватит сил.
Тут повсеместно сложная система порталов.
Но только во дворце, в домах лордов, в важных правительственных зданиях можно открыть проход из любого места, нужным образом взмахнув рукой. Для этого установлена специальная система свободного передвижения, но такие удобства не всем по карману. В остальных местах чуть сложнее, портал открывается с транспортных площадок, но они буквально на каждом углу.
Линар предлагает пробежаться.
- Наверно… - осторожно сказала я. – Думаешь, тебе стоит это делать? Ты говорил, что плохо переносишь большие расстояния…
Я закусила губу, испугалась, как бы не сболтнуть лишнего. Вдруг нас кто-то слышит?
- Но я ведь не могу отпустить тебя одну, - довольно сказал Линар. – Вдруг ты потеряешься? Вдруг что-то пойдет не так… Заодно, проверим, насколько все плохо.
На самом деле, посещать общественные места без предварительного согласования Императору нельзя. Вернее, не рекомендуется, но это то же самое. Поэтому мы держались в стороне от городов и оживленных мест.
Но и без того хватило, чтобы голова пошла кругом.
За этот день я увидела, наверно, больше, чем за всю предыдущую жизнь. Да, тихие парки, по большей части, природные или городские, море, горы, степь, заснеженные леса… И часовые пояса тоже разные, ночь и день, звезды и солнце.
Вначале все было отлично, Линар бодро и весело рассказывал мне, куда мы попали, показывал все вокруг. Но чем дальше, тем больше я понимала, что ему становится нехорошо. И дело не в самих скачках от места к месту, а в том, что разрыв между частями его личности, между телами – все увеличивался, да и частые перемещения добавляли своего.
«Все хорошо», - говорил он, - «не переживай». Говорил, что справится, ничего страшного.
В какой-то момент я поняла, что он совсем зеленый, и даже идти ему тяжело, он с трудом дышит.
- Линар, - я заглянула ему в глаза. – Как ты?
Он моргнул, попытался сосредоточиться на мне.
И так видно, что не очень.
- Посмотри на меня, - я взяла его за плечи. – Посмотри! Я здесь, с тобой… Обними меня.
Он пытался. Честно пытался быть со мной, а не где-то там, думать обо мне, о том, что происходит прямо сейчас. Я обнимала его, он отвечал на объятья, прижимая меня к себе. Он пытался ровнее дышать.
Ему не хватало воздуха. Не до судорог еще, не до обморока, но он не справлялся с этим.
И вдруг резко оттолкнул на вдохе.
- Прости… сейчас…
Дернулся в сторону, так далеко, как только смог, на несколько шагов. И его вырвало. Потом снова.
Он стоял на коленях, тяжело дыша, утирая рот рукой.
- Линар…
Я присела рядом, не зная, чем могу ему помочь. У меня ведь тоже было такое, но все закончилось, сейчас мое сознание не пытается разорваться.
Он повернулся ко мне. Чуть отдышался.
- Нидмар требует вернуться, - сказал невозможно устало. - На сегодня прогулки закончены.
Глава 13. Когда стоишь на пороге
Что чувствует женщина, когда ей говорят, что она уже не одна и ждет ребенка?
Я не могла поверить. Ни радости, ни сожаления по этому поводу, просто: «Да ладно? Такого не может быть!»
Это не укладывалось в голове.
Я понимала, что давно беременна там дома, и там уже немного успела привыкнуть к этой мысли. Но тут это было дико. Если дома я еще понимала, что мне делать, понимала, чем это дальше обернется для меня. А здесь – не понимала совсем.
Линар хочет сбежать. А если ему не удастся? А если удастся и мы сбежим – как будем там жить? Я не представляла себе жизни здесь. То, как это было сейчас, казалось, вот-вот закончится, это временно, а что потом…
И еще, немного удивительно - там, дома, это уже не совсем я. Та другая часть меня существовала где-то на краю сознания, настоящая я – была здесь. Все что там – словно сон, нереальность.
Я провела больше суток в медицинском центре, мне сказали – так надо.
Когда вернулась, вечером, мы лежали с Линаром на кровати, он обнимал меня... Ему тоже надо было привыкнуть к этой новости. К тому, что он скоро станет отцом.
Мы оба очень надеялись, что сможем остаться вместе после рождения ребенка.
- Я даже не представляю, что должен делать отец, - тихо говорил Линар, осторожно, кончиками пальцев поглаживая мой живот. – Как это бывает… у людей? Я еще немного помню свою мать в раннем детстве, да и то очень смутно. А отец всегда был где-то там… Он был даже не моим отцом, он был Императором, я вблизи-то его почти никогда не видел, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то… Не знаю… Пока он еще мог хоть что-то осознавать, мне всегда казалось, что ему больно видеть меня, что я как-то причиняю ему страдания. Ребенком я не понимал… Сейчас, пожалуй, понимаю.
Он глубоко вздохнул.
Потянулся, коснулся губами моего плеча, потерся носом.
Понимать, что ребенок повторит твою судьбу и не иметь возможности хоть что-то сделать.
