ГЛАВА 1
Мирно посапывал, похрапывал и постанывал ночной город. Маргарита сидела на кухне в своей изношенной, но такой удобной и любимой пижаме и, тупо уставившись почему-то в холодильник, думала:
«Завтра – мой день рождения. Кошмар! Сорок лет… Неужели мне уже сорок?!»
В обществе не принято считать эту дату юбилеем. И вообще по каким-то поверьям не принято отмечать – то ли примета плохая, то ли действительно в сорок лет жизненный перелом наступает?! В мужчин просто какой-то бес вселяется в сорок! Они вдруг осознают, что наконец-то созрели для начала новой жизни. А женщины наоборот, глядя на себя в зеркало и считая морщинки, думают, что все кончено, и подводят итоги своей прожитой жизни. Не все, конечно, но большинство – имеют в подсознании этот возрастной сорокалетний рубеж. И многие женщины преодолевают его очень тяжело.
«Та-а-а-к, – думала Маргарита, – завтра подруги пожалуют все как одна».
Это стало традицией, давно еще со школы, – отмечать дни рождения всем вместе, вчетвером. А потом продолжалось когда они учились в институте и все последующие двадцать лет. Где бы они ни находились, какие бы важные дела ни отвлекали, но эти четыре дня в году были для них важнее всего. Подруги планировали заранее собраться всем вместе на день рождения каждой из них.
Маргарита, Ольга, Мария и Валентина дружили со школы, и все эти годы они не расставались. Они знали друг о друге все! Между ними не существовало секретов. Что бы ни случалось с кем-нибудь из них, будь то радость или горе, будь то на работе или в семье, каждая знала, что может поделиться этим с подругами. Каждая была уверена в помощи, участии и понимании. Может быть, поэтому они почти никогда не болели? А ведь действительно, так получалось в жизни, что эти девочки, а потом девушки, а позже женщины всегда служили эмоциональной поддержкой друг другу. Подруги как бы перераспределяли энергию между собой, если этой самой энергии у кого-то был недостаток или, наоборот, переизбыток. Тем самым они стабилизировали свое внутреннее состояние, находя выход эмоциям! А ведь это очень важно! Не копить в себе зло, обиды, буйную радость или отчаяние, а проговорить это и обсудить с близкими тебе людьми.
Хотя встречались подруги не так часто, как им хотелось, но уж дни рождения отмечали вместе всегда. Раньше они собирались шумными компаниями: с мужьями, с детьми, а теперь… теперь… Что теперь? Дети уже выросли, самостоятельно живут. А вот мужья… Нет мужей… были да все вышли… Никто не дотянул до сорока лет… Никто!
У Маргариты муж умер, когда ей было тридцать семь лет. Ольга с Олегом развелись за год до их обоюдного сорокалетия. Ну, а у Машки-то никогда брак в паспорте не значился, и мужем она не называла ни одного из своих мужчин. Зато Валентина за двадцать лет успела четыре раза побывать замужем официально. И каждый раз меняла паспорт согласно новой фамилии.
Подруги были одного возраста и к свому сорокалетию все пришли незамужними. Нельзя сказать – одинокими, нет, потому что время от времени у каждой появлялся близкий мужчина, но почему-то надолго они не задерживались: то ли требования у женщин сильно возросли, то ли мужики сильно измельчали. Женщине же хочется иногда и голову свою приклонить на сильное мужское плечо, а не только на колени ему запрыгнуть…
«Да, – думала Маргарита, – тысяча девятьсот девяносто восьмой год запомнится всем надолго… И не только потому, что нам с девчонками уже сорок! В сущности-то всем на нас глубоко наплевать! Никому нет дела: счастливы ли мы? Нужны ли мы кому?»
Почему раньше в стране больше думали о полетах в Космос, о ядерном вооружении, чем о женщине да о семье? Вот и получили результат. Скоро в России рожать будет некому! Население с каждым годом катастрофически уменьшается. Молодые женщины тысячами выходят замуж за иностранцев и уезжают из страны. Почему? Да потому что сотни тысяч нормальных мужчин в период перестройки погибли в Афгане, в Чечне и еще больше – спились, разуверившись в «светлом будущем». Все свободные ниши в обществе сразу заняли женщины.
Став равноправной с мужчиной, женщина занялась своей карьерой. Это было актуально, престижно и необходимо, в конце концов! Да и куда интереснее, чем заниматься семьей, погрязнув в неблагодарном домашнем быту.
Вот Машке, например, как найти достойного мужа, если всю жизнь она только о своем продвижении и думала? Она и кандидат наук, и должность у нее высокая, и денег зарабатывает больше любого мужика, да вдобавок еще и сексапильная до невозможности! А нужен ей непременно «Джеймс Бонд». На других она ну никак не согласна! Вот и ищет… по всему миру и нет… и мечтает родить ребенка… но непременно от него… от «Джеймса Бонды».
А Ольга… семейная, благополучная Ольга, которая кроме своего Олега и мужчин-то в жизни не видела. Все для него, все на блюдечке… всегда горяченькое… всегда все чистенькое… всю жизнь все по правилам, как положено… По Уставу всю жизнь… Да еще и зарабатывала не меньше мужа, на шее у него не сидела. А он ушел! После восемнадцати лет совместной жизни – ушел! Ну чего ему еще надо было?
– Разбаловала ты Олега, – говорили подруги, – ему постоянный адреналин нужен, а ты все по шерстке… по шерстке… Он с девками молодыми гуляет, а ты ему рубашечки наглаживаешь, кофе в постель подаешь, спинку ему чешешь. Хоть бы раз рявкнула: «Где был, сволочь?» – он бы тебя сразу зауважал, а так знает, что ты никогда голоса на него не повысишь, не упрекнешь ничем, вот он и топчет тебя.
– Да нет, что вы, девчонки, – оправдывала мужа Ольга, – Олег – настоящий мужчина! У него командировки в Чечню такие тяжелые, что когда он живой-невредимый домой возвращается, я надышаться им не могу от счастья!
– Вот-вот… Раз за десять лет оторвался в командировку, ты уже сама не своя. Уже жалко его… Он же военный, Оля! Он же защитник наш! Сыновей наших воспитывает примером своим!
– Да вы всю жизнь нам завидовали, что мы с Олегом счастливые!… – обычно парировала Ольга на нападки подруг.
Мысли у Маргариты кружились, как карусель, выхватывая из памяти то один эпизод, то другой.
Дочери дома не было и мысль о ней грызла и подтачивала изнутри: «Ну где ее носит?» – Марго никак не могла привыкнуть, что дочь Любочка уже взрослая и вольна поступать, как хочет. Они жили с ней в квартире вдвоем, и роднее и ближе друг друга не было для них никого.
– Да, подружка, сорок лет – это вам даже не тридцать девять! – разговаривала сама с собой Маргарита.
Какое-то беспокойство охватило ее. Противно засосало под ложечкой. Она посмотрела на часы: без пяти минут полночь. В голове вертелась песня Гурченко: «Пять минут, пять минут – это много или мало…» Много… много… ужасно много, – вертелось в голове… – за эти пять минут мозг способен пробежать дистанцию длиной в целую жизнь!
«Так, так, так… сейчас придет Любочка, попьем чайку, поболтаем, как всегда», – успокаивала себя Маргарита. Она вытащила из холодильника недоеденный пирог, фрукты и бутылку «Мартини».
«А холодильник-то забила продуктами! Под завязку, прямо палец не всунуть! – подумала Маргарита. – И кто все это есть будет? Нет уж! Не хочу я отмечать свои сорок лет! Еще чего! Выгляжу я на тридцать, – пусть все так и думают. А то я вывалю всем свой юбилей – нате, мол, вам «девушку» на пятом десятке… Не бывать этому! Не бывать!»
Раньше, когда ей было всего двадцать, сорокалетие представлялось вершиной Пиренейских гор, пересечь которые означало конец жизни. А дойти до вершины – цель! Что может быть там – за этой вершиной, за сорокалетием ? Ничего интересного. Старость и дряхлость. Так думала она раньше. Настоящая жизнь проходит до сорока лет…
И вот сорок. И все уже было. Было! Все уже в прошлом. Программа мозга, заложенная еще в невинном возрасте, выполнена, но все самое-самое, о чем она мечтала и чего ждала в жизни до своего сорокалетия, так и не сбылось. Все ее мечты разом рухнули с приходом этого дня.