Линар пытался.
Один Линар со мной, второй методично тренировался с боевым шестом в дальнем углу. Места здесь хватает. И удивительно, что у него хватает на это сил, я бы померла от такой нагрузки. Или усталость тоже делится между тремя Линарами? Выпад-блок-прыжок… и снова.
О том, что сейчас происходит с третьей его частью, Линар отказывался говорить.
- Я тоже плохо понимаю, как быть матерью, - сказала я. – Нет, у меня в семье всегда все было хорошо, и я помню… у нас была дружная семья, да и сейчас… но как я сама… я не представляю.
- У тебя все получится, - Линар фыркнул почти у меня над ухом.
И медленный вдох.
Я вдруг поняла – ритм дыхания не совпадает. Линар рядом со мной дышал спокойно и глубоко, ровно. Совсем не так, как тот, который тренировался в стороне. Впрочем, может быть, именно так, как третий Линара? Того, которого держат в заложниках. Два против одного. Сейчас не понять.
Да и совсем скоро новое разделение, которое может сломать все, к чему Линар шел, сложить воедино, перемешать и разделить заново. Какой из них тогда будет моим Линаром? Все они? Ни один?
Я утешала себя, что если сама смогла это пережить, он тоже сможет.
Я понимала, что была в полубессознательном состоянии несколько дней. Возможно, это помогло, возможно что-то другое, но сейчас я почти никак не завишу от той Алисы, которая осталась дома. Я где-то краем сознания понимаю, что происходит с ней, но я – это не она. Мы скорее близнецы, но не один человек. Мы просто чувствуем друг друга.
* * *
Огромный зал. Я не могу понять, на что это больше похоже: на супертехнологичную лабораторию безумного ученого или на сцену для шаманских магических ритуалов.
Каменные пол, цветными каменными плитами выложен широкий круг, какие-то знаки, древние руны. Видно, что этому залу не одна сотня лет… а то и не одна тысяча.
То место, где Император становится всевидящим, где один разделяется на много частей.
Двенадцать чаш-эллипсов в круге, обозначающих контуры тела, головой к центру.
Двенадцать… Я даже представить не могу, как в сознании можно удержать двенадцать «я».
Полупрозрачный шар в центре.
Две широкие скамьи для зрителей с нашей стороны и пульт управления на возвышении на другом конце зала.
Это официальная и торжественная церемония, все лорды-советники собрались здесь, но посторонних нет. Только я. Линар очень настаивал, чтобы сегодня я была с ним рядом. Потому что, возможно, прямо отсюда нам придется бежать.
Я пыталась разглядывать лордов, пыталась понять – кто же из них должен помочь нам, с кем договорился Линар.
Я не знала, получится ли выскользнуть отсюда до процедуры разделения, найдется ли веский повод. А если нет – то сможет ли вообще Линар эту процедуру пережить? Ведь одной его части здесь нет. Что вообще произойдет, если делать вот так…
Он сказал – все будет хорошо. Очень уверенно и настойчиво сказал.
Сегодня утром он обнял меня, крепко, словно в последний раз. Так, что мне даже немного страшно стало. «Если бы не ты, - шепнул мне на ухо, - я бы никогда на это не решился». Еще недавно он принимал все это как должное, и только попытка защитить меня – вдруг все перевернула. Не мои слова, не я сама по себе… Иногда нужен импульс чтобы начать сражаться. Даже если причин много, нужен повод. Спусковой крючок. Иногда зло и несправедливость обращенные к тебе самому принять куда проще, чем зло, обращенное на кого-то из близких. Когда сражаться не ради себя…
Ему было страшно, я видела.
Видела, как бледнеют щеки и ладони потеют. Но он все равно готов сделать это.
Для меня, для нашего сына.
Когда за троих – отступать некуда.
В один из эллипсов уложили обнаженное неподвижное тело.
Линар говорил – физическое тело, точную копию, создать несложно, так делают всегда – готовят заранее. Но тело никогда не очнется само, это состояние близкое к коме. Разделение – это разделение разума и души, искры, которая делает тебя человеком. И только частичка искры способна пробудить.
Я смотрела, как тело Линара аккуратно укладывают, фиксируют выдвигающимися из основания чаши зажимами руки, ноги и шею. Как шея мотнулась безвольно…
Словно кукла.
Два живых Линара неторопливо раздеваются. Я вижу, как мелко трясет. Как один из них оборачивается ко мне, из последних сил пытается улыбнуться, чтобы не волновалась я.
С ним это не впервые… и все равно…
Мне больно смотреть.
Если что-то пойдет не так…
Два Линара подходят к своим местам и ложатся на камень. Послушно и безмолвно.
Должно ведь что-то произойти? Что-то до процедуры, иначе неизвестно как это пройдет и как для Линара может закончиться.
Если разорвет…
Должен быть повод остановить.
Я видела, как двум живым Линарам так же фиксируют руки и шею. И хотелось плакать.
Он сам вел себя так, словно все идет по плану, так как и должно.
«Доверься мне», - шепнул утром.