– Ну-у-у-у, накатило… Дай-ка я выпью пока чего-нибудь, – разговаривала сама с собой Маргарита и, распечатав бутылку «Мартини», налила вина в чайную чашку. И тут в ней проснулась этакая капризная Марго, которая хочет праздника и хочет быть непременно королевой. Хотя бы на один день! Она стала играть роли, представляя себя центром внимания. Она была многолика, и та или иная роль доставляли ей удовольствие. Как будто отчитывая официантку, подняв подбородок и закатив глаза, она голосом Аллы Демидовой говорила: «Ты что сделала? Ты куда налила? Ты для кого это налила?» – «О, простите, мадам… простите ради всего святого, мадам…» – виновато извинялась «официантка». Затем, взяв самый красивый бокал с хрустальным шариком и с золотым ободком, Маргарита постелила под него самую нарядную салфетку ручной работы с кисточками по краям и вышитым вензелем в правом углу, наполнила бокал до краев и со словами: «Красиво надо делать все, девочка! Кра-си-во!» – манерно, с наслаждением выпила вино.
«Мартини» своим вкусом напомнил ей итальянский вермут, который они, будучи студентами, покупали раз в месяц, в день стипендии. Бутылка в те времена была большая, этикетка красивая и вкус – божественный! Но самое главное, стоил вермут всего четыре рубля.
Марго улыбнулась: это сейчас кажется смешной цена четыре рубля, а тогда, в конце семидесятых, далеко не каждый студент мог позволить себе такую роскошь, в лучшем случае – «Белое крепкое» за рубль ноль две. Как давно это было! Она вспомнила анекдот: «Пирожок с повидлом стоил пять копеек, а презерватив – три копейки. Это же как классно можно было погулять на восемь копеек!»
До чего круто все изменилось. В 100 раз подорожало вино, а я его пью вот так, запросто… одна… ночью. Да-а-а… и жизнь за эти двадцать лет изменилась и подорожала на тысячу процентов. Двадцать лет!
Марго включила музыку и развалилась на диване с бокалом «Мартини».
«Ну где ее носит?» – опять резанула мысль о дочери.
Любимый диск Фрэнка Синатры навевал романтическое настроение. Хотелось пить вино… курить хорошие сигареты… слушать эту божественную музыку и думать о любви…
Но думалось почему-то совсем не о любви, а обо всем сразу: мысли все перемешивались, как в миксере, и в голове получалась «каша». Она не могла сосредоточиться на чем-то одном, и от этой «каши» начиналась головная боль.
Марго принадлежала к поколению шестидесятых, попавшему в «мясорубку» самых крутых, после революции семнадцатого, перестроек в России! Самых ненужных и необъяснимых войн в Афгане и Чечне!… Поколение, которое стало заложником и жертвой политических амбиций.
Она опять наполнила свой бокал, сделала несколько маленьких глотков и подумала: «Вот я жила, жила… готовилась, готовилась к своей жизни, и на тебе: все уже закончилось!»
И она начала философствовать:
«А ведь многие люди всю свою жизнь как будто и не живут по-настоящему, а так, только готовятся жить. И все трудности воспринимают как временные: временно живут в шестнадцати метрах коммуналки всей семьей, временно спят на раскладушках, временно работают. Так временно и проходит, фактически, вся их жизнь. Они наивно полагают, что вот сейчас они всё приготовят, сделают, что положено, и начнется настоящая жизнь – такая, как они ее себе представляют, как мечтают о ней. Почти все люди мечтают о той, другой жизни, для которой они хранят в шкафу серебряные ложечки, а сами едят простыми железяками. Пьют вино из дешевых стаканов, храня дорогой хрусталь – опять же для какой-то другой жизни… Но оказывается, все временное в жизни – это и есть настоящее! Само пребывание человека на Земле – временно, лишь короткий отрезок от рождения до смерти. Даже бабушка говорила: «Мы только гости на этой Земле, а жизнь наша во вселенной – вечна!»
Ведь у каждого в жизни есть мечта, есть то сокровенное, чего хочется достичь и осуществить. То, к чему стремимся. То, что зовет нас, на уровне подсознания, жить дальше. То, ради чего мы и делаем всё: учимся, зарабатываем деньги, строим карьеру, рожаем детей и вкладываем в них знания о жизни, что называется родительским долгом. Мы всю жизнь готовимся жить, не понимая, что это и есть наша жизнь.
Мысль о дочери беспокоила, как больной зуб, и Марго опять налила вина, представляя сидящих вокруг людей. Она разговаривала с ними, делясь своими воспоминаниями.
Когда она была школьницей, в ее мечтах жизнь представлялась вся залитой солнечным светом, пахла турецкими гвоздиками и пионами, которые росли у бабушки в саду. Сама она путешествовала по всему миру, одетая почему-то во все белое. Видимо, путешествия связывались в мечтах с Африкой, пальмами и гигантскими водопадами. Она ожидала захватывающих приключений и неземной любви! А любовь ее в мечтах была похожа на Пола Маккартни, который тоже был во всем белом… Тогда все сходили с ума от «Beatles», и они с подругами не были исключением.