Я очень хотела доверять. Очень хотела верить, что он сам знает, что делает.
Еще немного, и уже не остановить. Все готово.
Люди лорда Нидмара за пультом.
Линар неподвижно смотрит в потолок. Я вижу, как тонкие нити-щупальца выстреливают из камня и опутывают его датчиками, впиваются крошечными иголками под кожу.
Он ровно дышит.
Сейчас…
Я вижу, как лорд Геллато склонился к соседу и тихо обсуждает что-то… Он ведь должен помешать? Он знает, что что-то не так? Сейчас? Или Линар готов рискнуть? Или лорд ведет свою игру?
Я уже почти близка к панике.
Но тут Геллато поднимается с места.
- Лорд Нидмар, - говорит он. - Мы давно не пользовались этой возможностью, но сейчас у Совета возникли вопросы. Вы ведь не будете возражать против присутствия наших наблюдателей за пультом?
Глава 14. Мишка
- Привет, - он стоял на пороге, смущенно улыбаясь.
Позвонил заранее, спросил, может ли забежать ненадолго.
Честно говоря, я была уверена, что он притащит денег или что-нибудь для ребенка, Мишка всегда был ответственными, да и в целом – хорошим парнем. И все бы хорошо, если б не его мать…
Первым делом, еще с порога, он протянул мне маленького жирафика на прищепке с пищалкой внутри.
- Вот, - сказал, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, сняв один кроссовок и раздумывая – снимать второй или отдать и сбежать. – Я ходил, смотрел разное, думал… ну и не смог устоять.
Жирафик, мать твою…
Мило, конечно. Но не совсем то, чего бы ожидала. Не хочу давить на Мишку, пока – уж точно не хочу. Но одними жирафиками сыт не будешь.
- Спасибо, - сказала я. – Зайдешь?
У него явно было что-то еще, я только не знала – отдать или сказать. Он смущался.
Мишка кивнул, снял, все же, второй ботинок. Прошел за мной на кухню.
Я поставила чайник.
- Алис… я еще – вот… - Мишка так и не сел, остался стоять, хотя от чая не отказывался. Достал и положил на стол конверт. – Я подумал, ты лучше знаешь, что может понадобиться ребенку, поэтому… Вот. А если надо будет поехать, привезти что-то тяжелое, ты скажи, я привезу.
- Для тяжелого есть служба доставки, - сказала я. – Но спасибо. Я действительно очень рада, что ты с нами…
Тут я запнулась, потому что Мишка вполне бы мог сказать, что денег он, конечно, даст, но у него своя жизнь и… Испугалась, что мои слова можно неправильно понять, словно я жду, что он вернется ко мне. Я ведь не жду? Это ведь я его бросила.
И еще больше испугалась, когда заглянула в конверт.
Отступные? Куча денег.
Достала.
- Мишка, что это значит? Почему столько?
Точно отступные. Чтобы я взяла и больше не приставала к нему.
Он неуверенно дернул плечом.
- Мне вчера премию дали, - сказал он. – Тут половина премии и половина моей зарплаты. Я ведь говорили, да? Мне на новой работе хорошо платят. Я каждый месяц буду тебе отдавать.
- Мишка, ты сдурел, да? – во всем этом должен быть какой-то подвох. – Даже алименты – это четверть, а не половина. Официальной зарплаты, а не вот так… И пока ребенок не родился, ты вообще не можешь быть мне должен. Ничего. И вообще…
Дико как-то.
Но Мишка кивнул.
- Но это ведь мой ребенок, - сказал он, чуть более уверенно. – Я хочу, чтобы у него было все самое лучше. И чтобы… - он замялся на мгновение, - чтобы у него была спокойная и счастливая мать, которая не думает, как свести концы с концами. Ты ведь не сможешь работать, пока он маленький… или она?
Я смотрела на него и тихо офигевала.
На самом деле, вот именно поэтому я все эти годы с ним. Несмотря на его некоторую инфантильность и нерешительность, я была в нем уверена, я знала, что он будет рядом в нужный момент.
Стояла, смотрела на него, не зная, что сказать.
А Мишка, почти трясущейся рукой, достал из кармана ключи.
- Вот, - сказал он. – Ты говорила, что будешь искать квартиру подешевле. Я хотел… Алис, я хотел предложить переехать ко мне, - он отчаянно моргнул, сглотнул чуть судорожно. – У меня, правда, однушка, не очень уж много места для троих, но хороший район, парк рядом. Я буду приходить вечером и гулять с коляской. Ночью вставать памперсы менять… или что там надо будет. Я не хочу бегать от этого, честно. Я… Вот. Возьми.
Он положил ключи на стол.
- Я не могу так.
Даже сердце закололо. Вот уж ключей я точно не ожидала.
Или…
То, как он смотрел на меня, когда мы встречались у друзей. То, как татуировку сделал по моему эскизу… ведь никогда бы сам не собрался, мама бы заругала, а тут… ведь такое или назло, или на память. И он - точно не назло. Когда назло – не смотрят так, словно просят прощения.