В ее мечтах никогда не присутствовали мысли о семье, о кухне и, тем более, о детях… Хотелось путешествовать по миру и делать великие открытия! Марго готова была совершать подвиги, чтобы страна гордилась ею! Вся жизнь мысленно умещалась в сорок лет и упиралась в высокие горы Пиренеи. Почему Пиренеи, она и сама не знала, ведь в мире много и других гор. Но нет, это были Пиренеи, разделяющие жизнь на две части, – как Францию отделяют от Испании. Жизнь до сорока лет, и там, за «Пиренеями», – всё, что после. А «после» было что-то непознанное и совсем не интересное. Что-то пугающее, типа – «пенсия», «давление» и «райсобес». Особенно ее пугало это слово «райсобес», пропитанное запахом старух и стариков. Конечно, были в жизни слова и пострашнее этих, но в то время, в свои шестнадцать лет, Маргарита их не знала: никто не голодал, не умирал, не болел, горе обходило стороной их семью, и жизнь казалась радостной и счастливой в шестнадцать лет! Все самое интересное – впереди! Ну кто мог сказать девочке, что за жизнь там, «за Пиренеями», если родителям было только тридцать семь, и они тоже не знали, что бывает после сорока лет. Они и сами постоянно пребывали в каких то подготовках и заготовках будущей жизни. За перевалом сорокалетнего возраста находилась только бабушка, а там для Маргариты жизни уже не было.
В институте она, так же, как и другие, думала: «Вот закончу институт и начну жить, как я хочу». Но для своей жизни нужна была своя квартира и она решила: «Вот получу квартиру, и начнется своя жизнь…» Но началась «перестройка», и квартиры уже никто никому не давал. Пришлось покупать за свои деньги кооперативную и выплачивать ее десять лет. Потом она вышла замуж, родила дочь, и все силы были брошены на воспитание ребенка и выполнение семейного долга. Но это тоже было как-то временно, ведь впереди ждала ее розовая мечта. Впереди была жизнь, полная путешествий, открытий и героизма, которой она ожидала и к которой шла. Все, что она делала по пути к своей мечте, было временным, казалось какой-то подготовкой к той, другой жизни.
Маргарита сидела и вспоминала: семнадцать лет… двадцать лет… тридцать… тридцать пять… и вот уже сорок…
Вино приятно кружило голову… и мысли лезли все разом, толкаясь и тесня друг друга… Сорок лет…
Маргарита всегда была успешной женщиной – в том смысле, в каком понималось это в советские времена: красный диплом, должность инженера в престижной конторе, трехкомнатная кооперативная «хрущевка» и собственный «жигуль».
Родители ее очень любили и дали своей единственной дочери прекрасное воспитание и образование. Да… Не Гарвард, конечно, и не Оксфорд – это сейчас она понимает, а двадцать лет назад иметь диплом Московского университета считалось очень престижным. Но по большому счету дело-то даже не в дипломе: и с хорошим дипломом можно быть совсем никудышным специалистом. Конечно, хороший человек – не профессия, но именно хорошего человека труднее всего вырастить и воспитать. Марго считала себя хорошим человеком, за что она всю жизнь благодарила своих родителей. Это она поняла только тогда, когда сама стала мамой. Какой это труд – воспитывать ребенка! Маргарита хоть и занималась самоедством, но считала себя не только хорошим человеком, но и хорошей женщиной, и хорошей мамой. Свою планку она всегда держала высоко. И делала все, чтобы достичь того идеала, который она сама для себя создавала. Но странное дело. Как только, казалось, цель достигнута, планка немедленно поднималась еще выше! Маргарита во всем была какая-то чересчур правильная: сначала учеба, а потом работа стояли для нее на первом месте. Ей бы надо было родиться мужчиной, потому что задатки руководителя и мужская хватка во всем неминуемо привели бы в будущем к лидерству в крупном бизнесе или в политике. В то советское время, когда молодые девушки ее круга были озабочены только тем, как бы скорее выскочить замуж, увлекались лишь модными нарядами и бесконечными посиделками в барах и ресторанах, Маргарита работала со свойственным ей азартом на двух, а то и трех работах. Ее должности всегда были очень ответственными и требовали большой самоотдачи, большого нервного и физического напряжения. Честно сказать, работа не приносила удовлетворения и удовольствия, она давала возможность сделать карьеру и заработать деньги – и только.